пасности,  Вы  понимаете,  о чем  я  говорю?  Я  имею  в виду
уверенность   в   будущем,   которая   включает   в   себя  также
эмоциональный уровень.
   В: Этот уровень уже достигнут?
   О: Еще нет. Я не знаю. Может быть.
   В: Даже со 150 миллионами? Это точная цифра?
   О:  Я не знаю,  сколько у нас денег. Все это настолько сложно,
что требуется 10  бухгалтеров, они будут работать 2 года и, может
быть,  подсчитают,  сколько у нас  всего.  Скажу  так:  сейчас мы
чувствуем себя увереннее.
   В: Каким образом вы выбирали, куда вкладывать деньги?
   О:  Чтобы  делать  деньги,  нужно  их  тратить.  Но,  если  вы
собираетесь  делать  деньги,  надо делать это с  любовью. Я люблю
древнеегипетское искусство,  и стараюсь  приобретать эти предметы
не ради  их  стоимости,  а ради их магической  силы. Каждый такой
предмет обладает определенной магической силой. Так и с домами. Я
покупаю дома,  которые любим, а не дома, про которые все говорят,
что в них надо вкладывать капиталы.
   В: Судя по газетам, вы скупаете все атлантические побережья.
   О:  Если бы вы увидели  эти дома, вы бы все поняли.  Да, это -
объекты капиталовложений,  но они становятся  таковыми лишь когда
вы их продаете. А мы не собираемся их продавать. Каждый такой дом
исторический памятник. Они все великолепны.
   В: Вы пользуетесь всей этой собственностью?
   О: У людей есть возможность пойти в парк и бегать там. У нас с
Джоном  не  было  такой  возможности.   Поэтому,  нам  приходится
создавать свои собственные парки.
   В:   Говорят  у   вас  есть  стадо  молочных   коров,  которое
оценивается в 60 млн.долларов. Может ли быть такое?
   О:  Не  знаю.  Я не счетовод.  Для меня главное -  это красота
вещей, а не их стоимость.
   Л:  Я уехал с Шоном на уик-энд,  а Йоко занялась делом: решила
да продать одну корову. Мы не видели мать несколько дней. Вдруг я
раскрываю газету и читаю, что она продала одну корову за четверть
миллиона. Только Йоко могла продать корову так дорого. (Смех).
   В:   Для   человека  искусства  ваша   деловая  хватка  просто
поразительна.
   О:  Я подхожу к таким вещам, как к шахматам. Обожаю шахматы. Я
все стараюсь  делать  так,  как будто я  играю  в  шахматы.  Не в
"Монополию",  а  именно  в  шахматы.  "Монополия"  -  игра  более
жизненная, шахматы - более концептуальная.
   В:  Джон, неужели тебе в самом деле нужны все эти дома по всей
стране?
   Л: Это хороший бизнес.
   В: Объясни мне, зачем человеку 150 миллионов? Разве не хватило
бы, скажем, 100 миллионов или даже одного?
   Л:  А что ты  предлагаешь?  Раздать все  и  ходить  по улицам?
Буддист  говорит:  "Избавьтесь от  умственных  владений". Уйдя от
денег,  от умственных владений не избавишься.  Это как с Битлз: я
не мог уйти  от  Битлз.  Это владение  все еще тащится  следом за
мной,  правильно?  Если я уйду от  одного дома или  от четырехсот
домов, я все равно от этого не избавлюсь.
   В: А каким же образом можно избавиться от этого?
   Л:  Чтобы избавиться  от  всего мусора,  который был  у меня в
голове и влиял на образ моих мыслей и моей жизни, требуется время.
Йоко много сделала в этом плане.  Она показала мне,  что я еще во
власти  этих  "умственных  владений".  Я  ушел  физически,  когда
полюбил  Йоко,  а  чтобы  уйти  также  и  умственно, понадобились
последние 10 лет борьбы. Я всему научился у нее.
   В:  Ты говоришь, так, что можно подумать, будто ваши отношения
- это отношения учителя и ученика.
   Л: Так оно и есть. Это как раз  то, чего люди не понимают. Она
учитель, а я - ученик. Я знаменитый человек, про которого думают,
что он все знает,  но она -  мой учитель, она научила меня всему,
что я знаю.  Она уже все знала, когда я ни черта не знал, когда я
был человеком ниоткуда.  Она  мой Дон  Хуан  (ссылка  на индейца,
учителя Карлоса Кастанжды).  А люди не понимают.  Я женат на Доне
Хуане,  вот в чем беда. Дону Хуану не надо смеяться, не надо быть
обворожительным.  Дон Хуан  просто  есть.  И ему безразлично, что
вокруг него происходит.
   В: Йоко, как тебе нравится роль учителя Джона?
   О: До встречи со мной у него был свой жизненный опыт, которого
у меня  не было,  так что,  я тоже у него многому  научилась. Это
взаимный  процесс:  может быть  все дело  в  том,  что  я сильный
человек , во мне много женской силы. Женщины развивают в себе эту
силу -  в своих отношенях с мужчинами. В женщинах есть внутренняя
мудрость,  тогда  как мужчины  обладают  мудростью  другого рода:
иметь дело  с обществом -  потому,  что именно  они  его создали.
Мужчины никогда не  развивали в себе  внутреннюю  мудрость: у них
просто не было времени.  Поэтому, большинство мужчин опираются на
женскую внутреннюю  мудрость,  хотят они в  этом признаваться или
нет.
   В: Йоко - гуру Джона?
   Л:  Нет.  У  Дона Хуана  нет последователей.  Про него пишут в
газетах,  у него  нет учеников-апостолов.  Он никого  не пытается
обратить в свою верю.
   В: Как она обучала тебя?
   Л:  Когда Дон Хуан говорил... когда Дон Оно говорил: "Убирайся
прочь!  Ты  ничего  не  понимаешь!"  -  это было  вроде  ссылки в
пустыню.  А назад она меня  не пускала,  потому что я еще  не был
готов к этому.  Я должен был сам  с собой разобраться.  А когда я
был готов, она позволяла мне вернуться. Вот так я и живу.
   В: Ты намекаешь на вашу размолвку?
   Л:  Да, в начале 70-х мы расстались. Она выгнала меня. Я вдруг
оказался один на плоту посреди океана.
   В: А что было дальше?
   Л:  Сначала я подумал:  "Ура!  Как это здорово!!! Опять заживу
холостяцкой жизнью.  Гип-гип ура!"  Но однажды я проснулся и меня
пронзила  мысль:  "Что  такое со мной?  Я хочу домой!"  Но она не
захотела принять меня обратно.  Вот почему мы жили  врозь полтора
года,  а  не  полгода.  Мы часто разговаривали по телефону,  и я,
бывало,  говорил:  "Мне такая  жизнь  не  нравится.  Я  все время
нарываюсь на неприятности.  Я хочу домой.  Пожалуйста, прими меня
обратно!"  Но она отвечала:  "Ты еще не готов к возвращению". Что
мне оставалось делать? Возвращаться "назад к бутылке"?
   В: Что она имела в виду, говоря, что ты еще не готов?
   Л:  У нее свои соображения -  мистические ли, практические ли.
Если она говорит, что еще не время - значит, еще не время.
   В: А что значит "назад к бутылке"?
   Л:  Я пытался упрятать в бутылку  то,  что я чувствовал. Я был
сам не свой.  Это был потерянный уик-энд, длившийся полтора года.
Никогда в жизни я столько не пил.  Я хотел утопить себя в бутылке
и проводил время со старшими пьяницами из нашего круга.
   В: Такими как...?
   Л:  Такими как Гарри Нильсон,  Бобби Кейс,  Киф  Мун. Нам было
трудно  остановиться.  Мы губили  себя.  Наверно,  Гарри  все еще
занимается  тем же  самым,  бедняга  -  благослави  тебя Господь,
Гарри,  где бы ты ни был - но я, клянусь Богом, я не мог жить так
дальше, я должен был выбраться, потому что рано или поздно кто-то
из нас умрет, только не знали, кто умрет первым. Бедняга Киф умер
первым.
   В: Зачем же вы вредили себе?
   Л:  Я был в разлуке с Йоко, поэтому. Я не мог этого вынести. У
других  были другие причины,  но всех нас объединяла  одна мысль:
давайте утопимся  вместе,  покончим с собой,  но  сделаем это так
Эрол  Флинн -  по-мужски.  Сейчас мне неловко вспоминать  об этом
периоде,  потому  что я делал много глупостей,  но,  наверно, это
было хорошим уроком.
   В тот период я написал Nobody Loves You When You're Down(Никто
тебя  не любит,  когда ты совсем  опустился)  - именно так я себя
чувствовал тогда.  Эта фраза отражает целый период моей жизни. Не
знаю  почему,  но я всегда  представляю себе,  как  эту вещь поет
Фрэнк Синатра. Не знаю почему. Но в ней есть что-то синатровское.
Фрэнк, ты слышишь меня? Хочешь хорошую песню? Вот она - бери! Там
есть духовые и все  остальное -  это как раз для  тебя. Только не
проси меня быть ее продюсером.
   В:  Должно  быть,  к  тому  же  периоду  относятся  и газетные
сообщения,  что Леннон бегает по городу с "тампаксом"  на голове?
("Тампакс" - женский гигиенический тампон по названию фирмы).
   Л: Все эти сообщения были невероятно преувеличены. А дело было
так. Мы сидели в ресторане и, как обычно, ничего не ели, а только
пили.  Когда  я  пошел  в  туалет  пописать,  я  увидел  там кипы
"котексов", а не "тампаксов" ("котекс" - гигиеническая салфетка).
Знаешь,  старый трюк,  когда  прикладываешь монету  ко  лбу и она
приклеивается? Я был малость под кайфом, я просто взял "котекс" и
налепил его на голову. Я вышел из туалета - все заржали, салфетка
слетела, а пресса все это раздула.
   В: Йоко, почему ты выгнала тогда Джона?
   О: Было много всяких причин. Я из тех женщин, которых называют
Morning  of  Kind  ("Женщины,  которые уходят").  На  нашем новом
альбоме есть песня про это I'm Moving  On.  Я предпочитаю идти на
какой-нибудь крутой шаг,  чем оставлять все так,  как есть в моих
взаимоотношениях  с   мужчиной,   надеясь,  что  все  само  собой
образуется.  Вот почему  я еще жива  как женщина.  Обычно женщины
глубоко привязываются к своим мужчинам, а я ...
   Л:  Йоко рассматривает мужчин как помошников... разной степени
интимности,  но преимущественно как помошников.  А сейчас один из
ее помошников удаляется, чтобы пописать (уходит).
   О:  Не  знаю,  что сказать по поводу.  Но я знаю,  что когда я
встретила  Джона,  женщины для него  были  просто служанками. Ему
пришлось раскрыться и  иметь дело с  такой женщиной как  я, а мне
надо было разобраться,  что у него в душе, что его мучит. Но... я
решила опять пойти на крутой шаг,  потому что я  страдала, живя с
Джоном.
   В: Почему?
   О:  Из-за давления  со  стороны публики:  ведь для  нее я была
виновницей распада Битлз и не  давала им снова  собраться вместе.
Мое  творчество  тоже  страдало.  Мне  захотелось освободиться от
необходимости  быть  миссис Леннон и я решила:  пусть  он уедет в
Эл-Эй  и оставит  меня  одну  на  некоторое  время.  Я  много лет
терпела. Даже в ранние годы, когда Джон был еще битлом, случались
такие вещи:  мы снимали номер в гостинице, дверь была закрыта, но
не  на  замок,  и вот один  из помошников Битлз вдруг  входит без
всякого стука и начинает  говорить  с Джоном,  как будто меня там
вообще   нет.   Я  обалдела  от  неожиданности.   Для  них  я  не
существовала.  Люди,  окружавшие  Джона,  видели  во мне страшную
угрозу.  Я слышала даже,  что меня собирались убить.  Не Битлз, а
люди из окружения.
   В: И вы реагировали на это?
   О:  Общество не понимает, что женщину тоже можно кастрировать.
Я почувствовала себя  кастрированной.  Раньше я  жила  не  так уж
плохо.  Мои работы,  правда,  не очень хорошо продавались, я была
беднее,  но зато у меня была гордость. Самое унизительное - когда
на  тебя  смотрят как на  паразита.  (Леннон возвращается и снова
подключается к разговору).
   Л:  Когда  мы  с  Йоко  начали  работать  вместе,  мы устроили
пресс-конференцию и объявили все,  что надо было о том, что будем
выступать вместе  в мешках  и т.п.  И вот  перед  одной  из такой
пресс-конференций один из помошников Битлз,  точнее один из самых
близких помошников,  сказал ей: "Теперь тебе не нужно работать. У
тебя теперь достаточно денег - ведь ты теперь миссис Леннон". Она
пожаловалась мне,  а я никак не мог понять  на  что она жалуется.
"Но это - свой парень,  -  говорю я,  - старый друг". То же самое
происходило в  студии.  Если  она  говорила  операторам:  "Я хочу
немного больше дисканта,  побольше басов" или "надо убавить то-то
и то-то",  они поворачивались в мою сторону и  говорили:  "Что ты
сказал,  Джон?"  В  те времена я  сам этого не  замечал. Теперь я
знаю,  что она имеет в виду.  В Японии,  когда я по-японски прошу
официанта принести мне чашку чая, он смотрит на Йоко и спрашивает
ее: "Он хочет чашку чая?" тоже по-японски.
   О:  Когда такое продолжается  годами,  это  лишает мужества. Я
говорю "мужества"  потому что во мне всегда было больше от "мачо"
(настоящего  мужчины,  самца),  чем  в большинстве тех  мужчин, с
которыми я жила.  Я всегда была добытчицей,  главой семьи, потому
что хотела иметь свободу и управлять.  И вдруг я  с  человеком, с
которым  никак не  могу  соперничать в смысле  заработка. В конце
концов,  я не  выдержала,  не стерпела,  вернее, решила больше не
терпеть.  Мне  было  бы  так  же  трудно,  даже,  если  бы  я  не
связывалась с... а-а...
   Л: С Джоном. Его зовут Джон.
   О:  С Джоном. Но Джон был не просто Джон. Джон - это также его
группа и все его окружение.  Когда я  говорю  "Джон",  то  это не
просто Джон.
   Л:  Мы снова стали жить вместе,  решили: вот так и будем жить,
родим  ребенка,   это  очень  важно  для  нас,  а  остальное  все
второстепенно.  Этот ребенок нам очень дорого достался. Мы прошли
через то,  что называется все круги ада -  через выкидыш и прочие
проблемы.  Он  воистину  то,  что называется "дитя  любви". Врачи
говорили,  что  у  нас  никогда  не  будет  ребенка.  И  мы почти
перестали надеяться.  "Ну что ж, значит - судьба..." Нам сказали,
что  с моей  спермой что-то  не  в порядке,  потому что я слишком
долго занимался онанизмом в юные годы. Шансов, мол, никаких. Йоко
было 43  года,  у  нее было  много выкидышей.  В дни ее молодости
никаких  пилюль  еще не  было,  поэтому делалось много  абортов и
случалось много выкидышей.  В общем,  никаких, мол, шансов. Тогда
мы обратились к одному китайцу, иглоукалывателю из Сан-Франциско.
Он сказал:  "Ваша веди себя  хорошо.  Нет наркотик, кушай хорошо,
нет  пись.  Через полтора года ваша  иметь ребенка".  Мы ему: "Но
английские врачи сказали..."  Он: "Забывай, что они сказали. Ваша
имей  ребенок."   У  нас  родился  Шон,  и  мы  послали  сделаную
полароидом фотографию  этому китайцу.  Он  вскоре  умер, успокой,
господи, душу его.
   В: С возрастом Йоко тоже были проблемы?
   Л: Проблемы были не из-за ее возраста, а из-за бестолковщины в
этой  больнице,  а  еще  из-за  дурацкого  бремени  славы. Кто-то
перелил Йоке кровь не той группы.  Я был там, когда это случилось
и видел,  как она вся напряглась, а потом ее затрясло в судорогах
от боли и потрясения.
   Я бегу к сестре  и кричу:  "Позовите доктора!"  Когда этот тип
пришел,  я  сидел очень близко  к Йоко.  Он  входит,  не обращает
внимания на конвульсии Йоко, идет прямо ко мне, улыбается, трясет
мне руку и говорит:  "Я всегда мечтал встретиться с  Вами, мистер
Леннон,  мне очень нравится Ваша  музыка".  Я начинаю орать: "Моя
жена умирает, а вы говорите о моей музыке, господи!!!"
   В: Теперь, когда Шону почти 5 лет, сознает ли он, что его отец
был битлом? Или ты оградил его от своей славы?
   Л:  Я  ему  ничего  не  говорил.  Битлз  при  нем  никогда  не
упоминались.  Да и не было причин упоминать: мы никогда не играли
дома  пластинки  Битлз,   хотя,  я  знаю,  что  про  меня  ходили
разговоры,  будто последние 5  лет я только и занимаюсь, что сижу
на кухне и слушаю записи Битлз, вновь переживая свое прошлое, как
какой-нибудь Говард Хьюз.  Правда,  в доме своего друга Шон видел
"Желтую субмарину",  поэтому мне пришлось объяснить ему,  что там
делает мой рисованный двойник.
   В: Значит, он все-таки знает про Битлз?
   Л:  Он не  делает  разницы между битлами и папой  и  мамой. Он
думает,  что  Йоко  тоже  была  битлом.  В  Джукбоксе, который он
слушает,   нет   пластинок   Битлз,   там,   в  основном,  ранние
рок-н-роллы.  Сейчас он торчит на Hound Dog.  Он  думает, что это
про охотничью собаку!  Кстати,  он  не  ходит в  детский  сад. Мы
считаем,  что он выучится читать, писать и считать, когда ему это
захочится или когда закон решит,  что ему пора учиться.  Я с этим
бороться не буду.  А пока я не  вижу  оснований, чтобы заставлять
его сидеть смирно.  У него много друзей среди сверстников, а это,
как все говорят,  очень важно. Но и во взрослой компании он часто
бывает, так что он привык быть и с детьми и с взрослыми.
   Дети становятся нормальными по той причине, что никто не хочет
брать на себя ответственность за  их воспитание.  Люди боятся все
время иметь дело  с детьми,  они  их отвергают,  отсылают прочь и
мучают.  Те,  кто выживают,  становятся конформистами  -  их тела
кроят по размеру костюмов.  Этих мы называем хорошими. А тех, кто
не лезет в эти костюмы, запихивают в дурдом или же они становятся
художниками (в широком смысле: людьми искусства).
   В:  Твой  сын Джулиан от  первого брака  сейчас  тинэйджер. Ты
часто видел его за эти годы?
   Л:  Син получила на него права -  или как это называется,  - а
мне разрешили встречаться с ним,  когда у него каникулы. Конечно,
это  не  лучший  вид  взаимоотношений  отца  и  сына,  но  такова
реальность.  Ему сейчас  17.  В будущем у  нас будут определенные
отношения.  За эти годы  он  многое понял,  разобрался в "имедже"
Битлз и в  том имедже,  какой ему внушила мать -  сознательно или
подсознательно.  Сейчас он увлекается девочками  и мотоциклами. Я
для него как некая фигура на небе, но он обязан общаться со мной,
даже, когда ему может быть и не хочется.
   В:  Ты честен в своих чувствах  по  отношению к нему  до такой
степени, что считаешь Шона своим первенцем. Ты не боишься обидеть
Джулиана?
   Л:  Я не собираюсь врать Джулиану. 90% людей на нашей планете,
особенно на Западе,  родилось благодаря бутылке  виски, выпитой в
субботу вечером. Их не хотели. Итак, 90% из нас появились на свет
случайно.  Я не знаю никого, кто был бы запланированным ребенком.
Джулиан входит в число тех, которых большинство  вместе со мной и
со всеми остальными.  А Шон  -  запланированный ребенок, и в этом
вся  разница.  Это не  значит,  что как ребенка  я люблю Джулиана
меньше.  Он остается моим сыном независимо от того, родился ли он
из-за  бутылки виски,  или потому  что не  было противозачаточных
пилюль. Он здесь, он принадлежит мне и так будет всегда.
   В: Йоко, твои отношения с дочерью, по-моему, более сложные?
   О:  Я потеряла  Кьоко,  когда ей  не  было еще и  5-ти лет. Я,
конечно,  была эксцентричной мамашей, но у нас было очень хорошее
взаимопонимание.  Я не особенно  о ней заботилась,  но она всегда
была при мне -  на сцене,  на выставках,  везде. Когда ей не было
еще и  годика,  я брала ее с собой,  как какой-нибудь инструмент,
неуправляемый  инструмент,  скажем так.  Мы  с ней разговаривали,
вместе  делали  всякие  вещи  -   вот  только   на  такой  уровне
происходило наше общение.  Поэтому она была ближе к моему бывшуму
мужу.
   В: А что случилось, когда ей было 5 лет?
   О: Я стала жить с Джоном и ушла от бывшего мужа, (Тони Кокса).
Он забрал у меня Кьоко,  то есть похитил.  И мы стали добиваться,
чтобы он вернул ее нам.
   Л:  Это был классический  случай:  "мачо": мы с Аленом Клейном
давили на  Тони  Кокса и совершенно  забыли о  Йоко. Позиция Тони
была такой:  "Тебе досталась моя жена,  но  моего  ребенка  ты не
получишь".  В этой битве Йоко с ребенком были  совершенно забыты.
Потом,  когда  я это понял,  я испытал  чувство  вины.  В Корелле
произошла  "перестрелка".  Кокс удрал в  горы и укрылся  там, а я
вместе с шерифом пошел по следу  и мы выследили  его. Мы вытащили
его в суд и выиграли опеку.  Йоко не захотела подавать в  суд, но
мужчины, то есть я и Клейн, все равно сделали свое дело.
   О:  Однажды мне позвонил Клейн и сказал,  что я выиграла дело.
Потом  он  вручил  мне какую-то  бумагу.  Я  говорю:  "Что это за
бумажка?  Так  вот,  что я выиграла?  Но мне нужен ребенок,  а не
бумажка!" Я знала, что если подать в суд, они испугаются. Так оно
и вышло.  Тони  исчез.  Он  чувствовал себя сильным:  как же, его
преследуют  капиталисты,  у которых  деньги,  адвокаты  и частные
детективы. Эта мысль придавала ему силы.
   Л:  Мы искали его по всему свету.  Бог знает,  куда он пропал.
Итак,  Тони,  если ты читаешь это, позволь сказать тебе: пора нам
всем повзрослеть. Забудем прошлое. Мы больше не хотим гоняться за
тобой, потому что мы и так натворили много глупостей.
   О: Мы наняли частных детективов, они тоже искали Кьоко, но все
это