ехать на Свердловскую киностудию.
 
   Через полгода они оба были снова арестованы.
   После этого беременная Люся умерла, а Юра, узнав о ее смерти, бросился
вниз головой в ствол шахты уже в лагере... Яша же после "следствия",
заполненного в 
   основном игрой со следователем в шахматы, получил бессрочную ссылку.
 
   Он познакомился с одаренной, умной, хотя и до предела изможденной
молодой женщиной, Светланой Корытной. Отец ее был одним из крупных
партийных деятелей Украины, другом Хрущева. Мать-Бэлла Эммануиловна.
мягкая, обаятельная женщина, была сестрой известного советского
военачальника, командира первого ранга Ионы Эммануиловича Якира, со второй
половины тридцатых годов начальника важнейшего в стратегическом отношении
Киевского военного округа. В 1937 году был арестован и расстрелян
Корытный, а вскоре и Якир вместе с Тухачевским, Егоровым, Корком и другими
виднейшими советскими военачальниками. Заключили в тюрьму, а затем в
лагерь и Бэллу Эммануиловну. Четырнадцатилетнюю Стеллу также арестовали,
временно поместили в детдом. Она потом побывала с перерывами в нескольких
тюрьмах и лагерях и в конце концов была отправлена в вечную ссылку. Она
познакомилась с Яшей. Они полюбили друг друга, хотя даже в официальном
оформлении брака власти предержащие им отказали.
   Бесприютные, бесправные, истощенные долгими годами голодной жизни и
муками, сознанием гибели самых близких людей, пытками, они любили друг
друга нежно и преданно, может быть, особенно потому, что и это последнее
прибежище их истомленных душ-их любовь, да и жизнь, в любой момент могла
быть уничтожена палачами по злобе, по прихоти, а то и просто ненароком.
 
   Но вот умер Сталин. Хрущев, ставший Первым секретарем ЦК, Хрущев,
хорошо знавший и любивший Корытного, Якира, их семьи, нашел Бэллу
Эммануиловну в каком-то из лагерей, нашел Стеллу. Их вернули в Москву,
поселили на Первой Мещанской.
   В один из первых вечеров, когда мать и дочь еще даже не пришли в себя
от радости после долгой разлуки, 
   приехал к ним в гости Хрущев. Провел у них весь вечер, пил чай,
вспоминал Корытного и Якира, говорил, что разыщет вдову и сына Якира,
мыкавшихся где-то по лагерям, и горько плакал, вспоминал погибших друзей.
Он сказал Стелле:
 
   - Никто не может заменить тебе отца. И я не смогу. Но если что, ты
давай, обращайся ко мне.
 
   Еще не пришедшая в себя Стелла ограничилась благодарностью. Но через
несколько дней она, с трудом дозвонившись Хрущеву, сказала, что хочет его
видеть по важному делу. Хрущев велел ей немедленно приехать. В просторном
кабинете он усадил се в кресло и спросил в чем дело. Стелла, запинаясь,
стала рассказывать ему о своей любви, о судьбе Яши, о том, что он не может
приехать из ссылки, о том, что он ни в чем не виноват... Тут Хрущев
побагровел от гнева, ударил кулаком по столу и закричал:
 
   - Там не было и нет виновных, там только несчастные! Лучше скажи мне
фамилию, имя и где находится.
 
   Через несколько дней Яша, полностью реабилитированный, был с чистыми
документами в Москве.
   И'почти сразу же познакомил нас со Стеллой, с которой мы тут же
подружились. Она попросила, чтобы мы называли ее Светой, а то Стелла
слишком торжественно. Вскоре они в загсе оформили свой брак, что мы и
отметили бутылкой шампанского и тортом. Потом я сказал Яше:
 
   - Дай мне рубль.
 
   Он вытащил из кошелька трояк, но мне нужен был именно рубль. Порывшись,
Яша достал требуемую кредитку и спросил:
 
   - Зачем тебе?
 
   - У меня, понимаешь, есть отличный путеводитель по Парижу, изданный в
Петербурге в 1913 году.
   Он начинается 'с раздела "Как поехать в Париж".
   И первая фраза там такая: "Если вы хотите поехать 
   в Париж, позовите дворника и дайте ему рубль. Он сходит в полицейскую
часть и принесет паспорт для поездки за границу".
 
   - Так ты что, хочешь отправить нас со Светкой в Париж?-усмехнулся Яша.
 
   - Пока нет, но надо соблюдать традиции и устроить свадебное
путешествие. Пошли, сядем в нашу "Победу", и я вас покатаю.
 
   Молодые супруги обрадовались. Я действительно возил их по Москве и
Подмосковью, останавливаясь в наиболее живописных местах... Света и Яша
потом говорили мне, что это было замечательное свадебное путешествие.
 
   Жизнь каждого из них оборвалась в разное время, трагически и страшно,
но тогда их дом вскоре стал центром притяжения многих хороших,
удивительных людей, и сами они были совершенно счастливы.
 
   Теперь, в той самой потрепанной уже "Победе", приехали они утром в
Басманную больницу и остановились возле урологического корпуса. За рулем
сидел, как я и просил, наш экспедиционный фотограф Андрей Петренко, бабник
и сибарит, но мастер на все руки, даже чемпион Молдавии по мотогонкам,
легкий и приятный в общении человек. Он отпросился у моего заместителя на
десять дней в Москву для выяснения каких-то сложных взаимоотношений с
женой.
 
   Я вышел к машине, взял одежду и подарки, вернулся в палату. Скинул
больничные доспехи, переоделся. Потом роздал коробки конфет санитаркам и
сестрам и пошел в ординаторскую. Профессора Дунаевского не было-его опять
вызвали куда-то на консультацию. Раиса Петровна покраснела, когда я
поблагодарил ее и преподнес цветы. Потом я подарил букеты Марии Николаевне
и Гале, вложив в каждый записку с моим адресом и телефоном.
 
   Попрощался с Кузьмой Ивановичем, пожелал ему 
   скорейшего выздоровления. Обнялся с Владимиром Федоровичем. Обнял я и
Тильмана и сказал:
 
   - Спасибо за все, Марк Соломонович!
 
   - Тебе спасибо, Гришенька,- печально ответил старый сапожник, видимо
вспомнив, что эти слова слышал недавно от другого человека.- Как только
меня выпишут, я приеду к тебе. Видит бог, мы еще встретимся и услышим, как
милосердие и премудрость возвысят голос свой в домах, на площадях и на
улицах, в городах, селах и на дорогах. Вот только он не услышит. Это был
золотой мальчик, Гриша, и он был великий мученик. Мне стало без него
совсем зябко. Знаешь, какое мое еврейское счастье: в начале лета сорок
первого я отправил семью на отдых в Белоруссию к родственникам. Ни один из
них не вернулся, а вот теперь...
 
   Я подошел к подоконнику. Возле него стояла койка. на которой умирал
Павлик. Я положил на полоконник большой букет цветов и вышел в сад.
Расцеловался с Марией Николаевной и Галей, которые пошли меня проводить,
сел в машину. Мы выехали за ворота Басманной больницы "в мир, открытый
настежь бешенству ветров...". Как мы ждали тогда первых порывов этого
ветра, предвестника очистительной бури...
 
   Всполохи все более частых, приближающихся зарниц в разных частях
небосклона помогали верить, что это неотвратимо. Пусть не навечно, пусть с
перерывами, но все равно неотвратимо...
 
   Прошло несколько дней, и, вызванный срочной телеграммой, с еще не
зажившим полностью швом, я вылетел в экспедицию.
 
 
   Июль 1955-апрель 1987 
   ---
______________________________________________________
Get Your Private, Free Email at http://www.hotmail.com