ирался заполучить в свои руки адрес Вашего
местожительства, но это было чрезвычайно трудно ввиду того, что я не знал
года Вашего рождения! Однако мои усилия, наконец, увенчались успехом.
Говорят, мир не без добрых людей и не без дураков. Добрые люди помогают
мне в моем тяжелом положении, а дураки стараются его осложнить.
  С чем связано мое желание написать Вам письмо?
  Напомню Вам некоторые факты. Это было в конце декабря 1956 года. Я был на
преддипломной практике... 25 декабря лаборатория, где Вы работаете,
совершила пиратский поступок. Она без моего согласия, на что, конечно, не
согласился бы ни один человек, а тем более нормальный, сделала меня
объектом исследования работы головного мозга и нервной деятельности с
помощью радиоволн... Надо сказать, что я был на пятом курсе... Ходил
всегда без фуражки, что не замедлило положительно сказаться на моем
здоровье. Я занимался физкультурой, тяжелой атлетикой, имею второй разряд
по шахматам. Кроме того я получал повышенную стипендию ...
  Усилия операторов кибернетической машины, как Вы называете, (я говорю
кибернетическое устройство) привели их к желаемому результату: пользуясь
методом голосов, о котором я буду писать ниже, чтобы Вы и лаборатория не
делали вида, и управлением всем организмом, включая и мышление, операторы
в конце концов довели меня до психиатрической больницы ...
  Я уже в это время знал, что нахожусь на исследовании, и решил добиться его
прекращения. Я обратился к доценту Первомайскому и рассказал ему обо всем,
что знал об исследовании. Однако он оказался "крупным ученым" и решил, что
от ультракоротких волн можно вылечиться в больнице...
  Я подвергся самым изощренным пыткам операторов кибернетической машины:
головные боли, воздействие на спинной мозг с потерей равновесия,
воздействие на половой орган... Чтобы описать то, что я пережил (а в
будущем это станет известно всем людям: я намерен написать книгу "Я
обвиняю"), надо много страниц. Только мой характер и воля спасли меня от
гибели. Не один раз я отказывался от пищи, не один раз хотел покончить с
собой, хотя в условиях исследования это невозможно из-за управления
организмом. Я превратился в мученика науки, в Иисуса Христа ..."
Эти отрывки говорят сами за себя, хотя я сознательно опустил наиболее
душераздирающие места. Почему же письмо было адресовано именно мне? Дело в
том, что оно - своеобразный читательский отклик:
  "...Вы имеете прямое отношение к исследованию, об этом уже говорит Ваша
очень хорошая брошюра ("3аглянем в будущее - радиоэлектроника сегодня и
завтра", Госполитиздат, 1957 - А.П.)... Она была сдана в печать 20
декабря 1956 года. Между прочим, дата почти совпадает с датой начала
исследования... В вашей брошюре есть такая фраза: "если бы этот вопрос
задал кто-нибудь 15 лет назад, его сочли бы за сумасшедшего" (имеются в
виду возможности электронных машин играть в шахматы и т.д.).
  Не странно ли, что Вы уехали в Новосибирск в 1956 году, а 23 августа 1957
года в 16 часов 15 минут я едва ли не был счастлив слышать Ваш голос по
московскому радио... Не странным ли Вам покажется Ваше же поведение со
стороны? Насколько мне известно, в Новосибирске нет такого устройства, а
если бы там и велось исследование, то почему Вы там не выступали по радио?
Зачем для этой цели ехать в Москву?"
Здесь неизбежно небольшое отступление. В течение нескольких лет я
регулярно выступал по центральному радио с передачами о науке. В студии на
улице Качалова мне посчастливилось встречаться с замечательными дикторами
- Ольгой Высоцкой, Эммануилом Тобиашем. Упомянутая в письме передача была
прощальной, ее заранее записали на пленку...
  Письмо заканчивалось своего рода рефератом "Исследование
работы головного мозга, нервной деятельности, работы внутренних органов":
  "Исследование ведется с помощью радиоволн (УКВ), направляемых
радиолокатором, и кибернетического устройства. В условиях исследования на
расстоянии изучается мышление, производится регулирование нервной
системы... Оно основано на электрических процессах, происходящих в
головном мозгу и нервной системе человека. Смена зарядов приводит к
образованию электромагнитного поля, которое распространяется к
кибернетическому устройству со скоростью 300.000 км/сек... Между человеком
и кибернетическим устройством существует обратная связь, в которую может
вмешиваться оператор..."
  Честное слово, не зря парню дали повышенную стипендию! Судите сами:
грамотность, стилистика - почти безукоризненны. Ясность мысли,
последовательность изложения, наконец, логика, хотя и весьма своеобразная -
бесспорны. А человек - душевнобольной. Он страдает. Он презирает: "Я видел
слабых, жестоких людей. Но таких, как операторы, не видел..." Он изверился
в людях: "Я обращался в Академию наук СССР, к Несмеянову, Бардину,
Топчиеву, ученому секретарю отделения технических наук академику
Благонравову, к Векслеру и Вовси, Палладину и в лабораторию управляющих
систем и машин, институт высшей нервной деятельности. Много писем я
написал, но мне не верили".
  От меня он требовал одного: прекратить исследование. Но я ничем не мог
помочь, хотя испытывал к нему жалость и уважение. Он был, безусловно,
интеллектуал, хотя и попавший в положение "вне игры". И это моя
злосчастная брошюра "нажала на спусковой крючок", запустив в действие если
не сам механизм болезни, то, по крайней мере, систему передач, давшую ей
определенную, наполненную образньм содержанием форму! Все, о чем
рассказывается в письме, в принципе возможно. Я говорю "в принципе",
чтобы не подумали, будто мой корреспондент и впрямь подвергался какому-то
исследованию. Ведь спросила же меня моя бывшая соседка, не устоявшая перед
соблазном вскрыть и прочитать чужое письмо:
  - За что же ты его так мучаешь?

  Но деятельностью мозга на самом деле можно управлять - во имя зла либо во
имя добра. Об этом подробно рассказывается в моих книгах "Неисчерпаемое в
привычном" (Издательство "Советская Россия", 1973) и "Человек - Машина"
(Западно-Сибирское книжное издательство, 1977), к которым отсылаю
заинтересованного читателя.
  Если бы я своевременно вспомнил о "письме сумасшедшего", то вряд ля бы
написал для газеты "Советская Россия" статью "Тайны мозга". В статье
говорилось о клинических опытах профессора физиологии йельского
университета Хосе Дельгадо:
  "Электроды из золота и платины могут десятилетиями находиться в мозгу, не
причиняя беспокойства и не вызывая побочных явлений. С помощью
микроминиатюрных радиопередатчиков и приемников можно регистрировать
биотоки мозга на расстоянии. Возможна и обратная связь: при появлении
тревожных сигналов, свидетельствующих, например, о приближении
эпилептического припадка, на определенные микроэлектроды автоматически
поступают электрические потенциалы, оказывающие тормозящее действие.
Опасность припадка тем самым устраняется. Именно так по
радиотелеметрическим каналам поступает в координационно-вычислительный
центр информация с искусственного спутника Земли, а по каналам
радиоуправления передаются на спутник команды, приводящие в действие ту
или иную аппаратуру... Итак, "радиосвязь о мозгом"
открывает пути к успешному лечению нервных и психических эаболеваний.
Исследователь мозга находится сейчас лишь в самом начале пути, конечная
цель которого - сделать человечество еще могущественнее".
  В самом начале пути! - об этом было заявлено со всей определенностью.
Но... не зря говорят, что утопающий хватается и за соломинку: на мое имя
пришло более пятидесяти писем с мольбой об исцелении. Если раньше я
оказался в роли злого гения, то теперь, столь же необоснованно, стал
добрым гением. Если раньше от меня требовали прекратить исследование, то
теперь умоляли его начать. А я и на сей раз был бессилен...


  Послесловие к главе. Я уже признался, что вопреки литературным канонам
книга навязывает мне соавторство. Более того, она уже водит моим пером
(простите, нажимает на компьютерные клавиши). Это по ее воле следующая
глава: "И слепые прозреют" будет написана наново, и в ней пойдет речь о
том, чему я был соучастником в семидесятые годы. Надеюсь на читательское
прощение...


 
 
                              ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
                             И СЛЕПЫЕ ПРОЗРЕЮТ



  Мне, в размышлении глубоком,
  Сказал однажды Лизимах:
  "Что зрячий зрит здоровым оком,
  Слепой не видит и в очках!"

  Козьма Прутков

  Итак, растолкав локтями соседок, в повествование вклинилась глава, которую
я вначале не разглядел через мой "магический кристалл". И даже не глава, а
два "сиамских близнеца", в чем читателю предстоит убедиться.
  Дело происходило так. В семидесятых годах, когда я заведовал кафедрой
радиотехнических устройств в милом моему сердцу Омском политехническом
институте, ко мне подошел щуплый низкорослый юноша, представился студентом
Томского института радиоэлектроники, направленным для преддипломной
практики на один из Омских заводов, и сказал, что хотел бы поступить ко
мне в аспирантуру.
  В те давние, столь благополучные для науки времена (взгляд из двадцать
первого века!) у меня было одновременно до шести аспирантов и еще, как в
хорошей футбольной команде, "скамейка запасных". Иначе говоря, в отличие
от наших дней, я не был заинтересован в новых претендентах на высокое
звание аспиранта. Но, тем не менее, задал "дежурный" вопрос:
  - А тема у Вас есть?
  Скажу по секрету, что без малого тридцати своим аспирантам тему предложил
я. Но, к моему удивлению, новичок ответил:
  - Да.
  - И какая же?
  - Искусственное зрение.
  Вероятно, я бы оторопел, но у меня уже был прецедент, когда преподаватель
Сибирского автодорожного института попросил оппонировать его докторскую
диссертацию "Динамика землеройных машин".
  На мое возражение, что, будучи радиоинженером, я никогда не имел дела с
землеройными машинами, доцент попросил хотя бы перелистать диссертацию. Я
с изумлением углядел параллель со своей специальностью: аналогичные
интегро-дифференциальные уравнения, представление землеройной машины как
автоколебательной системы и тому подобное.
  Пришлось убеждать собеседника: если в Высшей аттестационной комиссии
обнаружат (а это произойдет обязательно!), что оппонент "совсем из другой
оперы", диссертацию провалят с оглушительным треском...
  Что же я должен был ответить юноше, который задался благородной целью
осчастливить незрячих? Сказать: мол, я - не я, и тема не моя...
  Но что-то удержало меня от резонного, на первый взгляд, ответа. Я
предложил юноше написать реферат по теме, составить литературный
указатель, а уж потом продолжить разговор.
  Прошло около года, я забыл о странном посетителе, но он напомнил о себе. И
когда я, волей-неволей, познакомился с толстой пачкой машинописных листов,
то понял: передо мной не беспочвенный мечтатель, а человек с задатками
ученого.
  Я впервые узнал, что, например, женщине, потерявшей зрение в результате
глаукомы, вживили под кожу головы восемьдесят миниатюрных катушек
индуктивности, соединенных микроэлектродами со зрительным полем коры
головного мозга. И женщина, под воздействием наводимых электрических
потенциалов, "видела" световые точки, слагавшиеся в ту или иную простую
фигуру.
  Я узнал также, что, по мнению специалистов, вживление шестисот
микроэлектродов позволит слепому различать образы и даже читать книги для
зрячих...
  И вот Александр Ильич Одинец стал моим аспирантам. Конечно же, памятуя
"землеройные машины", я сознательно "приземлил" тему. Диссертация была
названа: "Исследование зрительных рецепторов промышленных роботов".
  Защита прошла успешно, однако тема, даже в "приземленном" виде, вызвала в
Высшей диссертационной комиссии неприятие. После двух с половиной лет
проволочки работу направили на повторную защиту в специализированный совет
по технической кибернетике. И там защита прошла блестяще. Вскоре Одинец
стал кандидатом наук.
  А что же дальше? Да ничего! Кому была важна в семидесятые годы ХХ века
судьба горстки (в сравнении со всем человечеством) слепых? Для
полномасштабного решения этой проблемы и впрямь нужны многие миллиарды!
  Но вот вам случай попроще и куда как дешевле.
  В 1958 году на Всемирной выставке в Брюсселе экспонировался протез руки с
биоэлектрическим управлением, созданный в Центральном
научно-исследовательском институте протезирования и протезостроения,
Институте машиноведения и Институте прикладной математики АН СССР (как тут
не вспомнить подленькую фразу: "Россия - родина слонов"!). Изобретение
наших соотечественников было подхвачено в ряде стран.
  Раньше протезы были косметическими, восполняли пустоту рукава, теперь же
"научились" воспроизводить некоторые утраченные в результате инвалидности
функции "живой" руки.
  А какое отношение имею к этому я - не изобретатель и не создатель
биоэлектрического протеза?
  В шестидесятых-семидесятых годах в ряде городов нашей страны, в том числе
и в Омске, появились сборочные предприятия, куда из Москвы посылали
комплекты протезов. При каждом таком предприятии был небольшой стационар,
в котором инвалидов обучали "владению" искусственной рукой - е„ сгибанию в
локтевом суставе, сгибанию пальцев кисти по мысленной, причем не
формулируемой специально команде (ведь мы не приказываем руке: возьми
карандаш или, к примеру, стул - она как бы предвосхищает наше желание!).
  Специалистов не хватало, и главный инженер Омского протезного предприятия
обратился ко мне с просьбой прислать ему в помощь толкового студента. Я
выбрал Александра Александровича Зубарева. Он оказался настолько полезным
сотрудником, что и дипломный проект, и кандидатскую диссертацию посвятил
биоэлектрическим протезам. Среди придуманных им новшеств была "ротация
кисти" - вращение е„ влево-вправо.
  В те годы я был научным комментатором нескольких газет и вел на Омском
телевидении регулярные передачи из цикла "Этюды о чудесах науки". И вот
представьте такую картину. На столе, в специальном креплении (благо
Зубарев не инвалид!), - "искусственная рука". От нее тянутся провода к
электродам, наложенным на предплечье Александра Александровича. Вот он
сгибает руку, и протез повторяет е„ движение. Сжаты в кулак пальцы - то же
делает протез. Вращение кисти, и рука "каменного гостя", на которую так и
просятся рыцарские перчатки, послушно исполняет "фуэтэ".
  Жуткое это было зрелище, поверьте мне!
  Но какое облегчение для инвалида: можно нести чемодан, держаться за
поручень троллейбуса. Аккумулятор, вмонтированный в протез, расходует
энергию только в "динамике" - во время движения, а в "статике" не
разряжается. И хватает его до подзарядки на весь день.
  Здорово? Ой ли......
  Вс„ это было еще до Афганистана. А потом, когда нужда в биопротезах резко
возросла, вдруг исчезли предприятия и стационары...

  Послесловие к главе. Наступил "миллениум". Какое же бешенство я испытал,
когда в одной их телевизионных передач слащавый голос с интонациями
нищего, благодарящего за подачку, возвестил, что добрые американские дяди
передали в подарок нескольким нашим инвалидам-афганцем изобретенные
(конечно же, в США!) биоэлектрические протезы.
  Воистину Россия - "родина слонов" и останется ею до тех пор, пока мы не
научимся ценить гений своего народа, наш собственный гений!



                            ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
                              КАЛАМБУРЫ ГЕНИЯ

   
  Провидение, судьба - нечто, что назовут видением, фикцией, химерой или,
если хотите, безумием, привели к происшествию, о котором я сейчас расскажу.

  Сирано де Бержерак (1619 - 1665)


  Итак, осенью 1942 года я стал студентом факультета приборостроения и
оборудования самолетов Московского авиационного института (через два года
из него выделился факультет радиолокации, куда меня по моей просьбе
перевели). Мы, первокурсники, или, по "маевской" терминологии "козероги",
оказались своего рода первопроходцами - и младшими, и старшими
одновременно. Потому что "довоенных" студентов поспешили эвакуировать в
Алма-Ату.
  Через год они вернулись. Так вышло, что разрыв в пройденном материале
между нами и ими, поступившими в институт ещ„ до войны, составил всего
семестр. Но смотрели они на нас свысока, словно кадровые солдаты на
резервистов. Семестр как бы разграничил две эпохи, два студенческих
поколения. А может, нас разделила их эвакуация, которой они подсознательно
стыдились, и надменное отношение к "козерогам" было всего лишь защитной
реакцией?
  Мы отвечали им той же монетой: в наших глазах они были чем-то вроде
дезертиров, "слинявших" с передовой в глубокий тыл. Словом, мы так и не
сблизились.
  Но много лет спустя я встретил одного из тех, "кадровых", и показалось нам
обоим, что связывает нас давняя, трогательная дружба. А ведь, будучи
студентами, мы не обмолвились и парой слов.
  И вспомнили мы странную историю. Были на том втором курсе трое неразлучных
друзей (с одним из них - Евгением Иосифовичем Ф. мы и повстречались ("для
тебя я просто просто Женя!" - сразу же воскликнул он). Двое из них, в том
числе Женя, - гордость факультета. Не по летам степенные, члены славной
КПСС (если память не изменяет, даже в партбюро состояли!). Важные
неимоверно, теперь таких студентов, наверное, и не встретишь. Оба -
отличники высшей пробы, сталинские стипендиаты. У декана пользовались
незыблемым авторитетом.
  А третий, как мы тогда считали, был заурядным шалопаем: перебивался с
двойки на тройку, частенько посещал не Третьяковскую галерею, - Тишинский
рынок, грандиозную московскую толкучку. Терпели его в институте
единственно благодаря заступничеству именитых друзей.
  Евгений Иосифович уже лет через пять стал доктором наук и оппонировал на
защитах своих бывших преподавателей. Его добропорядочный друг сделался
профессором немного позже, примерно в одно время со мной. Мы трое,
безусловно, выполнили программу-минимум - заняли институтские кафедры. А
вот насчет программы-максимума... Не думаю...
  - А как ваш неразлучный друг? - поинтересовался я. - Окончил или выгнали?
Ведь постоянно висел на волоске, и только благодаря вам...
  - Это ты о Борисе Васильевиче? - удивленно взглянул на меня Евгений.
  - О каком Борисе Васильевиче? - в свою очередь, с недоумением спросил я.
  Евгений Иосифович хмыкнул.
  - Раза три на прием к нему пытался попасть. В конце концов принял. "А
помнишь, - говорит, - как по девочкам бегали?" - "Что вы, мне тогда не до
девочек было. Сейчас наверстываю!"
  - Так кто же он?
  - Не знаешь Б.? - поразился Евгений.
  И тут уж ахнул я.
  По понятным причинам не стану называть фамилию бывшего "шалопая", как и
огромного масштаба должность, которую он занимал. Ограничиваюсь выпиской
из энциклопедии:

  "...советский физик, чл. корр. АН СССР (1968), Герой Социалистического
Труда (1967). Чл. КПСС с 1953. После окончания Моск. Авиационного ин-та
(1947) работал..."

  А дальше - сплошной камуфляж. И заглядывать под него вряд ли стоит ...

  Поразительное явление - человеческий гений! Пожалуй, более поразительное,
чем расширяющаяся Вселенная, "черные дыры" и НЛО. Какое невероятное
сочетание случайного и закономерного приводит к появлению гениального
человека! Да и само понятие "гениальность" неоднозначно, неоднородно,
порой, как мы видели, парадоксально. Показателями, баллами, коэффициентами
его не выразить. Какую роль играют гении в истории человечества - движущей
силы, катализатора? Где граница между гением и "просто" талантом?
  Авиценна в шестнадцать лет постиг премудрости врачевания, Блез Паскаль еще
ребенком сформулировал 32-ю теорему Евклида. Здесь гений заявил о себе
рано и в полный голос. Но, оказывается, бывает и иначе!
  Видимо, никто не застрахован от того, чтобы непредсказуемо и, быть может,
в самый неподходящий момент стать гением...

  Неоправданно длинное послесловие к главе.
  Вс„, о чем рассказано выше, происходило "при коммунистах". Перечитав
написанное, я почувствовал себя инопланетянином, что, собственно, не так
уж далеко от истины. Вот он - я, и вот двадцать первый век