дружеские переговоры - перекличку по радио на 
предмет возможных повреждений. Среди судов своей фальштрубой внушительных 
размеров выделялся "Бабушкин". Ленинградцы к нему так и обращались: "Эй, ты, с 
вядром на трубе". Вообще-то, только попав на Север, я понял, что мой язык, 
известное средство межнационального общения, отнюдь не является русским, за 
каковой я его принимал по недостатку лингвистической практики. Нас "хохлов" 
узнавали везде и сразу. Даже во вьетнамском ресторане. В Хайфоне был 
единственный ресторан для иностранцев. Ситуация чем-то напоминала Мурманск, 
времен Второй Мировой войны, когда туда приходили союзнические конвои. С той 
существенной разницей, что дети не толпились у входа, выпрашивая хлеба, а в зале 
полностью отсутствовали женщины, предлагающие свои услуги. При этом снабжение 
населения оставляло желать лучшего. Продуктовый паек состоял из нешлифованного 
риса и рыбного соуса. Соус изготовлялся сбраживанием рыбных отходов и смердел, 
как всякая другая гнилая рыба. Там, где этому не мешали потребности 
производства, вьетнамцы спали по 14 часов в сутки, чтобы заглушить голод и 
сохранить силы.
Отличительной чертой вьетнамского характера я бы мог назвать отсутствие 
индивидуализма, преобладание коллективистского начала. Немного понимая язык, 
можно было заметить, что слово "Вьетнам", даже в обыденных разговорах, 
повторяется очень и очень часто. Странным образом коллективизм уживался во 
вьетнамцах с предприимчивостью. Закаленные испытаниями, они проявляли 
настойчивость в достижении любых целей. Увидев у вас в руках доллар или даже 
донг, вьетнамец мог пройти следом не один километр и все равно заполучить его. 
Вьетнамцы использовали нас, но не доверяли. Вообще, на Востоке принято считать 
белых людей хитрыми, коварными, по сравнению с простодушными азиатами. Говорили 
о слежке, лично я, за незначительностью собственной персоны ее не ощущал, но 
генерала Лавриненко "опекали" в открытую. Польский дипломат Ян Балицкий 
рассказывал такую историю. Когда, еще в 1956 г., он, проездом в Лаос, высадился 
в аэропорту Сайгона, ему, несмотря на наличие дипломатического паспорта, было 
предложено заполнить многостраничную анкету. Балицкий клялся, что ничего 
подобно, ни до, ни после, ему читать не доводилось. В анкете, на безупречном 
французском языке задавалось множество вопросов не только касательно самого 
дипломата, но и его жены, а так же нескольких поколений предков. Вопросы 
касались образования, начиная со школы, всех прежних мест работы, всех случаев 
пребывания за границей... и девичьих фамилий всех прабабок его и жены. 
Ознакомившись с анкетой, Балицкий старательно вписал в каждую рубрику 
стереотипный ответ "Nоt уоur buisiness". Чиновник сайгонской администрации 
принял документ, взглянул на него, оскалил зубы в улыбке и поставил печать.
Северный Вьетнам на словах, исповедуя идеологию интернационализма, был верен 
учению Хо Ши Mина, ярого националиста, в расовом отношении не делавшего 
исключения даже для французов. Хотя еще в период моего пребывания образованные 
вьетнамцы вполне сносно изъяснялись по-французски. После многолетних скитаний по 
всевозможным странам третьего мира, у меня сложилось впечатление, что именно 
французы были наиболее гуманными из колонизаторов. Вместе с тем, они активно 
насаждали собственную культуру, приобщая таким образом, наиболее просвещенных 
туземцев к метрополии. Католическая церковь вела активную миссионерскую 
деятельность. Англичане достигли на данном поприще скорее обратных результатов. 
В девяностые годы нашего столетия архиепископом кентерберийским стал пакистанец, 
а следующим, вероятно, станет зулус. Женщин-мусульманок охотно вербуют на 
корабли Rоуаl Navy, где для них создана даже специальная форма, по образцу 
индонезийской, со спортивным костюмом вместо купальника. К слову, о равноправии 
полов на военной службе. Только во французской армии женщины-офицеры с парадной 
формой (юбкой) наряду с сумочкой носят палаш. Бы ввел для них ножницы Далилы.
Но, даже понимая по-французски, познакомиться с местной женщиной было 
практически невозможно. На сей счет действовало драконовское постановление: 
уличенных в связи с иностранцем и прелюбодеянии, отправляли на исправительные 
работы, а если муж в момент совершения преступления находился на фронте, то жену 
совершенно свободно могли и расстрелять. Поэтому ресторан изо дня в день 
заполнялся исключительно мужской компанией. Это было неправдоподобное зрелище, 
особенно когда вьетнамский оркестр наяривал "тыз мене пидманула, тыз мене 
пидвела". На национальном уровне, сексуальные проблемы в воюющей стране были 
решены успешно. Офицерам северо-вьетнамской армии, кроме основной семьи, 
разрешалось заводить сожительницу по месту прохождения службы. Выбор кандидаток 
производился местными властями, без учета их прежнего семейного положения. 
Сравнивая вьетнамский опыт с китайским, можно признать, что маоистское 
руководство погорячилось с отменой многоженства, по крайней мере, в армии. 
Проживать в гарнизонах разрешается только семьям офицеров в ранге от полковника 
и выше, а продолжительность отпуска офицера НОАК всего 10 суток в год - чтобы не 
разлагались. Но все равно, один старший полковник на досуге умудрился даже 
слепить самый большой в мире чайник. Я видел фото.
"Десять лет войны минуют, как один взмах ресниц". Хо Ши Mин явно польстил 
женской части населения Вьетнама. В своих серых и темно-синих спецовках, с 
неизменными велосипедами аннамитки, вызывали скорее сочувствие. Можно было 
наблюдать, как женщина идет на работу и везет в тачке совершенно здорового мужа. 
Пока она работает на рисовом поле, тот сидит где-нибудь в тенечке, а в перерывах 
она еще успевает поить его чаем. Вечером везет домой. Почему, спрашивается, не 
бросает? Мужика при всеобщем военном дефиците тут же подберет другая, более 
расторопная баба. Их эмансипированные соплеменницы в Южном Вьетнаме в это время 
щеголяли в пестром тайваньском и гонконгском тряпье, разъезжали на мотороллерах 
и были куда доступнее. Если верить американской пропаганде к 1972 г. 
распространение венерических заболеваний достигло 700 случаев на 1000 
проституток. В годы войны с "вьетминем" сотрудницы общественной службы 
французской армии, призванные охранять нравственность экспедиционного корпуса, 
навещали всех "нга-ке призывного возраста" (туземок, годящихся в сожительницы) и 
проводили с ними беседы о нравственности. Только сенегальцы могли позволить себе 
увозить в Африку всех детей от разных мамаш, которыми они обзаводились во 
Вьетнаме. Единственной сферой, где неформальное общение полов было еще 
возможным, оставались общественные туалеты. Когда в Хайфоне, я впервые присел 
над знакомой с детства дыркой, вошла вьетнамка, поклонилась мне и пристроилась 
рядом. Я опрометью выскочил наружу, но никаких пояснительных надписей или знаков 
не обнаружил. Тогда во Вьетнаме не было принято разделять "места общего 
пользования" на мужские, женские и для начальства. То же самое наблюдалось и в 
Корее или в Китае. В суровые годы "культурной революции" даже расстегнутая 
пуговка на блузке могла послужить надежным указателем на род занятий владелицы 
блузки. Увы, подобный пароль для Вьетнама был мне неизвестен.
Тем не менее, во Вьетнаме я почувствовал себя человеком не только 
антропологически, когда с высоты моих ста шестидесяти пяти сантиметров был на 
голову выше всей базарной толпы, но и в финансовом отношении. Я получал в день 
восемь донгов, а бутылка "столичной" стоила четыре. Каждое утро к борту нашего 
теплохода, на мотороллере подъезжал рассыльный - "ходя" из ресторана - и начинал 
пронзительно кричать:
- Товалися, у меня все есть!
Мотороллер был оборудован холодильником, так что водка и закуски приятно 
освежали даже в самую лютую жару.
Если верить очевидцам, Индия, когда я прел в Индокитае, выглядела как и во 
времена Афанасия Никитина - благословенной страной, истекающей молоком и медом. 
В Калькутте вечерами все население города высыпало на улицы и крыши домов, чтобы 
поспать, наслаждаясь ночной прохладой. Проехать по улицам было возможно только 
на велосипедах. В жару мясо на базарных лотках не гнило, а вялилось заживо, 
благодаря отсутствию насекомых и высокой температуре воздуха, которую эти самые 
насекомые не выносили. Очевидцы при этом, имели наглость утверждать, что во 
Вьетнаме так же нет комаров. Да и купить в Индии, по сравнению с Вьетнамом, было 
что. Известен старый анекдот: как-то, в годы товарного голода Индира Ганди, 
находясь с визитом в Москве, обратила внимание на толпу у одного из магазинов. 
Переводчик, не долго думая, брякнул правду:
- Босоножки выбросили.
- У нас такие тоже выбрасывают. - Ответила Индира. Низкие цены индийских базаров 
сыграли с моим приятелем злую шутку. Уезжая, он накупил штук семь костюмов. Они 
выглядели вполне прилично, но, попав под дождь, подобно Туринской плащанице 
покрывались синими пятнами по контуру тела и начинали издавать приторный запах 
благовоний. Это была погребальная одежда.

Дмитро Корчинский
Любое общество репрессивно. Не репрессии обеспечивают стабильность, стабильность 
сама отрезает головы высоким. Совершенная стабильность - на кладбище. 
Репрессивный аппарат Сталина был меньше брежневского, и на порядок меньше, чем 
сегодняшний. Десяток эсесовцев держали в подчинении многотысячные 
концентрационные лагеря. Заключенные сами поддерживали порядок в бараках, 
охраняли себя сами, надзирали на работах и добровольно шли в газовые камеры.
Так функционирует общество. Не электрические мельницы перемалывают кости 
репрессированным, а отчужденные формы.
В жилах культуры циркулирует кровь, которая вылилась из трупов адептов.
Мы и после победы останемся в подвалах. Раз в месяц мы будем делать набеги на 
Кабмин или на райпотребкооперацию, чтобы переворачивать там мебель, жечь бумаги 
ставни, председателя нацбанка лицом к стене и строго спрашивать: "Почему ж ты 
сука, в танке не сгорел?"
Спильнота должна общаться с большинством через полюдье. Полюдье - единственно 
возможная форма налогообложения без посредничества бюрократии, без 
продуцирования отчужденных форм. "И не выручит нечестие нечестивца".
Мы будем украшать города не строениями, а руинами. Микеланджело учит нас 
уничтожать лишнее. Городские ансамбли выиграют, освободившись от новостроек.

Полковник Боровец
КТО ТАКОЙ МЕНГИСТУ ХАЙЛЕ МИРИАМ?

- Старшина из роты зенитчиков. Все прапорщики брезговали ходить в офицерскую 
столовую. Ели в солдатской за одним столом. Только Жанабаев и Кравцов из 
финчасти - умнейший мужик - питались в офицерской столовой и ходили в форме. 
Остальные матерые, звероподобные прапорщики, с лоснящимися небритыми щеками, 
заплывшими красными глазами (прапорщики тыла), в засаленных на пузе и на спине 
кителях в приплюснутых от сна фуражках. Их не допускали ни на какие смотры или 
проверки, оставляли сидеть дома.
На стадионе сдавали тактику. Проверяющий подал команду "ложись". Прапорщик 
Рязанцев, кличка "Борман", лег на спину, положил автомат на живот.
- Вы что не знаете, как выполняется команда "ложись".
- Я всегда так ложусь.
Все прапорщики заканчивали в Ленинске техникум связи, даже один таджик, он был 
начальником банно-прачечного комбината, продавал простыни. Едут на службу 
мотовозом, играют в кости на деньги, выигранное по копейке, пускают на выпивку в 
Тюратаме, другой формы общения между собой они не признавали. Служба начиналась 
с рысканья, чтобы еще продать. Когда ничего нет, начинали склонять начальника 
вещевого склада продать танковую куртку, они шли за два литра спирта. Тут же 
находили покупателя и того, кто тайком запишет эту куртку на своего командира. 
Например, я, как командир роты, обнаруживаю, что не хватает 50 простыней или 70 
шинелей. Мы пишем на лопуха-майора, начальника узла связи. Смотрим, когда сверка 
проводилась, если два месяца не проводилась, сосед на тебя навесит. Пишем на 
лопуха, 70 мне - 30 прапорщику. Когда майор переводился в Москву, на нем столько 
висело, ну не дали ему 2 оклада, сняли за нерадивость, он поплакал и в Москву не 
переведешь - это накликать на себя беду-проверку. Списали. Один из прапорщиков 
приспособился обкрадывать узбеков. У тех считалось престижным воровать танковые 
куртки, отсылать их на родину и там щеголять. Наш прапорщик похищал куртки из 
посылок. Подкладывал вместо них старые телогрейки и так отправлял. Продолжалось 
это года три, прежде чем узбеки очередного призыва раскусили трюк.
Прапорщик Стебунов проспал, опоздал на мотовоз. Нужно было добираться на 
попутных - 40 км. На дороге его догнал своей машиной командир части вместе с 
зам. политом и начальником штаба 
- Пьянь несусветная, приедешь в часть, я с тобой разберусь. Готовься на суд 
чести. 
А суды чести у нас проводили с регулярностью шариатских - по пятницам, чтобы 
только тринадцатую зарплату не платить.
С перепугу прапорщик вцепился в запасное колесо на заду "УАЗика", уперся ногами 
и так доехал до штаба. Спрыгнул, обошел сзади и стал в строй. Уже начинался 
развод. Подошел командир.
- Капитан Кобелев, ко мне! Где ваш прапорщик Стебунов?
- В строю.
- Как в строю, где? Что вы мне голову морочите.
- Вон стоит.
У командира отвисла челюсть.
- Где вы были товарищ прапорщик?
- Здесь был.
- Как вы приехали?
- Мотовозом.
Все прапорщики клятвенно подтвердили, что ехали вместе со Стебуновым и играли с 
ним в карты. Эта коллективная галлюцинация так и осталась для начальства 
неразгаданной, хотя командир, зам. полит и начальник штаба по очереди вызывали 
Стебунова и все допытывались.
- Так это ты был на дороге?

ГРАНИЦА.

Я вступил в контакт с Коммунистической партией Китая еще в 1976 г. Наш 
преподаватель марксизма-ленинизма в училище собрал вокруг себя несколько человек 
курсантов. Тогдашняя трактовка коммунистической идеологии казалась нам 
ревизионистской. Один из корейских товарищей, обучавшихся в училище, оказался 
китайцем. Нам стали доставлять пропагандистскую литературу. Цитатники, 
специальные выпуски газет на русском языке. Антисоветская литература маоистского 
толка, это вам не журнал "Посев". Замаскировать ее ввиду схожести терминологии, 
ничего не стоило. Книги были украшены портретами классиков и имели реквизиты 
издания Москва "Политиздат". Я давал некоторым почитать - читали. Политическая 
неграмотность наших людей не позволяла заметить подвох. Это после событий 1993 
г. корейская сторона изготовила для КПСС партбилеты с портретом Ким Ир Сена на 
обложке. Правда, грамматических ошибок было море, какую букву в том или ином 
слове китайцы не выговаривали, ту и не писали. В Китае к тому времени перебили 
русских эмигрантов, понадеялись на своих студентов - теологов.
Свою деятельность мы продолжили и по окончании училища - в войсках. В карауле 
слушали "Радио Пекина" или "Голос свободной Азии". На полигоне это не составляло 
проблемы, кидаешь антенну на периметр, приемник берет очень хорошо. Никаких 
шпионских сведений с нас не требовали, мы вели только пропаганду. Но деньги 
давали. Вскоре после выпуска я купил себе на свадьбу ковер, а мой сообщник - 
цветной телевизор. Я тогда на него здорово наехал:
- Хочешь, чтобы нас всех вычислили? Откуда у лейтенанта такие деньги?
О существовании тайных путей через границу, я узнал, когда капитана Иловайского 
на почве его политических убеждений хотели положить в "дурку". Он выехал в 
Алма-Ату и вскоре нам передали его письмо с условленным знаком. Оказалось, что 
перейти из Казахстана в Китай весьма просто. В 1979 г. я сам мог сделать это, 
как два пальца об землю.
Ситуация с переходом границы после 1959 г. изменилась в первую очередь потому, 
что на той стороне силы общественной безопасности стали устраивать облавы на 
базарах. Незадачливых "челноков" без различия национальностей и гражданства 
сгоняли на рытье каналов. При обилии населения, рабочей силы не хватало. Пока у 
крестьянина есть рис и поле, его никуда не выбьешь. На каналах широко 
практиковали метод "реактивных бригад" - переносили землю бегом, после каждых 
шестисот ходок, давали лишнюю миску риса. Казахам не улыбалось такое "счастье", 
да и в СССР после Хрущева жить стало лучше.
До 1959 г. порядка не было и в самом Китае, в провинции оставалась прежняя, едва 
ли не циньская, администрация, насквозь пропитанная местными феодально-байскими 
пережитками. Численность преимущественно кочевнического населения 
Синцзян-Уйгурского автономного района достигала 300 млн. человек. В 1949 г. 
одновременно с провозглашением КНР должна была быть провозглашена 
Синцзян-Уйгурская Республика. Однако, самолет с новоиспеченным правительством 
разбился в Гоби, точно также, как позднее самолет с Линь Бяо на борту.
Проходимость границы серьезно затруднялась условиями местности, прежде кочевники 
использовали так называемый джунгарский проход, шириной около 30 км. В самом 
конце 60-х - начале 70-х, когда вдоль китайско-советской границы стали возводить 
"Линию Жукова" (эти УРы снимали в фильме "Приказ перейти границу" под видом 
японских), дефиле заминировали ядерными фугасами. Считалось, что через него 
китайской армии открывается путь в сердце советской Средней Азии. Им же 
передвигались беглые и контрабандисты. "Тотальность" сталинского террора принято 
значительно преувеличивать. Как утверждают некоторые американские криминалисты, 
жертвы, в данном случае, политических репрессий, сами провоцируют свои 
несчастья. Наши, например, интегрировались в систему, которая их и погубила. 
Тотальный контроль был эффективен только в важнейших городах и в узкой прослойке 
"совслужащих". Они, как "социально чуждые" находились на особом счету, с ними 
проводили политзанятия по два часа в неделю. В случае разоблачения подобный 
элемент неминуемо попадал во "вредители" и "враги народа". Работу-то с ним до 
выявления проводили. Иное дело те, кто не интегрировался в систему, или пребывал 
в низах общества. Во-первых они были "социально свои", хотя и несознательные, 
поскольку политзанятий с ними не проводилось. Во-вторых, простор для маневра был 
несравненно шире. Предки "челноков" - конца восьмидесятых - начала девяностых 
годов, во всю орудовали на советско-китайской границе и при Сталине и при 
Хрущеве. Особенно подвизались на данном поприще азовские греки, сосланные в 
Казахстан Сталиным и расконвоированные Хрущевым. В Средней Азии греки исполняли 
функцию евреев - посредничали в торговых операциях на Великом Шелковом Пути. 
Разрыв отношений с Китаем был воспринят ими, как личная трагедия. Китайские 
товары, в основном мануфактуру, крепдешин, креп-сатин, креп-жоржет, шелк, 
мужские сорочки, носовые платки, зонтики от солнца, размокавшие от дождя, 
поставляли в комиссионные магазины, в них ходила вся Москва. В обмен везли 
старые газеты китайцам на самокрутки. Их курили даже в НОАК. Некоторое 
количество газет с портретами вождей, милиция отнимала в поездах. Остальные 
благополучно проносили через Джунгарский проход.
Греки покинули Советскую Среднюю Азию тем же путем. В китайских портах их 
ожидали греческие консулы, выдававшие им паспорта подданных Его Величества 
Басилевса Константина. Тогда же в пятидесятые. Среднюю Азию покинули курды, 
заведенные одним из своих вождей в советское рабство. Когда кочевников загнали в 
колхозы, несколько тысяч народа прорвалось через границу вместе со скотом и 
техникой. Передвижение коммунистическим Китаем не составляло проблем. В Китае и 
в девяностые годы у людей нет паспортов. Билеты на поезд или пароход недоступны 
трудовому земледельческому или скотоводческому населению. Частный транспорт был 
запрещен, грузовики принадлежали военному ведомству, родственники жили 
поблизости, количество праздничных дней не превышало четырех в год на праздник 
Нового Года. Согласно китайского уголовного кодекса, даже угон трамвая считается 
"котрреволюционным преступлением". Так что праздношатающихся в стране не было. А