Н.Н. МОИСЕЕВ
                       КАК ДАЛЕКО ДО ЗАВТРЕШНЕГО ДНЯ

                                1917 - 1993

                           Свободные размышления


     ОГЛАВЛЕНИЕ

К читателям

Начало (вместо предисловия)

Глава I По острию ножа

   * Чреда случайностей
   * Неразорвавшиеся бомбы и похвала Иуды
   * Бегство, обернувшееся победой

Глава II Несколько, по настоящему счастливых лет

   * Завтра будет день опять
   * 21-й год и возвращение в Москву
   * Сходня
   * Ростов на Дону
   * Новая жизнь, новая работа и новые друзья
   * И.И.Ворович
   * Об альпинизме и Игоре Евгениевиче Тамме

Глава III Изгой

   * Зло, которое приходит само по себе
   * Семья Моисеевых
   * Школа и конец семьи
   * Кружек Гедьфанда
   * Я, все же становлюсь студентом
   * Еще раз о Гельфанде
   * Конец изгойства и рассказы моей фуражки

Глава IY Конец войны и поиски самого себя

   * Эйфория Победы
   * Иван и Ленинградская медаль
   * Осень 45-го
   * Волга
   * Кострома
   * Ожидание Завтра
   * Мой последний военный парад
   * Внешняя балистика профессора Кранца
   * Расставание с полком
   * Возвращение в Москву
   * Снова в Академии

Глава Y Восхождение на Олимп

   * Еще одна метаморфоза
   * Староконюшенная академия и профессор Д.А.Вентцель
   * Сергей Моисеев
   * Харьков и кандидатская диссертация
   * Я возвращаюсь в гражданскую жизнь
   * Доклад у М.В.Келдыша
   * Соболев, Виноградов и докторантура в "Стекловке"
   * Я становлюсь доктором физико-математических наук

Глава YI Об интеллигенции, ее судьбе и ответственности

   * Становлюсь ли я интеллигентом?
   * Грызлов и Луначарский
   * Остатки разбитого в дребезги
   * Государство и народ, базис и надстройка
   * Уроки прошлого

Глава YII Работа, поиски и смена декораций

   * Вычислительная техника и симптомы неблагополучия
   * Исследование операций - Гермейер, Беллман, Заде
   * Планомерность, программный метод и К-К экономика
   * Павел Осипович Сухой и автоматизация проектирования самолетов

Глава YIII Весна света

   * Новый кризис
   * Встреча с гуманитарной "интеллигенцией"
   * На кануне новой метаморфозы

Глава IX О Боге, философии и науке

   * Традиции и сомнения
   * Принцип Лапласа
   * Моя картина мира
   * Тайна вопроса "Зачем"

Глава X "Эпопея ядерной зимы" и об отстаке которая за ней последовала

   * Новая метаморфоза: природа и общество
   * Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский
   * Глобальные проблемы: Форрестер, Медоуз и протчие
   * Карл Саган и первые сценарии ядерной войны
   * Гибель Александрова и конец сказки
   * В отставке

Глава XI Моя сельскохозяйственная карьера

   * Помянем Мака Твена
   * Об Иване Николове и пользе отдыха на Золотом берегу
   * А.А.Никонов и моя дружба со Ставропольем
   * Судьба России решается в глубинке
   * Шоры городского мышления и либерализация деревни
   * Земельная собственность - что я под этим понимаю?
   * Небольшое заключение

Глава XII "Золотой век"

   * Феномен привлекательности
   * Средний американец Эдуард Беллами
   * Унылость утопий
   * Поиски альтернативы
   * Идеология большевизма, идеалы среднего американца и "Общее дело"
     Федорова

Глава XIII Сумерки России

   * Век предупреждения
   * Биосоциальная интерпретация
   * Либеральная экономика и ответственность интеллигенции
   * Сценарии возщможного развития событий
   * Рифы либеральной экономики
   * Геополитическое положение России и, что из этого следует
   * О формировании национальных целей
   * Россия в мире XXIвека

Глава XIY 93-й год

   * Завтра еще не началось
   * Советник Академии
   * Опереточный путч
   * Еще одна попытка
   * Президентский Совет



Небольшое авторское пояснение

     О своей книге, о том для кого и почему она была написана,
я уже многое сказал в обращении "К читателям".  Но время бежит
и мы вступем во вторую половину 90-х годов. Книга писалась еще
на грани этого последнего десятилетия нынешнего века.  А время
стремительно меняет  контуры нашей жизни.  Вот почему,  прежде
чем передавать ее новому читателю я невольно  решил  пересмот-
реть написанное. И пришел к заключению ничего не изменять и не
добавлять, ибо книга, как мне показалась, это документ.

     Мои "Свободные размышления" вошли в число победителей  на
открытом конкурсе  "Гуманитарное образование в высшей школе" и
были изданы небольшим тиражем в январе 94 года.  Книга не про-
давалась  (на  ней стоит гриф "бесплатно") и судьба тиража мне
неизвестна. Однако авторские права остаются  за мной.

Я буду рад, если она найдет читателя среди пользователей сети РЕЛКОМ
и еще больше, если издателя. По всем вопросам, связанным с этой
книгой прошу обращаться ко мне по моему домашнему телефону
135-04-97.

Н.Н.Моисеев



СВОБОДНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

                           Туман. Тамань. Пустыня внемлет Богу.
                           Как далеко до завтрешнего дня!
                           Лермонтов один выходит на дорогу
                           Серебрянными шпорами звеня.

                                       (Георгиий Иванов. 1918г.)

НАЧАЛО

(Вместо предисловия)

     Мысль о том,  что однажды я, может быть, напишу эту книгу
появилась у меня более 50 лет тому назад - в июне 1942 года.
     Мы только что выбрались из нелепой ловушки,  откуда,  как
вскоре поняли - могли бы вообще не выбраться.  Последние  нес-
колько дней мы шли по колено в грязи по старым торфяным разра-
боткам где то к югу от станции Войбокала,  не рискуя  вылезать
на сухую землю:  над нами все время баражировал немецкий само-
лет-разведчик, который мы называли рамой.  А в торфяной  грязи
нас не было видно. Мы тогда еще не знали что такое Мясной Бор,
не знали,  что генерал Власов сдался немцам...Мы только искали
линию  фронта.  А  ее то и не было в тех приладожских болотах.
Так мы и вышли к станции Вобокало не найдя линии фронта  и  не
встретив, на наше счастье, ни одного немца.
     А дальше была баня,  чистое белье и более или менее снос-
ная еда.
     И вот я сижу на берегу Ладоги.  Передо мной белесая гладь
воды уходящая за горизонт,  неширокая полоска камышей, в кото-
рых прорублены дорожки для лодок. И кругом разлит удивительный
покой. Я не знаю, который час: в этих широтах в июне вечер не-
заметно переходит в утро. Да так ли это важно, когда война от-
ступила - пусть лишь на какое то время. Она тоже ушла за гори-
зонт как и бесконечная гладь Озера.  А есть ли у  него  вообще
другой  берег?  Прерывается ли где нибудь эта спящая в предут-
ренние часы спокойная водяная равнина?
     О близком будущем как то не думается. Через месяц остатки
полка отвезут в город Алатырь,  где мои товарищи начнут осваи-
вать новые самолеты Казанского завода, с которыми в июне 43-го
мы неожиданно появимся под Мценском. Где то в средине зимы и я
окажусь в Алатыре.  Но меня еще ожидает осень под  Шлисельбур-
гом, куда меня отправят с моими оружейниками.
     Там будут разные перепетии, в которых шансов выжить веро-
ятно было не так уж много.  Но мне "повезет".  Однажды,  когда
блокада Ленинграда уже будет прорвана,  кусок мерзлой глины во
время бомбежки ударит по моему позвоночнику. И меня отправят в
госпиталь под Волхов, а затем в мою старую часть в славный го-
род Алатырь.  Что же касается моих оружейников, то их всех ос-
тавят в четырнадцатой воздушной армии, где их будут продолжать
использовать и как оружейников и как задних стрелков  на Ил-2.
Я  так и не знаю - дожил ли кто из них до конца войны.  Никого
никогда я больше не встретил. Вот и не знаешь от чего тебя ох-
ранила судьба! Может быть ей и был тот кусок мерзлой глины, от
которого я всю жизнь страдал редикюлитом.
     Но все это будет в будущем,  а пока я наслаждался покоем,
смотрел на гладь озера и слушал шепот камышей.  Я повторял ка-
кие то стихи.  То ли я их придумал сам,  то ли они выплыли  из
памяти. Но помню я их и сейчас через 50 лет. Вот они.
            Как светлы без луны
            Эти белые ночи.
            Серым блескоми полны
            От движенья волны
            Камыши у подножия рощи.
     Я лежал на траве у корней старой березы,  смотрел на вод-
ную гладь и лениво думал о будущем. Мне не приходило в голову,
что я могу погибнуть. Нет. Вот окончится война и пройдут деся-
тилетия. Мне, наверное, будет дано многое сделать - я чувство-
вал в себе столько  энергии  и  силы  -  таково  это  свойство
юности,  как  и вера в то,  что со мной и не может ничего слу-
читься! Я, конечно, знал, что порой мне будет очень трудно, но
был  бесконечно убежден,  что со всем справлюсь и,  может быть
однажды я напишу,  ко  всему  пережитому  и  сделанному,  свое
послесловие. А может быть и наоборот - предисловие?
     Я уже  тогда понимал,  что жизнь - это всего лишь хрупкий
мостик между двумя небытиями.  Но все же мне  хотелось,  чтобы
книга, которую я вероятнее всего напишу, была бы предисловием.
А уж если послесловием,  то послесловием к стихам, как символу
чего то прекрасного. Так думал я тогда.
     Но такому свершиться было не суждено.  Да и не могло  оно
свершиться. Тогда я этого еще не понимал, как и того, что силы
и время у человека ограничены, а замыслы, как правило, не сбы-
ваются.  Да  и жизнь,  как оказалось,  вовсе не была похожа на
стихи.  А что касается предисловия,  то мне даже трудно вспом-
нить - что я имел тогда в виду?
     Но все же,  вот она книга.  Не даль свободного романа.  А
даль свободных раздумий и дань памяти.  Некий совеобразный до-
кумент  о  ее  авторе,  его работе и его стране.  О бесконечно
сложном,  противоречивом и трудном ХХ веке, который я, в одной
из своих работ, назвал веком предупреждения. И мне хочется ду-
мать о том,  что эта книга кому то будет интересной и кому  то
окажется нужной  в его трудном пути по шаткому мостику.  Может
быть для него она и окажется предисловием.
     Эти часы,  проведенные на берегу Ладоги, их сосредоточен-
ное одиночество остались со мной на всю жизнь.  Я  понял  пре-
лесть таких часов.  Я шел на озеро, собираясь купаться, но так
в воду и не вошел.  Но когда уходил с озера я,  как бы почувс-
твовал себя крещенным в новую веру.  И эти часы, действительно
вошли в мою жизнь - и в горе,  и в радости я часто снова оста-
юсь  на  едине с самим собой.  Тогда в своих раздумиях я часто
видел снова бледные, бескрайние и успокаивающие просторы озера
,  а в шуме камышей мне чудилась какая то скрытая сила.  И они
мне давали опору в невзгодах,  опору против суеты  и  скверны.
Может быть тогда у Ладоги,  у ее спокойных бледых просторов, я
научился в одиночестве находить защиту от одиночества.
     Эту книгу правильнее всего было бы назвать так:  "избран-
ные места из моих размышлений с Ладожским озером". О, прошлом,
настоящем и, может быть, будущем.



ГЛАВА 1. ПО ОСТРИЮ НОЖА


ЧРЕДА СЛУЧАЙНОСТЕЙ

     Я думаю,  что у многих из тех, кто добивался успеха в ка-
ких то своих начинаниях, или ненароком обходил неизбежные рифы
на своем пути, невольно возникала мысль - а что в происшедшем,
в полученном,  в дараванном тебе  жизнью  действительно  твое,
заслуженное заработанное?  Где в этом успехе ты сам?  А, может
быть твоей судьбой руководила  случайность,  может  быть  тебе
просто повезло?  И для таких размышлений у меня было много по-
водов.
     Действительно, в жизни мне удивительным  образом  помогал
счастливый случай.  И даже тому, что имею возможность говорить
об этом, я обязан чреде случайностей.
     Я много  занимался проблемами самоорганизации и знаю, что
неопределенность и случайность пронизывают весь мир, весь Уни-
версум от  процессов микрофизики элементарных частиц,  до оду-
хотворенной деятельности человека.  Но,  тем не менее, та цепь
случайностей, благодаря которой я могу работать над этой кни-
гой, мне кажется порой фантастической.  Известно,  что Лаплас,
на вопрос Наполеона о месте Бога в его космогонической теории,
ответил весьма лаконично:  "мой император,  такая гипотеза мне
не потребовалась".  Выстраивая тот уникальный ряд событий, ко-
торый называется прожитым,  я вряд ли смог бы принять  позицию
графа де Лаплас.  Впрочем,  любое событие, как уникальный акт,
невероятно! Одним  словом,  я  прошел  по лезвию - судьба меня
хранила "без нянек и месье".
     Вот она частица этой событийной цепи.
     Я начал повествование с того,  что вспомнил о куске мерз-
лой глины,  который повредив мой позвоночник, вероятнее всего,
спас мне жизнь,  ибо  испытывать  судьбу  заднего  стрелка  на
"ИЛЕ" никому  долго не удавалось.  Произошло,  казалось,  нес-
частье, а обернулось оно возможностью прожить долгую жизнь.
     А за несколько месяцев до этого произошло тоже нечто под-
обное. Перед выпуском из Академии имени Жуковского,  мне пред-
ложили лететь а Америку в составе команды специалистов, задача
которой была обеспечение поставок авиационной техники по ленд-
лизу.  Кое-какое знание языков,  хорошие отзывы преподавателей
и, как ни странно, успехи в спорте - все это оказалось весомым
для тех, кому было поручено подобрать команду выпускников Ака-
демии для зарубежной работы.  Правда я не был комсомольцем. Но
кто на это смотрел в апреле 42-го?  Предложение было  заманчи-
вым, меня все поздравляли и мне завидовали. Но я категорически
отказался.  Фронт и только фронт!  И я получил  назначение  на
Волховский  фронт  в  четырнадцатую воздушную армию в качестве
старшего техника эскадрильи по вооружению самолетов.
     Этим решением, как оказалось, я тоже сохранил себе жизнь,
хотя об этом я долго и не догадывался.
     "Американская команда" была укомплектована  и  под  руко-
водством  некого  полковника  благополучно прибыла на западное
порбережье Соединенных штатов.  Года четыре она работала не за
страх, а за совесть. Но дальше ее история трагично прервалась.
На обратном пути через Аляску и Сибирь, во время одной из мно-
гочисленных посадак,  то-ли в Магадане, то-ли в Хабаровске ее,
в почти полном составе, отправили туда, откуда, в те годы люди
обычно не возвращались.  Кажется отправили всех,  кроме самого
полковника,  который благополучно вернулся в Москву. Во всяком
случае,  больше ни о ком из тех "счастливцев" никогда я ничего
не слышал.  Кроме полковника.  Ходили слухи о том, что его од-
нажды в конце сороковых годов,  нашли застреленным в собствен-
ной московской квартире.
     И дальше война меня тоже щадила несколько раз. Над правым
глазом, миллиметра на 3 или 4 вывше глазной впадины до сих пор
видна метка, оставленная каким то "лесным братом". Эту метку я
получил в первых числах мая 45-го в глубоком  тылу  на  летном
поле недалеко от города Августов, на границе с Восточной Прус-
сией. Хотя автоматная пуля и была вероятно на излете, но попа-
ди она в меня на несколько миллиметров ниже и книга не была бы
написана.
     Во время  войны  возникали  и другие ситуации опасные для
моей жизни из которых я более или мене успешно  выкрутился. Но
они носили, скорее приключенческий, а не судьбоносный характер
и более говорили о пользе,  которую  приносит  юношам  занятие
настоящим спортом, чем о роли случайности в моей судьбе.
     Но один раз действтельно случайность в  облике  лени  или
недосуга одного  из чиновников по настоящему спасла мне жизнь.
Но об этом эпизоде я узнал гораздо позднее и  совершенно  слу-
чайно уже в благополучные 50-е годы...

НЕРАЗОРВАВШИЕСЯ БОМБЫ И "ПОЦЕЛУЙ" ИУДЫ

     В 55  году  я  был назначен деканом аэромеханического фа-
культета Московского Физико-технического  института.  На  этом
факультете готовили  специалистов для работы в аэрокосмической
промышленности. Выпускники нашего факультета шли  в самые пре-
стижные и самые закрытые конструкторские бюро, работа в кото-
рых требовалала  очень хорошей подготовки.  Надо сказать,  что
и учили мы их соответственно,  по-настоящему! Если к этому до-
бавить и тот огромный конкурсный отбор,  который в те годы был
обычным явлением для Физтеха, то имидж нашего выпускника - со-
четание  способностей и высокого профессионализма - был обще-
признанным. И "физтехи" тех  лет  были  действительно  специа-
листами  высочайшего класса.  В последующие годы я много бывал
за границей где участвовал в  бесчисленном  количестве  разных
семинаров  и  конференций,  читал лекции в престижных западных
университетах и могу  объективно  сравнивать  уровень  "ихних"
и"наших" молодых специалистов.  Технические успехи 50-х и 60-х
годов я связываю,  прежде всего,  с превосходством наших инже-
нерно-технических кадров.  Качество подготовки молодых специа-
листов во многом компенсировало плохую организацию, отраслевой
монополизм и бездарность чиновного аппарата (впрочем ничуть не
меньшую,  чем лень и прямая бездарность, с которыми мне прихо-
дилось  сталкиваться  в  Америке или Франции).  И наблюдая все
это,  не раз думалось:если бы тогда в пятидесятых  годах  весь
этот интеллект и всю энергию - да в хорошие бы руки...
     Быть деканом аэромеха в те годы означало знание всех тог-
дашних  сверхсекретов  аэрокомической,  да и ядерной техники и
для занятия подобной должности надо  было  быть  допущенным  к
святая святых страны Советов (впрочем, как теперь мы понимаем,
настоящей сверхтайной государства,  в то время, были не техни-
ческие секреты, а затраты на обеспечение существования больше-
вистского режима и привелегии аппарата).Для того,  чтобы иметь
право выполнять свои обязанности,  я должен был получить соот-
ветствующий формальный  допуск,  который  оформлялся  органами
госбезопасности по представлению администрации.
     Необходимые документы МФТИ подготовил, они ушли куда сле-
дует, время шло и...ни ответа ни привета!  Я начал работать, а
начальство начало беспокоиться, ибо имело место прямое наруше-
ние железного порядка: работник не мог быть допущенным к рабо-
те без оформления нужной  формы  допуска,  а  здесь  она  была
высшей!
     Ректором МФТИ  был  тогда  генерал-лейтенант Петров Иван
Федорович - в прошлом матрос "штурмовавший" Зимний  дворец,  в
прошлом известный летчик,  в прошлом начальник ЦАГИ, в прошлом
командующий авиацией Северного флота, в прошлом начальник ави-
ации Северного морского пути,  и прочая и прочая.  И ото всюду
его снимали.  Как то он мне доверительно  сказал  (правда  уже
после ХХ съезда партии):  "меня все спрашивают,  а почему меня
все-таки ни разу не арестовали?  Я и сам этого не понимаю. Вот
я и придумал ответ и всем отвечаю - потому что меня  во  время
снимали". При всей его "матросской интеллигентности", при том,
что он был истинным сыном своего времени, И.Ф.Петров был абсо-
лютно уважаемым человеком.
     Он, по настоящему, много сделал хорошего для всех тех уч-
реждений, которыми руководил - потому его наверное  и снимали
с работы. Так он вывез ЦАГИ из тесных помещений на улице Радио
и создал в Жуковском современный центр авиационной  науки  (до
сих  пор  принято говорить о допетровском и послепетровсом ЦА-
ГИ).  Но главным его достоинством была искренность побуждений,
которой люди верили,  несмотря на изрядную долю,  ему присущей
крестьянской хитрецы. Он умел подбирать людей и защищать их от
разной  скверны.  Благодаря  этим  качествам у него было много
настоящих,  искренних друзей и многие,  многие его  вспоминают
добрым словом.  Будучи начальником ЦАГИ он,  например, на свой
страх и риск допустил М.В.Келдыша - будущего Президента Акаде-
мии Наук СССР,  и будущего Главного теоретика советской косми-
ческой техники до работы в ЦАГИ,  хотя ему,  сыну  генерала  и
внуку  генерала в конце тридцатых годов тоже не давали допуска
к секретной работе.  А вот теперь и я оказался в похожем поло-
жении:  он,  на свой строах и риск, разрешил мне начать работу
без допуска нужной формы, что могло грозить ему самыми разными
осложнениями.
     Так вот однажды,  когда дальнейшее ожидание могло грозить
руководству МФТИ серьезнейшими неприятностями,  Иван Федо