Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Палей Абрам. Остров Таусена -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
о печень является местом образования особенно действенных и активных химических факторов. К этому автор повести присоединяет дополнительные соображения и добавляет, что, быть может, железы внутренней секреции каких-либо северных морских животных, еще совершенно не изученных с этой стороны, могут содержать в себе гормональные факторы особо мощного действия. Надо сказать, что такое предположение может быть принято с достаточной степенью условности. Обычно принято считать, что гормоны, вырабатываемые в одноименных железах самых разнообразных представителей типа позвоночных (хордовых), совершенно аналогичны по своей химической природе и физиологическому действию. Однако на основании наших экспериментальных материалов и созданной на их основе теории превращения (метаболизма) гормонов мы уже с давних пор утверждали, что в самом организме каждого данного животного гормоны проходят через различные фазы своих превращений и обмена, в связи с чем могут меняться их количественная сила и качественное действие. На этой основе можно было допустить, что некоторые гормоны, в особенности гормоны белковой природы, могут обладать видовой специфичностью, и это уже фактически подтверждается последними исследованиями некоторых ученых-биохимиков. Все это дает право автору научно-фантастической повести толкать пытливую мысль читателя на поиски тех возможных специфических черт качественной и количественной активности, которыми могут отличаться железы внутренней секреции еще не изученных в этом отношении видов животных Арктики. Напомним в этой связи также об исключительном богатстве витаминами "А" и "Д" печени тресковых рыб и других морских животных. Необходимо также помнить, что до сих пор в лабораториях не получены полноценные животные-гиганты пропорционального развития. Это в значительной мере гиганты-уроды, с ярко выраженными диспропорциями частей тела и потому недостаточно жизнеспособные. Фантастика повести предвосхищает такие успехи науки в этом направлении, когда на полях нашей родины станут пастись стада гигантских, пропорционально сложенных и вполне жизнеспособных овец и коров. Совершенно очевидно, что физиологической науке предстоит еще очень много поработать, прежде чем мы перешагнем через эту грань, отделяющую лабораторное животное - гиганта-урода, которым располагаем мы реально на сегодняшний день - от тех будущих нормально и пропорционально развитых гигантов - домашних животных, которых мы вместе с автором этой повести хотели бы иметь в нашем сельском хозяйстве. Очень удачно и остроумно с нашей точки зрения автор использует коллизию с "голой" уткой: здесь он "обыграл" мало кому известный, но уже много лет назад установленный факт, что далеко не у всех видов птиц кормление щитовидной железой вызывает одинаково яркую линьку. Бурно линяют зерноядные птицы. Наоборот, плотоядные, к которым относятся прежде всего хищники-орлы и падальщики-вороны, а также и утки, требуют для линьки значительно более сильных доз гормона щитовидной железы и все же линяют очень слабо. Нами было высказано предположение, что эта особенность плотоядных птиц, по-видимому, связана с тем обстоятельством, что, питаясь мясной добычей, они должны были исторически выработать в своем организме большую устойчивость по отношению к возможному поеданию также и щитовидной железы. Я не имел возможности углубить свои исследования в этом направлении, но в своих предварительных попытках мне и моим сотрудникам не удалось найти способ получать на утках ту реакцию бурной искусственной линьки, которую я имел возможность наблюдать у кур и гусей. Таким образом, и здесь фантазия автора перевела нас из области реально выполненного и описанного наукой в область научной фантазии, однако вполне обоснованной и оправданной. Особое внимание необходимо уделить тем проблемам, которые являются наименее разработанными наукой и потому требуют к себе особо осторожного подхода. До сих пор во всех опытах физиологов-экспериментаторов мы ограничиваем свое преобразующее воздействие на развитие животных организмов лишь рамками жизни каждой данной особи. В лабораторном эксперименте мы можем получить животное - карлика или гиганта, мы можем изменить окраску пера. Но мы не можем обеспечить передачу этих искусственно вызванных изменений потомству. Самые опыты подобного рода трудно осуществимы прежде всего потому, что в большинстве случаев такие резко измененные в эксперименте животные оказываются или мало жизнеспособными, или не дают потомства. Поэтому при настоящем состоянии научных знаний мы еще не успели перебросить прочного моста между теми формами и приемами преобразования животных организмов, которые достигаются путями и методами генетико-селекционной работы, восходящей, как мы это указали выше, к учению Чарлза Дарвина, и теми методами физиологического эксперимента, которые используют новейшие открытия в области учения о гормонах. Еще недавно многие полагали, что любое изменение, которое претерпевает организм животного или растения под влиянием внешней среды - температуры, света, изменения влажности или даже в результате каких-либо ранений, увечий и т.д., неизбежно передается по наследству потомству. Современная наука достаточно убедительно показала несостоятельность подобных воззрений. Между тем автор повести показывает как бы уже разрешенную наукой проблему создания законченных пород животных-гигантов в работах советского ученого Рашкова, то есть "потомственных" гигантов. Однако на современном уровне наука еще не знает тех путей и методов, которыми можно было бы достичь подобного эффекта. Поэтому именно в данном случае автор вводит читателя в ту область, которая наименее еще изучена современной биологической наукой. И в то же время никто не имеет права запретить автору фантазировать в этом направлении. Более того, именно в наши дни мысли и искания биологов особенно напряженно следуют в этом направлении. Вполне законно и необходимо стремиться к тому, чтобы перекинуть мост между процессами индивидуального и видового развития, или, как еще иначе говорят в науке, между процессами онтогенеза и филогенеза. Я не имею возможности углубляться здесь в анализ этого сложнейшего вопроса: интересующимся я хотел бы только указать, что некоторые попытки, направленный к разрешению этой фундаментальной проблемы, делаются многими учеными (См. Б.М.Завадовский, "Дарвинизм и марксизм", Госиздат, 1926; книгу "Очерки внутренней секреции", изд. "Прибой", 1928; И.И.Шмальгаузен, "Организм как целое в его индивидуальном и историческом развитии", изд. Академии наук СССР, 1942; и его же работа "Проблемы дарвинизма", изд. "Советская наука", 1946). Автор научно-фантастической повести имел право поставить эту важную и трудную проблему биологической науки - перехода от индивидуальных изменений и преобразования животных форм к закреплению этих изменений в потомстве и, таким образом, представить эту проблему как уже осуществленную. В этом еще одна весьма ценная сторона научно-фантастической литературы. Литератор не всегда обязан даже знать, насколько трудны для воплощения эти мечты и фантазии, но он вправе ставить эти проблемы, предоставляя ученым-специалистам, и в особенности своим юным читателям, многие из которых могут со временем стать такими учеными-специалистами, творчески двигающими науку вперед, найти реальные пути и средства для разрешения этих сложных проблем. Итак, ценность данной повести А.Р.Палея состоит в том, что она знакомит читателя с рядом увлекательных достижений науки и в особенности с той ее молодой отраслью, которая получила название: учение о внутренней секреции. Достижения этой науки безусловно заслуживают внимания и широкой популяризации среди юных читателей. Они не только позволили нам объяснить длинный ряд ранее непонятных явлений природы, и в том числе явлений и процессов, протекающих в человеческом организме, но и радикально излечивать многие ранее считавшиеся неизлечимыми болезни. Наконец, на базе этих новейших достижений науки были созданы и уже получают свое применение в практике социалистического животноводства ценные методы, позволяющие повысить продуктивность животных. Нашей задачей было указать ту грань, которая разделяет при нынешнем состоянии науки область реально сделанного от того, что еще предстоит сделать. Я надеюсь, что мне удалось достаточно ясно показать, как много еще предстоит сделать по сравнению с тем немалым, но достаточно скромным началом, которое охватывает область сделанного. Хотелось бы, чтобы читатели этой повести не остановились на том объеме фактов и идей, которые они найдут как в самой повести, так и в этих кратких комментариях к ней, и стали на путь более основательного и более углубленного изучения всего того круга проблем, которые затронуты в повести. Пусть читатели не забывают, что все же утки и по сей день не линяют от щитовидной железы, что гиганты-поросята еще не вышли из стен лаборатории, что современная наука еще не разрешила вопроса о создании таких новых пород сельскохозяйственных животных-гигантов, о которых еще мечтал Герберт Уэллс более пятидесяти лет назад в своем знаменитом романе "Пища богов", о которых не перестают мечтать и вздыхать ученые-эндокринологи и о которых еще раз напоминает автор этой повести А.Р.Палей. Все эти задачи предстоит разрешить, и это вполне по силам тем молодым поколениям советских людей, для которых предназначена данная книга и из среды которых выйдут новые кадры ученых - счастливых продолжателей дела Рашковых. Палей А.Р. Остров Таусена: н.-фант. роман - М.: Детгиз, 1948. - 216с., (ил. Г.Никольского) Глава 1 По следам газетной утки Раздался звонок. Цветков поднял от книги рыжеволосую голову. На экране видеофона он увидел своего друга Гущина. - А, Сурок! Добрый день! Еще в школе Гущина прозвали Сурком за небольшой рост, худощавое лицо и острые зубы. - Привет, Юра! Послушай, какую заметку я нашел в газете "Ильинская звезда". Ты ведь специалист в этом деле. Может ли быть такой вздор? Послушай, я тебе прочту: Поразительная игра природы Охотник С.И. Якушев в нескольких километрах от города застрелил утку, почти совершенно лишенную перьев. Товарищ Якушев доставил удивительную утку в редакцию. - Все? - Ну, все! Вот уж подлинно газетная утка! - Почему же ты думаешь, что это газетная утка? - А по-твоему, бывают утки без перьев? - Разумеется. - Это где же? - На блюде. - Не дури, Юра! - рассердился Гущин. - Я говорю - в природе! - В природе не бывают. - Ясно! Я их разделаю в обзоре печати. - Не торопись, Лева. - А почему? - Как бы ты не попал впросак. - Да ведь ты говоришь... - Я говорю - в природе уток без перьев не бывает. Но ведь в заметке сказано: "почти". А это существенная оговорка. - И ты скажешь: без перьев они могут летать? - Смотря, без каких, и смотря, как летать. - Да откуда же она могла взяться?.. - Погоди, погоди! Какая, говоришь, газета? И где она выходит? На Севере? Завтра я тебе буду звонить. - Насколько мне известно, - сказал Цветков, - в тех краях нет таких птицеводческих хозяйств, где производятся подобные работы с утками. - Вы правы: нет таких хозяйств, - согласился академик Рашков. Грудной низкий голос и спокойная скороговорка придавали оттенок убедительности его словам. В противоположность ему, молодой ассистент говорил размеренно, заметными паузами разделяя фразы. Но в его медлительности чувствовалось сдержанное волненье. Разговор происходил в кабинете Рашкова. Академик, одетый по-домашнему, в пижаме, облегавшей его крупную фигуру и похожей цветом на его русые, с густой проседью волосы, сидел за огромным письменным столом, заваленным рукописями, книгами и уставленным антикварными безделушками. Цветков сидел против хозяина. Свет массивной настольной лампы, смягченный оранжевым абажуром, освещал его энергичное, вдумчивое, с крупными чертами лицо, широко открытые глаза. - Вы ведь знаете, - продолжал Рашков, - на Севере в тех краях у нас другие хозяйства, а птицеводческие далеко оттуда... - Вот это-то меня и удивляет, - заметил Цветков. - Такая птица не могла туда залететь - а летают они, естественно, плохо. - Вот именно, - подхватил Рашков. - И что ж из этого, по-вашему, следует? - В том-то и дело, что я не знаю. - Гм... - многозначительно произнес Рашков. - А вы знаете, Николай Фомич? - Нет, не знаю. - Рашков выдержал паузу. - Не знаю, но предполагаю. - Что же именно? - Я думаю, что где-то в тех краях работает какой-то талантливый ученый, чудак, о котором никто не знает. Цветков изумленно взглянул на академика. - Почему вы так думаете, Николай Фомич? - Вам это непонятно, Юрий Михайлович? А загадка не из трудных. - Нет, не могу понять, Николай Фомич! Если это ученый, зачем он занимается кустарщиной, повторяет то, что давно известно? Конечно, в таком случае он действительно чудак. Но почему вы считаете его талантливым? И кто же из талантливых ученых мог бы туда забраться? И зачем? - Об этом надо его самого спросить, - возразил Рашков. - Вы говорите так, словно уверены в его существовании... - Не уверен, но допускаю. - Да объясните же, наконец, Николай Фомич! - взмолился Цветков, но тут же спохватился: - Как я мог упустить из виду! Ведь он сделал то, чего мы так недавно добились и пока еще только в опытном порядке! - Ну, то-то же, - добродушно усмехнулся Рашков. - А в наказание за вашу невнимательность я предложил бы вам самому все это выяснить. - Каким образом? - удивился Цветков. - Очень просто: вы поедете в командировку для розысков этого талантливого чудака. Цветков благодарно взглянул на своего учителя: - Ох, Николай Фомич, если бы вы знали, как я мечтал попутешествовать - ведь я уже год не расставался с лабораторией! - Ну, вот и хорошо, хорошо... Если бы я не знал, не предлагал бы вам... Рано утром Гущина разбудил телефонный звонок. - Лева! У меня к тебе заманчивое предложение! - сказал Цветков. - Ты можешь взять командировку у себя в редакции? - Куда? - На Север. Мой академик очень заинтересовался твоей уткой и посылает меня на розыски. - Постой, постой! Значит, академик считает дело стоящим! - воскликнул Гущин. - А что мы будем искать? Еще таких уток? - Пожалуй. И ученого. - Какого? - изумился Гущин. - Неизвестного талантливого чудака. - Ничего не понимаю! Да что это за ученый? В какой области науки он работает? - В той же, что и я. - Значит, эндокринолог. Ну, хорошо... А почему он неизвестен? Почему чудак? И зачем его надо искать? - А вот послушай... Цветкова и Гущина связывала крепкая дружба еще со школьных лет, хотя и характеры и профессии у них были различны. Горячий, порывистый Гущин был журналистом. Он любил свою профессию, много и часто разъезжал и, как сам говорил о себе, три четверти сознательной жизни провел на колесах и под парусами. Цветков, начинающий ученый, уже несколько лет был ассистентом знаменитого Рашкова. В противоположность Гущину и несмотря на свою молодость, Юрий был нетороплив и часто слышал попреки от своего непоседливого друга за то, что не был легок на подъем. Но разве дружат только люди одинаковых профессий и характеров? Чаще бывает наоборот. Гущина сразу захватило предложение Цветкова. - Ехать вместе? Отлично! Конечно, газета охотно даст командировку. А если найдем неизвестного ученого, это будет такое замечательное событие, одинаково интересное и для читателей и для... - И для нас с тобой. Значит, едем? - Сам знаешь, меня долго уговаривать не надо. Едем безусловно. И как можно скорее! - Но ты ведь еще не договорился о командировке? - Я это сделаю в одну минуту! Собственно говоря, Рашкову очень хотелось бы самому отправиться на поиски своего странного коллеги. Он имел серьезные основания предполагать его существование и был крайне всем заинтересован. Он даже сердился на Цветкова, который не обратил внимания на то, что прямо-таки бросалось в глаза. "Но как мне ехать, когда я уже начал читать курс лекций студентам? А Цветкова можно освободить от работы на время", - думал Рашков. У Гущина вопрос с поездкой разрешился легко. Он не ошибся: редакция охотно дала ему командировку. - Едем завтра же! Нечего долго раздумывать! - торопил он Цветкова. - Ты не очень увлекайся, Лева. Может оказаться и в самом деле утка, только газетная, - подтрунивал Цветков над его горячностью. Но ироническое спокойствие приятеля еще больше возбуждало фантазию Гущина. Он уже представлял себе сенсацию, которую произведут его сообщения, когда они найдут этого талантливого чудака. Вдруг в глухой лесной избушке, среди топей и болот, они обнаруживают полусумасшедшего... или нет, просто талантливого самоучку, какого-нибудь обросшего седой бородой лесника или охотника, и он своим умом дошел до открытий, уже сделанных Рашковым! - Конечно, мы этого чудака найдем! Я не сомневаюсь - Рашков прав: этот самоучка блестяще талантлив. Мы привозим его в Москву, он знакомится с достижениями науки и через год становится крупнейшим ученым, лауреатом! Открывает... - Логарифмы! - И изобретает... - Громоотвод! - Никакой не громоотвод! Ведь он не техник, а физиолог. Открывает, допустим, неизвестную еще вам железу внутренней секреции. - Эх ты, горячка! Ты и в школе фантазировал, да еще как! Помнишь, на уроке географии ты так увлекательно рассказывал о саваннах, что Петр Петрович спросил тебя, не жил ли ты сам в саваннах? А ты, не моргнув глазом, выпалил: "Жил!" Помнишь, как все смеялись и дразнили тебя потом? - Это я машинально тогда сказал, - улыбнулся Гущин. - Ну конечно. И теперь увлекаешься. Этот твой лесник в избушке, наверно, не имеет никакой аппаратуры, нужной для сложных эндокринологических экспериментов. - Почему не имеет? - запальчиво возразил Гущин. - Да ты же сам говоришь: он самоучка, значит - оторван от научно-исследовательских учреждений. Но Цветков только делал вид, что сомневается и не верит в успех поисков, - он сам не меньше Гущина был увлечен предстоящей поездкой. Расторопность, с которой он собрался в дорогу, изумила Гущина. На следующее же утро поезд увозил их из Москвы. А еще через день друзья сошли на маленькой станции, которая тонула в густом хвойном лесу. День был исключительно теплый. Лес стоял тихий, торжественный, насквозь пронизанный солнечными лучами. Пахло смолой и разогретой прошлогодней хвоей. Они уже знали, что до Ильинска от станции восемнадцать километров. На худой конец, с рюкзаками можно и пешком дойти, решили было они, но тут к ним подошел молодой веселый человек: - Вы не в Ильинск? Хотите, довезу? По дороге разговорились. Возница оказался колхозником из ближайшего села и ехал в Ильинск за покупками. Он был человеком живым, общительным, расспрашивал москвичей, зачем они приехали и что нового в Москве. Гущин спросил, не слышал ли товарищ об удивительной ощипанной утке, убитой не так давно недалеко от Ильинска. К сожалению, Андрей Тихонов (так звали колхозника) ничего об этом не слыхал. О заметке в газете он не помнил. Быть может, и читал, да не обратил внимания. Разговор на время смолк. По обеим сторонам дороги стоял хвойный лес, и телега катилась, словно по узкому коридору, между двумя зелеными стенами. Солнечный свет свободно проникал между высокими стволами сосен. По лошадиной спине пробегали причудливые тени ветвей. Наконец они выехали из леса в поле. Вдали показались дома, заборы, и вскоре телегу стало слегка потряхивать по булыжной мостовой. - Ну вот, и приехали, - сказал Тихонов. Ряды одноэтажных бревенчатых домов с затейливыми резными деревянными украшениями

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору