- Вон то платье в витрине. Сколько?
   Девушка ответила: "Пять гиней1". Она не добавила "сэр", отвечая ему. Губа
была словно клеймо, знак принадлежности к определенному классу,  говорила  о
бедности родителей, не собравших денег на хорошего хирурга.
   - Оно ведь неплохо смотрится? - спросил Ворон.
   Продавщица жеманно прошепелявила:
   - Оно вщем очень нравитща.
   - Мягкое. Тонкое. Такое платье надо очень аккуратно  носить,  точно?  Это
для красивых и богатых, правда ведь?
   Продавщица ответила без всякого интереса:
   - Это уникальная модель. - Она  лгала.  Она  была  женщиной  и  прекрасно
разбиралась в таких вещах, понимала, какой вульгарной дешевкой на самом деле
торговал этот магазинчик.
   - Классная вещь, а?
   - О да! - ответила девушка,  глядя  в  окно  на  итальяшку  в  фиолетовом
костюме, подмигивавшего ей сквозь стекло. - Классная.
   - Хорошо, - сказал Ворон, - я его беру  за  пять  фунтов2.  -  Он  достал
банкноту из бумажника, который получил от Чамли.
   - Упаковать вам?
   - Да нет, - ответил Ворон. - Девушка сама за ним зайдет. - Он ухмыльнулся
ей изуродованным ртом. - Она классная девчонка, сами увидите. Это ведь у вас
самое лучшее платье? -  И  когда  продавщица  кивнула,  забирая  деньги,  он
добавил: - Ну, тогда оно будет Элис в самый раз.
   И снова на улицу, на Шафтсбери авеню, излив хотя  бы  часть  презрения  и
злобы, потом на Фрит-стрит и за  угол,  к  немецкому  кафе,  где  он  снимал
комнату. Внизу, у входа его ждал сюрприз - елочка  в  бочке  с  песком,  вся
увешанная цветными стекляшками, и  ясли  с  младенцем  Христом.  Он  спросил
старика хозяина:
   - Вы что, верите в это? В эту чепуху?
   - Неужели опять будет война? - спросил  старик.  -  Ужасные  вещи  пишут.
Страшно читать.
   - Что за дела - в гостинице им места не нашлось?1  Нам  в  приюте  давали
сливовый пудинг. И читали про указ цезаря Августа. Так  что  я  в  курсе.  Я
человек образованный. Нам про те дела читали по крайней мере раз в год.
   - Ну, я-то войну своими глазами видел.
   - Терпеть не могу всякую сентиментальщину.
   - Да ладно, - сказал старик, - клиентам это нравится.
   Ворон поднял младенца. Вместе с ним и ясли - все было из одного куска, из
дешевого раскрашенного гипса.
   - Ну, они его пришпандорили, а? Я-то знаю, как все это  было.  Я  человек
образованный.
   Он поднялся наверх, в свою комнату. Видно было, что там не  убирали.  Таз
полон грязной воды, кувшин пуст. Ворон вспомнил толстяка, как  тот  говорил:
"Чамли, дружище, Чамли. Произносится:  Чамли",  и  как  сверкал  изумруд  на
пухлом пальце. Он снова вышел на лестницу и раздраженно позвал, перегнувшись
через перила:
   - Элис!
   Она вышла из соседней комнаты, неряха с кривым, высоко  поднятым  плечом.
Крашенные перекисью волосы сосульками свисали на лицо. Сказала:
   - Нечего орать.
   Он ответил:
   - В комнате свинарник. Я не позволю так с собой обращаться. Иди,  прибери
там. - И дал ей пощечину. Она отшатнулась, вся сжавшись  и  не  смея  ничего
сказать, кроме: "Да кто ты такой, в самом деле..."
   - Давай-давай, - сказал он, - горбунья несчастная. - И  засмеялся,  когда
Элис согнулась, застилая кровать. - Я тебе платье  купил  к  Рождеству.  Вот
квитанция. Сходи за ним. Красивое. Тебе в самый раз.
   - Думаешь, ты очень остроумный, да?
   - Да я за эту шутку пять фунтов выложил. Поторопись, Элис, а  то  магазин
закроют. - Но девчонка отплатила ему той же монетой, крикнув снизу:
   - Да я никак не хуже тебя выгляжу, эх ты, заячья губа! -  Орала  на  весь
дом, все могли слышать - и старик хозяин в кафе, и его жена  в  гостиной,  и
посетители. Он представил себе их ухмылки: "Валяй, Элис, ох и парочка из вас
получится - страшнее некуда!" На самом деле он не очень страдал: он ведь пил
эту отраву по капле с самого детства; яд почти утратил свою горечь.
   Ворон подошел к окну и, распахнув раму, поцарапал ногтем по  подоконнику.
Кошка  появилась  немедленно.  Торопливо,  но   осторожно   пробиралась   по
водосточному желобу, потом коротко прыгнула, будто нападая, охватила лапками
руку.
   - Ах ты паршивка маленькая, - сказал Ворон. - Ах ты паршивка.
   Он вытащил из кармана пальто пакетик сливок и плеснул в  мыльницу;  кошка
прекратила игру и, мяукнув, бросилась в комнату. Ворон схватил ее за шиворот
и поставил на комод перед мыльницей со  сливками.  Она  вывернулась  из  его
руки, маленькая, не больше той крысы, которую Ворон приручал, когда еще  жил
в приюте, только гораздо мягче. Он почесал кошку за ухом, та огрызнулась, не
отрываясь от еды: язычок так и мелькал.
   Пора обедать, сказал он себе. С такими деньгами он мог куда угодно пойти.
Мог устроить себе шикарный обед у Симпсона,  где  собираются  деловые  люди:
взять сочный кусок мяса, жаренного на вертеле, и кучу овощей.
   Когда  он  проходил  мимо  будки  телефона-автомата  в  темном  углу  под
лестницей, он услышал свое имя.
   - Ворон? - говорил хозяин, -  он  постоянно  здесь  комнату  снимает.  Он
уезжал.
   - Эй, вы, - сказал чужой голос, - как вас там - Элис - покажите  мне  его
комнату. Следите за дверью, Сондерс.
   На коленях Ворон вполз в будку. Дверь он оставил приоткрытой - терпеть не
мог замкнутого пространства. Он не видел, что  делается  снаружи,  но  и  по
голосу  было  ясно:  говорил  полицейский  в  штатском,  из   Скотленд-Ярда.
Незнакомец прошел так близко, что пол будки задрожал  от  его  шагов.  Потом
спустился обратно:
   - Там никого нет. И пальто и шляпы нет. Он, видно, вышел куда-то.
   - Наверное, вышел, - сказал старик. - Он ходит совсем бесшумно.
   Незнакомец принялся за расспросы:
   - Как он выглядит?
   И старик и девчонка в один голос ответили:
   - Заячья губа.
   - Полезная примета, - сказал полицейский.  -  Ничего  не  трогать  в  его
комнате. Я пришлю человека снять отпечатки пальцев. Что он за тип?
   Ворон слышал каждое слово. Не представлял себе, чего им  надо.  Он  знал,
что не оставил улик: не просто думал, что не оставил, - он знал. Та  комната
- та квартира - запечатлелась  в  его  мозгу  с  точностью  фотографического
снимка. У них не было никаких доказательств. Он нарушил инструкцию и  забрал
пистолет, но пистолет был здесь, он ощущал согревшийся  металл  у  себя  под
мышкой. Кроме того, если бы нашлись улики, его остановили бы  еще  в  Дувре.
Ворон прислушивался к голосам с глухой ненавистью: он мечтал  об  обеде,  он
уже сутки не ел как следует, а теперь, с двумя сотнями фунтов в кармане,  он
мог купить себе все что хотел.
   - Вполне могу поверить, - сказал старик. - Да он ведь вот только что  тут
смеялся над моей женой из-за  рождественской  колыбельки,  которую  бедняжка
купила.
   - Грубиян чертов, - сказала Элис. - Если кто и пожалеет, что его посадили
под замок, так только не я.
   Ворон подумал удивленно: они меня ненавидят.
   Девчонка сказала:
   - Он же весь насквозь уродина. Эта губища. Просто мороз по коже.
   - Да уж, видно, и в самом деле урод.
   - Я бы не стал сдавать ему комнату, но  он  платит  аккуратно,  -  сказал
старик. - Не гнать же того, кто платит? В наши  дни  это  не  так  уж  часто
случается.
   - Друзья у него есть?
   - Помру от смеха, - сказала Элис. - Друзья у него. Что ему с ними делать?
   Ворона разобрал смех: он смеялся про себя на грязном полу тесной и темной
телефонной будки: это же они обо мне, обо мне говорят. Он не отрывал глаз от
застекленной половины двери, сжимая в руке пистолет.
   - Мне кажется, вы на него обижены. Что он вам сделал? Он  ведь  собирался
вам платье подарить, верно?
   - Да это он такую шутку придумал грязную.
   - Но вы ведь собирались взять платье из магазина?
   - Вот и нет. Что я, дура, от него подарки принимать? Я собиралась вернуть
платье и деньги ему показать. Вот уж посмеялась бы над ним!
   Ворон снова подумал с горечью: интересно, до чего же они меня  ненавидят.
Если откроют дверь, перестреляю всех до одного.
   - Ох я бы и врезала ему по этой губе, вот смеху-то было бы, скажу я вам.
   - Я поставлю человека на той стороне улицы, - сказал чужой голос. - Дайте
ему знак, если этот тип вернется.
   Дверь кафе захлопнулась.
   - Ой, как жаль, что жены нет, - сказал старик, - она бы и десятку  готова
была отдать, чтоб только все это своими глазами увидеть.
   - Я ей позвоню, - сказала Элис, - она небось зашла к Мейсонам  поболтать.
Пусть придет и миссис Мейсон тоже приведет. Пусть все поразвлекутся.  Миссис
Мейсон как раз на  прошлой  неделе  говорила,  что  ей  надоело  видеть  его
противную рожу у себя в магазине.
   - Будь умницей, Элис, пойди позвони.
   Ворон вытянул руку и снял трубку с рычага, потом встал и прижался  спиной
к стене кабины. Элис вошла и плотно закрыла за собой дверь. Теперь  девчонка
была заперта вместе с ним в душной темноте.
   Она не успела закричать - Ворон зажал ей рот ладонью и прошептал:
   - Не опускай монетки в автомат, не то буду стрелять. Закричишь - стреляю.
Делай, что говорю.
   Он шептал ей прямо в ухо. В тесной кабине их тела  были  прижаты  друг  к
другу, словно в постели. Кривое плечо Элис упиралось Ворону в грудь.
   - Возьми трубку. Делай вид, что говоришь со старухой. Давай.  Мне  ничего
не стоит тебя пришить. Говори - алло, фрау Грёнер.
   - Алло, фрау Грёнер.
   - Выкладывай всю бодягу.
   - За Вороном полиция приходила.
   - Почему?
   - Из-за этой бумажки в пять фунтов. Они ждали меня в магазине.
   - Да ты что?
   - У них был номер записан. Она краденая. Его надули.
   Мозг Ворона работал четко, с механической точностью,  словно  арифмометр.
Надо было только ввести туда данные, и машина выдавала ответ.  Его  охватила
глухая, злобная ярость. Если бы этот Чалмондели был здесь, в  кабине,  Ворон
пристрелил бы его не задумываясь.
   - Краденая? Откуда?
   - Тебе лучше знать.
   - Не хами. Схлопочешь. Откуда?
   Он даже и не знал,  кто  нанял  Чамли.  Картина  была  ясная:  Ворону  не
доверяли. Устроили  так,  чтобы  от  него  избавиться.  По  улице  промчался
мальчишка-газетчик с криком:  "Ультиматум!  Ультиматум!"  Мозг  отметил  это
механически, казалось, происходящее не имеет к Ворону никакого отношения. Он
повторил:
   - Откуда?
   - Не знаю. Не помню.
   Дуло пистолета вжалось  в  спину  Элис,  но  в  голосе  Ворона  зазвучали
просительные нотки:
   - Слушай, ну вспомни, это очень важно. Я же их не крал.
   - Как же, как же, - язвительно сказала она в молчащую трубку.
   - Слушай, помоги мне. Я ведь только прошу, чтобы ты вспомнила.
   - Очень надо.
   - Я же тебе купил то платье, верно?
   - Да брось ты. Тебе надо было денежки ворованные  куда-то  сбыть.  Ты  не
знал, что полиция сообщила номера во все магазины Лондона. Даже в нашем кафе
они есть.
   - Если я их украл, зачем мне узнавать, откуда их сперли?
   - Еще смешней будет, если тебя упекут занапрасно.
   - Элис, - крикнул хозяин, - она идет?
   - Я тебе десять фунтов дам.
   - Которые ничего не стоят? Премного благодарна, Ваша Щедрость.
   - Элис, - позвал старик снова. Слышно было, как он идет по коридору.
   - А справедливость? - спросил Ворон  с  горечью.  Теперь  дуло  пистолета
вдавилось Элис в бок.
   - Не тебе о справедливости толковать. Гонял  меня,  как  тюремную  крысу.
Пощечины раздавал. Грязь в комнате развел. Чистить тут за  тобой.  Молоко  в
мыльнице. Нечего теперь о справедливости поминать.
   Плотно  прижатый  к  ней  в  темноте  кабины,  Ворон  вдруг  ощутил,  как
откликнулось ему ее тело. Он был так потрясен, что забыл о старике  хозяине,
и вспомнил только тогда, когда дверь будки отворилась. Из темноты он яростно
прошипел:
   - Ни слова. Пристрелю обоих.
   Подталкивая старика и девчонку перед собой, Ворон вышел из будки.
   - Зарубите себе на носу, - сказал он, - им  меня  не  поймать.  В  тюрьму
садиться я не собираюсь. И мне ничего не стоит кого-нибудь из вас пришить. И
пусть меня  повесят  -  мне  плевать.  Моего  отца  повесили...  а  что  ему
сгодилось... Давайте наверх, в мою комнату, я иду следом. Кто-то мне здорово
за все это заплатит.
   Зайдя вслед за ними в комнату, он запер дверь. Внизу какой-то  посетитель
звонил не переставая в дверь кафе. Ворон проговорил зло:
   - Все-таки лучше мне вас пристрелить, обоих. Вам  что,  обязательно  было
выложить им про заячью губу? Это, по-вашему, честная игра?
   Он подошел к окну; он прекрасно знал,  что  оттуда  легко  спуститься  во
двор: оттого-то и выбрал именно  эту  комнату.  Кошка  поймала  его  взгляд,
двинулась по краю комода, крадясь,  словно  маленький  тигр,  и  не  решаясь
спрыгнуть. Ворон подхватил ее и швырнул на кровать; кошка успела цапнуть его
за палец. Потом он выбрался из окна  на  подоконник,  дотянулся  до  кабеля.
Ветер гнал тучи, они сгущались, заслоняя луну, и казалось, что земля - голый
ледяной шар - летит вместе с ними сквозь безбрежную тьму.
   4
   Энн Кроудер шагала взад и вперед по  крохотной  комнатке,  закутавшись  в
пальто из тяжелого твида; не хотелось тратить шиллинг на то, чтобы  включить
обогреватель: ведь ей рано утром уезжать, и он будет  полдня  греть  комнату
зря. Она твердила себе: мне  повезло  с  работой.  Я  рада,  что  снова  еду
работать. Но уверенности не было. Пробило восемь.  Они  будут  целых  четыре
часа вместе - до полуночи. Придется  схитрить,  сказать  ему,  что  поезд  в
девять, а не в пять утра, не то он отошлет ее спать  пораньше.  Это  так  на
него похоже. Никакой романтики. Она улыбнулась, подумав о нем с нежностью, и
попыталась дыханием отогреть пальцы.
   Внизу звонил телефон. Энн показалось, что  это  звонят  в  дверь,  и  она
бросилась к шкафу, - взглянуть на себя в зеркало.  Тусклая  лампочка  давала
мало света, Энн не могла судить, хорошо ли  она  подкрасилась  и  как  будет
выглядеть в ярком блеске огней танцзала "Астория". Она  принялась  краситься
снова. Если Джимми покажется, что она бледна, он  отвезет  ее  домой  раньше
времени.
   Хозяйка заглянула в комнату:
   - Это ваш знакомый. Он просит вас к телефону.
   - К телефону?
   - Да, - сказала  хозяйка,  протискиваясь  в  дверь  боком  и  готовясь  к
обстоятельному разговору. - Он  говорил  так,  будто  ему  страшно  некогда.
Нетерпеливый, раздражительный. Прямо рявкнул мне в ответ,  когда  я  сказала
ему "добрый вечер".
   - Ну что вы, - Энн вдруг почувствовала, как ею овладевает отчаяние, - это
просто манера такая. Не обращайте внимания.
   - Я думаю, он хочет отказаться от  встречи,  -  сказала  хозяйка.  -  Это
всегда так. Если ездить на гастроли, никогда толку не  выйдет.  Вы  сказали,
какой спектакль - "Дик Уиттингтон"?
   - Нет, "Аладдин".
   Энн сбежала вниз по лестнице. Ну и что  из  того,  что  она  бросилась  к
телефону со всех ног? Пусть видят, ей все равно. Сказала в трубку:
   - Это ты, милый?
   Этот телефон вечно не в порядке. Она  вслушивалась  в  голос,  он  хрипло
вибрировал в трубке, его едва можно было узнать.
   - Ну где ты пропадала? Я звоню из автомата.  Опустил  последнюю  монетку.
Слушай, Энн, я не смогу пойти с тобой. Прости. Срочная работа. Мы напали  на
след парня, который тот сейф ограбил. Я тебе говорил. Выплыла одна  бумажка.
- Голос в трубке звучал взволнованно. Она ответила:
   - Это замечательно, милый. Я знала, как ты этого хотел... - но не  смогла
продолжать в том же  тоне.  -  Джимми,  я  долго  не  увижусь  с  тобой.  Мы
расстаемся. На несколько недель.
   Он ответил:
   - Это тяжело. Я понимаю. Я думал... Знаешь что, какой  смысл  тебе  ехать
утренним поездом?  Тем  более  что  и  нет  поезда  в  девять.  Я  посмотрел
расписание.
   - Я знаю. Я так сказала потому...
   - Лучше поезжай  сегодня.  Тогда  сможешь  отдохнуть  перед  репетициями.
Поезжай от Юстона1 в полночь.
   - Но мне еще укладываться...
   Матер пропустил ее слова мимо ушей.  Это  было  его  любимым  занятием  -
планировать и решать. Он пообещал:
   - Если я буду рядом с вокзалом, постараюсь...
   - Две минуты закончились.
   Он сказал:
   - О черт, у меня мелочи нет. Энн, моя дорогая, я люблю тебя.
   Она пыталась произнести те же слова в ответ, но имя - глупое детское  имя
- мешало ей выговорить их. Она всегда запиналась, называя его по имени.
   - Джи... - Телефон замолк. Она подумала с горечью: ну как можно  выходить
из дому без мелочи. И еще, разве можно вот  так  прерывать  разговор,  когда
говорит сержант уголовной полиции? Потом пошла наверх, в  свою  комнату;  не
плакала, просто было такое чувство, будто кто-то умер, оставив ее одну, одну
и в страхе перед новыми лицами,  перед  новой  работой,  сальными  шуточками
провинциальных нахалов; в страхе за себя еще и оттого, что уже  трудно  было
даже представить, как это замечательно, когда тебя любят.
   Хозяйка сказала:
   - Так я и думала. Знаете что, спускайтесь-ка вниз, посидим,  выпьем  чаю,
поговорим по душам. Это помогает. Правда. Один доктор  мне  сказал:  хороший
разговор очищает легкие. В этом есть резон, правда? Вдыхаем всякую  пыль,  а
хороший разговор ее выдувает. Зачем вам сейчас укладываться? У вас еще  куча
времени. Мой старик дольше бы прожил, если бы больше  разговаривал.  В  этом
есть резон, правда? Что-то такое вредное в горле прервало его жизнь в  самом
расцвете. Если бы он больше разговаривал, он бы эту гадость выдул. Это  даже
лучше, чем отхаркиваться.
   5
   Репортер уголовной хроники никак не мог добиться, чтобы его выслушали. Он
твердил и твердил ведущему редактору:
   - У меня материал по ограблению сейфа, помните?
   Ведущий выпил лишнего. Все они в тот день выпили лишнего. Он ответил:
   - Отправляйтесь-ка домой и почитайте "Упадок и разрушение..."1
   Репортер уголовной хроники был очень серьезный молодой человек: он не пил
и не курил и по-настоящему  страдал,  если  видел,  что  кого-то  вырвало  в
телефонной кабинке. Он крикнул - громко, как мог:
   - Полиция напала на след одной из пятифунтовых банкнот!
   - Напишите об этом, напишите, а потом сверните из этого  себе  толстенную
сигарету.
   - Тот тип сбежал. Напал на девушку. Очень интересный материал,  -  кричал
серьезный молодой человек. У него было оксфордское произношение, поэтому ему
и поручили заниматься уголовной хроникой:  редактор  отдела  новостей  любил
пошутить.
   - Отправляйтесь домой и почитайте Гиббона.
   Серьезный молодой человек поймал за рукав кого-то из проходивших мимо:
   - Вы что тут, все с ума посходили? Или газета сегодня не выйдет?
   - Война будет объявлена через сорок восемь часов, - прокричал кто-то  ему
в ответ.
   - Но у меня замечательный материал.  Он  захватил  девушку  и  старика  и
выбрался через окно...
   - Отправляйтесь домой. Для этого материала не найдется места.
   - Не пустили даже ежегодный отчет Клуба любителей кошек.
   - Закрыли раздел "Сегодня в магазинах Лондона".
   - А пожар в Лаймхаусе1 пошел в "Новости вкратце".
   - Отправляйтесь домой и читайте Гиббона.
   - Ему удалось сбежать прямо из-под носа полицейского, охранявшего вход! И
он  вооружен.  На  поимку  послали  "Летучий  отряд"2.  Вооружают  городских
полицейских! Замечательный материал.
   Ведущий сказал:
   - Вооружен! Отправляйтесь домой и суньте голову в стакан с молоком. Да мы
все будем вооружены через пару дней. Его  застрелил  какой-то  серб.  Италия
высказалась в поддержку ультиматума. Сорок восемь часов,  чтобы  утихомирить
страсти. Если хотите разбогатеть, покупайте акции оружейных компаний, только
поскорей.
   Кто-то добавил:
   - Да через недельку он и сам возьмется за оружие.
   - Ну уж нет, - сказал серьезный молодой человек, - ни за что.  Я,  знаете
ли, пацифист.
   Репортер, которого вырвало в телефонной кабинке, проговорил:
   - Ну все. Я пошел домой. В номере не будет места,  даже  если  Английский
банк взлетит на воздух.
   Чей-то писклявый голосок заявил:
   - А мой материал идет.
   - А я говорю, места не будет.
   -  Для  моего  будет:  "ПРОТИВОГАЗЫ  -  ВСЕМ!  СПЕЦИАЛЬНЫЕ   УЧЕНИЯ   ДЛЯ
ГРАЖДАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ  НА  СЛУЧАЙ  ВОЗДУШНЫХ  НАЛЕТОВ  -  ВО  ВСЕХ  БОЛЬШИХ
ГОР