Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Мемуары
      Трифонов Юрий. Мемуары -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  - 148  - 149  - 150  - 151  - 152  -
153  - 154  - 155  - 156  - 157  - 158  - 159  - 160  - 161  - 162  - 163  -
бняке, у Спасо-Наливковского, осенью первого военного года он служил в пожарной команде Ленинского района. Служил! Шестнадцатилетний мальчишка... Теперь на особняке опять, как и до войны, вывеска: "Детский сад N_62". Из раскрытых окон выглядывают лаковые листья фикуса, поет радио. Он идет все быстрее, почти бежит. Он выходит на мост, перекинутый через канал - знаменитую московскую Канаву. Возле кинотеатра "Ударник" толпится народ, все почти молодежь, - ну да, теперь ведь каникулы. Москвы-реки еще не видно, но уже чувствуется ее свежее дыхание, угадывается ее простор за рядами домов. Когда-то он жил здесь, на Берсеневской набережной, а учился на Софийской, прямо напротив Кремля. Он ходил в школу под аркой моста - там всегда было сумеречно и гулко, и можно было вызывать эхо. А после уроков они занимались "закалкой воли": ходили по каменному парапету набережной, расставив руки для равновесия. Потом это заметил кто-то из учителей и попало всему классу. Он останавливается на могучем бетонном взгорье - на середине моста. Большой Каменный! Самый красивый мост в мире. Теперь он не сомневается в этом, - он видел мосты в Праге и в Вене и множество других мостов в разных странах. Отсюда город кажется беспорядочно тесным - улиц не видно, дома воздвигаются один над другим в хаосе желто-белых стен, карминных крыш, башен, облепленных лесами новостроек, искрящихся на солнце окон. Но по отдельным знакомым зданиям можно угадать улицы: вон блестит стеклянная крыша Пушкинского музея, левее, у самого берега, раскинулась строительная площадка - еще до войны здесь начали строить Дворец Советов, - как огромные зубья, торчат в круге массивные опоры фундамента. А по правую руку - высоко на холме Кремль. Старинные башни, подернутые сизой, почти белой у подножия патиной, и гряда зелени за стеной, на кремлевском дворе, а над зеленью - стройный, белогрудый дворец с красным флагом на шпиле. Сколько раз до войны видел он эти башни и ели и этот гордый дворец, видел зимой и летом, на солнце и под дождем, из окна троллейбуса и с набережной, - сейчас у него такое ощущение, словно он видит все это впервые. И впервые видит сказочную красоту Кремля, чудесней которой нет ничего на земле. Потом он идет через площадь у Боровицких ворот к библиотеке Ленина. Он вглядывается в лица встречных людей и удивляется: почему не видно знакомых? Ему кажется, что он всех должен увидеть сегодня же, встретить на улицах. Сейчас он поднимется на Красную площадь. Уже близко, близко... Он в центре Москвы. Город окружает его неутихающим звонким гулом, голосами и смехом толпы. Перед ним возвышается белый утес гостиницы "Москва", и налево, в гору, уступами многоэтажных домов взбегает самая людная и живая, сверкающая зеркалами витрин улица Горького. Как он мечтал об этом дне! Он идет между людьми, касается их плечами, влюбленно заглядывает им в глаза, вслушивается в разговоры. Ведь все это москвичи - его земляки, к которым он вернулся сегодня после пятилетней разлуки. И этот широкоплечий мужчина в сером плаще и шляпе, и веснушчатый мальчуган в теннисной майке, и румяная женщина с ребенком на руках, и другая, в очках, с портфелем под мышкой, из которого торчит бутылка молока, и девушки - их так много! Девушки в белых, розовых и сиреневых платьях, загорелые и быстрые, глаза их блестят, и они все улыбаются ему, а он им. Он улыбается им в ответ, и ему кажется, что все эти люди - его старые знакомые, он просто немного забыл их за пять лет. Вероятно, и он изменился. Но они вспомнят друг друга, очень скоро! Брусчатка Красной площади отливает раскаленной синевой неба. Он идет выпрямившись и подняв голову. Здесь все по-прежнему, как до войны, - торжественный строй голубоватых елей вдоль Кремлевской стены, два солдата застыли у дверей великой гробницы. Их юные лица загадочны и надменны. Кажется, эти же самые парни стояли здесь и тогда, пять лет назад. Медленно, с бьющимся сердцем, он проходит через площадь и все время смотрит направо. Он видит, как на часах Спасской башни прыгает золотая стрелка и в ней на одно слепящее мгновение вспыхивает солнце. А когда он спускается на набережную, к нему подходит молодой парень, скуластый и черноглазый, тоже в гимнастерке и сапогах, и спрашивает с виноватой запинкой: - Случайно не знаешь, друг, как в Третьяковскую галерею пройти? - Как не знаю! - почти кричит он, чему-то вдруг очень обрадовавшись. - Конечно, знаю! Я сам бы с тобой пошел, но я уж решил - Третьяковку на завтра. Вот слушай: иди через Каменный, нет - лучше через Москворецкий мост... И он старательно и подробно объясняет парню, как пройти в Третьяковскую галерею. Тот уходит, благодарно кивая. А он смотрит вслед и улыбается счастливо и изумленно: подумать только, завтра и он пойдет в Третьяковку! А если захочет, то пойдет и сегодня. Стоит ему захотеть - и через пятнадцать минут он будет в Третьяковке! И вот он в вестибюле метро, залитом рассеянным электрическим светом, от которого мраморные стены, одежда и лица людей приобретают матово-оранжевый оттенок. Напористый людской поток проносит его к одному из двух эскалаторов. Ему явственно кажется, что он спускался по этому эскалатору совсем недавно - неделю назад, вчера. Здесь все знакомо, ничто не изменилось со вчерашнего дня - который был пять лет назад... Люди легко сбегают с эскалатора и расходятся в разные стороны. В однообразное гудение эскалатора и шум множества разговоров врываются нарастающий лязг и громыханье. Это подходит еще невидимый поезд. Кто-то трогает его за рукав - деревенская старуха в платке. - Сынок, а на "Сокольники" мы здесь посадимся ай нет? - Что вы! Нет, нет! Вы не туда идете: вам надо подняться обратно и перейти на другую станцию! Вы сейчас... Но чей-то бас спокойно прерывает его: - Вовсе не обязательно. Идите, бабуся, вниз и пройдете по новому переходу на станцию "Охотный ряд". - Какому переходу? - спрашивает он высокомерно, уязвленный тем, что кто-то вздумал поправлять его. - Вы путаете. Это на "Библиотеке Ленина" есть переход. - Я никогда не путаю, товарищ. Если не в курсе, не надо учить других. А вы, бабуся, не слушайте его, а спокойно идите по новому переходу и своего достигнете. Да, ведь верно! Он же читал в газетах о новых станциях, открытых еще в войну, и о новом переходе в центре. Надо немедленно все это осмотреть. После июльской жары так приятна мраморная свежесть подземелья! Он идет по новому переходу, пытливо разглядывая алебастровые украшения, выложенный цветными плитками пол, и с наслаждением вдыхает знакомый, всегда присутствующий в метро чуть сыроватый запах - запах свежей известки или влажных опилок. Он идет медленно, и все обгоняют его. Кажется, он единственный праздный человек в этой торопливо бегущей толпе. Через час, утомленный всем виденным, он выходит на своей любимой станции. Площадь Маяковского ослепляет его голубизной и солнцем, окунает в зной. Он читает афиши: выступление Ансамбля железнодорожников... Армянский хор... Гастроли польского скрипача, профессора Варшавской консерватории... Вечер юмора... Командное первенство по борьбе... Сколько новых, незнакомых ему имен! Вдруг кто-то хватает его за плечи. - Вадим! Круто обернувшись, он видит Сергея - Сережку Палавина, своего самого старинного друга еще со школьной скамьи. Вот она, встреча! Он будто чувствовал, что это должно случиться сейчас. Они обнимаются неуклюже и в первые секунды не находят слов. - Я звонил тебе утром, - говорит Вадим. - Знаю, знаю! Ну, как ты? Черт! - Сергей стискивает Вадима в объятиях, трясет его и хохочет. - И здоров же ты стал! Нет, ты смотри, какой здоровый! Отъелся на армейских харчах, а? - Да и ты не из тощих. - Ну-у, куда мне! И в лице у тебя этакое бывалое, солдатское... Как мы встретились-то, а? Блеск! - Я думал вечером зайти... - Ну вот и встретились!.. У тебя, значит, Красная Звезда и медали в два наката, - нормально! Вадим смотрит в сияющее лицо друга: в общем Сергей не изменился, только вырос, стал шире в плечах. Такие же пушистые светло-русые волосы, голубые глаза с веселым татарским разрезом, а загорелый выпуклый лоб слегка рассечен морщинами - их не было пять лет назад. Вид у него глубоко штатский и праздничный: летний костюм кремового цвета и сандалеты из белой кожи. Ну как же! Сережка всегда любил пофрантить. Они идут по Садовой, еще неловкие и напряженно-взволнованные этой долгожданной и такой внезапной встречей. Что можно рассказать в первые полчаса? Кажется, ничего. Они рассказывают о том, что давно знают из писем. Сергей работал до конца сорок третьего года в Свердловске, в научно-исследовательском институте, потом его призвали и направили на Северо-Западный фронт, там он и служил до конца войны. С декабря сорок пятого - вот уже больше полугода - он в Москве. - Ну, а где наши ребята? - спрашивает Вадим. - Где Ромка, Людочка? Где Митя Заречный? Сергей видел одного только Ромку - он в Москве, работает на часовом заводе. Людочка уехала куда-то с мужем - кажется, в Казахстан. Митя Заречный служит в оккупационных войсках, в Берлине. А вот Петя Кирсанов погиб. Еще в сорок втором. - Да, я знаю, мне писали. Жаль Петьку... - Вадим помолчал. - А что ты делаешь, Сергей? Учишься? - С этого года начну. - Где? - Еще не решил. Или в МГУ, или где-нибудь еще. - Сергей вздыхает и озабоченно покачивает головой. - Пора, пора начинать! Я же полгода без дела болтаюсь, надоело... Вадим давно решил - он поступит в педагогический, на литературный факультет. Но ему пока не хочется говорить о себе. - Не женился, надеюсь? - спрашивает вдруг Сергей. - Да нет, где же... - Ну правильно, - говорит Сергей наставительно. - Нам, брат, с тобой нельзя раньше времени обзаводиться семейством. Никак нельзя. Теперь начнем учиться, пробиваться, как говорят, в люди, а это легче одному, необремененному, так сказать... Вадим плохо слушает, точнее - он плохо понимает Сергея. Радостное возбуждение этого огромного солнечного дня все еще не покидает его и кружит голову. Потом они приходят к Сергею - в большой старый дом на улице Фрунзе, с угловыми башенками, кариатидами, балкончиками. Четыре верхних этажа - современная надстройка из красного, еще не оштукатуренного кирпича. Их встречает мать Сергея, Ирина Викторовна. Она заметно состарилась, сгорбилась, черные волосы ее потускнели, но она все такая же - та же необычайная для ее рыхлой фигуры подвижность, та же привычка разговаривать шумно и неустанно, перебивая других. Ирина Викторовна встречает Вадима как сына - целует, разглядывает ревнивым и пронзительным взглядом, умиленно восклицает: - Господи, да ты совсем мужчина! Боже, какие плечи, голос!.. В квартире беспорядок, какой бывает, когда собирают кого-то в дорогу, - Ирина Викторовна держит в руках шпагат, на выставленном в коридоре чемодане лежит свернутое летнее пальто, а на столике под телефоном блестит никелированной макушкой термос. Оказывается, сегодня отправляют в пионерлагерь Сашу - младшего брата Сергея. Вот он и сам выбегает в коридор, что-то напевая и шлепая себя по лбу покрышкой от волейбольного мяча. Увидев Вадима, Саша сконфуженно застывает на месте. - Сашуня, а этот дядя - Вадим. Ты не узнаешь? Саша смотрит на Вадима исподлобья и качает круглой, стриженой, будто обсыпанной золотыми опилками головой. Нет, он не узнает Вадима. Да и Вадим не узнал бы Сашу, - пять лет назад это был четырехлетний карапуз, а теперь уже школьник третьего класса. Из комнат доносится женский голос: - Ирина Викторовна, а где мыльница? На комоде нет! - Возьмите в ванной, Валюша! - отвечает Ирина Викторовна поспешно. - Возьмите мою, мраморную. В дверях появляется темноволосая, худенькая девушка лет двадцати, она близоруко щурится, увидев Вадима, и неуверенно кивает. - Это Вадим, ты знаешь его по моим рассказам, - говорит Сергей. - А это Валя. - Я вас представляла совсем другим, - говорит Валя, протягивая Вадиму очень красивую, белую, обнаженную до локтя руку. - Интересно, каким? - Почему-то черным, низкорослым, таким крепышом. И в очках. - Воображаю, что Сережка нарассказал про меня! - смеется Вадим. - Нет, он просто говорил, что вы очень серьезный и положительный человек. Он часто говорил о вас. В разговор вступает Ирина Викторовна: - Валюша, это же друзья детства! Я помню их вместе еще вот такими, - она дотрагивается до Сашиного живота, отчего Саша недоверчиво усмехается. - Серьезно, Саша, я помню Вадима таким крохотным! Мы жили на даче. Помню, как они носились с этими змеями, какой-то телефон проводили, помню... да господи, чего только не было! А потом школа, Дом пионеров. И слезы были, и ссоры - все-таки пятнадцать лет! Ребята, и опять вы вместе! А? Ну, не чудеса ли? Оба живые, орденоносные... Ну, обнимитесь же! - Я, кстати, не орденоносный, а только медаленосный, - бормочет Сергей усмехаясь и притягивает Вадима к себе за плечи. - Эх, Вадька, мать-то у меня какая сентиментальная! Прямо сказительница... - Ну, идите, ребятки, идите в комнаты! Поговорите! Валя извинилась, сказав, что ей надо помочь Ирине Викторовне по хозяйству, и ушла в глубь коридора. - Кто это - Валя? - спрашивает Вадим, оставшись с Сергеем в его комнате наедине. - Родственница ваша? - Нет, знакомая просто... Учится в медицинском. Очень толковая девушка, умница. В комнате Сергея на редкость чисто и прибрано - так всегда бывало на его столе в школьные годы. Два больших застекленных книжных шкафа аккуратно заставлены книгами. Переплеты так безукоризненно пригнаны один к другому, так свежи их краски, что библиотека похожа на выставку, - кажется, не хватает таблички: "Руками не трогать". - А ты, я вижу, в отцовский кабинет переселился, - говорит Вадим, с удовольствием оглядывая знакомую комнату, - ведь это кабинет Николая Степаныча? А где ружья охотничьи, - я помню, вот здесь висели? - Он показывает на стену, где висит теперь несколько фотографий артистов, и среди них портрет Лермонтова. - Николай Степаныч, наверно, в командировке? Все разъезжает? Сергей чуть хмурится. - Папаша-то с нами не живет! Забыл? - Ах, да... я забыл, - бормочет Вадим, смутившись. И как это он, в самом деле, забыл! Перед войной родители Сергея разошлись. Вадиму вспомнился жаркий июньский день - экзамен по алгебре в девятом классе, - когда Сережка пришел в школу бледный, с красными глазами и говорил всем, что пережарился на солнце и заболел. Экзамен он сдал на "посредственно". А после экзамена признался Вадиму, что вчера вечером он провожал отца и потом не спал всю ночь. Отец его уехал навсегда в другой город, на Кавказ... Через три недели после этого экзамена по алгебре началась война. Вадим и Сергей садятся друг против друга, закуривают. И оба молчат, словно обо всем уже наговорились. И кажется, уже не о чем говорить. Вадим замечает под стеклом на столе карандашный портрет Сергея, - коротко подстриженный, улыбающийся подросток в курточке с молнией. Это Сергей, не то в восьмом, не то в девятом классе, и рисовал его сам Вадим. Под рисунком надпись "Кекс", и еще ниже, почему-то по-латински: "Pinx. W.В." [рисовал В.Б.] - Кекс! - Вадим улыбается, глядя на рисунок. - Вот мы и встретились, Кекс... Кстати, я уже забыл, почему тебя так прозвали? - И я не помню. Меня уже много лет никто так не называет. Действительно, почему Кекс? Вадим с недоумением пожимает плечами. - Странно. Совсем вылетело из головы... - Да, многое позабылось... А я помню, когда ты делал этот портрет - в восьмом классе, для новогодней газеты. - Это-то и я тоже помню. Они молчат некоторое время и оба серьезно и внимательно рассматривают рисунок. Этот листок из тетради в клетку, чернильный след пальца в углу вмиг оживляют в их памяти многое-многое из той светлой, шумной и уже далекой жизни, которая называлась - школа... - Ты хорошо рисовал, тебе бы учиться этому делу, - говорит Сергей задумчиво. - А фронтовые зарисовки у тебя есть? - Есть кое-что, мало. - Ну, понятно. Ты, значит, дошел до Праги? Ты был на Третьем Украинском? - Нет, на Втором. Мы шли через Румынию, Венгрию... - И Будапешт брал? - В первых уличных боях мы не участвовали. Нас бросили на север, к Комарно, а в это время Третий Украинский завязал бои в Будапеште. А потом... Ты помнишь, немцы подкинули к Будапешту одиннадцать дивизий? - Да, да, да! Как будто припоминаю... - Ну вот, и мы рванули, значит, обратно к Будапешту. На танках. Вообще-то это был рейд на Комарно... - Ты в танках все время? - Да, я в танках... И начинается долгий разговор о войне. За окном синий с золотом душный вечер московского лета. Как много рассказано в этот вечер и как мало! Разговор будет продолжаться завтра, и послезавтра, и еще много дней. Вадим выходит на улицу. Завтра они пойдут с Сергеем в Третьяковку. И надо уже готовить документы для института, сходить туда и все узнать, достать программы, купить книги... Улицы полны людей - это уже не дневные, торопящиеся пешеходы, а вечерняя, плавно текущая толпа. Лица людей, оживленные, молодые, веселые, озарены сиянием фонарей и световых реклам и звезд, щедро рассыпанных по высокому синему косогору. С Гоголевского бульвара веет пахучая волна запахов - зелени и цветов. Бежит через площадь, позванивая, совсем пустой трамвай, - москвичи в такой вечер предпочитают ходить пешком. И Вадим идет домой пешком. Идет по бульвару, через Метростроевскую и Крымский мост... Он как будто пьян, и даже трудно сказать - отчего. От рюмки водки, которую он выпил за ужином у Сергея, или от сладкого чая, или от этого родного московского вечера, плывущего над городом в облаке тепла, в зареве уличных светов и в шуме человеческих голосов, смеха, сухого шороха ног по асфальту, музыки из распахнутых окон? Вчерашний старший сержант Вадим Белов пьян главным образом от счастья. Он счастлив оттого, что вернулся в родной город, к своим старым и еще неизвестным друзьям и к новой жизни. К той мирной и трудовой жизни, о которой он мечтал на войне, ради которой он вынес столько лишений, одолел так много трудностей и прошел в кирзовых сапогах полсвета. Здравствуй, новая жизнь, которая начинается завтра! "2" И Вадим Белов, так же как и Сергей Палавин, работал теперь за отцовским письменным столом. Осенью, в холодные дни, в дождь, он надевал кожаное отцовское пальто с широким поясом и такими глубокими карманами, что руки в них можно было засунуть чуть ли не по локоть. Это было старое, но очень крепкое пальто: отец купил его еще на Дальнем Востоке. Над письменным столом висит фотография отца в этом пальто - он без шапки, седоватые волосы вьются буйно и молодо над широким лбом, а глаза чуть прищурены, улыбаются насмешливо и проницательно, все видя, все понимая... Глаза у отца были темно-синие, а на фотографии они совсем черные, южные, очень живые. Старые знакомые часто говорят матери: - Дима стал очень похож на отца. Вылитый Петр Андреевич! Вадиму приятно это слышать - ему хочется быть похожим на отца. А Вера Фад

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  - 148  - 149  - 150  - 151  - 152  -
153  - 154  - 155  - 156  - 157  - 158  - 159  - 160  - 161  - 162  - 163  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору