Павел Амнуэль.
    Бомба замедленного действия


     © Copyright Павел Амнуэль
     Email: amnuel@netvision.net.il
     Date: 20 Aug 2001


Часть 1. Алексей Воронцов

     Моросило. Тучи стояли  низко,  задевая  крыши высотных зданий. Воронцов
отошел от стола и включил свет. Стол был пуст, факс и компьютеры отключены.
     Было  грустно,  и  не  хотелось  никуда  ехать.  Обычно  перед  отлетом
Воронцова охватывало нетерпение, он был  рассеян,  мысленно  формировал план
деятельности, прикидывал, куда  пойдет в первую очередь, с кем встретится, о
чем напишет.  А сегодня... Сковывает  сознание,  давит.  Может,  потому  что
морось?
     "Нет, - подумал Воронцов, - это, пожалуй, из-за Ленки".
     Через  какой-то месяц он станет дедушкой, но внука (или внучку?) увидит
будущим летом, когда вернется в отпуск. Впрочем, часто ли он сейчас  видится
с  дочерью? За полтора месяца, что он провел дома, много было всяких встреч,
а у Ленки он побывал дважды, и она с Игорем приезжала четыре раза. Ира - это
решено  - переселится теперь к молодым,  хотя  добираться до работы ей будет
сложнее. И хорошо, что он улетает - не будет путаться под ногами.
     Воронцов оглядел кабинет. Ничего не забыл, можно уходить. На столе тихо
щелкнуло в динамике селектора, и приглушенный голос сказал:
     - Алексей Аристархович, вы еще у себя?
     - Да,- сказал Воронцов.- Уже собрался, Виктор Леонидович.
     - Загляните ко мне, хорошо? Они уже  попрощались с главным,  все нужное
сказано. О чем
     вспомнил неподражаемый Лев? Внешне главный редактор вовсе не походил на
царя зверей, но прозвища прилипчивы. Изредка к нему  так и  обращались - Лев
Леонидович. Он не обижался.
     В редакции была обычная суета  - не авральная беготня, как перед сдачей
номера. Лев стоял у стеллажа с подшивками  газеты  за последние десять  лет.
Воронцов отрапортовал:
     - Собкор Воронцов по вашему приказанию явился!
     - Вольно, сержант,- буркнул Лев, как  обычно,  и Воронцов  отметил, что
нынче главный не  желает  раздавать званий,  а  не далее  как  вчера  назвал
Воронцова штабс-капитаном.
     Сели  в  кресла.  Отсюда  был хорошо виден  дисплей, по которому бежали
строки сообщений. Изредка слышался зуммер - отмечалась информация повышенной
важности.
     - Сейчас,- сказал Лев,- это идет по второму разу. Вот, ЮПИ сообщает...
     Он ткнул пальцем в клавишу на пульте. Стрекотнул принтер, на стол выпал
лист бумаги. Воронцов пробежал глазами текст, узнал телеграфный стиль Дэвида
Портера, с которым часто сталкивался в Нью-Йорке, и не только по делам.
     "12 сентября 2005. Нью-Йорк (Юнайтед Пресс). Физик, лауреат Бишоповской
премии Уолтер Льюин выступил сегодня перед студентами университета Нью-Йорка
с изложением своих взглядов на современную физику. Лекция, как, впрочем, все
последние выступления Льюина, касалась скорее не физики,  а  политики. Льюин
привел ряд аргументов в пользу  необходимости скорейшего  ядерного конфликта
между США и Россией (как вариант - между США и Китаем). Только ядерная война
способна  вернуть Соединенным Штатам главенствующее положение в  мире и дать
толчок развитию  наук,  которые  сейчас  имеют  главным  образом  прикладной
характер  из-за   необходимости  "играть  в  оборону".  Лекция  неоднократно
прерывалась криками  протеста.  На 14 сентября намечено выступление Льюина в
Национальной галерее."
     -  Чепуха   какая-то,-  сказал  Воронцов.  Льюина  он  знал.  Лично  не
встречался, но слышал о нем довольно часто. Физик  был одним  из  активистов
общества "Ученые за  мир". Как-то  даже ездил в  Ирак  с контрольной группой
МАГАТЭ. Занимался  ядерной физикой  или чем-то  подобным. Выступление Льюина
перед студентами по  меньшей  мере странно. Даже оголтелые "ястребы"  из ВПК
сейчас не  позволяют  себе  таких  высказываний, понимая, что  политического
капитала  с ними  не наживешь.  Студенты  - не та  аудитория, перед  которой
стоило бы  пропагандировать идеи  ядерной  войны, крайне непопулярные в наше
время.  Значит,  выступление  было  рассчитано,  скорее  всего,  на  кого-то
другого.  Если человек  вчера был  пацифистом, а  сегодня призывает к войне,
тому должна быть серьезная причина.
     Воронцов произнес последнюю фразу вслух, и Лев согласно кивнул:
     - Если причина личного характера, то это не  так интересно. А если есть
какие-то другие факторы?
     - Вы предлагаете мне поговорить с ним? - спросил Воронцов.
     -  Было бы неплохо, хотя  на  интервью я не рассчитываю. Но попробуйте.
Главное - информация. В общем, вы понимаете, чего я хочу.
     - Вполне.
     - Это  не к спеху, но, по-моему, очень любопытно. ...Любопытно. Как это
часто бывает,  слово прилипло, и Воронцов повторял его, спускаясь в  лифте и
перебегая под дождем к машине, а потом выезжая на Минское шоссе, он  еще раз
повторил это слово. Действительно,  любопытно. Человек  призывает уничтожить
все живое, включая, естественно,  и  себя.  Он хороший физик, писал  в  свое
время  о ядерной зиме, хорошо  представляет  последствия любого, даже самого
локального, конфликта.

x x x
     "Прежде чем  снять скафандр, проверьте -  можно ли дышать воздухом этой
планеты!"  -  такую  надпись  Воронцов  увидел  как-то  в  Централ-парке  на
иллюзионе "Космические  приключения".  Он не пожалел денег и пошел смотреть.
Это действительно  оказалось  очень интересно  - полная имитация иного мира,
настоящий скафандр.  Приборы показывали: снаружи смесь хлористого водорода с
еще  какой-то гадостью. Один посетитель не поверил наставлениям, и  Воронцов
видел потом, как он  заходился в кашле, стоя у ограды  аттракциона. Если  уж
делать гадость, то - добросовестно.
     Приезжая в Нью-Йорк, Воронцов, будто в Централ-парке, натягивал на себя
скафандр - невидимую психологическую броню, которая постепенно таяла.
     В квартире его ждала бумага  с уведомлением:  арендная плата повышалась
на пятьдесят процентов. По местным понятиям квартира была более чем скромной
- две комнаты и кухня. Но комнаты были уютными, особенно привлекал Воронцова
вид с семнадцатого этажа. Переезжать не хотелось. Он послал запрос в Москву,
и Лев ответил коротко: "Оставайтесь".
     Для того, чтобы отобрать из хаоса информации о  деловой и  политической
жизни  материал  для своей первой  корреспонденции,  Воронцову  понадобилось
четыре дня. В госдепартаменте прошла  волна перемещений.  В  отставку подали
сразу пять  министров, президент заявил, что  не  желает дурных разговоров о
кабинете.  Воронцов дал анализ  ситуации,  отправил материал и надеялся, что
Лев  будет  доволен. Материал  пошел сразу  и  спустя неделю  после  приезда
Воронцов позволил себе, наконец, расслабиться.
     Вечер он решил  провести  в пресс-клубе  - здесь заводились знакомства,
нащупывались  связи,  но  вести  сугубо  деловые  разговоры считалось дурным
тоном.  Пошли они  вдвоем  с  Крымовым,  корреспондентом  ИТАР.  Отправились
пешком.  Сентябрь  в  Нью-Йорке выдался довольно прохладным,  и  воздух  был
прозрачнее и  чище обычного.  Разговор вели  необязательный. Воронцов больше
смотрел  по  сторонам.  Купили  в  автомате   вечерние  газеты  и  постояли,
перелистывая страницы.  Сенсаций не было. Воронцов привлекла  фотография  на
шестой полосе - некий Льюин, погибший от рук грабителей на перроне подземки.
Конечно,  это  был другой Льюин, но фамилия напомнила  о  поручении  Льва, и
Воронцов подумал, что пора уже вплотную заняться физиком.
     - Николай Павлович, - спросил он,- вам знакома фамилия физика Льюина?
     - Конечно, - ответил Крымов.-  Говорил  с ним год назад. Очень приятный
человек, но показался немного  банальным. Его разговоры не выходили за рамки
обычных  рассуждений человека,  который много  смыслит в  науке,  но  полный
профан  в политике. А я, к сожалению, профан в физике, так что ничего у  нас
не получилось.
     - Вы читали его последние высказывания?
     -  Читал  и убедился  лишний раз, что  он  недалекий  человек. О  войне
рассуждает так же банально, как и о мире.
     - Вы думаете?
     -  Да, это неинтересно. Льюин  не  один  такой среди  ученых. В науке -
светлые головы, но в политике путают плюсы и минусы.
     - Наверно, не все так просто, - усомнился Воронцов.
     - Алексей Аристархович, мир для такого рода деятелей - понятие  немного
абстрактное.  Как и  война. Теоретически  он  знает, что  столько-то ядерных
зарядов такой-то суммарной мощности произведут такой-то эффект. А если войны
не  будет,  природа  пойдет  по такому-то  пути.  С  точки  зрения  экологии
оптимальнее второй  вариант. А поскольку высказывать  оригинальное  мнение -
признак личности, он и высказывает.
     - Хотел бы я послушать, как вы изложите это самому Льюину, - усмехнулся
Воронцов.
     Через холл  пресс-центра они прошли в ресторан, заняли столик в глубине
зала, и Воронцов  огляделся. Портер сидел в дальнем углу с яркой  блондинкой
лет двадцати пяти. Разговор у них шел серьезный, и Воронцов решил подождать.
     Портер  встал,  пропустив  блондинку вперед,  и  направился  к  выходу.
Воронцов  разочарованно  вздохнул. Однако журналист неожиданно  обернулся  и
остановил  взгляд  на  Воронцове. Тот поднял  руку,  и Портер кивнул. Теперь
можно было подождать - Портер обязательно вернется.
     Воронцов  медленно ел,  слушая  рассказ  Крымова  о премьере  в  театре
"Улитка". Режиссер Харрис  поставил  мюзикл  "Буриданов осел". Шедевр, билет
стоит до сотни  долларов, попасть невозможно.  Говорят, поет настоящий осел.
Разевает пасть, и оттуда -  да,  из пасти! -  несутся звуки. Говорят, у осла
баритон.
     Портер вернулся и направился к столику Воронцова.
     - Хелло,  граф,  - сказал он.- Хелло, мистер Крымов. Крымов пробормотал
приветствие, Воронцов поморщился. Он не любил, когда его называли графом, но
в  местных  журналистских  кругах это  прозвище  было  популярно.  Почему-то
фамилия Воронцова  четко ассоциировалась с графским титулом. Да и отчество -
Аристархович - действовало  безотказно. Аристархом могли звать только графа,
но не служащего конторы Госбанка.
     -  Вы меня прямо-таки ели взглядом,- сказал  Портер.-  Даже Дженни  это
заметила. Вы не знакомы с  Джейн  Стоун? Она работает  в  отделе  культурной
жизни "Нью-Йорк таймс". Вы о чем-то хотели спросить, я верно понял, граф?
     -  Мистер Портер,  - Крымов старательно  скрывал улыбку.- Не  называйте
Алексея Аристарховича графом. У него редактор демократ и ярый антимонархист.
Узнает - уволит.
     - Да  ну вас,- Портер подозвал официанта и заказал чашечку кофе.- Так о
чем вы...
     - Дэви,-  начал Воронцов,- я читал  вашу  информацию о  физике  Льюине.
Выступление вы слушали сами?
     - Алекс, я не пишу с чужих слов.
     - Льюин прежде выступал за  полное  ядерное разоружение сверхдержав.  И
вдруг такой выверт. Почему?
     Портер на мгновение задумался.
     -  Речь его  была тщательно продумана. Мне  даже показалось, что  Льюин
способен на большее.
     - Больше, чем на выступление?
     -  Именно.  У  него наверняка есть не один сценарий войны. Не знаю, для
кого в наши дни можно писать такие сценарии, но они у Льюина есть.
     - Он выступал и в других местах?
     - Закрытые заседания в конгрессе и в клубе отставных офицеров.
     - Тем более, -  сказал Воронцов.- Я думал, что это лишь психологический
нонсенс...
     -  Не  переоценивайте  фактов, Алекс!  Мало  ли кто  и  о чем  говорит!
Сценариев войны за последние  четверть века разработано не  меньше, чем пьес
для бродвейских театров.
     - Вы считаете, что этот случай ничем не отличается?
     - Разве что тем, что прежде Льюин говорил совершенно иное.
     - Это, по-вашему, пустяк?
     - Алекс,  я  назову десяток  причин, по которым человек может  изменить
свое мнение...
     - Мнение или убеждение?
     - Не играйте словами. Можно изменить и убеждения, если плата хороша.
     - Льюину заплатили?
     - Понятия не имею... Граф, если это так интересно, почему бы вам самому
не встретиться с Льюином? Раньше он охотно сотрудничал с прессой.
     - Я собираюсь, - согласился  Воронцов,- но прежде хотел бы иметь больше
информации.
     -  Я вам пришлю, Алекс. Какой  у  вас адрес электронной почты? Воронцов
продиктовал.
     - Не подведите, Дэви,- попросил  он. Пора  было  уходить. Портер  решил
остаться - ему было с кем и о
     чем поговорить.
     -  Алекс,- сказал он,  когда Воронцов уже встал,- я  забыл.  Может, вам
пригодится. Несколько месяцев назад у Льюина умерла жена и погиб сын.

x x x
     Спать  не  хотелось,  за  неделю  Воронцов  еще  не  вполне   привык  к
восьмичасовому  сдвигу  во  времени  -  так же трудно от  отвыкал  в Москве,
обвиняя подступающую  старость  с  ее  устойчивыми  и  инертными биоритмами.
Впрочем, до старости было  еще далеко. Но и  сорок пять -  возраст, говорят,
опасный.
     Шел  первый час  ночи, шум  за окном  стихал, ритмично  вспыхивали огни
реклам.  Воронцов решил выпить кофе. Этот напиток оказывал  на него странное
действие  - от слабого кофе клонило ко сну, крепкий  вызывал кратковременную
бодрость, а затем жуткую сонливость.
     Когда он  наливал вторую чашечку,  загудел  принтер, и на выползшем  из
лазерника листе Воронцов  увидел фамилию Льюина.  В  информации Портера было
строк двести, наверняка хаос  записей. Воронцов подобрал листы и, положив на
стол, отправился на кухню заваривать крепкий чай.

x x x
     Биографические  данные.  Места  работы.   Изложение   основных  научных
результатов. Воронцов  обратил внимание на два обстоятельства. За  последние
пять лет продуктивность Льюина резко  упала: прежде он публиковал пять-шесть
статей  ежегодно, теперь  от  силы одну-две. И еще: жена  Льюина умерла  уже
после того, как он произнес свой первый спич с призывом к войне. Сын погиб в
автомобильной катастрофе несколько дней спустя. Какая тут могла быть связь?
     А есть ли  аналоги? Нужно обратиться с запросом к газетным компьютерным
банкам.   Если  аналоги  найдутся,   материал   можно  будет   построить  на
сопоставлениях.  Но  и  тогда  необходимо  встретиться с  Льюином  и  задать
кое-какие вопросы.
     Воронцов сел  перед терминалом,  набрал  на  клавиатуре  фамилию  и имя
ученого,  его титулы и место работы. Через секунду на экране появились адрес
и  номер  видеофона. Льюин  жил  постоянно  в университетском городке,  хотя
работал в Хэккетовской проблемной лаборатории.
     Звонить  было,  конечно,  рано  - за  окном  только начало  рассветать.
Воронцов почувствовал,  наконец, долгожданную  сонливость и улегся спать под
звуки просыпающегося города.
     На  вызов  отозвался автоответчик. Мелодичным сопрано он  сообщил,  что
"профессор Льюин просит  подождать, не  отходя  от аппарата, или перезвонить
между тринадцатью и четырнадцатью часами".
     Воронцов  решил  ждать: на час дня  он назначил  встречу с негритянским
деятелем  из  организации "Равенство как фикция". Экран видеофона  осветился
лишь  минут  через пятнадцать, но  изображения не  было  - Льюин ждал, когда
Воронцов  покажет  себя.  Наконец, возникло  и  изображение. Физик  оказался
худощавым, очень высоким, но с лицом круглым, подходящим скорее толстяку. Он
и волосы до плеч отрастил, видимо, чтобы скрыть диспропорцию. Глаза смотрели
настороженно.
     -  Представьтесь, пожалуйста, -  попросил Льюин,-  и постарайтесь  быть
кратким.
     -  Воронцов, собственный  корреспондент  российской газеты "Сегодня". Я
хотел бы поговорить, профессор, о ваших недавних выступлениях.
     - Комментариев не будет,- сухо отрезал Льюин.
     - Вы не могли бы сказать, что именно побудило вас...
     -  Не  мог  бы,-  сказал  Льюин  и  отключил  телекамеру. Но  звук  еще
оставался, и физик добавил:
     - Завтра  я выступаю перед сенатской  подкомиссией по  вопросам военной
помощи. Четырнадцать тридцать. Приезжайте, если хотите понять.

x x x
     С Портером Воронцов встретился у станции подземки.
     - Странные у вас, русских, манеры. Поужинали бы в клубе и поговорили.
     - Там шумно и дорого,- возразил Воронцов,- а разговор пойдет серьезный,
если не возражаете, Дэви.
     - Но на улице не ведут серьезных разговоров...
     - Поедем ко мне. Ведь вы у меня никогда не были.
     - Ни у кого из ваших,- подтвердил Портер.- Это любопытно, но нелогично.
В ресторане вам  дорого,  хотя я  плачу за себя, а так вы  будете  вынуждены
раскошелиться на выпивку и закуску.
     - Считайте это  причудой русского характера,  хорошо?  Дома Воронцов не
был с поллудня, за это время факс выда довольно много материала, в том числе
копию  утреннего   выпуска  "Сегодня".  Пока  Воронцов  смешивал  напитки  и
раскладывал по тарелкам сэндвичи, Портер  пытался  разобрать непонятный  для
него текст.
     - Газеты  у  вас  не очень-то  меняются,- констатировал он.- Полиграфия
плохая,  реклама  тусклая. Да  и  что это за газета  -  двадцать  полос  без
компьютерной поддержки...
     -  Я  звонил  сегодня Льюину,-  сказал  Воронцов.-  Просил  о встрече и
получил отказ.
     - Льюин не желает иметь дело с прессой.
     -  Но вы  не из-за этого отступились,  Дэви? Вы  собрали довольно много
материала, значит, хотели писать.
     - Если материал вам не нужен, бросьте в корзину, Алекс.
     - Дэви, я о другом. Вы начали работать, но что-то вас остановило.
     - Я остановился сам,-  нехотя признал Портер.- Психология, в отличие от
вас,  меня не интересовала. Я знаю эту кухню. Уверен: у Льюина есть слабина,
которой воспользовались. Или проще - купили.
     - Но представьте, что его призывы...
     -  Алекс,  это  несерьезно!   Вы   верите,  что  есть  идиот,  который,
наслушавшись Льюина, бросится нажимать кнопки?
     -  Нет, конечно,- улыбнулся Воронцов.  Портер все больше  ему нравился.
Они могли  бы сделать  неплохой материал, работая вместе. Год  назад  Портер
написал  статью о секретных  документах ЦРУ, попавших к  нему  через  третьи
руки. Наверняка он потерял не один килограмм веса, когда готовил публикацию.
Почему он отступился от Льюина?
     - Вам не кажется,- сказал Воронцов, разливая по стаканчикам водку,- что
в истории с Льюином много нелогичного?
     - В ней нелогично все.  Если  его заставили работать на войну, то какой
смысл выступать с провокационными заявлениями, раскрывать себя и подставлять
под удар?
     - А если это всего лишь слова,-  подхватил Воронцов,- то  был  ли смысл
тратить на физика столько сил: подкуп или что-то еще...
     - Я обо всем этом думал.
     -  Интересно отыскать  истинные причины.  Дэви, я  не могу  копать  так
глубоко, как вы. Я здесь чужой.  Потому  и занимаюсь психологией, но  дальше
мне трудно. А вы можете.
     - Могу,- согласился Портер.- А потом отдаю вам, и вы пишете.
     -  Пишем вместе. Я  вам не конкурент, сами понимаете.  Почему бы нам не
объединить силы?
     Портер отпил  глоток, откусил от сэндвича и принялся жевать, полузакрыв
глаза. Казалось, этот процесс вверг его в состояние транса. Воронцов ждал.
     - Хорошо,- сказал Портер, вставая.- Я пойду, Алекс.  Сообщу вам о своем
решении чуть позднее. Если откажусь - не обижайтесь.
     - Какие могут быть обиды,- вздохнул Воронцов. Прощаясь у двери,  Портер
помедлил. - Я объясню вам, Алекс, почему бросил материал,- сказал он.-
     Вижу,  вас  это  интересует  не  меньше,  чем  сам  Льюин.  Тоже  ищете
психологию, а?  И тоже  ошибаетесь.  Меня вызвал босс,  я ведь  не свободный
художник, работаю на Херринга, и  сказал,  чтобы я  оставил это пустое дело.
После  скандала с  Управлением  я  хотел пожить  спокойно.  Так  что  если я
откажусь, Алекс...

x x x
     Весь  следующий  день  ушел, с точки  зрения Воронцова,  зря. Портер не
позвонил,  домашний  его   видеофон  не  отвечал.  Вечером,  вернувшись   из
российского   консульства,  Воронцов  поискал  через  Интернет  сведения   о
последних  научных  исследованиях  Льюина.  На  экране  появились  резюме из
"Физикс  абстрактс". За  два  года  Льюин  опубликовал три  статьи,