Владимир Солоухин.
    Третья охота


     OCR: Владимир Коробицин




     Смиренная охота брать грибы...
     С. Т. Аксаков


1


     Грибы основательно изучены 1.

     [1]  (В  рукописи  у  меня было:  "Грибы теперь  досконально
изучены". Когда "Третья охота" публиковалась в  журнале, редакторы уговорили
меня без труда, конечно, смягчить формулировку. Но даже  и в этом смягченном
виде мое утверждение вызвало большое  количество согласных между  собой,  но
несогласных  с моим утверждением читательских мнении.  Вот  хотя  бы одно из
них: "Не  могу не возразить против оптимистического утверждения, что  "грибы
сейчас  основательно   изучены".  Чтение   литературы   оставляет   обратное
впечатление. Правда,  встречается много любопытных утверждений,  что козляк,
мокруха  еловая  и  рядовка  фиолетовая - грибы-антибиотики;  что  переченый
груздь - средство от туберкулеза; что некоторые виды грибов задерживают рост
раковой  опухоли  (исследования японских  ученых);  что  с помощью навозника
лечат алкоголизм (опыт чехословацких врачей); что профессор  Введенский, как
утверждает  А. Молодчиков в своей книжке  "В  мире  грибов",  считал красный
мухомор  прекрасным белым  грибом  и,  вымочив  его  в  уксусе, с  аппетитом
употреблял  без вреда для здоровья...  Все  это занятно,  но  я не решусь ни
испробовать мухомор, ни рекомендовать кому-либо от запоя серый навозник.
     Впрочем,  шутки в сторону. Вот передо мной  монография Б. П. Василькова
"Белый гриб"  (Л.: Наука,  1956). В  конце список литературы, занимающий  13
страниц убористого шрифта. Казалось бы, до предела изучен  этот царь грибов.
Но листаешь  книжку и поражаешься, как  часто автор прибегает  к  осторожным
"по-видимому,  можно предположить, по всей вероятности". Как  часто, приведя
противоположные утверждения, не решается  сделать вывод. "До сих пор о связи
белого  гриба  с  другими  видами  грибов  ничего  строго  определенного  не
известно"  (с. 58). "Вопрос питательности  съедобных грибов,  и в  частности
белого, тоже  еще далеко  не решен" (с. 111). "Что  касается питательности и
вкусовой ценности  различных форм белого гриба,  то  научные  опыты  в  этом
направлении,  насколько  известно, еще  не  проводились" (с.  112). И совсем
откровенно: "Мы еще  недостаточно  хорошо знаем биологию белого гриба  и ему
подобных видов"  (с.  91). Нет уж, никак нельзя  сказать,  что грибы изучены
основательно.  Приведя  эту  выдержку  из  читательского  письма,  я  должен
сказать, что писем было много. Конечно, каждая  книга  вызывает читательские
отклики.  Но письма на  мою "грибную" книгу  отличаются одной  особенностью.
Каждый корреспондент  стремился  дополнить мой  текст,  описать какой-нибудь
случай  из  своей  грибной практики. Поэтому  в примечаниях я буду время  от
времени помещать  выдержки из  писем  моих  читателей. А  так  как некоторые
выдержки  могут быть  длиннее  книжной  страницы,  то  я буду  вводить их  в
основной текст и выделять отбивкой и скобками).

     Итак, грибы основательно  изучены.  Во  всяком случае теперь  не  нужно
тратить  усилий,   как   это  делал  Аксаков,  например,  чтобы  опровергать
убеждение, будто грибы зарождаются от тени.
     Известно,  что Аксаков написал в числе прочих две замечательные  книги:
"Заметки  об  уженьи  рыбы"  и  "Записки  оружейного  охотника  Оренбургской
губернии". Деловым тоном,  даже,  пожалуй, суховато,  он  рассказывает,  как
соорудить удочку или ухаживать за ружьем. Главы называются так: "Техническая
часть  оружейной  охоты",  "Заряд",  "Порох",  "Пыжи", "Разделение  дичи  на
разряды", "О вкусе мяса и приготовлении бекасиных пород"...
     Казалось бы,  что тут читать  человеку, который  не  охотник. Но я, как
человек, ни разу не стрелявший из охотничьего ружья, свидетельствую, что все
написанное  Аксаковым  читается  как  самый  увлекательный  роман,   хочется
возвращаться   и  перечитывать.  Искусство  обладает   одним   замечательным
свойством.  То  душевное состояние, в котором находится художник, передается
впоследствии  читателю, хотя бы  ничего об этом  душевном состоянии не  было
сказано. Но  мы рискуем уйти в слишком высокие сферы психологии творчества и
законов искусств, тогда как речь  должна  идти о более низменном предмете, а
именно о грибах.
     Названные мною книги Аксакова известны всем. Но не каждый знает, что он
мечтал  написать  такую же книгу о  грибах.  Он даже начал ее. Если бы книга
была написана,  она  называлась бы  "Замечания и  наблюдения  охотника брать
грибы".   Получилась  бы  у  Аксакова  своеобразная  трилогия:  рыболовство,
собственно  охота  и  грибы.  К  сожалению,  третьей  книги  мы  никогда  не
прочитаем.  Но  начало было  положено, семь книжных  страниц -  так сказать,
общая вводная часть существует.  И каково читать  последнюю фразу этой общей
части:  "Говоря  о  каждой  породе грибов  отдельно,  я  скажу  подробнее  о
случайных изменениях в произрастании грибов". Не успел.
     Я  заговорил  обо  всем  этом  к  тому, что всего лишь  сто  лет  назад
образованному для своего  времени человеку  всерьез приходилось  говорить  о
том, что грибы зарождаются не от тени.
     "Не  в  одной тени  (как думают  многие), бросаемой древесными ветвями,
заключается  таинственная сила дерев выращать около  себя грибы; тень служит
первым к  тому орудием, это  правда; она защищает  землю  от  палящих  лучей
солнца, производит влажность  почвы и даже сырость, которая необходима и для
леса  и для  грибов;  но главная причина их  зарождения  происходит, как мне
кажется,  от  древесных  корней,  которые также,  в свою  очередь,  увлажняя
соседнюю  землю, сообщают ей древесные  соки, и  в  них-то, по моему мнению,
заключается тайна гриборождения...
     В  доказательство  же,  что одной  тени  и влажности  недостаточно  для
произведения  грибов,  можно  указать  на  некоторые  породы  деревьев, как,
например, на ольху, осокорь, тополь, черемуху и  проч., под которыми и около
которых  настоящие грибы не родятся...  Если бы  нужны были только  сырость,
тень и прохлада, то всякие породы грибов родились бы под всякими деревьями".
     Аксакова сто  лет назад  удивляет и  поражает следующее обстоятельство:
"Всем охотникам  известно, что у грибов есть любимые места,  на которых  они
непременно каждый  год родятся в большем или меньшем изобилии. Без сомнения,
этому должны быть естественные  причины, но для простого взгляда эта разница
поразительна и непостижима... У  меня есть дубовая роща, в которой находится
около двух тысяч старых и молодых дубов... И только под некоторыми  из них с
незапамятных времен родятся белые грибы. Под другими же дубами грибов бывает
очень мало, а под некоторыми и совсем не бывает. Есть также  у меня в саду и
в парке, конечно, более трехсот елей - и только под четырьмя  елями  родятся
рыжики. Местоположение, почва, порода дерев - все одинаково, а между тем вот
уже  двенадцать лет  как  я  сам  постоянно  наблюдаю  и  каждый  год  вновь
убеждаюсь, что грибы родятся  у меня на одних и тех же своих любимых местах,
под теми же дубами и елями".
     Вероятно, в чем-то Аксаков и его современники были счастливее нас. Гриб
и без того  одно из самых интересных и таинственных явлений природы. Недаром
сначала не знали  даже, куда  его  отнести  - к  растительному или животному
царству, думали, что  он  из  разряда  полипов. А тут  еще непостижимые  уму
фокусы  грибов: любят родиться под этим деревом, а  не под  тем. Представьте
себе какое-нибудь существо, которому дано  видеть только  яблоки, в то время
как  сама  яблоня для него  незрима. Конечно,  он будет удивляться, почему в
одном месте полно яблок, а рядом  -  нет ни одного. Теперь-то мы  знаем, что
грибы, которые  растут  в лесу  и  которые мы с удовольствием  собираем, это
именно, как яблоки, готовые созревшие плоды, тогда как само дерево скрыто от
наших глаз под землей.
     Да, грибы  теперь основательно  изучены.  Знаем, что грибница похожа на
белую  паутину.  Знаем,  что,  когда  берешь грибы, лучше  их срезать ножом,
нежели выдирать с корнем. Потому что грибница разрушается и такое собирание,
если уж не уходить  от  яблок, похоже  на то, как если бы вместо того, чтобы
аккуратно  сорвать   яблоко,  мы   обламывали  большой   сучок.  Установлено
сожительство  (к взаимной пользе)  грибов и деревьев, определен процент того
или  иного вещества в грибе, даже  споры, мельчайшие  споры,  эта  почти  не
видимая глазом пыльца, измерена до того,  что известны ширина и длина каждой
отдельной пылинки.
     Но потеряло ли  прелесть собирание  грибов?  Меньше ли радуемся, увидев
после долгого ожидания ядреный коричневый боровик?
     Разные  лунники  посажены  на  Луну.   Фотографии   Луны  с  расстояния
нескольких  метров  опубликованы  во  всех газетах мира. Мы лицезрели лунный
камень диаметром  пятнадцать с  половиной сантиметров. Решено,  что почва на
Луне пористая и твердая.
     Ну  и  успокойтесь  и  не  волнуйтесь  больше, глядя на ночное светило,
достаточно пористое и достаточно твердое. Забудьте про волшебные лунные ночи
в старинном липовом  парке, на  тихом и теплом море, над  уснувшим восточным
городом, в безмолвной пустынной степи, в полуночной украинской деревне...
     Но  нет, по-прежнему  всесильно  очарование  лунных  ночей  и  сознание
пористости ночного светила не мешает нам любоваться  лунными  ночами, как не
мешает созерцанию картины то, что известен химический состав  красок  и даже
розничные цены на холст.
     Иногда я задумываюсь, откуда  в  человеке такая страсть. Я имею  в виду
разнообразные  на первый  взгляд  занятия, но  все  же  такие, которые может
объединить общее для них слово - охота. Рыболовство. Рыбалка зимняя, летняя,
морская, озерная,  на  спиннинг,  на  донку, на самодур,  но  прежде всего с
поплавком.  Рыбалка, где радуют  отнюдь не килограммы  выловленной рыбы. Мне
приходилось  довольно  механически  налавливать мешок судаков и восторгаться
изловлением карася в полтора килограмма весом.
     Охота:  по дичи боровой, степной, водоплавающей, на  красного зверя, на
зайца, на волка, на медведя, на белку, охота с собакой и  без собаки, охота,
где радость  и  ликование  измеряются  отнюдь  не центнерами  добычи.  Можно
равнодушно отстрелять лося и считать счастливым случаем добычу обыкновенного
русака.
     У Аксакова на этот  счет читаем:  "Охота, охотник!  Что такое слышно  в
звуках этих слов? Что такого обаятельного в их смысле, принятом, уважаемом в
целом народе, в целом  мире, даже не охотниками. Как  зарождается в человеке
любовь к какой-нибудь охоте,  по каким причинам, на каком  основании? Ничего
положительного  сказать  невозможно. Расположение к  охоте  некоторых людей,
часто  подавляемое  обстоятельствами,  есть  не  что  иное,  как  врожденная
наклонность, бессознательное увлечение".
     Все  правильно  сказал  Сергей  Тимофеевич Аксаков.  Может быть,  нужно
только уточнить, что расположение  к охоте  (в  самом  широком смысле слова)
есть врожденная склонность не некоторых, а положительно всех людей, но что в
большинстве    случаев    это    расположение    вот    именно   подавляется
обстоятельствами.
     У человека  самая яркая пора  - детство. Все,  что связано с  детством,
кажется потом  прекрасным. Человека всю жизнь  манит  эта золотая,  но  увы,
недоступная  больше  страна - остаются одни воспоминания,  но какие сладкие,
какие  ненасытные, как  они будоражат душу.  Даже невзгоды,  перенесенные  в
детстве,  не  представляются потом  ужасными, но  окрашиваются в смягчающий,
примиряющий свет. Например,  моя  жена в  детстве  перенесла  голод. Они ели
тогда какие-то ужасные,  черные,  как  земля,  клеклые блины из полусгнившей
сырой картошки.  И вот теперь, когда за витринами магазинов лежат  греческие
маслины, копченая  рыба, куропатки и  даже мясо кальмаров, высшим лакомством
для жены остаются эти картофельные оладьи. Они, правда, какие-то немножко не
те, несмотря на то, что она готовит их сама. Но это лишь потому, что слишком
свежа картошка. Ничего не поделаешь. Воспоминание детства.
     Но  ведь детство  было  и  у  человечества в целом.  Ничего нельзя было
купить в магазине,  не существовало  стольких  кафе, ресторанов, магазинов с
доставкой продуктов на дом. Все, от лесного ореха до мяса мамонта, от рыбины
до  гриба,  приходилось добывать самому. В  те  времена охота,  рыболовство,
собирание даров леса, в том числе и  грибов, было не забавой, не увлечением,
не страстью отдельных чудаков, но бытом, повседневностью, жизнью. Точно  так
же как детство просто  человека  это  не игра  в куклы  или в солдатиков, но
период  жизни  довольно  суровый  и  ответственный,  ибо  именно  в  детстве
формируется  характер  человека,  именно  в  детстве  его  постигают  всякие
неожиданности,  способные  оборвать, довольно слабенькую в то время, ниточку
жизни.  То, что  страшно  яблоневому  ростку,  не  страшно взрослой  крепкой
яблоне.
     Конечно,  добывание  себе  пищи  в  первобытные  времена  было  суровой
необходимостью, а не  забавой. Но  теперь, когда прошли  века и когда добыча
пищи состоит  не в том, чтобы стрелять дичь, а в том, чтобы  стоять у станка
или  сидеть в  канцелярии, теперь воспоминания  о суровой заре человечества,
живущие в  неведомых  глубинах  человеческого существа,  окрашены для нас  в
золотистую романтическую милую дымку.
     Итак, я считаю, что страсть к  охоте, к рыбалке, к  грибам есть не  что
иное, как смутное воспоминание детства человечества, потому сладка и желанна
эта страсть.  И ведь не  просто  воспоминание, но можно, оказывается, как бы
возвратиться в то самое, прежнее состояние, когда ты один в лесу или на реке
и  только  от тебя самого, от  умения, ловкости и смекалки зависит, добудешь
или не добудешь тетерева, щуку, корзину рыжиков или боровиков.
     Может  быть,  некоторые  сочтут преувеличением,  что собирание грибов я
отношу к охоте и называю охотой. Спешу за подкреплением опять к Аксакову.
     "В  числе разнообразных охот  человеческих имеет свое место и смиренная
охота ходить по грибы или брать грибы. Хотя она не может равняться с другими
охотами более оживленными уже потому, что там приходится иметь дело с живыми
творениями, но может  соперничать со многими, так  сказать,  второстепенными
охотами,  имеющими, впрочем, свои  особые  интересы.  Я  даже  готов  отдать
преимущество грибам, потому что их надобно отыскивать,  следовательно, можно
и не находить;  тут  примешивается некоторое  умение,  знание  месторождения
грибов, знание местности и счастье... Тут неизвестность, нечаянность, есть и
удача и неудача, а все это вместе подстрекает охоту в человеке и  составляет
особенный интерес".
     Но в таком случае нужно отнести к "охотам" и собирание ягод: земляники,
малины, брусники, клюквы или орехов, тем более  что это все тоже "дары леса"
и, значит, так же должны будить миллионнолетние воспоминания, о которых была
речь двумя страницами выше.
     Так, да  не так.  Нет  слова,  немало  удовольствия  можно  найти  и  в
собирании  ягод.  Чтобы  не  посчитали  меня  особо пристрастным  к  грибам,
отвлекусь. Но  ягода ягоде  рознь,  не только  с  точки  зрения вкуса, но  и
добычи.
     На первое место нужно поставить землянику. Я думаю, согласятся все, что
это самая вкусная из всех лесных  ягод. Ни по  оттенкам вкуса, ни по аромату
ей нет не только равных, но и приближающихся к ней. Когда придешь из  леса с
полным кувшином  и высыплешь этот кувшин на большое  плоское блюдо, сразу по
всему дому поплывет единственный в мире земляничный аромат. Вспоминаю насчет
земляничного аромата у Леонова: "Да и теперь еще  в грозу, как поразойдутся,
как заскрипят  с ветром  в обнимку енежские-то боры,  как дохнут раскаленным
июльским маревом, так даже подушки ночи  три  подряд пахнут горячим  настоем
земляники и хвои... Вот как у нас на Енге".
     В  детстве  набирали  букетики земляники, которые, право,  не  уступают
букетикам самых ярких цветов. Чтобы  ягода не скатывалась с  куска мягкого и
тоже  по-своему  душистого хлеба,  мы немного  вдавливали  каждую  ягодку  в
хлебную мякоть и съедали, прихлебывая молоком.
     Но лучше всего есть землянику так:  налить  в тарелку холодного молока,
крепко  подсластить  его  сахарным  песком, терпеливо  размешивая,  пока  не
растает,  а потом уж  и сыпать в молоко землянику, по желанию или исходя  из
того, сколько  собрано.  Некоторые предпочитают  при этом давить землянику в
молоке ложкой. Этого делать ни в коем случае не нужно, потому что  молоко от
земляничной кислоты хотя и порозовеет, но свернется хлопьями.
     Про земляничное  варенье  говорить  не  буду.  Всякая  хозяйка,  всякий
человек, хоть немного понимающий в варенье, считает его вареньем номер один.
Насколько я знаю,  других видов заготовки земляники не существует. Сушить ее
- только  портить  ягоду, в маринад она не  годится.  Разве что пастила.  Но
пастила, по-моему, лишь ухудшенная разновидность варенья.
     И  вообще, если  говорить  правду,  я противник  всякой заготовки  этой
ягоды. И думаю, что я  прав,  если  исходить из особенной полезности  ее для
человека.  Ну сколько я съем зимой варенья за один раз? Столовую ложку, две,
ну  три. В  то время как  можно в  разгар сезона  съедать  по  целой тарелке
земляники ежедневно,  притом земляники первой  свежести,  не  потерявшей  не
только своих целебных свойств, но и  ни капельки аромата, и не только своего
аромата,  но  и  аромата  окружающего  леса, прогретого полдневным  солнцем.
Правда, эта моя  точка зрения не  мешает моей жене заготавливать земляничное
варенье по пуду и больше.
     Да, не только по вкусу занимает  земляника первое  место из всех лесных
ягод, но и по своей полезности для человека и даже целебности.  Дядюшка моей
жены сильно страдал печенью. Никакие  медицинские средства  уже не помогали.
Подобно  тому,  как  больная  кошка  инстинктивно  находит среди разнотравья
какую-то  нужную ей  траву,  так  и  его  потянуло  на  землянику.  На  весь
земляничный сезон он  уехал  в село, которое  так и называется  "Ягодное"  и
которое,  как  говорят,  без усилия  оправдывает свое  название -  землянику
собирают ведрами. Наш больной тоже стал собирать землянику. Он съедал в день
то,  что называется  в  тех местах - кубан.  По-нашему,  это кринка.  Кринки
бывают разные по величине, но надо предположить нечто среднее, то есть около
двух литров. Итак, два литра в день в течение всего земляничного сезона.  Не
знаю, право, как он ее съедал, одну или  с молоком, натощак или после обеда,
или даже вместо обеда, но болезнь его прошла, чтобы больше не возвращаться.
     Первая волна земляники поспевает  на  порубках, то есть там,  где стоял
сосновый или еловый лес  и где его вырубили, оставив только  пни, из которых
вытапливаются на солнце медовые  липкие капли ароматной  смолы.  Вокруг этих
пней обыкновенно заводится земляника. А  так как порубка открыта  солнцу, то
земляника  поспевает там  в первую очередь, особенно если вырубленное  место
представляет из себя склон горы или оврага, обращенный к югу. К припору, как
у нас говорят, ягоды  на  таких  порубках  поспевают гораздо  раньше лесных,
прячущихся в густой траве и подлеске.
     На порубках ягоды бывают помельче, чем  в лесу,  посуше, почерствее, но
пожалуй, слаще. Некоторые порубки так и не зарастают больше, поэтому из года
в год на них  можно собирать  раннюю  мелкую ягоду. На  некоторых  порубках,
напротив, начинает подниматься густой молодняк, чаще всего березки и осинки.
Поднимается там и трава, земляника из суховатой, "порубочной" превращается в
крупную сочную лесную ягоду.
     Когда  на порубках все  обобрано и притоптано, нужно углубляться в лес.
Конечно,  где  попало земляника в  лесу не  растет. Под плотным пологом леса
бывает,  что нет  вовсе никакой травы,  не только земляники.  Значит,  нужно
искать открытые земляничные поляны или изреж