ько сплетен! И оба это как бы приветствуют.
   "Волков: Мне кажется, А.А. иногда была совсем не прочь посплетничать.
   Бродский: Конечно, конечно".
   А от себя добавлю - "Увы, еще как!" Два раза  я  знаю  точно.  Поэтам  не
везло в личной жизни  фатально:  А.А.  с  мужьями  и  особенно  с  Гаршиным,
Цветаевой с романами, Пастернаку с женами, М-му, Пушкину...  Кто-то  сказал:
"Назовите мне поэта, которого верная жена подвигла бы на создание поэмы"...

   Ноябрь 1993 г. Умер Феллини. С ним для меня ушла целая эпоха. Меня  сразу
же потрясла "La Stradа"** сорок лет назад, и с тех пор все эти годы мы ждали
его следующий фильм и  никогда  не  были  обмануты.  Много  лет  я  был  под
впечатлением "Кабирии", знал ее наизусть, показал  отрывки  в  своем  фильме
"Звезды встречаются в Москве", когда никто еще у нас не видел эту картину  и
начальство чинило мне препятствия... Но потом я несколько охладел  к  ней  и
все большее и неизменное место заняла "La Strada".  Мне  кажется,  что  выше
этого в кинематографе ничего не создано.
   "Где он  подсмотрел,  -  писал  Бежар,  -  что  смычок,  изгибающийся  на
скрипичной струне, так женственен и пластичен, что вызывает желание?  Откуда
он знает, что желтый цвет  перетекает  в  коричневый  с  чуть-чуть  размытой
нежностью? С такой же усталая балерина  пытается  раствориться  в  партнере.
Откуда это умение перекраивать материю по-своему? Ясно, что  он  это  где-то
подсмотрел. Но - где? В каких Божественных Пенатах?
   Его талант стал могучим в один прекрасный момент,  когда  на  его  голову
обрушилась Гармония. Ее сбросили с небес для Феллини так  же,  как  когда-то
для  Моцарта.  И  они  сразу  же  постигли  ее,  им  предначертанную  и   им
предназначенную".

   7 декабря. Позвонила Инне одна искусствоведка, приехала из Чебоксар.  Она
увидела по ТВ в передаче Рязанова  о  Лиле  Брик  на  стене  нашей  квартиры
портрет работы Константина Коровина и страшно взволновалась,  хотя  он  лишь
промелькнул в панораме и не назывался. На картине изображена молодая женщина
в тени листьев, сквозь которые падают на нее  солнечные  блики.  Кто  такая?
Говорили, что это любимая модель Коровина - Муся. Этот портрет отец  Инны  в
конце десятых купил у семьи Шаляпина в Петрограде. Искусствоведка  попросила
о свидании и когда пришла, то рассказала такую историю:
   "На портрете изображена ученица Коровина, которую он неоднократно  писал.
Она потом стала тоже живописцем, ее зовут Мария  Мыслина.  Я  занималась  ее
творчеством, писала о ней и хорошо ее знала. Она всю жизнь  хранила  блеклую
фотографию этого портрета и сокрушалась, что не знает его судьбы  -  цел  ли
он, где его искать, куда делся? Мы часто с нею о  нем  говорили.  Мыслина  с
мужем были репрессированы, а последние годы она жила в  Москве  и  умерла  в
семидесятых годах. Ее дом был в двух шагах от вас,  на  Новинском  бульваре.
Если бы она знала! На стене у нее висело пожухлое фото, но она не дожила  до
того дня, когда могла бы узнать судьбу своего портрета. Еще раз взглянуть на
него..."

   * * *
   Не могу не добавить: недавно приходит  моя  добрая  знакомая,  которой  я
рассказываю историю портрета. "Боже,  это  же  Муська  Мыслина.  Она  сидела
вместе с мамой в лагере. А потом написала мой портрет, когда  мне  было  лет
семь, и он висит до сих пор над маминой кроватью", - восклицает она. Вот вам
очередное "Скрещение судеб"! - И.Г.

   16 декабря. Очень понравился  спектакль  Марка  Розовского  "Триумфальная
площадь" - о Мейерхольде. С Сергеем Десницким, который очень хорош.
   Был юбилей Ильи Гутмана, 75. Я рассказывал о съемках с ним на Сахалине  в
1953 году.  Было  много  теплых  выступлений,  а  Юрий  Никулин,  его  друг,
рассказал анекдот: "Трогается  автобус  с  места,  а  его  пытается  догнать
толстенький смешной пассажир, арбуз купил. Он бежит, уронил арбуз,  подобрал
половинки, опять бежит, весь взмок. Автобус уже тихонечко катится под горку,
он все догоняет, какая-то пассажирка кричит  ему  в  окно:  "Ой,  мы  просто
описались со смеху, глядя на вас, ха-ха-ха..." А он отвечает на ходу: "А  вы
сейчас обкакаетесь, когда узнаете, что я водитель вашего автобуса..."
   1994
   13 января. Новый год встречали у Эльдара на даче - кроме  нас  были  Шура
Ширвиндт с женой и Таня Запасник, наша общая приятельница.  Особого  веселья
не было, так как Нина перенесла операцию и в доме грустно.
   Вчера прошла по ТВ наша передача о Параджанове -  "Человек-праздник".  Мы
все говорили о нем пять часов - Элик, Инна, я, Наумов, Ахмадулина, Демидова,
Атанесян, Гарик Параджанов, Плотников, Кайдановский. Мой  сценарий,  ведущий
Рязанов. Говорят, получилось красиво и весело, что уже  немало.  Сделали  40
минут, но было много отзывов и хотят смонтировать ТРИ передачи.

   18 января. Намедни  смотрели  Петера  Штайна  "Орестею",  спектакль  идет
ВОСЕМЬ(!) часов с двумя антрактами. Это была генеральная, поэтому  буфет  не
работал. Мы взяли с собой бутерброды, соки, я хотел  захватить  подстилку  -
как на пикник... Спектакль нам ОЧЕНЬ понравился,  замечательно  придумано  и
поставлено, есть прекрасные актеры, и кровь льется рекой.
   Смотрели две интересные картины в кино - "Индокитай" с Катрин Денев и про
убийство Кеннеди, обе высшего класса.
   Я пишу на компьютере про Л.Ю., для души, а не для пропитания. Кстати,  "о
пропитании" - за мое эссе о Тамаре Ханум в газете мне заплатили  две  тысячи
семьсот рублей - аккурат столько стоит поллитра или кило апельсинов! Я купил
поллитра. Вот какие у нас гонорары и цены. Хошь стой - хошь падай. Но мы все
еще не падаем.

   16 февраля. У нас открылся ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ Музей частных собраний, его  еще
Зильберштейн задумал и боролся за него. Удивительно, что в наши  дни,  когда
все только разрушается, тут создали. Реконструировали прекрасное здание,  но
главное, что теперь в  любое  время  можно  прийти  и  ВСЕГДА  увидеть  залы
Тышлера, Штеренберга, Родченко и других, других.
   В подтверждение моей версии, что  между  Пушкиным  и  Параджановым  можно
провести  много  параллелей.  Набоков  о  Пушкине:  "Вот  он  в  деревенской
усадьбе...  взъерошенный,  марающий  стихи  на  серой  бумаге   (в   которую
оборачивали свечи), жующий яблоко..."
   Как-то в пятидесятых годах в Киеве, когда я останавливался у Параджанова,
я купил к ужину немного  колбасы,  которую  мне  завернули  в  грубую  серую
бумагу. Вскипятили чайник,  сели  ужинать.  И  вот,  перефразируя  Набокова:
"Параджанов взъерошенный, рисующий голову Париса на серой бумаге (в  которую
заворачивали колбасу), жующий бутерброд". Рисунок получился замечательный, и
Сережа его сохранил. На бумаге до сих пор видно  жирное  пятно  от  колбасы.
Один человек на всем свете знает сегодня про этот сальный  след.  А  "Парис"
экспонируется в музее в драгоценной раме, и его возили уже в двадцать  стран
на выставки, страхуя в тысячи долларов.
   У Параджанова есть восхитительный  небольшой  глиняный  барельеф  "Тайная
вечеря". Сделал он его  в  лагере.  Там  Христос  сидит  в  окружении  шести
апостолов.
   - Тебе что, глины не хватило? Почему только шестеро?
   Ответ обескураживающий:
   - Знаешь, у голубых так бывает...

   1 марта. Мое семидесятилетие растянулось  на  неделю:  21-го  были  Федя,
Виталий, Алла,  Неля  (Витя  болен)  с  Машей,  Вова,  Инна  и  Леля  Генсы,
Успенский... Все нормально разместились и ели в три горла - пир горой  шесть
с половиной часов. Утром  Зина  все  убрала,  и  мы  выдержали.  Было  очень
симпатично. Но Элик заболел, и  Нина  была  в  отчаянии,  она  очень  хотела
выехать из своей деревни, она там никого  не  видит  и  мечтала  посидеть  с
друзьями. Элик ужасно мучительно грипповал,  и  только  сегодня  температура
упала. Он еле ползает.
   26-го были родственники, десять человек плюс мы. Тоже сидели шесть часов,
вполне мило, но не то чтобы весело до упаду. Был обед  с  массой  закусок  -
селедки, пироги с капустой, с грибами, сациви, лобио, копченое  мясо,  язык,
тертая свекла,  что-то  еще...  Пили  водку,  шампанское,  соки.  Потом  был
вкуснейший грибной суп, сваренный мною, затем куриные отбивные, пили  чай  с
итальянским тортом и массой шоколадных конфет. Поскольку Зина  на  следующий
день  не  планировалась,  то  все  пятьдесят  с  лишним  тарелок  провернула
посудомойка (в несколько раз), с которой Инна наконец примирилась.
   На следующий день обедали Леля и Федя. В среду  были  с  работы  коллеги,
принесли адрес и что-то еще, долго сидели. А Элик, который из-за этого уехал
раньше из Берлина, так и не был. Нина слаба, от всего устает. Они не  знают,
на кого оставить дачу и как в таком случае уехать?

   [13 марта - 3 апреля. Были в Израиле. Иерусалим - самый интересный  город
из тех, что я когда-либо видел. Есть города красивее, а  Иерусалим  -  самый
интересный. 20-го, вернувшись с прогулки по  Тель-Авиву,  узнали,  что  умер
Натан. Он повесился накануне. У него была тяжелая депрессия. Осталась Галя -
без языка, без профессии и Макс, который только оканчивает школу. 42 года  -
молодой,  красивый,  умный,  добрый,  щедрый,  победительный...  Нас  и  так
омрачала мысль о Нине, а тут еще и это несчастье...]

   8 апреля. Вообще, несмотря ни на что, - в Москве театральный  бум,  масса
выставок, гастролеры, скандалы с Таганкой... По количеству казино  мы  стоим
на втором месте после Лас-Вегаса, зато нет ни одного такси, уникальный город
-  без  такси.  Оригиналы.  Но  колбаса,  о  неизбежности  которой  говорили
большевики последние 70 лет, - свершилась! Ее полно. И всего остального!
   Несколько дней у нас гостила девочка из Парижа, Сарочка Гринбаум, 16 лет,
ее прислали подучиться русскому языку, и первое слово, которое она  выучила:
"Ужас!" Нам звонят по телефону, мы берем трубку и на  сообщения  восклицаем:
"Ужас!" И она все время слышит это слово, раз двадцать в день  и  -  выучила
(по-моему, единственное). С этим и улетела. Но вообще ей очень понравилось в
Москве.

   27 апреля. Про смерть такой личности, как Натан, обычно гадают - спид или
мафия? Не то и не другое. Болезнь мозга, неизлечимая. Мы  ужасно  горюем.  И
про Нину страшно думать, так же как про Нелю.
   Приезжает масса народу и все идут к нам, начиная с Никиты Лобанова. Долго
сидел и рассказывал о фантастическом  каталоге  его  коллекции,  который  он
заканчивает, и расспрашивал о Наде Леже. Газеты  полны  скандала  с  архивом
Харджиева*.

   12 июня. Нину мы похоронили 2 июня. Смерть была долгой  и  нелегкой.  Она
никого, кроме нас, не пускала, мы жили у  них  на  Пахре  четыре  недели.  В
последнюю неделю она дала понять, что хочет остаться с Эликом и  Колей.  Она
ужасно страдала, достала лекарство, чтобы прекратить мучения, но  не  смогла
его проглотить. И в последний вечер сделала сама себе  укол,  простившись  с
сыном и мужем. Эльдар держится нормально, но измучен неимоверно.  Нина  была
очень мудрая женщина, широкой души. Мы очень любили ее и горюем. Она и Натан
-  два  больших  наших  горя.  Панихида  была  в  Доме  кино,  похороны   на
Новодевичьем. Народу было очень много. Ее любили и искренне оплакивали. Жена
Ельцина Наина Иосифовна симпатизировала Нине, она последние дни звонила  ей,
была на панихиде, плакала. Потом приехала к Эльдару, когда  мы  отмечали  на
Пахре девять дней. Мы сидели рядом с  нею,  и  она  нам  очень  понравилась:
по-настоящему - умная, скромная, с  чувством  юмора,  общительная.  Привезла
домашний пирог с рыбой, которую  утром  поймал  президент  с  внуком.  Очень
вкусный пирог.

   1 июля. Театр Руставели из Тбилиси привез нам три новых спектакля,  среди
них замечательного "Человека из Сезуана", поставлено, как "Ричард  III"  или
"Меловой круг". Сердце радуется и обливается  слезами  -  голодные  артисты,
норма хлеба блокадная, свет два часа в день... Но все такие же талантливые и
красивые. Здесь их кормили бесплатно в столовой СТД, напротив Вахтанговского
театра, где они играли.
   Смотрели "Список Шиндлера", который на нас произвел огромное впечатление.
Подлинностью истории.  Фильм  не  без  промахов,  но  на  них  не  обращаешь
внимания. Финал - до слез.
   Алла Демидова ездит по миру. Вчера по ТВ был фильм "Бесы" Таланкина,  где
Алла играет хромоножку. Сам фильм  -  катастрофа,  актеры  ужасны,  но  Алла
играет замечательно, одна за всех.

   [17 июля. На чемпионате  мира  по  футболу  три  великих  тенора  пели  в
Лос-Анджелесе. Замечательно. И пели "Дорогой длинною"  Бориса  Фомина.  Этот
композитор, мамин учитель, аккомпаниатор и приятель, с которым она  работала
с 1937 года, в 1938-м был арестован, потом  выпущен  с  отбитыми  печенками.
Песни его были запрещены и лишь после 1953 года мало-помалу разрешены, в том
числе и "Дорогой длинною". В зиму 41/42 у него родился сын, и мама  приютила
их у нас на Разгуляе, так как была печка, а у них дома  не  топили.  Мальчик
спал в "кресле Маяковского".  Жили  туго,  холодно,  впроголодь,  Фомина  не
исполняли, маленький ребенок, отец недавно из тюрьмы...
   Это все я вспомнил, когда смотрел трех великих теноров, которые  пели  на
весь мир  ранее  запрещенный  романс  полунищего  композитора.  Неисповедимы
пути...]

   Нас сотрясли два юбилея.  60  лет  Жванецкого  праздновали  с  невиданной
помпой, его не сравнивали разве что с Иисусом (а могли бы в ажиотаже). Но  с
Моцартом - это мы слышали своими ушами. Передачи были очень  славные,  и  мы
много смеялись.
   70 лет Окуджаве - это был всенародный праздник, все время писали  о  нем,
без конца пели. Элик сделал с ним замечательную передачу,  Булат  там  такой
скромный, умный - действительно интеллигентный. В новом  театре  на  Трубной
отмечали юбилей, а на площади, сколько хватало глаз, стояла толпа и смотрела
установленные гигантские телевизоры. А  когда  его  вывели  на  балкон,  вся
площадь запела "Франсуа Вийона"... И это уже плюс второе поколение!
   Проездом на Кипр  была  у  нас  Светлана  Параджанова,  которая  все  еще
красивая. Она очень славная. В Киеве выпустили сборник его писем  из  тюрьмы
(в том числе и нам) - в переводе на украинский! Мы даже не можем прочесть.

   [28  июля.  Смотрел  "Момент  истины"  с   Шеварднадзе.   Он   производит
симпатичное впечатление. Ведь своей властью он  помиловал  Параджанова.  Все
(почти) "Моменты истины" интересны персонажами, а Караулов раздражает  своим
прокурорским тоном и глупым видом. Хотя он далеко не  глуп,  раз  заманивает
таких интересных и знаменитых людей и заставляет их разговаривать. Нравится,
что он делает, а не как.]
   29 августа. Умер Смоктуновский. Очень мне его жаль,  хотя  он  и  боролся
против нашего вселения на Икшу. Даже суд был, где мы  находились  по  разные
стороны баррикад. Но и потом мы продолжали быть в добрых отношениях. Я очень
любил его - замечательного и неповторимого Артиста - и никогда не путал  его
с председателем правления дачного кооператива.
   Вчера встретил на Икше Суламифь Михайловну, выразил ей соболезнование.
   - Спасибо. Он вас, Вася, любил.
   - Я знаю.
   А я не стеснялся говорить ему, что он гениален. Не  на  панихиде,  а  при
жизни. Еще давно, у Товстоногова, после "Идиота" я пришел к нему за  кулисы,
потрясенный. И потом, после "Иудушки". И  недавно,  на  премьере  "Возможной
встречи". Он был такой радостный. И вдруг...

   Вскоре после того, как Смоктуновского не стало, мы встретились на  опушке
леса с Георгием Жженовым, у которого дача неподалеку от нашего дома на Икше.
Естественно, что разговор зашел об Иннокентии Михайловиче,  которого  Жженов
знал дольше, чем кто-либо из нас.
   - С сорок восьмого года. Меня после второй посадки определили в ссылку  в
Красноярский край и сказали, чтобы я сам искал себе работу.  Я  оформился  у
кума и подался в Норильск, там был какой-никакой театр. Добрые люди помогли,
и вот там я встретился с Кешей, он уже  работал  в  театре.  Мы  подружились
очень быстро, как бывает в молодости.
   - А сколько он там уже работал?
   - По-моему, с сорок седьмого года. Он туда смылся из Красноярска, у  него
там матушка жила. В Красноярск он попал после плена, из которого чудом бежал
и чудом избежал репрессий, обычных на родине после  плена.  Но  все-таки  он
опасался и подался в Норильск в надежде, что не тронут,  ибо  туда  ссылали.
Многие ссыльные избежали второй  посадки  именно  в  Норильске,  их  считали
возможным не арестовывать вновь, поскольку они и так были уже  в  Норильске.
Мы с Кешей думали, что именно это обстоятельство и уберегло его после плена.
Отношения наши были весьма сердечные и вполне ироничные...
   - Кстати, кто был старше?
   - Я, на десять лет.
   - Ироничны, наверно, были вы к нему -  и  потому,  что  у  него  не  было
профессионального образования, и потому, что он был моложе?
   - Ну, в  какой-то  степени.  Но  он  мне  сразу  же  показался  способным
человеком,  ведь  мы  много   разговаривали,   мы   дружили.   У   нас   был
восьмиквартирный дом - общежитие театра. Там жил я, ссыльная морда, мне дали
комнату, и Кеша все время пасся у меня, а где жил он - даже не знаю.  Снимал
то один угол, то другой. В хорошую погоду мы гуляли в парке, а несколько раз
он меня провожал отмечаться к начальнику и ждал у крыльца. В такие  часы  он
всегда бывал грустный, понимал, что такое могло  быть  и  с  ним.  В  театре
платили гроши, и Кеша пару раз увольнялся, уходил бухгалтером  на  кирпичный
завод, в бухгалтерию или в отдел снабжения. Кстати, там Андрей Старостин был
главным бухгалтером, тоже ссыльный. Он над ним шефствовал, помогал ему.  Так
что не скажу, что Кеша сильно увлекался театром и был фанатиком. Но  все  же
хоть и уходил, однако возвращался на сцену.
   - Вы не помните, какие роли он там играл?
   -  В  какой-то  комедии  плаща  и  шпаги  он  играл  второго   любовника,
комедийного, а я серьезного. В "Живом портрете" (кажется, Моретто) я  одного
дона  играл,  он  -  другого.  И  в  "Хозяйке   гостиницы"   смешно   играл,
по-настоящему смешно.
   - А театр большой был?
   - Мест пятьсот-шестьсот. Играли мы по восемнадцать, а то и больше премьер
в год. Все это заставляло работать очень активно и очень быстро. Актеры  там
были достаточно известные в актерской  среде  -  Константин  Никаноров  или,
скажем, Урусова. Несмотря  на  преклонный  возраст,  она  сейчас  сыграла  у
Львова-Анохина в "Письмах Асперна".
   - Она была вольнонаемная или...
   - Ссыльная. Урусова, кажется, была дворянка. Так компания была  смешанная
- и вольняшки,  и  ссыльные.  Скажем,  играли  мы  "Три  богатыря":  Добрыня
Никитич, Илья Муромец - Никаноров, ссыльная морда, и  я,  Алеша  Попович,  -
тоже. Царевна и боярышни - тоже ссыльные женщины, а какой-нибудь  боярин  за
семнадцатой колонной - вольняшка. Вот такой был "МХАТ".
   - А о чем вы с Иннокентием Михайловичем говорили?
   - Разве вспомнить? Почти полвека прошло. В пятьдесят третьем году  как-то
сидим мы у меня в комнате за столом, перед нами зубровка стоит, и  ведем  мы
разговоры "за жизнь". Я ему говорю: "Кеш,  ну  я  сын  врага  народа  и  сам
ссыльный, а ты какого черта тут сидишь? Уже кончились  времена,  когда  надо
было бояться, Сталин откинул копыта - уезжай отсюда. Ты молодой,  способный,
я тебе дам рекомендацию". И написал письмо Райкину, мы с ним вместе  учились
в Ленинграде, только он был на курс старше. А Кеша говорит, что у  него  нет
денег. Я дал ему пятнадцать тысяч и говорю, что научу, как надо  заработать:
"Купи такой-то увеличитель, штатив, остальное я тебе дам. Научишься  снимать
и быстро заработаешь деньги на поездку". Я тогда фотографией зарабатывал.
   - И Смоктуновский начал снимать?
   - Да, и через две недели приносит мне  долг.  Смеется.  И  уехал  с  моим
письмом. Аркадий Исаакович был  где-то  на  гастролях.  Они  встретились,  и
Райкин пообещал взять его к себе в труппу, но по возвращении в Ленинград.  А
Кеша пока что очутился в Сталинграде. Там была Гиацинтова с театром,  ей  он
чем-то понравился, и она пригласила его в Москву. А он