Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Мемуары
      Смехов Вениамин. Театр моей пмяти -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  -
ситуацию с расстояния. Высоцкий - не просто артист. Если бы он был просто артист - я бы не стал тратить столько нервов и сил... Это особые люди - поэты. Мы сделали все, чтобы риск уменьшить. И врачи здесь, и Марина прилетела... Вот наш Стас Брытков, он могучий мужик, я его одел в такой же свитер, он как бы из стражи короля... и если что, не дай Бог... Стас появляется, берет принца на руки и быстро уносит со сцены, а король должен скомандовать, и ты, Вениамин, выйдешь и в гневе сымпровизируешь... в размере Шекспира: "Опять ты, принц, валяешь дурака? А ну-ка, стража! Забрать его!" и так далее... ну ты сам по ходу сообразишь... И всех прошу быть как никогда внимательными... Надо, братцы, уметь беречь друг друга... Ну, идите на сцену... С Богом, дорогие мои..." Начал сурово, закончил мягко. Кстати, ни один не усмехнулся фантастическому заказу Юрия Петровича: чтобы я "сымпровизировал" за Шекспира... Когда все было позади, Любимов сообщил "господам артистам": "Такого "Гамлета" я ни разу не видел! Это была прекрасная работа! Так точно, так глубоко Володя никогда... да близко рядом я не поставлю ни один спектакль!" ...Пятнадцатилетним юбилеем в 1979 году Любимов интересовался больше, чем всеми предыдущими праздниками: "Вениамин, ты собираешься в апреле устраивать капустник?" - несколько раз торопил меня вопросами. Предлагал свою помощь, готов был оказать давление на любого из звезд, кто понадобится мне для шуточного спектакля. И когда я спросил: "Юрий Петрович, откуда такое внимание к этой некруглой дате?" - он ответил: "Кто знает, возможно, круглее не будет". Судьбе было угодно подарить нам и двадцатипятилетие, и тридцатилетие - и все же пятнадцатилетие надо признать особой чертой в биографии любимовской школы. "Дом на набережной" и "Борис Годунов" - последние в списке спектаклей-событий. Дальше надо говорить об эстафете влияний и о том, как вдохновила эстетика Театра на Таганке режиссеров последующих поколений: П.Фоменко, М.Захарова, Р.Стуруа, А.Васильева, Л.Додина. Последний аргумент, объясняющий любимовское "упрямство" видеть свое дело в черном свете, - вечер памяти Высоцкого. Сегодня уже невозможно поверить в мучения, выпавшие на долю этого спектакля. Те самые стихи и песни, что теперь звучат по радио и телевидению, изданы и переизданы в книгах, газетах, журналах, - собрание лучших сочинений поэта и актера составляли плоть нашего вечера 1981 го-да. Его показали расширенному художественному совету. В его защиту собирались подписи знаменитых современников. Казалось, сочувствием к певцу и его творчеству охвачены все люди страны, у которых есть память и душа. Спектакль запретили. Для того чтобы показывать его в дни рождения и памяти поэта - в январе и в июле узкому кругу родных и близких, требовались величайшие усилия Любимова. В виде особой милости за три года четырежды нам позволили сыграть "Владимира Высоцкого". После третьего показа (и очередного отказа), собравшись на обсуждение спектакля, мы занесли в протокол следующее коллективное признание: все сотрудники театра, прежде всего актеры, полагая для себя делом чести сохранить в репертуаре спектакль "Владимир Высоцкий", не видят возможным дальнейшую жизнь "Таганки", если спектакль не будет разрешен к исполнению. Спектакль был снова запрещен. Вопрос нашей чести повис в воздухе. Перед отъездом на постановку в Англию, в 1983 году, Любимов заручился в инстанциях обещанием исправить беспрецедентное положение. Находясь за границей, он несколько раз напоминал о необходимости включения в репертуар и "Годунова", и "Владимира Высоцкого" как выполнение обещания и свидетельство реальной заботы о жизни театра. Особые (и особо наивные) надежды Любимов возлагал на милость генсека Ю.Андропова: когда-то наш режиссер отговорил юного Игоря Андропова идти в актеры, за что папаша был благодарен своему тезке... В декабре 1983 года соединилось в одной точке множество исключительных обстоятельств. Тяжелая болезнь Любимова. Лечение в клинике Лондона. Ухудшение отношения Запада к Советскому Союзу после инцидента с корейским самолетом. Конфликты по ходу постановки в Лондоне. Оскорбительная выходка в адрес Любимова со стороны сотрудника посольства Филатова, впоследствии наказанного. На критическую массу тягостных совпадений Любимов реагировал по-своему. Было бы в Москве расположение, было бы желание предотвратить то, что грозило совершиться - одного слова "сверху" хватило бы. Но что гадать - если бы да кабы. Идеологи ЦК и КГБ оказались крупными драматургами: "Одним ударом - две судьбы". Юрий Любимов и Анатолий Эфрос - два безусловных Мастера. У обоих за спиной международная слава новаторов. Две разные школы, две разные ветки одного ствола - российского театра. Когда-то Любимов посчитал полезным, чтобы таганковские актеры поработали с его другом. Не для вавилонского смешения театральных пристрастий, а с целью приобщиться к тому сильному, чем обладает чужая школа. В 1975 году А.В.Эфрос поставил на "Таганке" "Вишневый сад". Мнения резко разделились. Подавляющее большинство труппы приветствовало спектакль, но Любимов и Эфрос разорвали между собой отношения. Из дневника 1975 года (скоропись, спешка в работе). Впервые - большая роль в кино, по Джеку Лондону, "Смок и Малыш". Живу между небом и Вильнюсом, небом и Москвой, небом и Кольским полуостровом. Вожу с собой Чехова - готовлюсь к роли Гаева, но, увы, на расстоянии... 24 февраля. Утро. 11 ч. - Эфрос. Вишневый дым. Ведомственный ряд ассоциаций - о Москвине, о МХАТе, о Чехове... Гаев мой - тю-тю. "Анатолий Васильч, извините". - "Нет, что ты, я знаю, ты уезжаешь, но я жду. Неизвестно, когда я выпущу". Мерси. Я буду мечтать. 8 мая. Вечер - Малая Бронная... "Женитьба". Эфрос дал Гоголя вне Островских ассоциаций - блаженным абсурдом общества воинствующих обормотов. Занозисто пронзителен Жевакин - Лева Дуров, маслянисто страшноват и безоблачно хорош Яичница - Броневой, постепенно хорош и Подколесин - туготрудный Коля Волков, однако весь массив вспышки к Агафье и твердая вера, что теперь уже никак нельзя спешить со свадьбой, что надо - любить, узнать... и это хорошо отыграно и Ольгой Яковлевой (перекресток абсурда, идиотизма, страсти - и острой печальной нежности)... А тут циник с Калининского проспекта, Бог весть как залетевший в гоголи - Кочкарев - Козаков Миша - тянет под венцы да за банкет... Слезы у Агафьи... стол у Иван Кузьмича... Потом уголок секса рукикосновенчества... словом, палитра Эфроса... задумчивый отбор в пользу одиночества на земле... Уехали с Козаковым домой к Регине. Там - ночь за вкусным столом, где Орли-судак и Олег Даль, Игорь Эйхенбаум - герой "Normandii Neman" и орехи, его племяшка - жена Даля, ее мама, ананас и общие беседы. За евреев, за арабов, за русских, за Булата, за Бродского... И я одинешенек пью вторую водку. Вышли, усадили Далей с Эйхами.... Все взаимно - милы, но Миша... штучка с ручкой, конечно. Кваша в сравнении - голова, хотя они оба - не Высоцкий, да и тот не Тендряков, как и сей последний - не Некрасов, о котором кратко скажу - голова, хоть и не Булат. 24 мая. Прилетел. Прогон "Кузькина". В зале - Лелик Табаков, Белла и Мессерер, Максакова, Броневой, Эфрос, кинорежиссеры Назаров, Наумов. Элита - и я с ней - хвалит "Женитьбу". Эфрос: "Ну, Веня, хорошо снимашься?" - "Плохо, А.В., не нравится кино". - "Да, литовцы злые и коварные, очень! Лучше прилетай репетировать". 11 июня. Утро - "Вишневый сад" на "Таганке". Эфрос в зале. Демидова молодец, но в 1-м акте забегалась и недоиграла, Шопен* - Лопахин не вполне нашелся, играет, впрочем, неплохо, Сидоренко - Дуняша отлично, Епихо - Рамзес** - молодцом, Гаев - Штернберг мил, Яша - Шуляковский натурален и пошл. Шарлотта - Полицеймако сгущена поначалу, но заиграет безусловно, Фирс - Ронинсон уж слишком.... ну фиг с ним. Погода сплетена, декораций нет, теперь пора всем заполнить нутрями. Люблю Эфроса. Вчуже? Не знаю. Марьяна Строева - гуторит, агитирует. Эфрос - 10 мин. подарил. "Нет, не надо характерности, а Смехов - как есть, такой добрый и беззащитный, всем хочет лучше! "Меня мужик любит" - и никчемный... Вот и я такой же... Ну... нет, не Завадский, а - Пастернак. Смоктуновскому ничего не стоит сыграть. Я тебя повожу по роли, нужно не много... учи текст". 18 июня. Театр. Прогоны Вишневого Эфросада. Мается добрый Витя Штернберг. Не деликатесы эти Демидовы, не греют парня душевностью, а у него (и у меня?) нет ответного самовлюбия. Отсель - тоска: "Вень, когда ты в Гаева войдешь?" 28 июня. "Вишневый сад". Худсовет. Славина крыла Демидову. Корили скуку. Я - за Высоцкого и Шаповалова в Лопахине, за расшифровку чеховского письма. За 2-й акт и желанную напряженку. Золотухин, Сидоренко, Джабрик - отлично. Эфрос трижды рвал страсти - на Любимова ("молчи, Юра, не веди себя как начальник!") и рыкнул на Глаголина (тот что-то пузыри пускал, что не любит слова "гениальный художник"...). Эфрос: "Я делаю не классиков и не исторический материал, а про жизнь вообще. Долго не мог найти среду понимания. Мне все равно, поняли или нет... Демидова мне нравится. У меня в театре за 18 лет совместной работы только двое могут все..." Ю.П. реверансно учил Анатолия четким акцентам. Но, в общем, все же молодец и - два близких таланта. А.Эфрос очень красив и блестящ, но... рододендрон для меня, любит быть непонятным. Однако Гаева поиграть чешется... 5 июля. С Таней Жуковой - информация - вчера шло дикое собрание, и какой талантливый, но чужой Эфрос (только хвалит, мы все в невесомости, и четко граничит главных от "сошек") и как вообще все нехорошо. Любимов - сухой со мной. Высоцкий обижен, что я не еду на концерты в Донецк 15-20 июля... Все - как посторонние. Странно. 5 ноября. "Вишневый сад". Премьера. Публика без бублика: Арбузов, Аксенов, Гаевский, Рыбаков, Влади, Максакова, Сперантова... Мои мам-папы. То-се. Беньяш, Наташа Крымова, Паперный с хором: "Веня, вы должны играть Гаева". Однако участь "Сада" incognito: Эфрос в обиде. Успех. Сыграно - ах! Высоцкий (серьезно занят Лопахиным, не собой) и - очень здорово! - Эфрос топчется за кулисой, слушая свое дитя. "Кто смотрит?" Я называю. Он: "Арбузов?! Он же считает, что я не понимаю Чехова". 1 февраля 1976 года. Иду на "Послушайте!" Истошничаем. И звучит Плехановка, и все, как надо, как было. Эх, Любимов, Любимов - ничаво ты не придумаешь нового, кроме хорошо и честно сохраняемого старого. От Демидовой, по "секрету": "Веня, репетируй Гаева! Эфрос говорит - я его люблю, только удивила его речь на худсовете... Я ему тоже сказала - Анатоль Васильч, он же, Веня, не знал про отношения, он приезжал со съемок... А теперь Володя в марте едет в Париж, и будут репетиции с Гафтом, только этого никто не должен знать, чтобы не поранить Володю..." Я не понял, что за раны для актера, но за такие перспекты порадовался: что Вова - в Париже, что Валя - на Таганке. Категорическое отрицание Любимовым антипатичного ему создания не помешало "Вишневому саду" занять свое место в репертуаре до 1980 года, до смерти Высоцкого, единственного исполнителя роли Лопахина. (Позднее Эфрос, новый главный режиссер "Таганки", возобновит свой спектакль с другим актером.) В мире или в ссоре, Эфрос и Любимов - оба в списке лучших режиссеров России. По счету искусства автору "Таганки" музыка, исполненная на его инструменте, резала ухо. Но оставил Ю.П. "Вишневый сад" в репертуаре. Что касается истины в вопросах вкуса - вот вам две точки зрения: Первая: режиссура Эфроса - чудо сценической полифонии, где под тканью словесного покрова необъяснимо пробивается потаенная драма героев, берет дрожь за этих людей... Хотя в чем, собственно, дело? Текст пьесы говорит об известном - но откуда тревога? Какие воздушные нити, волшебное поле магнетизма человеческого общения!.. Работы Эфроса полны той одухотворенности, которая в спектаклях "Таганки" если изредка и присутствует, то не по желанию постановщика. Вторая: режиссура Ю.Любимова раскрывает через пьесу не только людей и их проблемы, она дает всякий раз картину мира. В его театральных симфониях темы, сплетенные воедино: проблемы человека, проблемы страны и история человечества. В этой объемной картине есть место и для сухого репортажа, и для мощного хора страстей, и для детальной обрисовки эпизода, и для элегантных кружевных сценических изделий... Уверенные в первом тезисе не приемлют второго, и наоборот. Итак, отец таганковского семейства убедился в том, что соединение двух театральных школ - неприемлемо. Это было в 1975 году. Но разве история искусства могла интересовать начальников 1983 года, в приказном порядке лишивших театр одного хозяина и назначивших другого? В данном случае судьба припасла беду, к которой мы не были готовы... Любимов остается за границей, Эфрос соглашается взять его театр... Это как если бы Таиров перешел на место изгнанного Мейерхольда в 1938 году... Предложить (повелеть?) Мастеру войти отчимом в теплый дом, не поговорив с детьми и при живом отце... Вот что такое приказ о новом главном режиссере в марте 1984 года. Нас вызывали, требовали забыть того, кто нас сделал актерами "Таганки", угрожали политикой, если мы плохо примем нового хозяина. В доме, где двадцать лет жили в атмосфере гласности и демократии, в каком-то судорожном раже наводился новый порядок. Нам внушали, что мы "сами по себе большие артисты", что Любимов - враг, что он нас и страну предал, что Эфрос - спаситель, что с ним "Таганка" обретет новую жизнь... и будет много званий, заграничных гастролей, квартир, заодно и ролей, и прочих атрибутов славы... Вернемся на два месяца назад. Январь 1984 года. Театр обратился в Политбюро с просьбами разрешить "Годунова", сыграть 25-го, в день рождения поэта, спектакль "Владимир Высоцкий", вернуть Любимова. По телефону сообщили в ответ: "Работайте спокойно. Прекратите волнения". Февраль. Множество попыток добиться правды об Эфросе - Москва гудела слухами о его тайном назначении и тайном же согласии. Коллеги Эфроса - Товстоногов, Ефремов, Ульянов - настойчиво отговаривали от этого ошибочного шага. Артистам своего Театра на Бронной Анатолий Васильевич ответил - ничего не знаю, чепуха. Алле Демидовой, Сергею Юрскому - всем, кто пробовал напрямую узнать, - тот же ответ. После этого театр пишет письмо министру: просим назначить нашего товарища, кинорежиссера Н.Губенко, временным руководителем художественного совета и всей "Таганки". Устно отвечено: кандидатура хорошая, работайте спокойно. Начало марта. Приказ об увольнении Любимова. Затем - исключение из партии. Срочный вызов ведущей группы артистов в Управление: обеспечьте спокойствие для дальнейшей жизни театра. 19 марта на спектакле "Товарищ, верь!.." (накануне ввода нового главрежа) - сама собой произошла церемония прощания с прошлым. После грандиозного успеха пушкинского вечера - объятия и рыдания за кулисами... 20 марта, в 11 часов - собрание труппы. Для обеспечения спокойствия, для пресечения поступков, которые могут испортить жизнь театру и Юрию Петровичу (в соответствии с намеками начальства), мы собрались на час раньше. Логикой и авторитетом ведущая группа убедила взбудораженное семейство: никаких реакций, никаких истерик, мы обязаны сберечь самое дорогое - наш репертуар. Только дисциплиной можно достичь доверие властей, и тогда нам помогут вернуть Ю.П. ... 12 часов дня. Все в сборе. Начальство зачитывает приказ. Директор театра предоставляет слово Эфросу. Умно и обаятельно последний сообщил, что его цель - сохранить все, что он более всего любит и ценит: дух и творения Юрия Петровича. Но вот, мол, так все случилось, уверен, что мы будем хорошо вместе работать. Будут новые спектакли - другие, чем были у вас, и другие, чем были у меня. Директор спросил: нет ли вопросов, тогда собрание считаю... Не успел. Один за другим выступили несколько человек. Говорили, что сегодня - похороны театра. Спрашивали у Эфроса, как он мог прийти, ни с кем из нас не посоветовавшись. Напоминали ему, что в час его испытаний, пятнадцать лет назад, за него пошли бороться товарищи, а первым среди них был Любимов... (Это когда Эфроса снимали с главрежей Театра имени Ленинского комсомола.) Эфрос на все вопросы отвечал мягко, печально и одинаково: я вас понимаю, ничего не поделаешь, но поверьте мне, пройдет время, и вы увидите, что все сделано правильно... Я тоже выступил и тоже получил ответ: "Ты прав, Веня, я должен был, наверное, поговорить с теми, кого хорошо знаю - с Боровским, с Демидовой, с тобой... Я должен был, но... я другой человек. Я люблю работать..." ...В апреле 1984 года Театру на Таганке исполнялось двадцать лет. Способы отметить день рождения в родном доме сменялись по следующей схеме: Способ первый. Днем 23-го - прием гостей, речи, встречи, юмор и серьез. Вечером - "Добрый человек из Сезуана", публика - друзья театра. Ночью - праздничное представление и чаепитие в кругу близких. Второй. Убранство - поскромнее. Прием отменить. Спектакль оставить. Публику фильтровать. По окончании - разойтись. Третий. Только спектакль - и с обычной публикой, гостей не надо. И последний. 23 апреля в Театре на Таганке объявлен "выходной день". Охрану усилить, в театр никого не пускать... Приехавшие с разных концов страны театралы-почитатели без конца фотографировали унылый служебный вход, объявление о выходном дне и... могилу Высоцкого на Ваганькове. А что артисты? Каждый отметил по-своему, но все - под страхом наблюдения со стороны. Тринадцать человек были приглашены на вечер в ресторан Дома литераторов, где мы объяснились в любви к хозяину стола Б.Окуджаве, он - к нам, все вместе - к "Таганке", обменялись сувенирами и уехали в дом к Жанне Болотовой и Николаю Губенко. И снова звучали здравицы в честь нашего двадцатилетия и шестидесятилетия Булата Окуджавы. С нами еще и Б.Ахмадулина, и Б.Мессерер - свои. Чужие тоже сопровождали нас весь день - за соседним столиком ресторана ЦДЛ, и во дворе дома Н.Губенко, и по всему пути нашего "преследования". В 9 утра мы с женой выехали из дома. За нами - "Жигули" с антеннами. Галя ведет наблюдение: куда мы - туда они. На Шаболовке после телесъемки вышли с актерами из проходной. "Хотите, машину с кэгэбэшниками покажу? Номер такой-то?" И только я выехал со стоянки телестудии, из-за угла - они! Актеры глянули на номер и убедились: они самые. И так - весь день, до 5 утра. Приехали домой, Галя выглянула в окно, и, как в дешевом сериале, "разведчики" подъехали к нашей машине, скользнули лучом фонаря и исчезли. Никому не пожелаю этого чувства - любить свой дом под неприкрытым надзором агентов КГБ. ...Родина - не абстрактное понятие. Для нас родина - наше дело. Актеров не смогли заставить отречься от Любимова: у нас на памяти были отречения учеников от Мейерхольда. А через тридцать лет эти ученики писали мемуары, выступали со словами любви к Мастеру. Мы хотели спать с чистой совестью - кто упрекнет нас в этом? Но мы люди искусства, и политическая игра постепенно запутала многих из нас. До сих пор в

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору