красные цветы,  то синие.  Она наслаждалась своей властью, раболепием слуг и
той  жалкой  свиты  царя,  которая или  не  успела  вовремя ускакать в  свои
владения,  или осталась в  надежде получить награды за верность царю Симону.
Не может долго длиться затворничество князей. В потоках вин и драгоценностей
они черпают смысл жизни.  Царский замок имеет притягательную силу.  И  когда
разодетое княжество заполнит метехские залы,  она,  Гульшари,  покажет,  как
надо  властвовать...  Она  чуть откинула голову и  сузила глаза...  И  вдруг
мелькнула неприятная мысль.  Симон мечтает жениться на дочери или племяннице
шаха Аббаса,  и  эта  цесарка поспешит,  наверно,  забрать под свое крылышко
жемчужные зерна Метехи.  О  нет!  Пусть в закрытых покоях чарует правоверных
своими  редкостями,  в  дарбази не  посмеет.  Закон  воспрещает мусульманкам
открыто появляться среди мужчин,  а  под  чадрой пусть бесится...  Как  умно
поступила она, Гульшари, отклонив чадру. Так, шествуя по бесчисленным залам,
Гульшари не  переставала обдумывать способ сделать Метехи более многолюдным,
а свою власть всесильной.
     Избавившись от прекрасной "гюрзы", Шадиман и Хосро перешли к обсуждению
ответа лорийскому мелику.  Уже много недель Шадиман совместно с Хосро-мирзой
вели  тайные  переговоры  с   владетелем  мелик-атабагом  Лорийским  и   его
хитроумным  советником  Сакуном.  И  из  лорийского  атабатства  поползли  к
азнаурским  стоянкам  лазутчики,  уговаривая  ополченцев  сложить  оружие  и
бросить Саакадзе, ибо его борьба против могущественного шаха Аббаса нелепа и
опасна...
     Но  не  одними лазутчиками ограничился лорийский мелик.  Он  втихомолку
окружал Саакадзе,  надеясь при содействии Хосро доставить его живым шаху, за
что  обещаны мелику новые поместья,  которые увеличат его  Лоре до  размеров
владетельного княжества.  Саакадзе  искусно  прикидывался  беспечным,  но  в
последний  момент  неизменно ускользал.  И  все  же  благодаря мелик-атабагу
появились колеблющиеся.  Страх  перед  гневом шаха  подкрадывался,  давил на
сердце,  как львиная лапа...  Но другие,  а  их было немало,  не устрашались
угроз  и  продолжали способствовать Моурави совершать опустошительные налеты
на  персов.  Над Картли сгущались грозовые тучи.  Стены Тбилиси принадлежали
персиянам,  горы Картли -  Моурави. Лишь крупными отрядами рисковали сарбазы
нападать на деревни в поисках продуктов.
     Хосро чувствовал:  царь здесь -  Симон,  а умному надо уходить. Но как?
Он, конечно, победил, Картли и Кахети склонились к стопам шах-ин-шаха, но...
что-то  не  довершено.  Если  бы  удалось  мелик-атабагу схватить или  убить
Саакадзе...
     - Не считаешь ли ты,  мой царевич,  - Шадиман наедине всегда звал Хосро
царевичем,  - своевременным отпустить гонца лорийского атабага? И ответ мною
написан...
     Пройдясь по ковру и машинально считая арабески, неожиданно спросил:
     - Не  находишь ли,  князь,  что  не  в  меру заносчивая Гульшари права:
Метехи похож на пустыню Сахару.  Спросишь, почему не на Аравийскую? Пальм не
видно.  Три,  четыре путника...  остальное песок... Хуссейн сказал: "Где нет
дерева,  там нет и плодов"...  У царя Симона нет войска, нельзя рассчитывать
только на персидские...  -  Хосро прищурил глаза,  -  не полезно!  А сюда не
спешат ни  крупные,  ни даже средние князья,  и  ни с  войсками,  ни одни...
Власть царя должна быть укреплена!  Не  найдешь ли для двуликих князей более
сильное средство, чем учтивое приглашение?
     - Ты  во  всем  прав,   мой  царевич.  Но  пока  князья  не  перестанут
устрашаться Саакадзе,  не  покинут свои  замки...  Сильное средство найдено,
если одобришь...
     - Удостой мой слух.
     - Решил заставить церковь лишить Саакадзе паствы...
     - Во   имя   богоро...   во   имя  Аали!   -   "Недоставало  на   икону
перекреститься",  -  досадливо подумал  Хосро.  -  По-твоему,  церковь может
заставить ополченцев бросить Саакадзе и разбежаться?
     - Может!..
     - Не  сочтешь  ли,  дорогой  князь,  своевременным испробовать  сильное
средство?
     Шадиман,  по привычке, тихо подкрался к двери и сразу распахнул... Нет,
Гульшари не подслушивает, и чубукчи на месте и живой...
     Внимательно выслушав Шадимана и одобрив его план,  Хосро вдруг спросил,
когда  и  как  князь думает получить свою  дочь  обратно:  не  следует долго
держать такую ценность в залоге.
     - В залоге?  Не понимаю,  мой царевич.  Саакадзе не воспользуется таким
случаем...
     - О  насмешливый див!  Разве я  думаю иначе?  Но кто-нибудь из холостых
"барсов" может воспользоваться...
     - Как!  -  Шадиман вскочил,  рука его потянулась к поясу,  ища рукоятку
шашки. - Собственной рукой убью!..
     - Не  достанешь,   мой  князь.  Но,  пока  опасности  нет,  надо  самим
воспользоваться приманкой...
     - Поясни, мой царевич, при чем тут моя дочь?
     - Средство,  придуманное тобою для вселения мужества в  князей,  хотя и
сильное, но не последнее. Не следует забывать Зураба Эристави.
     - Как  ты,   царевич,  изволил  сказать?!  -  изумленный  Шадиман  даже
привстал. - Зураба... зятя Теймураза?!
     - Совесть  не  обременяет  этого  шакала.   Он  изменил  Моурави,  мужу
единственной сестры, кому обязан жизнью, владениями, знанием военного дела и
даже женитьбой на  царевне Дареджан.  Он,  вопреки интересам царя Теймураза,
пропустил меня в  Арагвское ущелье...  и  за посулы сделать его царем горцев
перейдет на сторону царя Симона...
     - Так почему,  царевич, советуешь мне привлечь неслыханного разбойника,
который, к слову сказать, изменил и мне?
     - Почему?  Знай, мой везир, Зураб изменит всем, но только не княжескому
сословию.
     Шадиман вздрогнул,  эти же  мысли он когда-то высказал сам.  Да,  Хосро
прав, Зураб должен быть привлечен; но пойдет ли он на приманку? Пойдет! Ведь
шакал  не  может  не  понять,  что  Хосро-мирза воцарится в  Кахети,  -  так
предначертала судьба,  обернувшись солнцем  на  спине  "льва  Ирана"...  Все
возможно,  Кахети и Картли станут крепки военной и торговой дружбой,  ибо...
оба царства будут в железных когтях "льва Ирана".
     - Царевич,  я ошеломлен!  Ты восхитил меня!  Оживил! Но... шакал предал
Саакадзе - понимаю, а Теймуразу ради каких выгод изменит?
     - Нехорошо,  князь,  стал  недогадлив...  Изменит  и  Теймуразу,  чтобы
очистить себе дорогу к трону.
     - Какому трону? К твоему?! - Шадиман осекся. Хосро улыбнулся и дружески
опустил руку на плечо Шадимана.
     - Ты уже мой трон охраняешь?  Я давно это заметил и...  запоминаю... Но
раньше надо поймать лисицу,  а  потом дергать ее за хвост...  Все же успокою
тебя... Трон Зурабом Эристави давно намечен, но Теймураз никогда не допустит
воцарения своего зятя, ибо горцы ему самому нужны...
     - Значит,  мой царевич, ты намерен превратить шакала в царя мтиульцев и
пшавов?
     - Аллах прибавит ему хевсуров и кистов...
     - Но до меня дошло, что и Саакадзе не допускал шакала к горской короне.
     - И   теперь  не   допустит.   Война   между   близкими  родственниками
неминуема... Надеюсь, мой Шадиман, ты достиг выхода из лабиринта?
     - Достиг!  Ваша  Хосро,  царю Кахети!  Ваша!  -  Шадиман с  восхищением
смотрел на Хосро-мирзу и вдруг нахмурился:  -  Но вразуми меня,  при чем тут
моя дочь?
     - Да будет тебе известно,  князь Шадиман,  самая сладость всегда на дне
лежит...  Если Зураб захочет,  -  а он непременно захочет, - с нашей помощью
осуществить желание всей своей жизни, то ему придется расстаться с Дареджан.
     - И?
     - И исправить свою вину перед тобой,  мой везир...  Заметь...  я сказал
"свою",  но не твою...  Прекрасная княжна Магдана может быть обещана,  но не
отдана!
     - Да,  не отдана!  Ибо я надеюсь иметь зятем не шакала,  а орла!..  И я
покоряюсь твоему повелению,  царевич из царевичей!.. Княжна Магдана прибудет
в Метехи! Пусть прекрасная, как сияние солнца, Гульшари, подобно глашатаю на
майдане,    созывает   молодых   князей   на   благородное   состязание   за
соблазнительную невесту!..
     Довольные друг другом царевич Хосро и князь Шадиман звучно рассмеялись.
В  ушах  Шадимана звучало:  "мой  везир"...  "Значит,  перед  шахом  хвалить
будет...  И  укрепленная княжеским войском Картли  очутится в  сильных руках
Шадимана Бараташвили...  А  укрепленная шахским  войском  Кахети  очутится в
руках  сильного  волей  и  хитроумного  Хосро-мирзы...   Многолетняя  борьба
Саакадзе рассыплется в прах.  Но... почему вдруг стало невесело? Если бы ты,
мой  Георгий,  перешел на  сторону Симона,  я  бы  сумел  снова сделать тебя
Моурави...  полководцем царских,  княжеских и  азнаурских войск...  Хоть раз
уступи,  скажи -  что еще тебе надо?  Ни в чем не откажу... Скучно мне будет
без  тебя,  -  ибо нет в  Картли мужа,  с  которым мог бы  сравнить тебя..."
Шадиман вздрогнул: не услышал ли его мысли прозорливые царевич? Нет, он тоже
сидел, погруженный в какие-то думы. Веселый голос, донесшийся из-за ковровой
занавески,  заставил собеседников переглянуться. Никогда Иса-хан не приезжал
без предупреждения или приглашения. Но еще большее удивление вызвало то, что
веселый хан  вошел  с  минбаши и  двумя юзбаши,  оставленными Хосро-мирзою у
Жинвальского моста сторожить вход в Хевсурети.
     - Да  будут  ваши  уши  открыты,   ибо  поистине  удивительны  проделки
улыбчивого дива! - вскрикнул Иса после приветствия. - Страшась твоего гнева,
о Хосро-мирза, минбаши прискакал ко мне, не забыв захватить свидетелей.
     И  снова,  как  и  Иса-хану,  минбаши подробно рассказал о  неожиданном
вторжении  русских  стрельцов с  огненным  боем  и  еще  каких-то  отчаянных
всадников,  немного похожих на черкесов,  но не черкесов.  Один из них нагло
пришел в  самый стан и огнем убил минбаши,  хана Сатара.  Так пожелал аллах,
ибо Сатар слишком утруждал глаза,  устремив их  в  небо,  а  земля не была в
пределах  его  глаз...   Только  он,  минбаши  хан  Рахим,  сумел  сократить
непрошеных гостей наполовину, а остальную половину шайтан утащил к себе, ибо
догнавший его, хана Рахима, вот этот юзбаши клянется, что наутро, сколько ни
искали сарбазы, даже следов гяуров не нашли.
     Выслушав внимательно,  Хосро  неожиданно спросил,  что  ел  минбаши хан
Рахим накануне битвы с гяурами.  Если пилав с фисташками -  тогда ничего, но
если пилав с бараниной -  то не удивительно, что глаза минбаши заплыли жиром
и он увидел не то, что было.
     Оказалось, что минбаши ел пилав с курицей.
     - Наверно, помнишь, что не с петухом?
     - О  любимый аллахом Хосро-мирза,  разве  можно  спутать нежную гурию с
сухим евнухом?
     - Можно, раз наваждение шайтана ты спутал с действительностью.
     Минбаши со  всей прытью стал клясться,  приводя в  свидетели юзбаши.  И
осмелился ли бы шайтан при солнечном свете выплескивать свои шутки?
     - Не запомнил ли ты, минбаши, на каком языке ругались драчуны?
     - Видит аллах, я с малых лет слышал много изощренной брани, особенно от
дервишей,  но  такой брани,  какую сыпали русийцы,  похожие на черкесов,  да
всосется им  в  язык голодная пиявка,  не  вмещали мои уши даже во сне...  А
ругались они и по-татарски, и по-турецки, и по-кабардински.
     - Довольно!  Довольно!  -  хохотал Хосро, а за ним Шадиман и Иса-хан. -
Неизбежно тебе,  Рахим,  насытиться пилавом с финиками,  они ветром выдувают
наваждение шайтана!..
     Минбаши уныло смотрел на  веселящихся.  Он  пробовал доказать,  что для
наваждения слишком тяжелы не  только пищали,  но  и  бурки;  он  требовал от
юзбаши клятвенных заверений,  что они бились в рукопашном бою с русскими,  а
не с  сынами шайтана.  Но,  обескураженные и поколебленные насмешками мирзы,
юзбаши сбивчиво,  противоречиво что-то  лепетали,  чем  вызывали еще больший
смех князя и Иса-хана. Вдруг Шадиман оборвал веселье:
     - Скажи,  минбаши,  не  привез ли  ты  доказательства участия русийцев?
Может,  пищаль или бердыш,  а  еще важнее -  не  захватил ли  ты хоть одного
живого русийца, или не догадался притащить хоть труп?
     - Свидетель  святой  Хуссейн  -   догадался!   Но  сколько  сарбазы  ни
карабкались по  уступам,  сколько ни  рыскали в  кустах,  сколько ни ползали
вдоль берега -  не  только ни  одного шайтана не  обнаружили,  но  ни  одной
пищали, ни одной стрелецкой шапки не увидели.
     - А на небе не искали? - рассмеялся Иса-хан. - Может, архангел Габриель
на крыльях поднял?
     - И ты,  минбаши,  после этого смеешь уверять, что все вами виденное не
наваждение шайтана?! - вскипел Хосро.
     - Теперь для  меня все разъяснилось,  -  усмехнулся Шадиман.  -  Голову
ломал,  почему  веселый азнаур Дато,  бросив посольство преподобного хитреца
Феодосия,  прискакал со своим другом Гиви в Тбилиси. Сейчас не сомневаюсь: в
одну  из  темных ночей,  когда на  царя Теймураза снизошло вдохновение и  он
дальше пера ничего не видел,  отважный Дато вкатил во двор Саакадзе караван,
нагруженный русийскими пищалями и одеждой стрельцов.
     Иса-хан недоумевал:
     - А не черкесов?
     - Да  озарит меня  свет луны!  Узнаю моего друга Непобедимого.  Где  не
хватает мечей,  там побеждают умом!..  Неучтиво не  ответить другу достойным
пилавом с порохом!
     Внезапно Хосро вскочил с тахты:
     - Если здесь не проделка шайтана,  почему мы смеемся? Отвечай, минбаши,
а мост Жинвальский в чьих руках?
     - Аллах пожелал временно отдать гурджи...
     - Временно?! - взревел Хосро. - А сейчас?
     - Туман поглотил "барсов", они исчезли.
     - Куда,  шайтан,  исчезли?  Не повелел ли я охранять проход в Хевсурети
зорче,  чем свою башку?!  А  ты  удостоил меня посещением с  башкой,  но без
моста!
     - Да не падет твой гнев,  мирза, на невиновного... Ни одного гурджи нет
у моста и нигде нет... Проход в Хевсурети снова охраняют сарбазы...
     - Как, "барсы", овладев мостом, не прорвались в Хевсурети?!
     - Слава  аллаху,  нет!..  Князь Зураб Эристави тоже  ущелье сторожит...
Один  лазутчик подслушал,  как  "барсы"  и  русийцы,  похожие  на  черкесов,
сговаривались с кабардинцами,  похожими на казаков,  скакать на охоту, туров
бить.
     - У  тебя  в  голове,  минбаши,  кружится русийская метель,  похожая на
черкесский дождь. Лучше об этом больше никому не рассказывай, засмеют!
     И  пока  Хосро-мирза отдавал совсем растерявшемуся минбаши распоряжение
об усилении охраны Жинвальского моста и горных проходов,  Шадиман с тревогой
размышлял:
     "Надо  не  допустить  проникновении  на  майдан  слухов  о   мифических
русийцах,  -  слухов,  правда,  глупых, но подбадривающих. Саакадзе способен
выдать свои измышления за правду. Следует поспешить и к "святым отцам" - эта
двуликая братия спит и видит приход единоверцев. Могут кадилом раздуть слухи
и  еще  больше  отторгнуть  картлийцев  от  царя-магометанина  Симона...  Но
главное:  нельзя давать повод народу думать,  что спасти его от  персидского
рая может не только Моурави, но даже его тень".
     Утром,  вызвав  лучшего  глашатая,  Шадиман  передал ему  царский указ,
повелев до хрипоты извещать тбилисцев о милости царя.
     В полдень, в сопровождении чубукчи и телохранителей, Шадиман направился
к католикосу, которого еще накануне известил о своем прибытии.
     Настороженно притаилась палата католикоса.  Шадиман больше не напоминал
о венчании Симона.  Это тревожило.  Что затевают в Метехи?  В глубокой тайне
собирался синклит для  обсуждения дел царства и  совсем явно для утверждения
дел церкови.
     Почему Шадиман раньше добивается признания церковью царя Симона?  Разве
признания его шахом недостаточно?  "Недостаточно,  -  уверял Трифилий, - ибо
церковь - это меч против народного гнева".
     Шадиман с  веселым смехом поведал святым отцам о проделке Саакадзе,  он
даже похвалил Моурави за  мысль устрашить врага призраком русских.  Но разве
полководцы шаха  поверили?  Или  подобное  шутовство помешало  им  истребить
половину  переодетых  и   непереодетых  саакадзевцев?   Кстати,   одного  из
плененных,  в  стрелецком кафтане и  с  пищалью,  допрашивали на  грузинском
языке, ибо другого он не знал.
     "Святые отцы" и  сами не поверили слухам,  уже просочившимся из Мцхета.
Если бы господь сотворил чудо,  то и патриарх,  и государь оказали бы помощь
Теймуразу  или  католикосу,  а  не  Георгию  Саакадзе,  совсем  неизвестному
Московии...  Опять же,  если бы  Саакадзе получил помощь от Русии,  разве не
раззвонил бы  по  всему майдану?  Или не  поспешил бы  поведать католикосу о
своей неслыханной удаче?  Наверно,  думал припугнуть персов,  но  и  они  не
поверили... Нет, Русия только для церкови, только для царя!
     Свиту  католикоса больше  беспокоила настойчивость Шадимана.  Очевидно,
потеряв терпение,  Метехи решил  снова  напомнить о  царе  Симоне.  Келейная
беседа везира со  "святым отцом" хоть длилась не особенно долго,  но вызвала
большое смятение среди властителей церкови.
     Какие доводы привел Шадиман,  неизвестно,  но обещанный ему синклит для
решения венчать Симона Второго на царство в Мцхета собрался так быстро,  что
настоятель монастыря Кватахеви,  отстоящего далеко от  Тбилиси,  едва  успел
прибыть к началу.
     Положение  церкви  стало  еще  более  двусмысленным:  оттягивать дальше
признание Симона опасно. С другой стороны, католикос получал тайные послания
из Тушети:  царь Теймураз скоро прибудет,  горцы собирают там многочисленное
войско,  и во имя святой веры царь обрушится на Исмаил-хана. С благословения
господа,  Кахети будет  завоевана и  Картли обратно взята.  Персы от  победы
слабеют,  их  тысячи  становятся сотнями.  Хосро  -  изменник церкви -  тоже
лишился  больше  половины  своих  сарбазов.  "Пусть  духовенство  не  спешит
признать царя-магометанина,  -  писал Феодосий. - Спаси бог идти об руку и с
Саакадзе,  борющимся против магометан.  Паства не должна сравнивать поступки
иерархов с поступками Саакадзе... Церковь да возглавит борьбу с неверными...
царь - Теймураз..."
     - Устами  епископа  Феодосия  глаголет  истина,   -  медленно  протянул
Руисский Агафон,  -  церковь да не вложит в  десницу Саакадзе отточенный меч
против себя...
     - Преподобный отец,  и  мне господь внушил опасаться "барса",  но да не
свершится неугодное святой  троице.  Не  должен осквернить магометанин Симон
святые  камни  Мцхетского собора,  где  многие  века  венчались  на  царство
прилежные христиане Багратиони...
     - Не   подсказал  ли   тебе  благочестивый  тбилели,   святой  Евстафий
спасительное снадобье против змеиного укуса?
     - За  грехи  наши  попустил  Иисус  снова  воцариться  в  Метехи  князю
Шадиману!
     - Во  имя  святой  влахернской божьей  матери,  неужели "змеиный" князь
исполнит угрозу  и  воздвигнет рядом  с  Сионским собором  мечеть  для  царя
Симона?!
     - Князь клянется -  угроза сия  от  Иса-хана исходит...  Но  кто  видел
пакость,  которую не сделали бы персы на грузинской земле?  Опять же...  Кто
знает,  сколько  ценностей потребуют персы  от  монастырей в  случае  отказа
исполнить их требование?..
     - Да  ниспошлет нам господь спасение,  да  не допустит осквернения стен
Сиона... Архиепископ Даниил, ты благоволил к Саакадзе...
     - Мое благоволение к  сыну Картли исходило от благоволения святого отца
церкови,  -  поспешно перебил,  архиепископ.  -  Никогда Георгий Саакадзе не
покушался на  устои  святой церкови...  Не  он  ли  обогащал ее?  Не  он  ли
одерживал победы над  врагами церкови?  Так  почему бы  нам в  этот поистине
опасный  час  не  вспомнить  о   мече  Великого  Моурави?   Почему  не  дать
монастырское войско для изгнания врагов Картли?..
     - Опасные мысли нашептывает тебе сатана.  Опомнись,  сын  мой!  На  что
склоняешь святого отца?
     - Князь Шадиман,  притворяясь встревоженным,  клялся,  - сурово перебил
католикос,  -  что исчадие ада Иса-хан выполнит свою угрозу, если церковь не
будет  в  Мцхета венчать Симона на  царство.  Но...  да  будет  воля  божья,
подсказал Шадиман еще  одну  спасительную мору:  от