рагов-террористов, промышленных саботажников и
"другой  дряни".  Под  "дрянью"  Сталин  подразумевал  и  оппозицию   внутри
Коммунистической партии: "Что мы можем сказать после  всего  этого  о  нашей
гнусной оппозиции, о ее новых нападках на партию перед  лицом  угрозы  новой
войны? Что можем мы сказать об этой же  оппозиции,  которая  усиливает  свои
нападки на партию в тот  самый  момент,  когда  существует  реальная  угроза
войны. " (23)
   К 1927 году единственное серьезное сопротивление растущей власти  Сталина
исходило из самой партии большевиков. Угроза войны  возникла  в  чрезвычайно
удобный для Сталина момент, поскольку именно тогда  он  готовился  закрепить
власть в своих руках. С другой стороны,  совершенно  очевидно,  что  Сталин,
человек "с болезненной подозрительностью", как говорил Хрущев, верил в  свою
собственную теорию заговоров. То же самое, в той  или  иной  степени,  можно
сказать о всех партийных лидерах, ведь сама идеология заставляла их верить в
это. Один из основных постулатов большевистской веры заключался в  том,  что
международный капитализм никогда не потерпит  укрепления  Советской  власти.
Империалистические государства  и  их  спецслужбы  обязательно  должны  были
готовить заговоры с целью  уничтожения  "рабоче-крестьянского  государства".
Именно  ОГПУ,  как  "щит  и  меч  революции",  было  призвано  раскрывать  и
разоблачать  неизбежные  империалистические  заговоры  и  уничтожать  их   в
зародыше. Однако после Гражданской войны  и  до  прихода  к  власти  Адольфа
Гитлера в 1933 году ни один из западных  лидеров  и  не  думал  о  свержении
большевистского режима. Из этого  следует  сделать  вывод,  что  ОГПУ  могло
разоблачать и бороться только с вымышленными заговорами. Заговоры постепенно
становились навязчивой идеей Сталина. В  течение  первых  десяти  лет  после
того, как в 1927 году впервые была высказана идея  о  существовании  военной
угрозы, он постепенно выстраивает новую теорию  заговора,  которая  в  своей
конечной форме была хотя и не такой ужасной, но не  менее  гротесковой,  чем
миф о всеобщем заговоре евреев, не дававший покоя  Гитлеру.  Два  величайших
диктатора Европы, Сталин и Гитлер, были  теоретиками  заговоров,  которые  в
конечном итоге пришли к тому,  что  массовое  убийство  -  это  единственный
способ борьбы с вымышленными заговорами.  Главными  же  соучастниками  этого
преступления были их службы безопасности.
   Впервые Сталин использовал ОГПУ для укрепления собственной власти  внутри
Коммунистической партии. Подобно ЧК, ОГПУ ставило перед собой цель борьбы  с
контрреволюцией. Однако к  этому  времени  само  определение  контрреволюции
изменилось. При Ленине контрреволюция  означала  оппозицию  Коммунистической
партии. При Сталине она стала означать оппозицию самому Сталину; а поскольку
в  первых  рядах  оппозиции  Сталину   выступали   сами   коммунисты,   ОГПУ
использовало внутри партии те методы  проникновения  и  провокаций,  которые
раньше применялись против врагов партии.
   Первыми жертвами стали члены "левой  оппозиции"  во  главе  с  Троцким  и
Зиновьевым. В сентябре 1927 года агент-провокатор ОГПУ, работающий в  "левой
оппозиции", обнаружил нелегальную "типографию" (в действительности  же,  эта
типография была не чем иным, как множительным аппаратом), где  оппозиционеры
планировали печатать свою программу. По словам  Александра  Орлова,  бывшего
сотрудника ОГПУ, бежавшего на Запад,  когда  Ягода  рассказал  о  типографии
Сталину, тот ответил: "Очень хорошо! Теперь повысьте своего агента в  звании
до офицера армии генерала Врангеля и укажите в своем докладе, что  троцкисты
сотрудничают с врангелевскими  белогвардейцами".  (24)  После  этого  Сталин
докладывал Центральному Комитету и  Центральной  контрольной  комиссии,  что
"левая оппозиция" виновна в сотрудничестве с белыми.
   В ноябре 1927 года Троцкий, Зиновьев и почти сто их  последователей  были
исключены из партии. Зиновьев согласился покаяться, отрекся от "троцкизма" и
был восстановлен в рядах партии. Троцкий отказался сделать это  и  в  январе
1928 года был осужден ОГПУ на ссылку в удаленный район Казахстана на границе
с Китаем. (25) Менее  чем  через  десять  лет  после  этого  Троцкий  станет
объектом самой последовательной охоты на человека за всю историю КГБ. В 1928
году "охота на ведьм", роль которых играли троцкисты, еще только начиналась,
а выдворение из Москвы великого еретика носило элемент гротесковой  комедии,
которая вряд ли состоялась бы несколько лет спустя.  Когда  сотрудники  ОГПУ
пришли на московскую квартиру Троцкого утром 17 января, они застали его  еще
в пижаме. Троцкий заперся в комнате, как он делал не раз еще  до  революции,
когда за ним приходила полиция. После безуспешных переговоров через закрытую
дверь начальник группы сотрудников ОГПУ приказал выломать дверь. Троцкий был
удивлен, когда в этом молодом офицере он  узнал  своего  бывшего  охранника,
служившего у него в Гражданскую войну. Увидев  своего  бывшего  комиссара  в
пижаме, молодой человек расплакался:  "Пристрелите  меня,  товарищ  Троцкий,
пристрелите меня, "-  умолял  он,  утирая  слезы.  Троцкий  успокоил  своего
бывшего охранника и убедил его в том, что тот должен  подчиняться  приказам,
какими бы они ни были. Затем, избрав тактику  пассивного  неповиновения,  он
отказался одеваться и тем более идти куда-то. Сотрудники ОГПУ сняли  с  него
пижаму, надели на него костюм и вынесли его, несмотря на  все  протесты  его
домашних, к машине,  которая  должна  была  отвезти  его  к  транссибирскому
экспрессу. (26)
   Когда Троцкого высылали в Турцию в феврале  1929  года,  сотрудники  ОГПУ
сделали все, чтобы не было свидетелей его отъезда на случай, если  он  опять
начнет оказывать пассивное сопротивление. Вместе  со  своей  женой,  старшим
сыном Львом Седовым и в сопровождении двух офицеров ОГПУ он взошел  на  борт
корабля "Ильич" в Одессе.  Как  потом  выяснилось,  они  были  единственными
пассажирами на этом судне, даже команда  была  проинструктирована  держаться
подальше от членов семьи Троцкого. Когда "Ильич" вошел в пролив Босфор, один
из охранников Троцкого передал ему полторы тысячи долларов для  того,  чтобы
"он мог начать жизнь за рубежом". У Троцкого не было ни копейки, и он, зажав
свою гордость в кулак, взял эти деньги.  Первые  полтора  месяца  зарубежной
жизни Троцкий провел в советском посольстве в Стамбуле, затем он переехал на
турецкий остров Принкипо. (27)
 
   X X X
 
   "Охота на ведьм", которую вело ОГПУ в конце 20-х годов,  была  направлена
против политических и экономических  провокаций.  В  марте  1928  года  ОГПУ
объявило о  раскрытии  "контрреволюционного  заговора"  на  угольных  шахтах
Донбасского бассейна. Согласно чрезвычайно убедительному  описанию  развития
заговора, первыми  среди  тех,  кого  разоблачил  начальник  ОГПУ  Северного
Кавказа Ю. Г. Евдокимов, была группа инженеров в городе Шахты, вступивших  в
заговор с бывшими владельцами угольных шахт, находившимися в  тот  момент  в
белой эмиграции, и с западными империалистами для того, чтобы сорвать работу
шахт.  Этот   доклад   был   направлен   Менжинскому,   который   потребовал
доказательств.   Евдокимов   представил   несколько   перехваченных   писем,
направленных из-за рубежа указанным инженерам. И  хотя  в  письмах  не  было
ничего криминального, Евдокимов  утверждал,  что  они  содержали  "подрывные
инструкции", написанные шифром, известным только этим инженерам.  Менжинский
высказал сомнения по этому поводу и дал Евдокимову две недели на  то,  чтобы
он разгадал шифр. Тогда Евдокимов обратился напрямую к Сталину, который  дал
указание арестовать  этих  инженеров.  На  специальном  заседании  Политбюро
Сталин добился того, что ему лично было поручено разобраться  в  этом  деле.
(28)  Из  нескольких  несчастных  случаев  на  производстве,   возникших   в
результате поломок оборудования, пьянства рабочих, плохой организации  труда
и, возможно, нескольких случаев  настоящего  вредительства,  ОГПУ,  примешав
сюда  нескольких  бывших  царских  инженеров  и   иностранных   бизнесменов,
состряпало "далеко идущий международный заговор", организованный из Варшавы,
Берлина и Парижа. В течение двух месяцев советская пресса  клеймила  позором
"подлых саботажников, заговорщиков  и  шпионов".  Весь  этот  фантастический
заговор вылился в обвинительный приговор, состоящий из 250  тысяч  слов,  по
которому 50 русских и 3 немецких специалиста  были  обвинены  в  саботаже  и
шпионаже. Искусственно затянутый показательный процесс был открыт в мае  под
огромными хрустальными люстрами Московского дома союзов  (до  революции  это
здание
 
 
 принадлежало Дворянскому собранию). В общей сложности более 100 тысяч рабочих, крестьян, школьников и других специально отобранных зрителей, каждый день сменяя друг друга, следили за заседаниями суда. 
   Корреспондент "Юнайтед пресс" Юджин Лайонс, в прошлом активный  сторонник
коммунистов, писал:
   "Те немногие, кто настаивал на своей невиновности... представляли  особый
интерес для зрителей. Они были зажаты в угол, их спины сгорблены, в голосе -
паника. Отвечая на язвительные вопросы прокурора,  они  тут  же  опровергали
заявления сидящих рядом на скамье подсудимых. Они внимательно прислушивались
к тому, что говорил судья, тут же что-то быстро говорили сами, запинались и,
в конце концов, замирали. Истощенные, запуганные, они смотрели в зал, словно
впервые осознав, что здесь еще кто-то есть. Вот это было зрелище!  Настоящий
успех организаторов заседаний!"
   Мрачная драма, разыгранная  в  Доме  союзов,  была  менее  кровавой,  чем
последующие  показательные  процессы   Сталина.   Только   одиннадцать   так
называемых  шахтинских  саботажников  были  приговорены  к  смертной  казни,
шестеро были оправданы за то, что они точно сыграли роль, написанную для них
ОГПУ. Для большинства  зрителей,  присутствовавших  на  заседаниях  суда,  и
читателей советских газет назидательная  драма  прошла  вполне  убедительно:
"классовый враг среди нас", состоящий в заговоре с  контрреволюционерами  за
рубежом, был очень удобным козлом отпущения, на которого можно было  свалить
все лишения, в противном случае ложившиеся на совесть руководителей  страны.
(29) На апрельском 1928 года Пленуме Центрального Комитета Сталин поведал  о
крупном заговоре, в котором так называемое шахтинское дело было  лишь  одним
из звеньев.
   "Было бы глупо полагать, что международный капитал оставит нас  в  покое.
Нет, товарищи, это неправда. Классы существуют, и  существует  международный
капитал, и он не может спокойно смотреть, как развивается  страна,  строящая
социализм. Раньше международный капитал пытался свергнуть Советскую власть с
помощью прямой военной  интервенции.  Эта  попытка  провалилась.  Теперь  он
пытается и будет пытаться в  будущем  ослабить  нашу  экономическую  силу  с
помощью невидимой экономической  интервенции,  не  всегда  явно,  но  вполне
серьезно организуя саботаж, планируя всевозможные "кризисы" в той  или  иной
отрасли промышленности, тем самым обеспечивая  возможность  будущей  военной
интервенции. Все это  неотъемлемая  часть  классовой  борьбы  международного
капитала против Советской власти, о случайностях не может  быть  и  речи.  "
(30)
   Те офицеры КГБ, с которыми Гордиевский  беседовал  спустя  50  лет  после
шахтинского процесса, признавали, что он был результатом шпиономании. Однако
во времена Гордиевского КГБ все еще не мог официально этого признать. Даже в
секретных  материалах  КГБ,  составленных  в  1978  году  под   руководством
начальника Второго главного управления (контрразведка)  Григория  Федоровича
Григоренко, говорится, без всяких на то оснований, что шахтинское дело  было
настоящим заговором.  (31)  С  приходом  к  власти  Горбачева  КГБ  все  еще
продолжал настаивать на сталинской интерпретации шахтинского дела 1928 года.
В рассекреченных материалах, опубликованных в 1979 году, говорится:
   "Совершенно  очевидно,  что  вредители,  шпионы  и  диверсанты,   которые
выступили в конце 20-х  годов  единым  антисоветским  фронтом,  представляли
серьезную угрозу для развития социализма и укрепления оборонной мощи  нашего
государства. Разоблачение этой враждебной  подпольной  организации  органами
ОГПУ и  его  спецслужбами  помогло  партии  и  правительству  сорвать  планы
международной реакции. " (32)
   В 1928 году эта теория  заговоров  воспринималась  чрезвычайно  серьезно,
по-видимому,  даже   большинством   офицеров   ОГПУ,   которые   фабриковали
доказательства  для  шахтинского  процесса.   Сталинская   Россия   пережила
шпиономанию, которая охватила большинство европейских  государств  во  время
Первой мировой войны. В первые недели войны в лондонскую  полицию  поступали
доносы на "многие тысячи" так называемых немецких шпионов. Ни один  из  этих
доносов не имел под собой никаких оснований. "Шпиономания, - писал начальник
столичной спецслужбы метрополии Бэзил Томсон, - приобрела характер  страшной
эпидемии, которая сопровождается страшными галлюцинациями,  не  поддающимися
лечению. " До конца войны некоторые министры  и  часть  общественности  были
убеждены в том, что срывы на производстве и  другие  происшествия,  мешающие
армии успешно вести военные действия, были результатом заговоров и вражеской
подрывной деятельности. В нашумевшем в 1918 году уголовном деле по обвинению
в клевете присяжных убедили в том, что немецкая секретная служба располагала
"черной книгой", в которой значилось 47 тысяч имен сексуальных  извращенцев,
в основном занимающих высокие посты в Великобритании, которых шантажировали,
с тем чтобы сорвать военные планы. (33)
   В начале Второй мировой войны Европой вновь овладела шпиономания. В  1940
году после захвата немцами Франции и  Нидерландов,  Британию  охватил  страх
перед "Пятой колонной" вражеских диверсантов, который мало чем отличался  от
шпиономании времен Первой мировой войны.  В  докладе,  составленном  в  июне
службой внутренней разведки, говорилось: "Истерия по поводу "Пятой  колонны"
приобретает опасные масштабы". Некоторое время даже Уинстон Черчилль  и  его
начальники штабов считали, что необходимо осуществить "самые  жесткие  меры"
для того, чтобы покончить с несуществующей на самом деле опасностью. (34)
   Миф об огромных отрядах "Пятой колонны", который будоражил умы в западных
странах во время войны, а также "охота  на  ведьм"  времен  холодной  войны,
главным  образом,  за  вымышленными  коммунистами  в   Соединенных   Штатах,
возглавляемая сенатором Джозефом Маккарти, помогают понять, почему у Сталина
возникла  навязчивая  идея  об  антисоветской  подрывной  деятельности.   Но
сталинская "охота на ведьм" значительно отличалась как по форме,  так  и  по
масштабам от того, что испытал Запад.  Обеспокоенность  Черчилля  по  поводу
"Пятой колонны" вскоре прошла. Уже к концу 1940 года он приходит  к  выводу,
что "поиски ведьм" не приносят ничего, кроме вреда. Во время холодной  войны
американская администрация была не инициатором, а скорее - одним из объектов
маккартизма. Главным же "охотником за ведьмами" в Советском  Союзе  был  сам
Сталин.
   В отличие от Запада, где количество жертв охоты за вымышленными  шпионами
и диверсантами в течение  двух  мировых  войн  и  преследований  вымышленных
коммунистов во время холодной войны исчислялись единицами, в Советском Союзе
в 30-е годы вымышленные враги народа уничтожались миллионами. Сталин  и  его
пособники, использовав вымышленный шахтинский заговор, положили конец  эпохе
НЭПа, эпохи терпимости к буржуазным  интересам,  и  начали  последовательное
наступление  на  "классовых  врагов",  подрывающих   экономику:   буржуазных
специалистов в промышленности  и  кулаков  (зажиточных  крестьян)  на  селе.
Покончив с "левой оппозицией", Сталин присвоил себе ее радикальную  политику
коренного социалистического переустройства советской  экономики.  Бухарин  и
"правая  оппозиция",  которые  выступали  за  менее  радикальную   политику,
основанную на компромиссе, а не  на  классовом  конфликте,  оказались  более
простой мишенью, чем "левая оппозиция".  В  январе  1929  года  Бухарин  был
выведен из состава Политбюро. Одной из главных причин, побудивших сталинское
руководство  провести  в  течение  следующего  года   ускоренную   программу
индустриализации в качестве основной части пятилетнего плана и  обязательную
коллективизацию на селе, направленную на уничтожение  "кулака  как  класса",
было хроническое чувство неуверенности перед лицом классовых  врагов  внутри
страны и империалистов за границей.  Обращаясь  к  Центральному  Комитету  в
ноябре 1928 года, Сталин настаивал на том, что выживание "социализма в одной
стране" зависит от способности советской экономики обогнать Запад:  "Или  мы
сделаем это, или нас раздавят". Он повторил свои слова в феврале 1931 года:
   "Одной из отличительных черт  истории  старой  России  было  то,  что  ее
постоянно били из-за ее отсталости... Мы  на  50  или  100  лет  отстали  от
развитых стран. Мы должны сократить эту дистанцию за 10 лет. Или мы  сделаем
это, или мы пропадем. " (35)
 
   Идеализм  и  отсутствие  уверенности  в  безопасности  легли   в   основу
сталинской идеи переустройства  советской  экономики.  Перспектива  великого
скачка в развитии социалистической экономики  зажгла  умы  нового  поколения
членов партии, повторив тем самым ленинский опыт 1917 года.  50  лет  спустя
советский диссидент Петро  Григоренко  вспоминал,  с  каким  "энтузиазмом  и
страстью" он и другие молодые коммунисты восприняли слова  Сталина,  который
назвал 1929 год "годом великого перелома":
   "Не хватало хлеба, были  длинные  очереди,  вот-вот  должны  были  ввести
карточки и должен был начаться голод,  но  несмотря  на  это,  мы  все  были
увлечены  идеей  Сталина,  мы  все  скандировали:  "Да,   великий   перелом,
ликвидация мелких крестьянских хозяйств, уничтожение самой почвы, на которой
может возродиться капитализм.  Пусть  только  акулы  империализма  попробуют
напасть на нас! Мы на верном пути к победе социализма!" (36)
   Сталинская экономическая программа завоевала на свою  сторону  многих  из
тех, кто в прошлом поддерживал  Троцкого.  Пятаков,  председатель  правления
Госбанка и бывший ближайший соратник Троцкого, обращаясь в октябре 1929 года
к Совету народных комиссаров с пламенной речью, сказал: "Настал  героический
период нашего социалистического строительства". (37)
   "Героический  период"  социалистического  строительства,  который  явился
источником энтузиазма для  многих  членов  партии,  нуждался  в  инструменте
принуждения ОГПУ. В ноябре 1929 года все заключенные,  отбывавшие  наказание
сроком более трех лет за якобы политические или уголовные преступления, были
переведены в ведение ОГПУ, чья широкая сеть трудовых лагерей (ГУЛАГ)  быстро
выросла в 30-е годы в главный источник принудительного труда  для  советской
экономики. Идеалистическая вера и грубая сила первой пятилетки преобразовали
советскую  промышленность.  Ставя  недостижимые  производственные  задачи  с
уверенностью  в  том,  что  "нет  такой  крепости,  которую  бы   не   взяли
большевики",  удалось  добиться  гораздо  большего,  чем   можно   было   бы
предположить,  исходя  из  реальной  ситуации  в  стране.   Возникли   новые
промышленные центры на Урале, Кузбассе и  Волге,  на  пустом  месте  выросли
города  Магнитогорск  и  Комсомольск-на-Амуре,  новая   техника   пришла   в
отдаленные районы Казахстана и Кавказа, была построена гигантская плотина на
Днепре, практически утроился выпуск электричества. Все это  было  сделано  в
начале  30-х  годов,  когда  депрессия,  породившая  июльскую  трагедию   на
Уолл-стрит  в  1929  году,  привела  Запад  к  полному   упадку.   Советские
официальные   лица   с   гордостью   сравнивали   успехи   социалистического
строительства с  неразрешимыми  противоречиями  международного  капитал