или десять дней сосланные вернутся, если только им
не помешает непогода, - сказал им царь.
   Царь еще расспрашивал их о польских делах и похвалил их за  то,  что  они
заступаются друг за друга.
   После одиннадцати дней поляки вернулись.
   Но не всегда наши хлопоты заканчивались столь успешно.
   В ряде предпринятых преследований  против  евреев  Николаем  Николаевичем
самым тяжелым является его жестокий прием по отношению к еврейским  цадикам,
особо евреями почитаемых священнослужителей, не ожидавших и  не  заслуживших
такого преследования. После занятия Львова и Карпат было отдано распоряжение
о закрытии всех принадлежавших евреям ветряных мельниц. Военное командование
опасалось, что при помощи мельничных крыльев могли  передаваться  сигналы  о
передвижении войск. Но так как, наступала еврейская пасха,  то  евреи  всеми
способами добивались открытия мельниц, чтобы заготовить муку для мацы. Очень
неохотно  на  это  согласились  военные  власти.  По  несчастному   стечению
обстоятельств, как раз в это время русские потерпели небольшое поражение.
   Николай Николаевич сразу признал виновными евреев. Он заявил,  что  евреи
вращением крыльев своих мельниц дали неприятелю знать о расположении русских
войск, и велел арестовать живших поблизости цадиков и виднейших евреев.
   Цадиков выслали в Сибирь, а остальные евреи в  качестве  заложников  были
доставлены в Киев. Можно представить себе несчастье и муки этих людей, когда
их в грязных товарных вагонах увозили из Галиции. Высылаемым цадикам даже не
разрешили проститься с родственниками. С собою они  также  не  смели  ничего
брать. Так как им не давали кошерной пищи, то единственным их  питанием  был
только хлеб. Им не разрешили взять с собою даже теплую одежду и отобрали все
при  них  находящееся.  Молиться  им  также  не  разрешали.   Представителей
еврейства, которые хотели их видеть по дороге в Сибирь, к ним не  допускали.
Одним словом, ничего не допускалось что могло бы уменьшить их страдания.
   Кантор хоральной синагоги в Львове Гальперин приехал в  Петербург,  чтобы
хлопотать об облегчении участи сосланных евреев. Он  сообщил  мне  отчаянные
подробности их мученичества, и я  принял  срочные  меры  к  спасению  бедных
цадиков. Петербургские центральные власти потребовали от  нас  представления
подробных  данных  и  доказательств.  Но  до  представления   этих   данных,
вследствие голода и холода,  уже  несколько  цадиков  скончались.  Остальные
должны были быть размещены в  городах  Верхнеудинске,  Омске  и  Томске,  но
только четверо прибыли на место назначения,  так  как  остальные  по  дороге
умерли. Я подал царю прошение о помиловании этих четырех. Царь  удовлетворил
мое ходатайство, но, пока телеграмма дошла в Сибири до места  назначения,  и
эти  четверо  скончались.  Евреи  тогда  решили  протестовать   перед   всем
цивилизованным миром против возводимых обвинений в  шпионаже  не  только  на
отдельных личностей, а на весь еврейский народ.  Евреи  разослали  в  другие
страны своих представителей с поручением осветить там бедственное  положение
евреев в России и просить о помощи.
   Отчасти положение евреев облегчалось  тем,  что  и  царица  находилась  в
подозрении в шпионаже. Ее телефонные разговоры  и  передвижения  проверялись
агентами охранной полиции. Это облегчало борьбу с  Николаем  Николаевичем  и
его сторонниками.
 
 
 
   РАСПУТИН ОБЕЩАЕТ УВОЛЬНЕНИЕ НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА
 
   Я имел постоянные совещания с  представителями  еврейства.  Мы  обсуждали
вопрос, что мы могли бы еще предпринять по делу достижения  равноправия  для
евреев. Я делал все  от  меня  зависящее,  но  положение  евреев  продолжало
оставаться все еще очень тяжким.  Несмотря  на  поддержку  Распутина  и  мои
отношения в надлежащих правительственных кругах, все еще  не  могло  быть  и
речи о победе в деле разрешения еврейского вопроса.
   Я хлопотал о царской аудиенции для еврейских  представителей,  чтобы  они
лично могли бы изложить свое положение. Также в  этом  вопросе  мне  помогал
Распутин. Он наконец уговорил царя дать представителям еврейства  аудиенцию.
Я этому очень радовался. Мы решили, что  в  состав  делегации  должны  войти
адвокаты Грузенберг, Слиозберг и член Государственной Думы  Фридман.  Однако
царь отказался принять эту делегацию, так  как  в  нее  входили  адвокаты  и
революционеры.
   Распутин имел совещание по этому вопросу с царем и предложил  мне  состав
делегации: барон Гринцбург, М.А. Гинцбург  и  киевский  сахарозаводчик  Л.И.
Бродский. Когда мы об этом сообщили  указанным  лицам,  то  они  были  очень
изумлены, но отказались говорить с царем, так как они не могли взять на себя
всю ответственность за этот разговор с царем. Таким образом, мое предложение
не осуществилось.
   Между тем политика Николая Николаевича становилась все более угрожающей и
вызывала  среди  евреев   невероятное   возбуждение.   Несколько   еврейских
представителей обратились ко мне  с  просьбой  устроить  новое  совещание  с
Распутиным. Они строили большие надежды на баснословное влияние  чудотворца,
но одновременно хотели знать, на что им надеяться и  чего  им  ждать.  Я  не
возражал против  предполагаемого  совещания  и  при  первом  удобном  случае
сообщил Распутину об этом, поясняя, что еврейские  представители  хотят  его
совета для дальнейших действий. Он внимательно меня выслушал и  заявил,  что
согласен принять еврейских делегатов. После  сообщения  о  результатах  моих
переговоров Мозесу Гринцбургу  последний  предложил  устроить  торжественный
обед на квартире адвоката Слиозберга, которого Распутин  считал  надежным  и
заслуживающим доверия вождем еврейства. Действительно, без малейшего личного
интереса Слиозберг сделал очень много для еврейского народа.
   В  назначенный  день  на  квартире  Слиозберга  собрались   представители
еврейства,  среди  них  находились:   барон   Гринцбург,   Мозес   Гинцбург,
Бланкенштейн, Мандель, раввин Мазо и многие другие, фамилии которых я теперь
уже забыл. Когда все были в сборе, мне по  телефону  была  передана  просьба
приехать с Распутиным. Мы  поехали.  На  квартире  Слиозберга  Распутин  был
встречен очень торжественно и  с  большими  почестями.  Еврейские  делегаты,
старики с длинными седыми бородами, в течение вечера рассказывали  Распутину
о преследованиях евреев  Николаем  Николаевичем  и  другими  антисемитически
настроенными сановниками.  Их  рассказы  оставили  глубокое  впечатление  на
Распутина, и он был действительно потрясен. При попытке успокоить  еврейских
делегатов он сам с трудом сдерживал слезы. Когда всеобщее  волнение  немного
улеглось, Распутин пояснил, что он  готов  помочь  евреям,  но  ему  кажется
невозможным  провести  в  короткое   время   радикальные   меры,   так   как
правительственные круги слишком пропитаны антисемитизмом.
   - Правительство и дворянство, - сказал  он,  -  злы,  как  собаки.  Нужно
готовиться к упорной и длительной борьбе.  Положение  ужасное,  но  как  его
изменить? Я сделаю все, что смогу. Только скажите мне, что мне делать.
   - Помоги нам, отец Григорий, - ответили  обнадеженные  словами  Распутина
делегаты.
   - Вы дураки, - сказал Распутин, - несмотря на ваше богатство и ум, вы  не
умеете подделаться к людям, которые могли бы быть вам полезными.  Вы  должны
подкупить всех нужных вам людей и стараться всевозможными способами  связать
интересы влиятельных лиц с вашими интересами.
   Делегаты рассказывали Распутину, что еврейские вожди Винавер, Грузенберг,
Калманович, раввин Эйзенштадт и Фридман являются противниками такой тактики,
так как, по их мнению, главной целью должно являться достижение  равноправия
для евреев. Но для проведения такой реформы необходимо время.
   - Я действительно вас не понимаю, - возразил Распутин. - В прежнее  время
многие евреи имели большое влияние: например  Поляков.  Симанович  и  теперь
имеет доступ к царю. Почему вы не хотите  постараться  также  найти  к  нему
пути?
   Делегаты продолжали свои жалобы  против  Николая  Николаевича  и  просили
Распутина избавить еврейство от его преследования. Он, очевидно, не  ожидал,
что ему столько придется услышать. Один  за  другим  мы  сообщали  Распутину
случаи гонения на  евреев  и  выражения  против  них  ненависти  со  стороны
Верховного Главнокомандующего и не могли удержать наши слезы при рассказах о
несметных еврейских казнях через военные власти.
   Распутин встал и перекрестился. Это означало, что он дал сам себе  клятву
нам помочь. В глубоком волнении объяснил он, что  Николай  Николаевич  будет
устранен от должности вождя русской армии в течение десяти дней, если только
с ним ничего не случится.
   - Тогда царь возьмет на себя командование  армией,  и  мы  сможем,  может
быть, сделать что-нибудь для евреев, - сказал он.
   Все присутствующие были потрясены этим обещанием. Я предложил преподнести
подарок в сто  тысяч  рублей  для  семьи  Распутина.  Мое  предложение  было
принято. Распутин выразился, что он об этом сообщить царю.
   На другой день М. Гинцбург  внес  в  один  из  банков  на  имена  дочерей
Распутина по пятьдесят тысяч рублей.
   С удивлением мы следили, как  Распутин  сдержал  свое  обещание.  Еще  до
истечения десяти дней Николай Николаевич был смещен и  назначен  командующим
кавказской армией.
 
 
 
   СИЛА РАСПУТИНА
 
   Распутин часто утверждал, что он владеет особой силой, при помощи которой
он может все достигнуть и в опасные моменты даже спасти свою жизнь. Скептики
этому не верили.
   В действительности  Распутин  обладал  особой  способностью,  которую  он
называл своей "силой". Мне приходилось наблюдать,  как  эта  "сила"  у  него
проявлялась и как он ее применял. Я не намереваюсь  давать  объяснения  этой
"силы" и не могу сказать, был ли это гипноз или  магнетизм.  Про  это  много
говорилось и писалось. Я хочу только передать мои личные  наблюдения  и  мне
известные факты.
   Особенно показательны мне кажутся мои наблюдения в этом отношении по делу
Николая Николаевича. Распутину самому приходилось много страдать  вследствие
враждебности Николая Николаевича. Отношения  между  обоими  были  не  всегда
плохими. Как известно, супруга Николая Николаевича  первая  познакомилась  с
Распутиным и позаботилась о его  приезде  в  Петербург.  Николай  Николаевич
сначала также выказывал  Распутину  благожелательное  отношение.  Даже  одно
время он неоднократно исполнял просьбы Распутина об отмене высылки  немецких
подданных в Сибирь. Эти просьбы исходили от меня, и я пользовался Распутиным
как посредником. За возвращенных германцев  мне  приходилось  поручаться.  В
действительности большинство прошений о  германских  подданных  исходило  от
царицы. Но она не считала возможным сама  открыто  выступать  за  германских
подданных.
   На одно такое прошение  я  вдруг  получил  от  великого  князя  следующий
телеграфный ответ:
   "Удовлетворено в последний раз. В случае присылки новых прошений вышлю  в
Сибирь".
   Я поспешил к Распутину, поднял большой шум и горько жаловался  на  угрозу
главнокомандующего. Распутин улыбался. Он успокаивал  меня  и  объяснял  все
недоразумением. Он решил лично поехать в главную квартиру и там с  Верховным
Главнокомандующим выяснить это недоразумение.
   Он об этом телеграфировал Николаю Николаевичу, но через три часа  получил
очень определенный ответ:
   "Если приедешь, то велю тебя повесить".
   Ответ Николая Николаевича сильно задел Распутина. С тех пор он носил  при
себе мысль отомстить Николаю Николаевичу при первом случае.
   Я начал бояться за свою судьбу и упрекал Распутина в том,  что  благодаря
его деятельности наше положение стало угрожающим. Я стал объяснять ему,  что
он ничего не достиг, ни заключения мира, ни уравнения  в  правах  инородцев,
только вызвал против себя ненависть, которая ничего доброго не обещает.
   Последовал гордый ответ Распутина: "Люди, подобные  мне,  родятся  только
раз в столетие. Но моя власть не может распространятся на  все.  Все  нужное
для меня я достигаю".
   Вскоре после этого состоялось уже упомянутое совещание с  представителями
еврейства, на котором Распутин обещал добиться удаления Николая Николаевича.
   При посещении в один из последующих дней мне бросилось в  глаза  странное
поведение Распутина. Он ничего не ел, но все время пил мадеру. При  этом  он
был  молчалив,  часто  вскакивал,  как  будто  ловил   кого-то   порывистыми
движениями рук... грозил кулаком и вскрикивал: "Я ему  покажу".  Было  ясно,
что он собирался кому-то отомстить.
   Подобное поведение я уже замечал у него раньше. Злобно он все повторял:
   - Я с ним справлюсь. Я ему покажу.
   Он находился в каком-то особом состоянии и был совсем  погружен  в  себя.
Такое  состояние  продолжалось  целый  день.   Вечером   он   отправился   в
сопровождении агента охранной полиции (такой был заведен порядок) в  баню  и
вернулся домой в десять часов. Он имел очень утомленный вид  и  молчал.  Мне
было знакомо это  состояние,  и  я  не  беспокоил  его  разговорами  и  даже
распорядился, чтобы в этот вечер никого не принимать. Молча, ни на  кого  не
глядя, Распутин прошел в свою рабочую комнату, написал  что-то  на  записке,
сложил ее и направился в свою спальню. Здесь он засунул записку под  подушку
и лег. Как я уже говорил, и раньше приходилось наблюдать у Распутина  такого
рода напоминающее колдовство поведение. Так как он в таких случаях не желал,
чтобы его беспокоили, то я не тревожил его в  спальне.  Распутин  сейчас  же
заснул и проспал без перерыва всю ночь.
   Однажды я спросил  Распутина,  какие  это  записки  он  кладет  себе  под
подушку. Он ответил, что он записывает на записках свои желания, которые  во
время его сна исполняются. Это он мне говорил совсем серьезно:  по-видимому,
он верил в чудотворное  действие  записок,  и  эта  вера  действовала  очень
заразительно.
   Распутин рассказывал, что в то время, когда он еще не  умел  писать,  ему
приходилось свои пожелания отмечать путем нарезов на палке и  таким  образом
он предотвратил много несчастий.
   После того, как он научился писать,  он  уже  не  нуждался  в  палке,  но
прибегал к запискам. На другой день после переданного случая  он  еще  спал,
когда я к нему пришел. Он вышел только спустя некоторое  время,  и  я  сразу
заметил, что его вид был совсем другим,  чем  за  день  перед  тем.  Он  был
оживлен, благожелателен и любезен. В его руках находилась лежавшая ночью под
его подушкой записка. Эту записку он растер своими пальцами,  и,  когда  она
превратилась в мелкие кусочки, он бросил  ее.  При  этом  он  сказал  мне  с
любезной улыбкой:
   - Симанович, ты можешь радоваться. Моя сила победила.
   - Я тебя не понимаю, - ответил я.
   - Ну, так ты увидишь, что случится через пять или шесть дней. Я  поеду  к
папе и расскажу ему всю правду.
   - И твоя правда должна победить папу? - спросил я.
   - Моя власть и правда будут царю известны через три дня, - ответил  гордо
Распутин. - Я должен ему только предсказать будущее.
   Он просил меня соединиться по телефону с Царским Селом.  Соединение  было
дано немедленно, так как телефонная  станция  имела  распоряжение  Распутина
соединять с царем всегда  немедленно.  Такое  же  распоряжение  было  отдано
телеграфному ведомству, так что  телеграммы  Распутина  всегда  передавались
первыми.
   - Чем занят папа? - спросил Распутин.
   - Он занят со своими министрами, - последовал ответ.
   - Доложи ему, что у меня имеется божественное послание для него.
   Распутина соединили с царем.
   - Кто там? - спросил Распутин.
   - Папа. Что случилось, отец Григорий?
   - Это я не могу по телефону сказать, - пояснил  Распутин,  -  могу  ли  я
приехать?
   - Пожалуйста. Я тоже хочу с тобой говорить.
   Распутин поехал в Царское Село и был немедленно принят. Как он мне  потом
рассказывал, разыгралась следующая сцена.
   Распутин обнял царя и прижал трижды свою щеку к его, как  это  он  привык
делать с людьми, которые были ему симпатичны и приятны. Потом  он  рассказал
царю, что ночью он имел божественное явление. Это явление передало ему,  что
царь получит после трех дней телеграмму от Верховного Главнокомандующего,  в
которой будет сказано, что армия обеспечена продовольствием  только  на  три
дня.
   Распутин сел за стол, наполнил два стакана мадерой и велел царю  пить  из
его стакана, между тем как он сам пил из царского.
   Потом он смешал остатки вина из обеих стаканов в стакане царя и велел ему
выпить это вино. Когда царь этими мистическим приготовлениями был достаточно
подготовлен, Распутин объявил, чтобы он не верил телеграмме великого  князя,
которая придет через три дня. Армия имеет достаточно продовольствия. Николай
Николаевич желает только вызвать панику и беспорядки в армии  и  на  родине,
затем, под предлогом недостатка  в  продовольствии,  начать  отступление  и,
наконец, занять Петербург и заставить царя отказаться от престола.
   Николай был ошеломлен, так как он верил предсказаниям Распутина.
   - Что мне делать? - спросил он опасливо.
   - Он хочет меня сослать в Сибирь, но я его отправлю на Кавказ, -  ответил
Распутин.
   Царь понял намек. Можно представить себе его потрясение, когда через  три
дня от Верховного Главнокомандующего пришла  телеграмма,  которая  сообщала,
что армия снабжена хлебом только на три дня. Этого  было  достаточно,  чтобы
решилась участь великого князя. Никто уже теперь не мог  разуверить  царя  в
том, что великий князь замышляет поход на столицу и намеревается свергнуть с
престола царя.  Великий  князь  был  назначен  главнокомандующим  кавказской
армией, а царь принял на себя  верховное  главнокомандование.  В  этом  царь
также последовал совету Распутина.
   Три дня Николай Николаевич оставался еще в главной квартире.  Царица-мать
хотела уговорить царя отменить это распоряжение. Но  он  остался  при  своем
первом решении и распорядился  подать  Николаю  Николаевичу  поезд,  который
должен был доставить его на Кавказ.
 
 
 
 
   ДАР ПРОЗОРЛИВОСТИ У РАСПУТИНА
 
   Я посещал Распутина всегда с утра, и мы  с  ним  устанавливали  программу
дня.  В  то  же  время  я  узнавал  события  прошедшего  вечера.  Мы  всегда
обменивались нашими сведениями.
   Однажды я нашел Распутина в большом волнении и заключил из этого,  что  с
ним происходит что-то особенное и опять  проявляется  его  "сила".  Он  меня
действительно удивил ошеломляющим сообщением:
   - Слушай, Арон, в Киеве готовится еврейский  погром.  Ты  должен  принять
меры.
   Можно себе представить, насколько меня такое сообщение поразило. Я имел в
Киеве много родственников, и нападки на евреев мне  и  так  причиняли  много
хлопот. На мою просьбу о сообщении  подробностей  Распутин  ограничился  еще
более неясным намеком:
   - Нужно будет кончить со стариком, - сказал он.
   Прозвище "старик"  нами  всегда  употреблялось  для  председателя  Совета
министров. В то время эту должность занимал Столыпин. Намек Распутина я  мог
понять только в том смысле, что Столыпин скоро умрет. Ближайшие  подробности
о предстоящем несчастье мне не были сообщены.
   Я старался разузнать у Распутина, почему Киеву угрожает еврейский  погром
и каким путем можно  его  предотвратить.  В  случае  необходимости  я  хотел
послать в Киев предупреждение. К моему удивлению, Распутин объяснил мне, что
избежать погрома можно лишь в том случае, если царь при своей поездке в Киев
не возьмет с собой Столыпина, так как Столыпина в Киеве убьют и он больше не
вернется в Петербург.
   Я должен сознаться, что, даже  при  моей  вере  в  способность  Распутина
предсказывать будущее, это откровение мне показалось маловероятным.
   Несмотря на мою малообразованность, во мне  часто  возникали  сомнения  в
возможности тому подобных чудес и что не кроется ли за ними  надувательство.
Однако многое из деятельности Распутина возбуждало во мне большое изумление,
несмотря на то что  я  знал,  что  он  большой  ловкач  и