которые  представлялись  по  начальству.  Охрана  Распутина   была
организована  по  образцу  охраны  членов  царской   фамилии.   Для   охраны
отпускались значительные суммы денег.  На  охранную  службу  командировались
исключительно опытные и надежные агенты. Я сам также старался  Распутина  не
выпускать из виду. Мы встречались по  несколько  раз  в  день.  Если  он  не
находился во дворце или у Вырубовой, то я навещал его и  по  вечерам.  Кроме
того, мы часто беседовали по телефону. На Распутина  постоянно  устраивались
покушения. Зачинщиком некоторых из них являлся монах Илиодор.
   Однажды утром мы провожали Распутина  с  одной  попойки  в  "Вилле  Родэ"
домой.  На  Каменноостровском  проспекте  были  брошены  несколько   больших
поленьев дров перед нашим автомобилем с целью вызвать катастрофу. К счастью,
шофер обладал достаточным присутствием духа и свернул машину в сторону.  При
этом  переехали   одну   крестьянку.   Покушавшиеся   бежали.   Мы   позвали
находившегося поблизости городового, который нагнал и  арестовал  одного  из
покушавшихся  крестьян.  Стонавшую  крестьянку  мы  доставили  в   больницу.
Распутин успокаивал ее и дал ей денег. Но  ранения  ее  были  незначительны.
Арестованный назвал всех своих сообщников. Все они были простыми крестьянами
из Царицына, главной цитадели Илиодора. Он их подговорил к покушению, но они
не намеревались лишить жизни старца, а лишь подшутить над ним.
   Распутин отказался от судебного их преследования. Из Петербурга они  были
высланы на родину.
   Второе покушение было произведено на Распутина  незадолго  перед  началом
великой войны. Распутин находился тогда в своем родном селе, Покровском.
   Распутин ежегодно ездил летом на свою родину, и в тот раз его сопровождал
журналист Давидсон. Впоследствии я узнал, что этот журналист будто бы знал о
предполагавшемся  покушении  и  собирался  писать  сенсационные  статьи   об
убийстве Распутина. Спор между Распутиным и  Илиодором  достиг  в  то  время
наивысшего своего напряжения, и Илиодор  задумал  еще  раз  принять  меры  к
насильственному устранению своего врага. К поклонницам Илиодора принадлежала
Гусева, также знакомая Распутина,  крестьянка  с  провалившимся  носом.  Она
получила от Илиодора приказание  убить  Распутина.  В  село  Покровское  она
явилась еще до приезда туда Распутина, часто посещала  дом  Распутина  и  не
вызывала ни малейшего подозрения. Однажды  Распутин  получил  из  Петербурга
телеграмму. Он привык за доставку  телеграмм  давать  чаевые.  На  этот  раз
телеграмма была вручена не ему, а одному из членов семьи.
   Распутин спросил, не забыли ли дать  на  чай,  и,  получив  отрицательный
ответ, он поспешил за доставившим телеграмму. Гусева его поджидала и подошла
к нему со словами: "Григорий Ефимович, подай Бога ради милостыньку".
   Распутин начал искать в своем  кошельке  монету.  В  этот  момент  Гусева
ударила Распутина в живот спрятанным перед тем под платком ножом. Так как на
Распутине была одета лишь рубашка, то нож беспрепятственно вонзился  глубоко
в тело. Тяжело раненный, с распоротым  животом,  Распутин  побежал  к  дому.
Кишки выступали через рану, и он держал их руками.  Гусева  бежала  за  ним,
намереваясь ударить его еще раз. Но  Распутин  был  еще  в  силах  подобрать
полено и выбить им у Гусевой нож из  рук.  Гусеву  окружили  прибежавшие  на
крики люди и изрядно избили. Бесспорно, над ней был бы устроен  самосуд,  но
Распутин попросил за нее. Рана оказалась очень опасной. Врачи считали чудом,
что он остался живым. Он употреблял какие-то целебные травы и свое исцеление
приписывал исключительно им.
   В Петербурге многие были того мнения, что если бы Распутин был ко времени
объявления войны в Петербурге, то ему удалось бы войну  предотвратить.  Зная
Распутина и обстоятельства, я должен к этому мнению вполне  примкнуть.  Царь
безусловно следовал его советам. Распутин уже в  то  время  был  противником
всяких войн. Задерживаемый своим ранением в  Покровском,  он  телеграфировал
царю, во всяком случае, отказаться от войны. Но телеграмма не могла  оказать
на царя такое влияние, как его личное присутствие. Объявление войны  привело
Распутина в такое волнение, что его рана вновь раскрылась.  Он  послал  царю
вторую телеграмму, в которой еще раз умолял царя  отказаться  от  войны,  но
было уже поздно.
   Распутин рассказывал мне, что после сараевского убийства он  неоднократно
указывал царю, что не стоит начинать войну с Австрией из-за Сербии. По этому
поводу он даже поссорился с царем.
   - Ты родился несчастным царем, - взволнованный говорил он  ему.  -  Народ
еще не забыл ходынскую катастрофу при коронации и гибельную войну с Японией.
Мы не можем начинать новую войну. Плати им сколько хочешь. Дай  Австрии  400
миллионов, но только не войну. Война всех нас погубит.
   Распутин не любил балканские страны. Во время  своего  посещения  в  1913
году Петербурга болгарский царь Фердинанд навестил Распутина. Причиной этому
послужил отказ Николая принять  Фердинанда.  Распутин  исхлопотал  для  него
прием у царя. Но результаты не были удовлетворительны. Распутин  рассказывал
мне, что Фердинанд поехал домой с красным носом.
   Фердинанд старался повлиять на Николая II указанием о  возможности  новой
балканской войны. Распутин был уверен, что не существует военной  опасности.
"Пока я жив, я не допущу войны", - говорил он.
 
 
 
   ЗАГОВОР ПРОТИВ РАСПУТИНА
 
   Теперь я приступаю к описанию убийства Распутина  во  всех  подробностях.
Оно не произошло для меня неожиданно. Меня неоднократно предупреждали, и как
раз в дни предшествующие убийству я принял тщательные меры предосторожности.
Они, однако, не  достигли  благодаря  несчастным  случайностям  своей  цели.
Первые  слухи  о  предполагаемом  убийстве  были  мне  доставлены  следующим
образом. В то время в Петербурге существовало много клубов,  в  которых  шла
карточная игра. Во главе клубов обычно стояли  высокопоставленные  лица  или
люди с громкими именами. Они получали большие оклады, но не  имели  никакого
влияния на дела клуба. Я был владельцем такого клуба под названием "Пожарный
клуб", находился он в доме графини Игнатьевой на Марсовом Поле.  С  пожарным
делом клуб ничего общего не имел.  Он  служил  исключительно  для  карточной
игры. Председателем правления состоял городской  голова  Пскова  Томилин.  В
клубе на хороших условиях служили двое молодых людей. Один назывался Иваном,
а другой Алексеем. Фамилии обоих я забыл.
   Томилин был избран председателем "Национального клуба", который находился
недалеко от моего  клуба.  Поэтому  Томилин  должен  был  нас  оставить.  Он
пригласил с собою также обоих моих служителей. Я этому  не  противился,  так
как вследствие их новой службы мне предоставлялась  возможность  узнавать  о
происшествиях в новом клубе.
   Для меня было весьма ценно быть осведомленным о том,  что  происходило  в
других клубах и общественных собраниях, и поэтому я всюду имел своих  людей.
Это было мне  необходимо  для  успешного  ведения  дел  моих  многочисленных
клиентов. Один из моих бывших служителей, Иван,  явился  однажды  ко  мне  с
сообщением о состоявшихся в "Национальном  клубе"  таинственных  совещаниях,
которые ему казались очень  подозрительными.  Подробностей  он  не  мог  мне
сообщить, так как в той комнате, в которой состоялись совещания, прислуживал
не он, а его коллега Алексей.  Он  только  знал  определенно,  что  на  этих
совещаниях много говорилось о Распутине.
   - Слушай, Иван, вот тебе пятьсот рублей, передай их Алексею и попроси его
от моего имени выяснить все подробности этих совещаний. Деньгами он может не
скупиться. Я вас обоих хорошо вознагражу, если  вам  удастся  выяснить,  что
подготавливается в клубе.
   Иван и Алексей великолепно знали, что в  таких  делах  я  на  награды  не
скупился. Через пару дней ко мне явился Алексей и рассказал, что ему удалось
разузнать  о  совещаниях  в  их  клубе.  Он  передал,  что   на   совещаниях
председательствовал  известный  антисемит,  член   Думы   Пуришкевич(1),   а
участвовали великий князь Димитрий Павлович,  граф  Татищев,  молодой  князь
Феликс Юсупов, бывший министр внутренних дел Хвостов, реакционный член  Думы
Шульгин и несколько молодых офицеров, фамилии последних Алексей не знал.  Но
он слышал, что это были  великие  князья.  Все  время  на  совещаниях  много
говорилось о Распутине. Иногда  назывались  также  имена  английского  посла
Бьюкенена, царя и царицы. Затевалось что-то таинственное и  говорилось,  что
кого-то необходимо выставить.
   Общее впечатление было, что против царя и  Распутина  затевался  заговор,
головой которого был Пуришкевич.
   Сообщение Алексея  заставило  меня  задуматься.  В  сопровождении  его  я
немедленно  отправился  к  Распутину.   Я   обещал   Алексею   еще   большее
вознаграждение, если ему удастся получить дальнейшие  сведения,  и  поставил
ему на вид  возможность  получить  службу  во  дворце.  Этим  он  был  очень
обрадован и обещал мне сделать все возможное.
   Распутин выслушал сообщения Алексея с  большим  вниманием  и  был  сильно
возмущен заговором. Пуришкевича он всегда считал своим врагом.  Но  мы  были
уверены,  что  при  помощи  Алексея  нам   удастся   обезвредить   затеянный
Пуришкевичем план. Алексей ежедневно являлся ко мне и доносил  о  дальнейших
действиях заговорщиков. Он сообщал, что в совещаниях участвовало также много
членов Государственной Думы, фамилии которых он не мог установить.
   У меня всегда счастливилось с моими сотрудниками. На  этот  раз  особенно
ценным для меня помощником оказался Евсей Бухштаб, который работал  в  одном
из моих предприятий. Бухштаб был  дружен  с  одним  врачом  по  венерическим
болезням,  фамилию  которого  я  не  хочу  называть.  Я  только   ограничусь
указанием, что он имел клинику на Невском проспекте. Пуришкевич в  то  время
лечился сальварсаном. Я просил Бухштаба  расспросить  его  друга-врача,  что
затевает Пуришкевич против  Распутина.  Мы  полагали,  что  благодаря  своей
болтливости  Пуришкевич  не  утерпит  посвятить   своего   врача   в   планы
заго---------------------------------------(1) Подробно  убийство  Распутина
В. Пуришкевич описывает в своем "Дневнике",  изд.  "ORIENT",  цена  2  лата.
Книга  снабжена  рядом  редких  фотографий.  вора.  Бухштаб  посещал   врача
ежедневно и обещал ему большое вознаграждение, если  ему  удастся  разузнать
планы Пуришкевича. Врач согласился на наше предложение.
   Однажды оба  пришли  ко  мне  в  большом  волнении.  Они  рассказали  мне
следующее.
   После произведенного вспрыскивания сальварсана  Пуришкевич  прилег.  Врач
разговаривал с ним и как будто совершенно случайно заговорил о  Распутине  и
высказал мысль, что  тот  является  большим  несчастьем  для  России  и  что
следовало бы его удалить. Пуришкевич ответил, что он может уверить его,  что
скоро Распутина  не  станет.  Он  собирается  освободить  русский  народ  от
Распутина. Вся Государственная Дума, включая и председателя Родзянко, с  ним
согласна. Скоро уже царь не сможет помешать работе Думы, ее  распуская.  "Вы
увидите, - закончил он, - что произойдет в ближайшие три дня".
   Я очень благодарил врача за это сообщение и отправился  в  Царское  Село.
Там я имел  разговор  с  сестрами  Воскобойниковыми,  находящимися  в  очень
близких отношениях к царице. По  моему  мнению,  было  необходимо  посвятить
царскую чету в дело о заговоре Пуришкевича, и я просил сестер передать царю,
что я считаю весьма полезным вызвать указанного врача в Царское Село и лично
его расспросить о  заговоре.  Без  сомнения,  предполагался  государственный
переворот. Положение очень серьезное. Я посоветовал  также  допросить  обоих
служителей клуба, Ивана и Алексея. После этого я направился  к  Распутину  и
также рассказал ему все. У него были гости: придворная дама Никитина и  Маня
Головина. По-видимому, Распутин не хотел выдавать перед ними свое волнение и
внешне казался спокойным.
   Когда гостьи уехали, я сказал Распутину:
   - Дело очень серьезное, и ты не должен терять времени. Поезжай немедленно
к царице и расскажи ей, что затевается переворот.  Заговорщики  хотят  убить
тебя, а затем очередь  будет  за  царем  и  царицей.  Царь  должен  от  тебя
отказаться. Только этой жертвой можно  остановить  надвигающуюся  революцию.
Когда тебя не будет, все успокоятся. Ты восстановил против себя дворянство и
весь народ. Скажи папе и маме, чтобы они дали тебе один  миллион  английских
фунтов, тогда мы сможем оба оставить Россию и переселиться в Палестину.  Там
мы сможем жить спокойно. Я также опасаюсь за мою жизнь. Ради тебя я приобрел
много врагов. Но я хочу жить.
   Не в первый раз я уже ему это говорил. Но я  еще  никогда  не  чувствовал
опасность столь сильной и близкой. Для меня было ясно, что Распутин  не  мог
дольше оставаться при царском дворе.  Мои  предупреждения  не  остались  без
результатов. Взволнованный Распутин ходил по комнате,  потом  он  потребовал
вина, и было видно, что он хочет привести  себя  с  состояние  ясновидящего.
Принесли вино и Распутин выпил сразу две бутылки мадеры.
   - Сказанное тобою еще преждевременно. Я не скажу царю  ничего  из  твоего
разговора. Еще рано. Он говорил очень скоро, его глаза блестели.
   - Дворянство против меня, - вдруг воскликнул он. - Но дворянство не имеет
русской крови. Кровь дворянства  смешанная.  Дворянство  хочет  меня  убить,
потому что ему не нравится, что около русского трона стоит русский мужик. Но
я им покажу, кто сильнее. Так скоро они меня не забудут. Я уйду только после
заключения мира с Вильгельмом. До тех пор от меня не освободятся. Дворянство
врет. Оно только ищет, как можно больше выжать из крестьянина.  Но  я  пошлю
моих мужиков домой с фронта, дворяне могут кусаться, сколько им угодно.
   Наша беседа продолжалась еще  долго.  Мои  старания  заставить  Распутина
отказаться от своей роли при царском дворе остались безрезультатными.
 
 
 
   ПРЕУВЕЛИЧЕННАЯ САМОУВЕРЕННОСТЬ РАСПУТИНА
 
   Нам не пришлось долго ждать новых известий о предполагаемом заговоре. При
моем следующем посещении Распутина я  встретил  там  троих  офицеров:  обоих
братьев князей Эристовых и жениха дочери Распутина, Марьи, Симеона Пхакадзе.
Распутин  любил  армян  и   желал,   чтобы   его   дочь   вышла   замуж   за
офицера-армянина. К Пхакадзе он был особенно расположен. Но потом оказалось,
что он находился на службе "Русского национального клуба" и был помолвлен  с
дочерью Распутина лишь для того, чтобы легче проникнуть в  дом  Распутина  и
произвести покушение.
   Братья Эристовы и Пхакадзе пришли к Распутину, чтобы  пригласить  его  на
попойку, которая должна была состояться в доме графа  Толстого  на  Троицкой
улице. Там он был встречен большим обществом, и было  много  выпито.  Многие
гости были совсем пьяными.
   Вдруг Распутин заметил, что Пхакадзе вытащил свой  револьвер  и  направил
его на него. Пхакадзе предполагал, что Распутин ничего  не  замечает.  Тогда
Распутин повернулся к нему, пристально на него посмотрел и сказал:
   - Ты хочешь меня убить, но твоя рука не повинуется.
   Пхакадзе был ошеломлен и выстрелил себе в грудь.  Среди  гостей  возникла
паника. Одни  окружили  Пхакадзе  и  старались  ему  помочь,  другие  хотели
успокоить Распутина, но он, никого не слушая, повернулся, вышел,  взяв  свою
шубу, и направился домой.
   После прихода домой он немедленно  вызвал  меня  к  себе  и  рассказал  о
случившемся. При этом он не был не только  подавлен,  но  находился  даже  в
хорошем расположении духа. Он даже подпрыгивал, как он это делал, когда  был
в радостном настроении, и сказал мне:
   - Ну, теперь опасность миновала.  Покушение  уже  произведено.  Пхакадзе,
конечно, больше не жених моей дочери. Он поедет теперь домой.
   Он был вполне уверен, что ему не грозит больше никакая опасность.
   Я же был уверен, что заговорщики не  успокоятся  неудавшимся  покушением.
Опасность казалась мне еще больше. Я предполагал, что Пхакадзе, находившийся
в отпуску в Петербурге, и отпуск получил только для  производства  покушения
на Распутина.
   Вернувшись домой, я узнал, что Распутин приглашен  на  чай  к  одному  из
великих князей. Это сообщение обеспокоило меня, и я счел нужным предупредить
Распутина. Для меня было ясно, что необходима крайняя осторожность.  Если  в
этом чаепитии участвовали великий князь Дмитрий Павлович  или  князь  Феликс
Юсупов, то для меня было ясно, что на Распутина опять что-то  готовилось.  Я
опять поехал к нему, чтобы его лично предупредить.
   - Будь осторожен, - воскликнул я, - чтобы они с тобой там не покончили.
   - Что за глупости! - ответил он. - Я уже справился с одним  убийцею  и  с
такими мальчишками, как князь, я также справлюсь. Я поеду к ним, чтобы  этим
доказать перед царем мое превосходство над ними всеми!
   - Но мы не можем допустить, чтобы ты пошел, - возразил я, - они тебя  там
убьют.
   - Никто не может запретить мне ехать, - настаивал  он.  -  Я  только  жду
маленького, который за мной должен заехать, и мы поедем вместе.
   - Кто же этот "маленький"? - спросил я с любопытством.
   Я уже раньше слышал это прозвище, но Распутин не хотел его мне  выдавать.
Но он был возбужден и бегал по комнате.
   - Григорий, ты должен быть готовым, - сказал я, - что  тебя  сегодня  или
завтра убьют. Лучше послушай моего совета и  исчезни.  Иначе  для  тебя  нет
спасения.
   В этот момент раздался телефонный звонок, и Распутин  пошел  к  телефону.
Незнакомый женский голос спрашивал:
   - Не можете  ли  вы  мне  сказать,  когда  состоится  отпевание  Григория
Распутина?
   - Тебя похоронят первой, - ответил злобно Распутин и повесил трубку.
   - Видишь, тебя уже хоронят, - сказал  я.  -  Слушайся  меня.  Брось  свои
фантазии. Ты мог бы их провести двести лет тому назад, но не  теперь.  Я  не
хочу больше с тобой спорить, а все скажу царю,  царице  и  Вырубовой.  Может
быть, им удастся тебя научить.
   - Слушай, - сказал Распутин, - я сегодня выпью двадцать  бутылок  мадеры,
потом пойду в баню и затем лягу спать.  Когда  я  засну,  ко  мне  снизойдет
божественное указание. Бог научит меня, что делать, и тогда уже никто мне не
опасен. Ты же убирайся к черту!
   Распутин велел принести ящик вина и начал пить. Каждые  десять  минут  он
выпивал по одной бутылке. Изрядно выпив, он отправился в баню,  чтобы  после
возвращения, не промолвив ни слова, лечь спать. На другое утро я нашел его в
том странном состоянии, которое на него находило в критические  моменты  его
жизни. Перед ним находился  большой  кухонный  таз  с  мадерой,  который  он
выпивал в один прием. Я его  спросил,  чувствует  ли  он  прибавление  своей
"силы".
   - Моя сила победит, - ответил он, - а не твоя. В этот момент вошла  очень
возбужденная Вырубова.
   - Были  ли  здесь  сестры  из  Красного  Креста?  -  спросила  она.  Явно
смутившийся Распутин прошептал мне:
   - Говори, что сестры здесь были.
   Оказалось, что царица и одна из ее дочерей в форме сестер Красного Креста
навестили Распутина.
   Они приходили просить Распутина без моего  ведома  не  принимать  никаких
приглашений. Это было результатом моих предостережений.
   После этого приезжали также епископ Исидор, придворная  дама  Никитина  и
другие лица, и все они умоляли Распутина не выезжать.
   Я посвятил также министра внутренних дел Протопопова  в  мои  заботы.  Он
находил эти тревоги беспочвенными, так как он не  видел  никакой  опасности,
советовал мне ехать домой и присовокупил:
   - Я сам примусь за это дело. Царица приказала  мне  позаботиться  о  том,
чтобы Распутин сегодня не уходил из дому. Все меры предприняты,  и  Распутин
сам своим честным словом обещал мне сегодня не оставлять  квартиру.  Нет  ни
малейшего повода к беспокойству.
   Протопопов говорил очень уверенно, и это меня несколько успокоило.
   Я возвратился к Распутину.
   В это время гости Распутина стали постепенно  рас