А.Н. Леонтьев. Биологическое и социальное в психике человека /  Проб-
лемы развития психики. 4-е издание. М., 1981. С.193-218.

   А.Н.Леонтьев
   БИОЛОГИЧЕСКОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ В ПСИХИКЕ ЧЕЛОВЕКА
   1
   Проблема биологического и социального имеет  для  научной  психологии
решающее значение.
   Я, разумеется, не имею в виду представить здесь обзор работ,  которые
велись в Советском Союзе в рамках этой  проблемы  на  протяжении  многих
лет. Я ограничусь изложением только некоторых итогов последних  исследо-
ваний, которые были выполнены мной вместе с моими сотрудниками  Ю.Б.Гип-
пенрейтер, О.В.Овчинниковой и другими в Московском университете.
   Исследования эти были посвящены изучению  особенностей  человеческого
слуха.
   Почему же в ходе разработки проблемы биологического и социального  мы
пришли к исследованию такой специальной области,  как  область  слуховых
ощущений? В чем состоял замысел наших исследований?
   Чтобы ответить на эти вопросы, я должен буду остановиться на тех иде-
ях и гипотезах, которые были для нас ведущими.
   Это прежде всего идея о том, что развитие психических функций и  спо-
собностей, специфических для  человека,  представляет  собой  совершенно
особый процесс.
   Процесс этот принципиально отличается не только от процесса разверты-
вания биологически унаследованного поведения. Он отличается также  и  от
процесса приобретения индивидуального опыта.
   Развитие, формирование психических функций и способностей, свойствен-
ных человеку как общественному существу, происходит в совершенно  специ-
фической форме ѕ в форме процесса усвоения, овладения.
   Постараюсь объяснить, что я под этим разумею.
   На протяжении истории человеческого  общества  люди  прошли  огромный
путь в развитии своих психических способностей. Тысячелетия общественной
истории дали в этом отношении гораздо больше, чем  сотни  миллионов  лет
биологической эволюции животных.
   Конечно, достижения в развитии психических функций и способностей на-
капливались постепенно, передаваясь от поколения  к  поколению.  Значит,
достижения эти так или иначе закреплялись. В противном случае  их  прог-
рессивное и к тому же все ускоряющееся развитие было бы невозможно.
   Но как именно эти достижения могли закрепляться и передаваться следу-
ющим поколениям? Могли ли они закрепляться в форме морфологических, био-
логически наследуемых изменений?
   Нет. Хотя биологическая наследственность, конечно,  существует  и  на
уровне человека, однако ее действие прямо не распространяется на те при-
обретения в сфере психического развития, которые человечество сделало на
протяжении последних 40 или 50 тысячелетий, т. е. после того, как совре-
менный тип людей биологически окончательно сложился и  человеческое  об-
щество перешло от предыстории к историческому развитию ѕ процессу,  пол-
ностью, управляемому действием объективных общественных законов.
   Начиная с этого момента достижения в развитии психических  способнос-
тей людей закреплялись и передавались от поколения к поколению в  особой
форме, а именно в форме внешнепредметной, экзотерической.
   Эта новая форма накопления и передачи филогенетического (точнее,  ис-
торического) опыта возникла  потому,  что  характерная  для  людей  дея-
тельность есть деятельность продуктивная, созидательная.  Такова  прежде
всего основная человеческая деятельность ѕ труд.
   Фундаментальное, поистине решающее значение этого факта было  открыто
более 100 лет тому назад. Открытие это принадлежит основоположнику науч-
ного социализма Марксу.
   Труд, осуществляя процесс производства (в обеих его формах ѕ  матери-
альной и духовной), кристаллизуется в своем продукте, То, что со стороны
субъекта проявляется в форме деятельности (Unruhe), то в продукте высту-
пает в форме покоящегося свойства (ruhende Eigenschaft), в  форме  бытия
или предметности (Маркс).
   Процесс этого превращения можно рассматривать с  разных  сторон  и  в
разных отношениях. Можно рассматривать его со стороны количества  затра-
чиваемой рабочей силы в отношении к количеству произведенного  продукта,
как это делает политическая экономия. Но можно рассматривать  его  и  со
стороны содержания самой деятельности субъекта, абстрагируясь от  других
его сторон и отношений. Тогда указанное  превращение  человеческой  дея-
тельности в ее продукт выступит перед нами как процесс воплощения в про-
дуктах деятельности людей их психических особенностей, а история матери-
альной и духовной культуры ѕ как процесс, который во внешней, предметной
форме    выражает    достижения    способностей    человеческого    рода
(Menschengattung).
   Таким образом, процесс исторического развития, например ручных орудий
и инструментов, с этой стороны можно рассматривать как выражающий и зак-
репляющий достижения в развитии двигательных  функций  руки,  усложнение
фонетики языков ѕ как выражение усовершенствования артикуляции и речево-
го слуха, а прогресс в произведениях искусств ѕ как  выражение  развития
эстетических способностей.
   Даже в обыкновенной материальной промышленности под видом внешних ве-
щей мы имеем перед  собой  "опредмеченные"  человеческие  способности  ѕ
Wesen Krafte des Menschen (Маркс).
   Мысль эта имеет для научной психологии совершенно генеральное  значе-
ние. Однако в полной мере значение это выступает при анализе другой сто-
роны  процесса:  при  рассмотрении  его  не  со  стороны  опредмечивания
(Vergegenstandigung) человеческих способностей, а со стороны  их  усвое-
ния, присвоения (Aneignung) индивидами.
   Перед вступающим в жизнь индивидом не "ничто" Хейдеггера,  но  объек-
тивный мир, преобразованный деятельностью поколений.
   Однако этот мир предметов, воплощающих человеческие способности, сло-
жившиеся в процессе развития общественно-исторической практики,  в  этом
своем качестве не дан индивиду изначально. Чтобы это качество, эта чело-
веческая сторона окружающих объектов открылась индивиду, он должен  осу-
ществить активную деятельность по отношению к ним,  деятельность,  адек-
ватную (хотя, конечно, и не тождественную) той, которую они в себе крис-
таллизовали.
   Это, разумеется, относится и к объективным идеальным  явлениям,  соз-
данным человечеством, ѕ к языку, понятиям и идеям,  творениям  музыки  и
пластических искусств.
   Итак, индивид, ребенок не просто "стоит""  перед  миром  человеческих
объектов. Чтобы жить, он должен активно и адекватно действовать  в  этом
мире.
   Но это только одно условие того специфического процесса,  который  мы
называем процессом усвоения, присвоения или овладения.
   Другое условие состоит в том, чтобы отношения индивида к миру челове-
ческих объектов были опосредствованы его отношениями к людям, чтобы  они
были включены в процесс общения. Это условие всегда налицо. Ведь  предс-
тавление об индивиде, о ребенке, находящемся один на один  с  предметным
миром, ѕ это совершенно искусственная абстракция.
   Индивид, ребенок не просто брошен н человеческий мир,  а  вводится  в
этот мир окружающими людьми, и они руководят им в этом мире.
   Объективная необходимость и роль общения в развитии  человека  доста-
точно хорошо изучены и психологии, и об этом нет надобности говорить.
   Итак, общение в своей первичной форме, в форме совместной деятельнос-
ти, или в форме общения речевого составляет второе обязательное  условие
процесса усвоения индивидами достижений общественно-исторического разви-
тия человечества.
   Чтобы более полно выяснить смысл этого процесса,  мне  остается  ска-
зать, что он представляет собой процесс воспроизведения  индивидом  спо-
собностей, приобретенных видом Homo Sapiens в период его общественно-ис-
торического развития. Таким образом, то, что на уровне животных достига-
ется действием биологической наследственности, то у человека достигается
посредством усвоения ѕ процесса, который представляет собой процесс оче-
ловечивания психики ребенка. И я могу лишь согласиться с мыслью  профес-
сора Пьерона, который в лекции об очеловечивании говорил: "Ребенок в мо-
мент рождения лишь кандидат в человека, но он не может им стать в изоля-
ции: ему нужно научиться быть человеком в общении с людьми"1.
   Действительно, все специфически человеческое в психике формируется  у
ребенка прижизненно.
   Даже в сфере его сенсорных функций (казалось бы, столь элементарных!)
происходит настоящая перестройка, в результате которой возникают как  бы
совершенно новые сенсорные способности, свойственные исключительно чело-
веку.
   Формирование новых специфически человеческих способностей  в  области
слухового восприятия мы и сделали предметом подробного экспериментально-
го изучения.
   2
   У животных не существует членораздельной звуковой речи, у них не  су-
ществует и музыки. Мир звуков речи, как и мир музыки, ѕ это творение че-
ловечества.
   В отличие от природных звуков речевые и  музыкальные  звуки  образуют
определенные системы с присущими только им особыми образующими  и  конс-
тантами. Эти образующие, эти константы и должны выделяться слухом  чело-
века.
   Для речевых звуков (я имею в виду не тональные языки) главными  обра-
зующими и константами являются, как известно, специфические тембры, ина-
че говоря, характеристики их спектра, Напротив, их основная  частота  не
несет смысло-различительной функции, и в восприятии речи мы от нее обыч-
но отвлекаемся.
   Иначе обстоит дело с музыкальными звуками. Их главная образующая есть
высота, а их константы лежат в сфере звуковысотных отношений.
   Соответственно речевой слух ѕ это слух в основе своей тембровый;  му-
зыкальный же слух есть слух тональный, основанный на способности выделе-
ния из звукового комплекса высоты и высотных отношений.
   Исследованием именно этой способности слуха мы и занялись в нашей ла-
боратории.
   Мы начали с очень простой задачи: мы хотели измерить у наших испытуе-
мых пороги различения высоты двух последовательно предъявляемых  звуков.
Но здесь мы натолкнулись на существенное  затруднение,  Это  затруднение
состоит в том, что для успеха измерений такого  рода  необходимо,  чтобы
звуки сравнивались только по искомому параметру, т. е. в нашем случае по
основной частоте. Однако, как это было неоднократно показано, в силу оп-
ределенных  физико-физиологических  причин  любой  звук,  даже  синусои-
дальный, получаемый посредством электрического генератора, воспринимает-
ся как обладающий тембровой окраской, которая меняется -  при  изменении
высоты. Так, например, высокие звуки  воспринимаются  в  качестве  более
"светлых", а более низкие ѕ в качестве более "темных" или  более  "тяже-
лых"2. Поэтому для нашей цели мы не могли ограничиться применением клас-
сического метода измерения порогов тонального слуха. Мы должны были най-
ти новый метод, который бы полностью исключал возможное влияние на оцен-
ку сравниваемых по основной частоте звуков неизбежно изменяющихся микро-
тембральных их компонентов.
   Такой метод нам удалось создать3. Он состоял в том, что мы давали для
сравнения по высоте два  последовательных  звука  разного  спектрального
состава. Один из них (постоянный) приближался по своему спектру к  русс-
кой гласной у, другой (варьирующий) ѕ к резкому и.
   Длительность звуков была 1 с, интервал между сравниваемыми звуками  ѕ
0,5 с. Уровень интенсивности был 60 дБ. Опыты проводились по схеме  "ме-
тода постоянных раздражителей" в зонах частот от 200 до 400 Гц.
   Описанный метод (я буду называть его "сопоставительным") ставит испы-
туемого перед очень своеобразной задачей: он должен сравнивать звуки ти-
па у и типа и только по их основной чистоте,  отвлекаясь  от  их  спект-
рального состава.
   Задача эта, характерная для музыкального слуха, является в  известном
смысле противоположной той, которая специфична для слуха речевого, темб-
рового.
   Мы применяли этот метод вслед за измерением порогов по  классическому
методу, т. е. с помощью сравнения высоты монотембральных  звуков.  Таким
образом, мы получали для каждого испытуемого два порога: один по обычно-
му методу, другой по предложенному нами.
   Первый я буду, как обычно, называть дифференциальным порогом,  второй
ѕ "порогом выделения".
   Мы начали с того, что измерили оба эти порога у 93 взрослых  испытуе-
мых в возрасте от 20 до 35 лет.
   Вот некоторые результаты, которые мы получили  в  этой  первой  серии
опытов.
   Все наши испытуемые разделились на три следующие группы.
   У первой группы (13%) переход к опытам со звуками разного  тембра  не
вызывал изменения порогов.
   У второй, самой многочисленной группы (57%) пороги выделения по срав-
нению с дифференциальными порогами возрастали.
   Наконец, испытуемые третьей группы (30%) оказались вовсе не способны-
ми решить задачу на сравнение звуков у и и по основной частоте:  звук  и
всегда воспринимался ими как более  высокий  даже  в  той  случае,  если
объективно он был ниже звука у более чем на октаву.  И  это  после  тща-
тельных разъяснений задачи и многих демонстраций!
   Испытуемые этой группы  обнаружили  таким  образом  своеобразную  то-
нальную глухоту ѕ явление, которое при применении  классического  метода
измерения порогов полностью маскируется, о чем  ясно  говорит  факт  от-
сутствия корреляции между величинами порогов, измеренными обоими метода-
ми.
   Очевидно, в опытах по классическому методу испытуемые,  принадлежащие
к этой группе, сравнивают звуки не по их основной частоте (т. е.  по  их
музыкальной высоте), а по их суммарной характеристике, включавшей микро-
тембральные компоненты, которые, по-видимому, являются для них доминиру-
ющими.
   Обратимся теперь к испытуемым первой группы, у которых никакого повы-
шения порогов при переходе к оценке высоты звуков у и и  не  происходит.
Это испытуемые с хорошим тональным слухом. Действительно, когда мы  соб-
рали дополнительные сведения о наших испытуемых, то оказалось, что испы-
туемые, принадлежащие к этой группе, проявляют известную музыкальность.
   промежуточное место между первой и третьей группами  занимает  вторая
группа. У части испытуемых этой группы пороги выделения превышали пороги
различения менее чем в два раза, что говорит об удовлетворительном  раз-
витии у них тонального слуха; наоборот, у  некоторых  испытуемых  пороги
выделения были выше порогов различения во много раз, т. е. они приближа-
лись к группе тонально глухих.
   Таковы были результаты наших первых. опытов4.
   Они поставили ряд вопросов, которым мы и  посвятили  свои  дальнейшие
исследования.
   3
   Прежде всего это был вопрос о том, по какой  причине  у  значительной
части наших испытуемых тональный слух не сформировался.
   Исходя из той идеи, что тембральный слух формируется в процессе овла-
дения языком, а слух тональный ѕ в процессе овладения музыкой, мы выдви-
нули следующее предположение: по-видимому, если ребенок очень рано овла-
девает тембровым по своей основе языком, что необходимо приводит к быст-
рому развитию вербального тембрового слуха, то  формирование  собственно
тонального слуха может у него затормозиться. Последнее тем более вероят-
но, что высокоразвитый вербальный слух способен в некотором смысле  ком-
пенсировать недостаточное развитие слуха тонального. Поэтому если  жизнь
данного индивида складывается так, что  задачи,  требующие  выделения  в
звуковых комплексах основной частоты, и в дальнейшем не  становятся  для
него актуальными, то тональный слух у него не формируется, и он остается
тонально глухим.
   Можно ли проверить, хотя бы косвенно, это предположение?
   Мм попытались это сделать. Мы рассуждали так: если наше предположение
правильно, то тогда среди испытуемых, родной язык которых принадлежит  к
тональным языкам (т. е. таким, в  которых  смыслоразличительную  функцию
имеют и чисто тональные элементы), не может быть тонально  глухих,  ведь
овладение родным языком должно одновременно формировать у  них  также  и
тональный слух.
   Действительно, опыты, проведенные с 20 вьетнамцами (вьетнамский  язык
тональный), дали такие результаты: у 15 испытуемых из 20 переход к срав-
нению разнотембровых звуков или вовсе не вызвал  повышения  порога,  или
вызвал незначительное их повышение; только у пяти испытуемых пороги  по-
высились более значительно, но при этом  четверо  из  них  оказались  из
средних районов Вьетнама, где население говорит на языке с  менее  выра-
женной ролью тональных элементов. Ни одного случая тональной глухоты или
очень резкого повышения порогов выделения в этой группе испытуемых мы не
нашли.5
   Эти результаты, кстати сказать, полностью согласуются с фактом, отме-
ченным проф. Тейлором (Кейптаун) . По словам  этого  автора,  "тональная
глухота" (tone deafness) при отсутствии физиологических  дефектов,  сос-
тавляя обычное явление в Англии или  Америке,  практически  не  известна
среди африканских племен, чей язык использует интонирование гласных"6.
   Конечно, результаты опытов с вьетнамцами не дают еще прямого  доказа-
тельства нашей гипотезы. Но как можно прямо доказать, что сенсорные спо-
собности, которые отвечают миру явлений, созданных обществом, являются у
человека не врожденными, а формируются прижизненно в результате  овладе-
ния этими явлениями? Очевидно, это можно сделать только  одним  путем  ѕ
попытаться сформировать такую способность в лабораторных условиях.
   По этому пути мы и пошли.
   4
   Чтобы формировать  процесс,  нужно  предварительно  представить  себе
структуру данного процесса, его физиологический механизм.
   В настоящее время существуют, как известно, две точки зрения на общий
механизм сенсорных процессов. Одна из них, более старая, состоит в  том,
что ощущение есть результат передачи в сенсорные зоны возбуждения,  воз-
никшего в органе-рецепторе.  С  другой,  противоположной  точки  зрения,
обоснованной в ХIХ в. выдающимся русским физиологом Сеченовым, сенсорные
процессы необходимо включают в свою структуру также моторные акты  с  их
проприоцептивной сигнализацией. Мы исходили из этой  точки  зрения.  Вот
почему наше внимание привлекла к себе мысль В. Келера, высказанная им  в
1915 г., о том, что существует интимная связь между возбуждением  слухо-
вого нерва и иннервацией органов вокализации7.
   Опираясь на эту мысль, на данные  ряда  современных  исследований,  а
также на некоторые собственные наблюдения, мы  предприняли  исследование
роли вокальной моторики в различении основной частоты звуков.
   Мы продолжили опыты с нашими испытуемыми, измерив у них пороги  "точ-
ности вокализации" (интонирования) заданной высоты в подходящем для каж-
дого диапазоне. Я не буду останавливаться на технике, примененной в этих
опытах, замечу лишь, что измерения контролировались осциллографически.
   В результате этих измерений оказалось, что  между  величиной  порогов
выделения основной частоты и средней ошибкой ее  вокализации  существует
очень высокая корреляция: (=0,83 при m( = 0,03.
   Что же выражает эта связь? Зависит ли степень точности  интонирования
от точности выделения основной частоты, или, наоборот, точность  выделе-
ния зависит от точности интонирования?
   Ответ на этот вопрос нам дали опыты, которые состояли в следующем.  С
испытуемыми, обладающими неразвитым тональным слухом, мм повторили опыты
по сопоставительной методике, но с одним дополнением.  От  них  требова-
лось, чтобы они громко интонировали (пропевали вслух) высоту предъявляе-
мых им звуков.
   В результате оказалось, что у всех испытуемых  включение  вокализации
каждый раз понижало пороги выделения.
   Приведу два наиболее выразительных примера.
   Вот результаты, полученные у испытуемого 59, принадлежащего  ко  вто-
рой, промежуточной группе. (Я буду указывать величины порогов в  центах,
т. е. в единицах музыкально логарифмической шкалы, равных 1/200 тона.)
   Первый опыт (без пропевания) ѕ порог выделения равен 385 центам.
   Во втором опыте вводится пропевание и порог падает более чем в 4 раза
ѕ до