Саддама  на  ведьм  в  виде  "шпионов"  и
"заговорщиков", казалось,  только  усиливалась  от  западных  протестов.
Призывы к терпимости от видных людей  мира,  например,  от  генерального
секретаря  Организации  Объединенных  Наций,  лишний  раз  провоцировали
Хусейна казнить людей с еще большей энергией: в феврале 1969  года  было
казнено еще семь человек, а через два месяца - еще четырнадцать. Как и в
январе, власти агитировали население присутствовать при казнях, и жуткие
сцены,  происходившие  в  центре  Багдада,  были  выразительно   описаны
британским журналистом:
   "В день повешения полиция фактически  отдала  центральный  Багдад  на
восемь часов юнцам.  Под  руководством  партийных  комиссаров  Баас  они
воздвигли виселицы на клумбах, патрулируя ближайшие  дороги,  взяли  под
контроль десятки тысяч наблюдателей и крикливо требовали новых казней. У
каждого из трех военных среди казнимых  были  повязки  на  лодыжках  или
запястьях; по форме суставов было видно, что они сломаны".
   Однако большинство казней в  феврале  и  марте  происходили  в  южном
городе Басра  (преимущественно  шиитское  сообщество  -  около  иракской
границы)  с  явной  целью  послать  прямое  предупреждение  и  шиитскому
сообществу, и  иранскому  шаху,  который  в  то  время  увеличивал  свое
давление на режим Баас в попытке утвердить гегемонию Ирана в  Персидском
заливе.  Чистки  стали  не  только   средством   подавления   внутренней
оппозиции, но и подходящим элементом внешней политики. Действительно, 21
января 1970 года иракские службы безопасности заявили, что они  раскрыли
антиправительственный   заговор,   поддерживаемый   "Ираном,    ЦРУ    и
сионистами". Упомянутый заговор включал несколько  десятков  человек  из
военного  персонала  и  возглавлялся  якобы  двумя  отставными  старшими
офицерами: Абделем Гани аль-Рави, протеже братьев  Ареф,  и  полковником
Салихом Махди аль-Самарраи, бывшим военным атташе иракского посольства в
Бейруте во времена монархии. Согласно  официальным  данным,  заговорщики
организовали   "ударные   бригады",   чтобы    убивать    партийных    и
правительственных деятелей. Час икс был намечен на 10  часов  вечера  20
января, но большинство заговорщиков  было  арестовано  заранее.  А  дело
начиналось  так.  Приблизительно  50  вооруженных  людей  во   главе   с
аль-Самарраи, решили отправиться в президентский дворец. Как только  они
достигли своей цели,  ворота  распахнулись  и,  беспрепятственно  войдя,
группа направилась в большой  зал.  Пока  они  раздумывали,  что  делать
дальше,  двери  раскрылись,  и  в  зал  вошел  Саддам  в   сопровождении
нескольких офицеров. Заговорщики без сопротивления сдались,  поняв,  что
их заманили в ловушку.
   В  тот  же  день,  когда  Багдад  объявил  о  разоблачении  заговора,
специальный суд под председательством капитана Тахи  Ясина  аль-Джазрави
(Рамадана),  члена  СРК  и  близкого   соратника   Саддама,   включающий
саддамовского  палача  Надима  Каззара,   был   созван,   чтобы   судить
заговорщиков. Тридцать  семь  офицеров  были  приговорены  к  смерти  за
попытку свергнуть правительство и  были  казнены  оружием,  которое  они
якобы получили от иранских служб безопасности.  Еще  пятнадцать  человек
были брошены в тюрьму. Смертный приговор был  также  вынесен  сосланному
премьер-министру Найифу, который  якобы  организовал  этот  заговор  "по
указке  иностранных   элементов".   Иракское   правительство   приказало
иранскому послу покинуть  Багдад  в  24  часа.  Иранские  консульства  в
Багдаде, Кербеле и Басре были закрыты, а несколько иранцев,  проживающих
в стране, были спешно депортированы.
   Хотя суровость иракской реакции дает  некоторые  основания  подумать,
что проиранский заговор действительно имел место, непонятная  обстановка
в Багдаде, где каждый считался потенциальным, если не настоящим шпионом,
практически  не  дает  возможности  подтвердить  действительную  степень
иранского  вмешательства.  В  то  время  те,   кто   считался   главными
заговорщиками, Найиф и аль-Рави, даже не были в Ираке. Ясно, однако, что
с точки зрения Саддама этот инцидент послужил сигналом  иранскому  шаху,
что Баас не испугается возрастания его силы в регионе. Он также  украсил
ярким пером шляпу Саддама Хусейна.  Участие  членов  вооруженных  сил  в
"заговоре"  повредило  военной  группировке   в   руководстве   и   дало
возможность бдительному заместителю председателя еще раз  показать,  что
именно он и его  надежные  службы  безопасности,  а  вовсе  не  военные,
обеспечивали нормальное функционирование партии.
   И это не было пустословием. К  тому  времени  длинные  руки  аппарата
безопасности уже дотянулись  до  рядового  иракца.  Баасистская  милиция
патрулировала улицы. Неожиданные  облавы  на  частные  дома  среди  ночи
довели до всеобщего сведения,  что  от  контроля  не  уйти  никому.  Как
выразился один британский журналист, Ирак превращался в "место, где люди
исчезали, а их друзья были чересчур перепуганы, чтобы  спросить,  что  с
ними случилось; люди, арестованные по ничтожным обвинениям,  "кончали  с
собой" в тюрьме;  таинственным  образом  убивали  бывших  видных  людей;
политики исчезали".
   Службы безопасности под началом  Саддама  вели  также  борьбу  против
коммунистов, старых врагов Баас. Как это  часто  бывает,  идеологическая
близость порождает яростное соперничество. Борьба за души и умы  тех  же
самых избирателей при помощи  похожих  рецептов  спасения  не  может  не
обострить разногласия и не породить  резкую  дисгармонию,  когда  каждая
партия пытается доказать, почему предлагаемые ею несколько иные средства
гораздо  лучше,  чем   у   соперника.   В   случае   Баас   и   Иракской
Коммунистической   Партии   (ИКП),   двух   знаменосцев    "социализма",
противостояние было не только желчным, но и  крайне  кровавым.  В  конце
1950-х годов, будучи  основным  фундаментом  режима  Касема,  коммунисты
осуществляли  масштабные  зверства  против   "арабских   националистов",
включая и крошечную партию Баас. Через несколько лет, во  время  первого
правления Баас, при Бакре сотни левых были казнены и тысячи арестованы.
   Однако Саддам  всегда  смотрел  на  отношения  с  коммунистами  чисто
практически. Его никогда чрезмерно не беспокоила идеологическая  сторона
доктрины. Для него  самого  коммунизм  был  иностранной  идеологией,  не
соответствовавшей национальным, духовным  и  экономическим  потребностям
арабов: "Традиционно марксизм привлекает  угнетенных.  Однако  в  случае
арабской нации дело  обстоит  не  так...  Социалистические  программы  в
арабской истории исходили не только от бедных, но и  от  людей,  которые
сами не знали угнетения, но стали лидерами бедняков.  У  арабской  нации
никогда не было такого классового сознания, как у других наций".  Однако
его  всегда  глубоко  тревожила  народная  база  этого  движения  и  его
эффективная организационная структура, особенно в  таких  чувствительных
сегментах иракского общества, как угнетенные курды и шииты.
   Верный своей привычке подходить к упорному врагу как бы сбоку, Хусейн
предложил  Бакру  добиться  хороших   отношений   и   сотрудничества   с
коммунистами,  чтобы  дать  Баас  передышку,   столь   необходимую   для
укрепления  своей  власти.  В  начале  августа  1968  года   коммунистам
предложили  войти  в  правительство.  Через  месяц,  в  рамках  всеобщей
амнистии, многих арестованных коммунистов выпустили из тюрем, а ссыльным
коммунистам разрешили вернуться в  Ирак.  Реакция  коммунистов,  однако,
разочаровала.  Расхваливая  ярый  антисионизм  баасистского   режима   и
антиимпериалистическую позицию, ИКП критиковала ее  "угнетение  рабочего
класса"  и  отказалась  участвовать  в  правительстве,  пока   Баас   не
либерализует   политическую   жизнь    Ирака:    допустит    образование
многопартийной   системы,    образует    демократическое    коалиционное
правительство  и  предоставит  курдам  настоящую  автономию.  Уклончивая
готовность Баас выполнить эти требования позже была отклонена ИКП.
   Даже хотя у Бакра и Саддама не было намерения делиться с коммунистами
реальной властью, и  их  предложение  ИКП  нескольких  министерств  было
сделано только с целью сдержать  коммунистический  вызов,  парочка  была
сильно раздражена реакцией коммунистов. Они  истолковали  противоречивые
сигналы, исходящие от ИКП, как признак того, что на самом  деле  она  не
была заинтересована  в  сотрудничестве,  но  просто  пыталась  вытеснить
баасистский режим. Последствия этой оценки были ужасны.  Довольно  скоро
службы безопасности Саддама с привычным зверством принялись еще за  одну
крупномасштабную  чистку:  коммунистов  арестовывали   сотнями   и   при
таинственных обстоятельствах, пытали и казнили.
   На этот раз, однако, Саддам встретил противника не меньших масштабов.
Коммунисты отказались быть ягненком, которого ведут на бойню.  Нападения
на их ряды были встречены в штыки, а более воинственные элементы из  ИКП
образовали небольшие вооруженные отряды, чтобы свергнуть правление Баас.
Они ворвались в официальное помещение Баас и разграбили  его.  Они  даже
обстреляли дом Саддама. Заместитель председателя ответил огнем и  мечом:
23 марта 1970 года видного  коммунистического  лидера  Мухаммеда  Ахмеда
аль-Хадри нашли мертвым на улице в Багдаде, что возвестило  новую  волну
арестов, пыток и казней коммунистов. Они продолжались весь год  и  вышли
далеко за пределы Багдада. Пока Саддам бил коммунистов большим партийным
кнутом,   Бакр   предлагал   им   пряник:   он    разрешил    публикацию
коммунистического журнала и даже принял коммуниста Азиза Шерифа  в  свой
кабинет в качестве министра юстиции.
   Осенью  1969  года  Бакр  и  Саддам  почувствовали  себя   достаточно
уверенно,  чтобы  сделать  первый  шаг,  направленный   против   военной
группировки. Казалось, партия крепко держала  бразды  правления.  Чистки
все еще продолжались, но уверенное сообщение, что Баас "пришла навсегда"
было прочно внедрено в сознание и политических  противников,  и  широкой
общественности. Казалось, созрел момент для открытого верховенства дуэта
в  решающих  партийных   органах.   16   ноября   1969   года   Иракское
информационное  агентство  объявило,   что   все   члены   Регионального
управления  и  все  иракские  члены  Национального   управления   партии
присоединились к Совету Революционного Командования. Так как  восемь  из
девяти  новых  членов  СРК  были  штатскими,  соотношение   сил   внутри
главнейшего учреждения страны решительно изменилось в пользу оси Бакр  -
Хусейн. Именно в этот момент был  официально  объявлен  пост  Саддама  -
заместитель председателя СРК, - что отразило рост его влияния и  доверия
к нему в партии.
   Конечно, этот  поворот  событий  был  выгоднее  для  Бакра,  чем  для
Саддама.  Для  президента  это  означало  чистый   выигрыш,   бесспорное
укрепление его позиции  по  сравнению  с  военной  группировкой.  Однако
Саддаму  пришлось  заплатить  определенную  цену  за  свое  продвижение:
согласие на вхождение в  СРК  некоторых  противников.  Но  как  один  из
кумиров  Хусейна,  Иосиф  Сталин,   использовал   своих   незначительных
противников, чтобы уничтожить злейших врагов, а  потом  поворачивался  и
против них, так и Саддам понимал, что невозможно  избежать  тактического
союза с противниками. Время сведения счетов следует отложить до тех пор,
пока не удастся взять верх над военной группировкой.
   Двумя  ключевыми  фигурами  в   военной   группировке   были   Хардан
аль-Тикрити и Салих Махли Аммаш, у них  обоих  были  выдающиеся  заслуги
перед партией и  много  сторонников  как  внутри  партии,  так  и  среди
военных. Хардан занимал пост командующего  воздушными  силами  Ирака  во
время короткого правления Баас в  1963  году,  став  начальником  штаба,
министром обороны и заместителем премьера в 1968, когда партия вернулась
во власть. Высокомерный,  безжалостный  человек,  огромного  роста  и  с
безграничным честолюбием, он внушал Саддаму антипатию  и  страх.  Саддам
знал, что их общее происхождение из Тикрита не спасет его,  если  Хардан
станет чересчур могущественным. Со своей стороны, Аммаш, хоть и не такой
жестокий, как Хардан, был столь же честолюбив, и Саддам боялся  его  как
одного из старейших членов партии. Вступив в Баас в начале 1950-х годов,
он приблизился к Бакру, и они  вместе  возглавили  центристскую  фракцию
Баас. Вслед за "Июльскими революциями" 1968 года Аммаш занял влиятельный
пост министра внутренних дел и заместителя премьера вместе  с  Харданом,
и, кроме того, он был членом Регионального  и  Национального  управлений
партии, а также СРК,
   Так  как  прямая  атака  на  этих  двух   грозных   врагов   казалась
самоубийственной, Саддам прибегнул к своей любимой стратегии "разделяй и
властвуй". Во-первых, он очень постарался дискредитировать  эту  пару  в
глазах Бакра, распространив слух, что они, особенно  Хардан,  нацелились
на  место  президента.  Как  только  доверие  Бакра  к  своим   коллегам
пошатнулось, он поддержал усилия заместителя столкнуть Хардана и  Аммаша
друг с другом, и  тем  самым  нейтрализовать  их.  Следующей  стадией  в
стратегии Саддама и Бакра было вбить клин между Харданом  и  Аммашем,  с
одной стороны, и двумя другими видными  членами  военной  группировки  -
Шихабом и Гайданом. Эта задача оказалась сравнительно  легкой,  так  как
последним пообещали  посты  их  коллег.  Для  решительных  действий  был
полностью подготовлен реквизит.
   В  ноябре  1969  года,  когда  были  упразднены  посты   заместителей
премьера, позиции Хардана и Аммаша значительно ослабели.  Это  означало,
что ни один из них не мог председательствовать на заседаниях кабинета  в
отсутствие Бакра (в 1969 году должность премьера сливалась с  должностью
президента). Через шесть месяцев, 3  апреля  1970  года,  обоих  сделали
вице-президентами, но это повышение оказалось  пустячным,  так  как  они
вскоре были освобождены от министерских постов. Шихаб заменил Хардана  в
качестве министра обороны, а Гайдан стал министром внутренних дел вместо
Аммаша.
   Как только эти двое лишились своей власти, их судьба была определена.
Когда обрушится окончательный удар - было  только  вопросом  времени.  В
октябре 1970 года Хардан был лишен всех своих постов якобы за то, что он
не поддержал приверженность Баас арабскому делу. Его обвинили в том, что
он не помог  спасти  палестинцев,  которых  убивали  иорданцы  во  время
кровавых событий в сентябре 1970 года  ("Черный  сентябрь").  Его  также
резко критиковали за временную "измену" Баас в 1963 году. На самом  деле
эти обвинения были  лишены  оснований.  Так  как  он  уже  потерял  пост
министра  обороны  в  апреле  1970  года,  Хардан  не  имел  возможности
обеспечить военную реакцию Ирака на  события  "Черного  сентября".  Если
кто-нибудь и должен был поплатиться за  иракское  бездействие,  так  это
Шихаб и его начальник штаба, Абдель Джаббар Шаншал, или,  прежде  всего,
верховный главнокомандующий, сам президент Бакр. Более того,  не  только
Хардан  возражал  против  вмешательства  Ирака  в  гражданскую  войну  в
Иордании; большая часть иракского руководства  -  особенно  Саддам  -  в
равной степени противились такому шагу. И Хардан  не  был  единственным,
кто "сотрудничал" с Арефом, когда Баас лишилась  власти.  Бакр  поступал
точно так же, пока он не разочаровался в Арефе  и  не  решил  попытаться
свергнуть его.
   Так или иначе, Хардан узнал  горькую  новость  в  Мадриде,  куда  его
послали во главе Иракской миссии. Он не подозревал об этом шаге, так как
Саддам очень постарался его успокоить.  Он  лично  приехал  в  аэропорт,
чтобы попрощаться с Харданом, нежно поцеловал  своего  соперника  в  обе
щеки, чтобы продемонстрировать, что он  не  испытывает  к  нему  вражды.
Фактически это был поцелуй смерти. Удивленный и  взбешенный  неожиданным
развитием  событий,   Хардан   ослушался   правительственного   приказа,
отказался от назначения послом  в  Марокко  и  вернулся  в  Ирак,  чтобы
оправдаться. Однако по прибытии в Багдад он немедленно  был  посажен  на
особый самолет и отправлен в ссылку - в Алжир. Через  несколько  месяцев
он переехал в Кувейт, где был убит иракскими секретными службами в марте
1971 года.
   Аммашу не пришлось долго  ждать  своей  очереди.  Подвергающийся  все
больше изоляции и поруганию со стороны  Саддама  и  его  сторонников,  в
сентябре 1971 года он потерял свои партийные и правительственные посты и
был назначен послом в СССР. Однако его судьба не была столь суровой, как
у Хардана. Так как он больше не представлял никакой политической угрозы,
в середине 1970-х годов, после целого ряда  посольских  назначений,  ему
позволили вернуться в Ирак, где он умер в полной безвестности.
   Пока несколько старших офицеров  следовали  за  Харданом  и  Аммашем,
лишаясь власти, Саддам мог гордо заявить: "С нашими партийными  методами
нет шансов ни у кого из тех, кто с нами не согласен и  намерен,  оседлав
парочку танков, напасть на правительство". Тут,  без  сомнения,  он  был
прав. Власть военной группировки была  сломлена  навсегда.  Политическая
преданность нового  военного  руководства  была  бесспорной.  Офицерский
корпус,  находящийся  под  постоянным  наблюдением  служб  безопасности,
непрерывно фильтровался  и  пополнялся  сторонниками  Бакра  и  Саддама.
Молодой заместитель председателя теперь свободно мог направить всю  свою
энергию на дальнейшее укрепление своей власти. Очень скоро  он  займется
систематической чисткой действительных и потенциальных соперников внутри
"гражданской" группировки партии.
   Разумеется, чистка "штатского" лагеря началась не сразу. Уже во время
своей длительной кампании против Хардана и Аммаша Саддам  избавлялся  от
тех членов партии, чья поддержка не требовалась для титанической  борьбы
против военной группировки, но кто мог в будущем угрожать его положению.
Первой жертвой в  списке  Саддама  был  министр  культуры  и  информации
Абдалла Саллум аль-Самарраи. Баасист и член СРК, он  был  освобожден  от
всех своих обязанностей и назначен послом Ирака  в  Индии.  Другой  член
СРК, Шафик аль-Камали, был отстранен от этого престижного органа  в  том
же 1970 году. За ними последовал Салах  Умар  Али,  земляк-тикритянин  и
родственник Бакра, потерявший и свое место в СРК,  и  свой  министерский
пост летом 1970 года после враждебной стычки с Хусейном.
   Однако  только  после  нейтрализации   военной   группировки   Саддам
осмелился выступить против более видных членов гражданского руководства.
28 сентября 1971 года, в тот же день, когда своего поста лишился  Аммаш,
министр иностранных дел Ирака с июля 1968 года Абдель  Керим  аль-Шейхли
был освобожден от всех своих обязанностей.  Как  и  остальные  смещенные
руководители, он был  послан  за  границу  в  качестве  представителя  в
Организации Объединенных Наций, где уже не  представлял  никакой  угрозы
для Саддама.
   Один из ведущих представителей молодого поколения Баас,  Шейхли  стал
членом Регионального управления еще в середине 1960-х годов и был введен
в СРК в ноябре 1969 года. Что особенно поражает в этом деле, так это его
близкое родство с Саддамом. Тогда как они  расходились  по  определенным
политическим  вопросам  (например,  Шейхли  выступал  за   сближение   с
родственным режимом Баас в Сирии,  а  Саддам  яростно  противился  этому
шагу),  их  связывала   близкая   дружба   и   длительное   плодотворное
сотрудничество. Оба они  принимали  участие  в  неудачном  покушении  на
Касема и несколько лет провели вместе в эмиграции  в  Египте;  оба  были
политзаключенными во  время  правления  Арефа,  одновременно  бежали  из
тюрьмы и тесно сотрудничали после неудачи 1963 года, чтобы помочь партии
вернуться к власти.
   Однажды в 1964 году Шейхли даже спас Саддама от ареста,  если  не  от
верной смерти. Этот инцидент произошел, когда они оба  сидели  вместе  в