в пестрой обложке - голова была тяжелой, хотелось развеяться.
Заглянул соседу через плечо - "Коммерсанть", броский заголовок жирным
шрифтом: "Заказное убийство на Дмитровском шоссе - ошибка киллера?"
Отвернулся с отвращением. Забыть, забыть об этом деле к чертовой матери!
Хотя бы до понедельника...


                                   * * *


   ...Наступил понедельник и принес две новости. Не плохие, не хорошие, а
еще непонятно какие. Лейтенант Гущин задание выполнил, доложил с сияющим
видом:
   - Капитан Михаил Владимирович Степанов сотрудник подразделения генерала
Алферова.
   Елизаров хмыкнул:
   - А кто такой Алферов? И что за подразделение?
   - Антитеррористический Центр. Образован примерно полгода назад.
Формально. На самом деле представляет собой структуру, когда-то входившую
в первое управление КГБ. Центр подготовки. Раньше имел учебные базы и
филиалы на Кубе, в Ливии, ГДР.
   - Подготовки кого?
   Гущин рассмеялся.
   - Раньше они назывались "эксперты по проблемам
национально-освободительных движений". Приставка "анти" - современная
деталь.
   - Вот как. Серьезные, стало быть, люди... Полгода назад, говоришь? К
чему бы это? Ну ладно, наше дело - сторона, сторона. Спасибо, лейтенант,
спасибо. Свободен...
   Вторую странную новость сообщил Ямпольский.
   - След у ствола коротенький, Владимир Владимирович. Год назад прапор
торганул. Четыре штучки. Военная прокуратура занималась. Прапор пятерочку
получил, отбывает где-то под Тайшетом. Кто покупатель - он не показал. Я
полагаю, что действительно не знает. Один был покупатель, перекупщик
скорее всего.
   Елизаров разочарованно вздохнул. По стволу искать - дело дохлое, не
прежние времена. За год нескольких хозяев мог сменить злополучный
"Макаров" - в ходу этот товар нынче.
   - Объект там серьезный, товарищ полковник, - продолжал Ямпольский. -
Очень серьезный. Дальше комнаты переговоров и не пустили.
   - И не спросил?
   - Ну как же, спросил. Сказали - база ПВО. Только хреновина это. Легенда
прикрытия. Я же служил в ПВО двухгодичником. Ничего похожего. Внешняя
охрана - ребята из дивизии Дзержинского, и прапор, долбак этот, оттуда. Но
есть ребята и посерьезнее.
   - Почему так решил?
   - Чутье.
   - А... Ну раз чутье...
   - Да вы не смейтесь! Дальше интереснее будет.
   Газету видели, "Коммерсанта"?
   - Видел.
   - Вот и они видели. Я, естественно, представился. Так и так, по
такому-то делу. На второй день, как газета вышла, подходит ко мне один
парень из охраны, тот, что в штатском, и говорит, что он убитого хорошо
знает.
   - Вот как? Откуда?
   - А оттуда, что работали они вместе. В филиале этой самой конторы.
Только тогда она в Москве располагалась.
   - Когда работали?
   - Давно. Семь лет назад.
   Елизаров встал, молча прошелся по кабинету. Ямпольский с довольным
видом наблюдал за начальством.
   - Тут, Витя, чекист один заходил в четверг, - сказал наконец Е-лизаров.
- Приватным образом.
   Очень этим делом интересовался. От генерала Алферова.
   Судя по негромкому протяжному свисту, который издал Ямпольский, он был
как-то осведомлен о деятельности упомянутого генерала.
   - Понятно...
   - Ничего еще не понятно! - резко оборвал Елизаров. - Но уже неприятно!
Не хватало нам еще путаницы с этими Джеймсами Бондами! Основная версия
остается прежней - хотели грохнуть кого-то из окружения Назаряна, а может
быть, и самого Назаряна, да перепутали. Я вот лично думаю, что ничего
больше за этим делом и нету. Но... Заряди-ка Гущина, пусть потрясет
издательство это - "Бригаду".
   Как, что, откуда капиталы, кто сверху, кто сбоку, ну сам знаешь!
   - Практиканта? Да он же дров наломает...
   - Вот и хорошо. Пусть ломает. Силы молодые, пообстругает их слегка -
глядишь, и выдернет какого-нибудь Буратину за... нос. А ты с ребятами
Назаряном займись. Слышал я-не один зуб крутой в городе на него вырос, не
один... Не читал еще?
   Полковник показал Ямпольскому пеструю книжку.
   - Да когда ж, Владимир...
   - Ладно, ладно! Сам вот почитаю, расскажу тогда.
   В вольном изложении.
   Полковник рассмеялся, но действительно сунул книжку в портфель.
   "Чем черт не шутит! - размышлял Елизаров. - Может, и прав этот частный
антитеррорист. Капитан Миша. Парниша... опасный".


                             III. ВЫБОР ОРУЖИЯ


   "Если к сорока годам ты еще жив и собираешься жить дальше, можешь быть
уверен - этот день скоро наступит. К кому-то он приходит раньше, к кому-то
позже, но разница, как правило, не слишком велика.
   Даже не сомневайся - однажды утром ты проснешься и поймешь, что остался
один. А может быть, это случится пьяным вечером в кабаке, или днем в
автомобиле, или где-нибудь еще, неважно. Но ты почувствуешь - день пришел.
Многие пугаются, а некоторые настолько сильно, что до самого конца
остаются чрезвычайно общительными людьми. К навязчивости и развязности
следует относиться терпимо - за ними прячется испуг, симпатияное детское
чувство.
   Но пугаться, право, не стоит. Одиночество не сделает твою жизнь хуже
или лучше, просто оно сделает ее другой, и некоторым вещам придется
научиться".
   Михаил Степанов выключил двигатель своей потрепанной "шестерки", вышел
из машины и потянулся, разминая затекшую спину.
   "Ладно, философские раздумья оставим для обратной дороги, - решил он,
вглядываясь в ряд темных, тихих домов. - Вряд ли Питон склонен обсуждать
подобные темы, да еще ночью".
   Здесь, в Кратово, он был последний раз года три назад. За это время
мирный привычный ландшафт дачного поселка претерпел существенные изменения
- правая сторона улицы была зверски разворочена строительной техникой, и
на месте старых дач красовались три причудливых сооружения новой русской
архитектуры. Два особняка изобиловали арками, башенками, эркерами и
портиками, третий же был лаконичен и строг, как провинциальная тюрьма.
   Сходство с исправительным учреждением подчеркивали массивные кованые
решетки, установленные во всех окнах первого и второго этажей. Третий этаж
был еще недостроен.
   Осторожно ступая по настилу из досок, светлых от подтеков цементного
раствора, Степанов обошел коттедж и углубился в старый запущенный сад, в
глубине которого тепло светились небольшие окошки аккуратного бревенчатого
домика.
   С трудом продравшись сквозь густые колючие заросли малины и кустов
крыжовника, капитан поднялся на невысокое крыльцо и трижды постучал.
   - Давай, давай! - донесся до Степанова грубый хриплый голос. - Заходи,
не стесняйся!
   Единственная комната домика была завалена телогрейками, сапогами,
каким-то строительным инвентарем. За грубым дощатым столом с керосиновой
лампой посредине сидел огромный мужик с абсолютно лысой головой и
маленькими злобными глазками, остро посверкивающими из-под массивных
надбровных дуг. Он был в черной облегающей майке, выгодно подчеркивающей
рельеф слегка оплывших массивных мышц. На правом плече можно было заметить
искусную трехцветную татуировку - противного обличия змей душил в своих
кольцах статую Свободы.
   - Ну и рожа у тебя. Питон! - заметил Степанов, присаживаясь к столу. -
С каждым годом все страшнее.
   Детина ухмыльнулся миролюбиво.
   - Не родись красивым, а родись... неглупым! - Он звучно похлопал себя
по тускло блестящему черепу.
   - Извилину не повреди! - обеспокоенным тоном воскликнул капитан. -
Выпрямишь ненароком.
   - Шутки все шутишь, Миша? Видал, какую хату строю?
   - Видал. Острог какой-то.
   - А... Заметил? Это - специально. Я, Миш, в тюрьме родился, в тюрьме и
помру. Только в джакузи с бутылкой "Мартини" и с дюжиной телок вокруг, а?
   - Эстет... Сторожку сносить не будешь?
   - Не... Здесь сейчас работяги живут. Отпустил вот на два дня погулять.
Молдаване. Хорошо пашут, добротно. И сад оставил. А соседи все повырубили.
Люди новые. Выпьешь?
   - За рулем я.
   - Оставайся, переночуешь. Посидим, поговорим, времена старые вспомним,
а?
   - Некогда. По делу я.
   - Все по делу да по делу. Ну, давай.
   - Ствол нужен.
   - Э... Ты за кого меня держишь-то, мил друг? Я ж теперь высоко. Почти
под облаками. Ко мне теперь только за советом ездят, за словом мудрым, а
ты - ствол! Я, Миш, нынче сам не воюю и пушками не торгую. Я только слежу,
чтоб дела по совести делались...
   - Слушай, Питон! - перебил Степанов раздраженно. - Я могу тебе
напомнить, из какого дерьма я тебя пару раз вытас кивал. Да только вряд ли
ты это забыл. Это сейчас под облаками, а тогда...
   - Добро не забываю, Миш. Но тогда - не сейчас, сам понимаешь...
   - Ты, сволочь уголовная, - мягко сказал Степанов и с удовлетворением
отметил, что уголки губ собеседника опустились. Добродушная улыбка, столь
нелепая на лице Питона, наконец сменилась привычным холодным оскалом. - Я
не просто так на тебя время трачу.
   - Твоя контора, Миш, это теперь - козий взбздох.
   Никак не больше, - сказал Питон, отводя взгляд от лица капитана.
   - Ненадолго.
   - На этого рассчитываете, с крыльями? - Питон смешно взмахнул руками. -
И то - мужчина серьезный! На меня весьма похож. Только с шевелюрой.
   Оба рассмеялись. Обстановка несколько разрядилась.
   - Ладно, Миш, не кипятись. Я так, не подумавши, брякнул. Что нужно-то?
   - Револьвер. И глушитель.
   - Всего-то? Я думал, серьезное что. "Узи" хочешь?
   - Я сказал - револьвер.
   - Часок подождешь?
   - Подожду.
   Питон стянул телогрейку с ближайшего стула.
   При этом движении Степанов подобрался, но оказалось, что на стуле лежит
всего-навсего сотовый телефон.
   - Извини, Миш. Я выйду, поболтаю.
   - Валяй.
   Через пару минут Питон вернулся в дом, кивнул удовлетворенно.
   - Привезут минут через сорок. Выберешь сам, по вкусу.
   - Другое дело. А то...
   - Не кипятись, не кипятись. Давай-ка все же по маленькой.
   - Ну давай...
   Ленивая болтовня скрасила ожидание. Был уже первый час ночи, когда к
сторожке подъехала машина. Кто-то постучал в низкое окно. Питон приподнял
цветастую грязную занавеску и выглянул наружу.
   - Ну пойдем, посмотрим. - Он накинул телогрейку на могучие плечи и
вышел.
   Возле белого "мерседеса-230" стояли два невысоких крепыша в темных
рубашках. При виде Питона один из них молча поднял крышку багажника и
вытащил серый пластиковый чемодан средних размеров.
   - В дом неси, - скомандовал Питон и зябко поежился. Ночь действительно
выдалась прохладная.
   Положив чемодан на стол. Питон открыл его и извлек несколько коробок и
пару тряпичных свертков.
   - Выбирай, Миш!
   Степанов открыл коробки. Что и говорить, выбор был недурен - Питон
марку не уронил. Две модели были немецкими - "Арминий" и "Корт-кобат", две
американскими - "Смит-Вессон" 28 и 60 и одна испанская подделка под
компактный "Кольт Детектив Спешиел". Все оружие было в прекрасном
состоянии, к каждому стволу имелось по два боекомплекта и глушитель.
Капитан хотел было остановиться на "Арминий", но тут Питон развязал
сверток. На промасленной ткани лежал небольшой никелированный револьвер.
   - Странно! - Степанов взял в руки изящное оружие. - Вроде бы наган?
   - Наган, наган. Точно. Только необычный. Нравится?
   - Пожалуй.
   - Во! Рыбак - рыбака... Специзделие для НКВД.
   Тула, 1937 год. Ствол короткий и рукоятка анатомическая. Чувствуешь,
как в руке сидит? Как влитой! А спуск попробуй. Попробуй, поробуй! Как
бархатный, чувствуешь? Ручная подгонка. Ювелирная, брат, игрушка! Большие
деньги сейчас дают.
   - Я не дам.
   - Да нет, это я так, к слову. Бери, коли понравился. Но если дела не
будет, верни, а? Музейная вещь!
   - Посмотрим.
   Степанов тщательно завернул оружие в тряпку. Во втором свертке нашлись
патроны и короткий самодельный глушитель. Положив все это добро в кейс,
капитан протянул Питону руку и попрощался.
   - Счастливо, Миш, счастливо! Ты звони, если что.
   Пойдем, провожу.
   Когда габаритные огни "шестерки" исчезли за поворотом на перекрестке,
один из крепышей спросил:
   - Что это за красавец?
   Питон помолчал, сплюнул на песок, спросил сам:
   - Армен меня боится?
   - Ну! - утвердительно кивнул крепыш.
   - А Сильвер боится?
   - Ну! Тебя все боятся! - хохотнул крепыш.
   - А вот его я сам боюсь... - задумчиво произнес Питон, но тут же
рассмеялся. - Шучу, шучу! Пойдем-ка хлопнем, что ли. Сыровато сегодня.


                        IV. КНИГА В ПЕСТРОЙ ОБЛОЖКЕ


   Книгу Елизаров прочел. Он начал читать ее сразу после ужина, часов в
девять вечера. В полночь он тихонько перенес массивное кресло на кухню,
заварил крепчайший кофе и, неторопливо прихлебывая обжигающий горький
напиток, вновь углубился в хитросплетение сюжета. В семь утра на кухню
заглянула жена. Переведя изумл„нный взгляд с погруженного в чтение
Елизарова на опустошенный кофейник из прозрачного огнеупорного стекла и
разгоняя ладонью густой табачный дым, она спросила тревожно:
   - Володя, что случилось?
   Полковник оторвал взгляд от предпоследней страницы, посмотрел на
испуганную супругу, потом в окно, за которым уже давным-давно было совсем
светло, и рассмеялся.
   - Увлекся, Шур. Ничего страшного. Книжка интересная попалась.
   - Ну ты даешь, сыщик! Целую ночь... Надо же!
   Как в управление-то пойдешь? Глаза красные, как у кролика. Подумают,
запил Елизаров...
   - А пожалуй, я сегодня и не пойду.
   - Выходной, что ли? В четверг? Да ты не заболел...
   - Эх, кабы выходной... Да нет, здоров, здоров, что ты. К Славке Гущину
съездить нужно.
   Шура поджала губы, покачала головой.
   - Этот твой Славка...
   - Ну что Славка?
   - Склизкий он мужик. Как и все в этом гадюшнике...
   - Да брось! Он теперь клубнику выращивает. Парень его у меня работает -
нормальный парень.
   - Зачем едешь-то?
   - Об изящном и вечном поговорить. О литературе. - Елизаров похлопал по
пестрой обложке.
   Шура взглянула на книжку. Прочла фамилию автора.
   - Это тот, что на Дмитровке?
   - Он самый.
   - Сложное дело?
   - У меня простых не бывает. Давно уже. А это большое дело, Шур. Может
быть, самое большое.
   Елизаров закурил очередную сигарету, с неудовольствием отметив дрожь
пальцев. Бессонная ночь, литр кофе, пачка сигарет и возраст, возраст, чтоб
его...
   Руки жены ласково легли на плечи.
   - Может, уйдешь, полковник? Сколько ж можно... Боюсь я что-то.
   Елизаров заглянул в родные глаза. Тревога в них, тревога. Постоянная,
не проходящая все три с лишним десятка лет, что они вместе.
   - Ну ладно, ладно. Вот порезвлюсь напоследок - и все, пожалуй. Проживем
как-нибудь?
   Шура молча обняла его. Объятие передало импульс страха сильнее любых
слов. Елизаров заболтал что-то веселенькое, успокаивал. Глупость, конечно,
- не девочка несмышленая перед ним, но как же иначе?
   В девять полковник позвонил в отдел. Трубку взял Ямпольский.
   - Вот что, Витя. Меня не будет сегодня... приболел слегка. Ничего
серьезного, завтра увидимся. Ты за старшего. Ну, действуй, майор, вечерком
тебе домой позвоню...
   ...Разглядывая ряды бутылок в витрине коммерческого ларька, Елизаров
испытывал гамлетовские сомнения - тридцать литров семьдесят шестого
бензина, только что залитые в бак его потертого "Москвича", почти
полностью подорвали бюджет полковника, но дешевой водкой генерала, пусть и
отставного, угощать не будешь. После недолгих, но мучительных колебаний
Елизаров разорился на "Aleksander" - недорогой греческий коньяк
сомнительного качества, но в красивой упаковке. Привычно обложив (про
себя) последними словами нескольких политических деятелей национального
масштаба, полковник бережно положил покупку на заднее сиденье автомобиля и
отвалил от оазиса свободной торговли. Минут сорок пришлось поскучать в
пробке - на Щелковском шоссе ремонтировался мост через кольцо, и только к
часу дня светло-зеленый "сорок первый" подкатил к воротам одного из новых
особняков в Черноголовке.
   Красивая калитка из металлических кованых кружев оказалась не заперта,
и полковник направился было к дому, но краем глаза успел заметить черную
тень, стремительно метнувшуюся к нему слева. Огромный доберман бесшумно,
словно призрак, появился перед Елизаровым и замер в напряженной позе в
двух шагах. Выражение умных злых глаз собаки, нервное подрагивание мощных
мышц под лоснящейся шкурой не оставляли сомнений - еще шаг - и незваный
гость будет атакован стремительно и беспощадно. На секунду полковник
пожалел, что не захватил оружия, - зверь казался чрезвычайно кровожадным.
Елизаров замер, боясь пошевелиться и не решаясь крикнуть.
   - Ангел! Ко мне! - наконец раздался резкий голос, и полковник
облегченно перевел дыхание.
   "Ангел" с некоторым сожалением взглянул на Елизарова, развернулся и
понесся к хозяину все так же беззвучно - ни рычания, ни лая.
   - Ну и зверюга у тебя, товарищ генерал! - заметил Елизаров, пожимая
пухлую ладонь Гущина.
   - Хорош, да? - довольно усмехнулся тот. - Из спецпитомника. Не собака -
оружие!
   Ангел, словно уловив, что речь идет о нем, как бы улыбнулся,-приоткрыв
кошмарные желтые клыки.
   Елизарова передернуло.
   - Ну пойдем, пойдем. Что ж на улице стоять. - Генерал подхватил
Елизарова под локоток и повлек к коттеджу.
   Последний раз полковник был в Черноголовке года три назад - тогда
только котлован начинали копать. Теперь же аккуратный домик, отделанный
"кремлевским" кирпичом, с неизбежными арками и эркерами, был готов и
выглядел вполне уютно. Елизаров почувствовал укол зависти - с Гущиным они
были одногодки и по службе всегда двигались почти ноздря в ноздрю, а вот
поди ж ты... Серебристосерый "вольво-740", стоявший перед домом на
парковочной площадке, выложенной брусчаткой красноватого гранита,
окончательно подпортил настроение.
   Полугектарный участок был разбит на манер английского парка -
геометрически правильные газончики, стриженые шарообразные кусты
барбариса, ровные дорожки, посыпанные весело поблескивающей гранитной
крошкой. Недалеко от дома Елизаров заприметил теннисный корт.
   - Клубничку, стало быть, не выращиваешь? - спросил он.
   - Какой из меня Мичурин! - рассмеялся Гущин. - Я одно только место
знаю, где вся эта ботва здорово растет, вплоть до ананасов. Рынок
называется. Здесь недалеко.
   - Спортом увлекаешься? - Елизаров кивнул в сторону корта.
   - Да, пришлось вот на старости лет у сетки поскакать. Как пацан,
ей-богу! Положение обязывает.
   А воообще-то я больше в преферанс... Ну ты же знаешь.
   Елизаров молча кивнул. Генерал был картежником заядлым, это точно.
Когда-то в гэбэшном санатории под Бердянском знаменитые чемпионаты сутками
шли, Гущин всегда среди фаворитов оказывался. "Тренировка аналитических
способностей на выносливость", - так он оправдывал свою преданность игре.
   Комната, в которую генерал провел своего гостя, отчасти напоминала
кабинет, отчасти тренажерный зал - дорогая офисная мебель и компьютер
мирно соседствовали с хитроумными штуковинами, явно предназначеными для
удаления излишков жира из организма.
   - Да ты и впрямь в чемпионы собрался! - удивился Елизаров.
   - Это девки потеют, модельки. Когда задерживаются. Фигуру соблюдают.
   Елизаров тактично промолчал. Личная жизнь генерала интересовала его
мало, по крайней мере, в настоящий момент. Полковник развернул газету и
поставил на стол рядом с монитором греческую бутылку. Гущин мельком
взглянул на этикетку и усмехнулся.
   - Это добро мы для б... оставим. Им все равно, что трескать, была бы
наклейка красивая. Ни черта в этих вещах не понимают. Не сердись, но мы
другим продуктом займемся.
   Из небольшого полированного бара генерал извлек пузатую бутылку темного
стекла с черной с золотом этикеткой.
   - "Мяукофф", - показал он бутылку Елизарову. - Лучший коньяк Франции.
Пробовал когда-нибудь?
   Елизаров отрицательно покачал головой. Из французских он знал только
"Наполеон", да и вообще, по правде сказать, к коньяку был равнодушен.
   Гущин вышел и через несколько минут вернулся с блюдом холодной
телятины, банкой оливок, фаршированных анчоусом, и парой лимонов. Разрезав
лимоны на половинки, он выжал их прямо на ломти мяса и вы