Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Домбровский Юрий. Статьи, очерки, воспоминания -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -
езиненном задубелом плаще и резиновых сапогах. И бдительные граждане отводили его в милицию как шпиона. На следующий день он снова шагал по городу в тех же сапогах и том же плаще. Это был продавец керосина из подвальчика на одной из улиц Алма-Аты. Юрий Осипович в каком-то смысле напоминал этого продавца керосина. Не знаю, доставлял ли его кто-либо "куда надо", но у бдительного человека подозрение он вызывал несомненно. Был он невообразимо худ, кости его, казалось, лишь выявлял и подчеркивал тесноватый замызганный костюм. Но не вписывался в окружающую обстановку он вовсе не потому, что был небрежно и убого одет, а потому, что вроде не замечал ничего вокруг, был отрешен от всего и одновременно сосредоточен на чем-то своем, на каких-то своих мыслях и никак не реагировал на окружающее. А это выходило из ряда вон. Людей в те годы объединяла общая собранность, общая озабоченность, общая усталость. Даже человек, приехавший из другого города и в сущности та- кой же, как и местные жители, сразу бросался в глаза. И как правило, он натыкался на проверку документов, на какой-нибудь летучий шмон. Я работал в парикмахерской один, второе кресло там просто негде было поставить, впрочем и клиентов много не собиралось, два-три человека, не более. С улицы, как правило, никто в парикмахерскую не заходил. Дом делегатов отпугивал вывеской и еще чем-то труднообъяснимым. Видимо, природная осторожность, обыкновенный инстинкт самосохранения, отпугивал людей от этого весьма представительного и ухоженного здания. Тогда все выглядело привычно обшарпанным, будь то гостиница, филармония или здание университета. А немногие ухоженные здания заставляли прохожего побыстрее проходить мимо них. Самым ухоженным, пожалуй, было здание МГБ, находившееся недалеко от Дома делегатов, серое, какое-то очень уж благополучное и как бы пребывавшее вне времени, окруженное тенистыми деревьями, современное по архитектуре и уж никак не устрашающего облика. Оно выходило окнами на небольшой парк. И тем не менее я никогда не видел, чтобы какой-либо зевака останавливался здесь отдохнуть, половить ворон, "на людей посмотреть и себя показать". Однажды, когда у меня не было клиентов, я достал колодочку и начал направлять бритву. И в этот момент через стеклянную стенку своей парикмахерской увидел, что в фешенебельный вестибюль Дома делегатов вошел Юрий Осипович с вареным початком кукурузы. Он нес его, не таясь, словно свечку в Божьем храме. И шагал по ковровой дорожке так, будто делал это каждый день и был тут своим человеком. В вестибюле справа и слева стояли два кожаных кресла. Порой какой-нибудь генерал или делегат, выходя в вестибюль, отдыхал в одном из этих двух несуразно огромных кожаных кресел, олицетворяющих удобство, негу и безусловный достаток. Но обычно они пустовали. Пустовали представительно и строго. Юрий Осипович уселся в кресло и оглядел свой вареный початок. Всклокоченный, в мятом замызганном "белом" костюме с оттянутыми карманами и оборванными пуговицами, он, честное слово, сильно напоминал легендарную ворону, где-то добывшую кусочек сыра. Оставив бритву и колодочку, я внимательно наблюдал за ним. Обычно в вестибюле вертелась шустрая комендантша, ходили технички, перетаскивала узлы с бельем кастелянша. А сейчас не было никого. Юрий Осипович принялся за початок. Кукуруза в те годы выручала многих от лютой голодухи. В студенческой столовой можно было часто видеть голодных ребят с ускользающими воспаленными глазами, они бродили меж столов, тщетно высматривая объедки. Голод многих гнал за базар. Там уже в середине лета можно было купить початок с мягкими, наполненными сладким молочком зернышками. А зимой в ход шла кукурузная мука. Юрий Осипович бережно обглодал зернышки. Обглодал не торопясь, как делает только очень голодный человек, у которого нет ни прошлого, ни будущего, есть только одно - великое блаженство медленно пережевывать душистые вареные зернышки. Обглодал и со всех сторон оглядел пустой кочешок. Съел и его до самого зеленого хвостика. Меня этот захватывающий момент прямо-таки вывел из равновесия. Затем повертел в руках оставшийся зеленый хвостик, осмотрел его со всех сторон как пытливый исследователь. И съел. Посидел еще немного в кресле, оглядел вестибюль, оглядел свои пальцы. И ушел. В годы войны и первые послевоенные годы я видел много голодных людей. И каждый из них был голоден по-своему. У каждого формировался свой житейский голодный почерк. Юрий Осипович ушел, и после этого я не видел его десять лет. Лишь в конце пятидесятых годов познакомился с ним в доме Льва Игнатьевича Варшавского. В. Васильченко * * * С Юрием Домбровским мне пришлось встречаться трижды в разные годы. В 1938-1939 г. г. (точно не помню) мой знакомый, студент мед. института, пригласил меня на литературные чтения произведений начинающих писателей. Здесь присутствовали писатель Иван Шухов, которого я знал в лицо, и Юрий Домбровский - его я раньше не видел. После того, как был прочитан и обсужден отрывок из повести одного начинающего писателя, Шухов объявил, что Юрий Домбровский прочитает отрывок из романа, который он сейчас пишет. Это был отрывок из романа "Державин". Мы слушали его примерно в течение получаса. Домбровский читал выразительно и свободно. Потом выступил Шухов, очень хвалил написанное, говорил об исключительной образности некоторых моментов. Я прочитал этот роман после войны. Вторая встреча с Юрием Домбровским состоялась совершенно непредвиденно для меня. После войны, будучи адвокатом, я часто выступал по различным делам в областном суде. Однажды секретарь вручила мне для ознакомления дело по обвинению Юрия Домбровского по статье 58 10 УК РСФСР. Сначала я не подумал, что по делу проходит тот самый Домбровский, которого я встречал на литературном чтении. Ознакомившись с делом, я понял, что это именно тот человек, так как свидетелями по делу проходили писатели Шухов, Медведев и др. При встрече и беседе я заметил, что Домбровский не верит в то, что я буду оспаривать на суде его виновность. Я объяснил ему, что в его действиях нет состава преступления, предусмотренного статьей 58 10, что его следовало бы пожурить в административном порядке за невыполнение задания Союза писателей. Обвинение Домбровского в контрреволюции основывалось на том, что, будучи посланным в творческую командировку в один из колхозов с заданием - собрать материал и написать о героях труда, он вернулся без этих материалов, привез только описания природы и пр. На суде Юрий Домбровский держался спокойно, в предъявленном ему обвинении виновным себя не признавал. Тем не менее суд признал его виновным. После вынесения приговора Юрий Домбровский поблагодарил меня за выступление и просил писать жалобу в Верховный суд. Я видел, что отношение его ко мне изменилось, стало более доверительным. Я сказал ему, что знал его еще до военного времени. Я написал кассационную жалобу, но она была отклонена. Последняя наша встреча была после реабилитации Юрия Домбровского. Я направлялся в суд. Домбровский стоял у газетного стенда около Министерства культуры. Мы рады были встрече. Он коротко рассказал мне о своем освобождении и просил зайти к нему в гостиницу. Что-то мне помешало, и наша встреча не состоялась... Арман Малумян "И ДАЖЕ НАШИ СЛЕЗЫ... " В концентрационном мире, где душа обнажена, лак воспитания, образованности слетает так же быстро, как эмаль с упавшей посудины. Тот, кто прошел через блюминги КГБ, через страдания духовные и телесные, способен оценить и измерить человека с первого и единственного взгляда, ибо только катализатор, называемый "жизнью ГУЛага", позволяет безошибочно уловить разницу между добрыми и злыми, сделать выбор. Голод, холод, страх, ужас, убивающий труд способны обнаружить настоящую ценность человеческой личности. В эпоху ГУЛага было весьма сложно остаться Дон Кихотом. Тем не менее я с ним повстречался. Юрий Домбровский умер. Его творчество будет жить. Его книги войдут в мировую литературу сквозь парадные двери. Он не переносил трусости и подхалимства тех, кто шел на любые унижения, чтобы выжить. Для Юрия в лагерях существовало два сорта зэков: способные к борьбе и "ждущие освобождения по амнистии" (он употреблял аббревиатуру этого выражения). Этому высокому угловатому парню я дал три прозвища: Ворон, Нос и Дон Кихотский. На ворона он действительно был чем-то похож: глубоко сидящие в орбитах глаза, осторожность, ум и естественная сухощавость, подчеркнутая фасонной стрижкой, обязательной в "домах отдыха". Нос? Он у него был выразительным, солидным, внушительных размеров. Юрию нравилась тирада Сирано де Бержерака, он делал жест ростановского героя и говорил: "Я попаду в конце посылки..." И все-таки Дон Кихотский ему шло больше всего. Его человечность, целомудрие, его чувствительность были скрыты под маской ворчуна: он обладал глубоким умом, юмором, заостренным, как толедский клинок, благородством и гордостью испанского гранда. А его рост и худоба делали его похожим на ветряную мельницу, В отместку он дал мне кличку "Дюваль" - по персонажу Дюма-сына. Воркута. Норильск. Шизо 601 Тайшетский. - Юрий Осипович Домбровский, милостью кремлевских шарлатанов - враг народа, профессия - старый лагерник. Счастлив им быть и познакомиться с вами на этой даче. - Арман Жан-Батистович Малумян, милостью "усатого" и манипуляциями гебистских алхимиков - предатель родины, которая никогда не была моей. - Вы француз? - Да. Из Парижа. В настоящее время отдыхаю на курорте по 25-летней путевке. Профессия - непримиримый. - Позвольте, сударь, - сказал Домбровский одному из уголовников и подмигивая мне краем глаза, - в наши дни, в век опущенных голов и согласного молчания совершенно невероятно встретить зэков, поколотивших сук и сломавших окна и двери в шизо. Господи, что за эпоха! Вот так мы и познакомились. Я снова встретился с ним, когда попал на три недели в тот же шизо 601, потом опять в БУРе, в Тайшете, в транзитном лагере. Нас было всего шестеро в камере, предназначенной для двоих. Было лето, время каникул, жара. Я дремал, сморенный духотой. Открывая глаза, я видел Ворона, восседающего на параше, как Иов на куче собственного дерьма, и столь же нищего, как он, и разговаривающего с эстонцем из Тарту Эвальдом Б. - К Сартру я отношусь без особой нежности, - говорил Юра. - Он утверждает, что человек есть свобода безо всякой связи с божеством. Это пре- красно вписывается в генеральную линию Кремля. Да и вообще все сместилось: террорист становится бойцом армии освобождения, палач - ответственным работником, дезертир идейным союзником, уголовник "социально близким", предатель - истинным патриотом. Проказа века - концлагерь стал лагерем для трудового перевоспитания. И наши братья возвещают ИТЛ, вкладывая в это их настоящий смысл - истребительно-трудовых лагерей. Как ты был прав, Дон Кихотский! С тех пор все продолжается в том же духе. Социализм построил рай на земле и чтобы избранные были ограждены от соблазнов, окружил его колючей проволокой, сторожевыми вышками, занавесом - будь то занавес железный, шелковый, бамбуковый или тростниковый. ...Мы снова встретились в больнице Э 2 в НовоЧунке, где был и транзитный лагерь для тех, кого выпустили Хрущев и Булганин. Выпустили не потому, что у них было повышенное чувство справедливости, и не из угрызений совести, и не из гуманности, а по необходимости. Наша встреча была радостной и волнующей, хотя Ворон не принадлежал к тому типу людей, которых называют экспансивными. Он очень редко оказывал кому-нибудь настоящее доверие, но те, кто знал его дружбу, знали и ту ценность, которую он вкладывал в это понятие. И если я был горд называться его другом, то и он был горд называться моим... Одной из особенностей Юрия была его эрудиция. Со своей матерью он переписывался по-латыни. Это и стало причиной забавнейшей сцены в кабинете "кума". - Переведите мне это письмо, - попросил он, - оно написано на иностранном языке. - По-латыни. - Вот-вот. Переведите. - Категорически отказываюсь, гражданин начальник. Я никогда не был вашим сообщником, облегчая вам... работу. - Я тебя закатаю, Домбровский... - По-английски на "ты" обращаются только к Богу и пишут в стихах. Две области, вам абсолютно неизвестные. Стало быть, я ваших слов не слышал. - Причем тут английский? Вы-то русский, или как? - Русский. Но не советский. И вообще я намереваюсь стать британским подданным, ибо в этой стране соприкасаешься только с джентльменами, уважающими других, личную жизнь, переписку. Нормальные аспекты жизни, которые вам, разумеется, незнакомы. - Вы думаете, что если вы освобождены и это pea... реба... ратаби... - Еще маленькое усилие, гражданин начальник. Вы узнали новое слово, которое должно присоединиться к пяти другим, вам уже известным: "донос", "протокол", "наседка", "провокация", "приговор". Реабилитация - это достаточно ясно? - Ладно, раз вы не хотите переводить, я попрошу одного из этих. Вы вот - священник, вы должны знать латынь, - сказал он, обращаясь к отцу К-ому, поляку из Кракова. - Да. - Переведите. - Я не знаю русского языка. - Ну, погоди, у тебя будет время обучиться русскому в карцере. Ты, Морозов? - Я - по-латыни? Вы что, начальничек, у вас мухи в голове завелись? Я имя-то свое с трудом пишу. А вам нужно узнать стратегические тайны, которые зэка Домбровский, несмотря на скорое освобождение и реабилитацию, продолжает передавать своей матери? - А вы, Б., вы - студент? - Да, начальник. - Переведите. - Бандеровцы не сотрудничают с вами. - Десять суток, слышишь - десять суток карцера! - Вас, Малумян, просить бесполезно, вы ответил "нет", как всегда. - Да, я в первый раз с вами согласен: я скажу "нет". Латинское письмо Юрия так и не было переведено. - Сколько братьев наших погибло, сколько жертв на совести этой системы?! Неужели мы никогда этого не узнаем? - говорит Морозов и печально качает головой. - Разумеется, узнаем, - говорит Юрий. - Каждый из нас может сделать простой расчет с помощью обыкновенной арифметики и данных, официально опубликованных. Население страны составляло в 1917 году что-то около 140 миллионов. Средний про цент демографического роста по Союзу статистик дает как 1,7. Умножим 140 миллионов на 1,7, полу чается 2 миллиона 380 тысяч. С 1917 года по 1940 - 23 года, умножим 2 мил. 380 тысяч на 23 и получаем 54 миллиона 740 тысяч, прибавляем их к 140 миллионам - это будет 194 миллиона 740 тысяч. Таков цифра, представляющая количество населения Союза в 1940 году. - Почему 1940? - Потому что в 39-40 годах было присоединено множество территорий и стран. Это дает что-то около 20 миллионов. Стало быть, вместе получается 21 миллионов 740 тысяч. Это ясно? - Ясно, ясно. - Так. Теперь умножим 214 мил. 740 тысяч н 1,7 и получим 3,650.580 новых граждан в год. 1940 по настоящий, 1955 - 15 лет, умножим на 3.65.580, получается 54 миллиона 758.700, прибавляем к 214.498.700 и получаем общий результат 269.498.700, скажем 270 миллионов населения. Но вы, как и я, читали в газетах, что население этой страны 200 миллионов. Холодный пот выступил у всех на лбу. Мы онемели от этой простой логики. - Юрий, - сказал дрожащим голосом Морозов, - не хватает 70 миллионов. 70 миллионов мертвых. - Да, Семен. Конечно, была война... Юлия Первова "ВСТРЕЧА В ДОМИКЕ ГРИНА " В 1960 году, после отчаянной борьбы с крымской плутократией, Нине Николаевне Грин удалось добиться возвращения ей дома в Старом Крыму, где скончался ее муж, писатель Александр Грин. За время ее отсутствия (она отбывала десятилетний срок заключения в Печоре, позже в Астрахани) домик был превращен в сарай, в котором кудахтали куры и хрюкали свиньи время от времени сменяющихся первых секретарей райкома. Старый Крым был тогда райцентром. Из полуразвалившейся халупы заботами Нины Николаевны возник чистый, белый, увитый виноградом домик. С первых же минут пребывания в нем посетители начинали ощущать себя гостями Александра Степановича. Нина Николаевна полностью доверяла им, считая, что человек, пришедший в дом Грина, не может совершить дурного поступка. Если кто-то просил оставить его в комнате одного, она растроганно разрешала. Разрешала посидеть в кресле, писать за рабочим столом, смотреть лежащие на нем книги - прижизненные издания, переводы Грина, изданные за рубежом. За десять лет ничего не пропало - так действовало доверие, обмануть которое было немыслимо. Отчетливо было ощущение присутствия хозяина в Домике, начинавшееся со слов Нины Николаевны, сказанных гостям у калитки: "Вы к Александру Степановичу?" Слухи об этом оазисе ширились, посетителей становилось все больше, а Нине Николаевне соответственно - все труднее. Грина стали широко издавать. В шестьдесят пятом году вышел шеститомник; число поклонников творчества писателя множилось. Его открывали после длительного насильственного забвения. Как-то надо было помочь Нине Николаевне. И мы, ее друзья, нашли выход: весь "горячий" сезон был поделен между нами. Почти полгода, с мая по октябрь, мы по очереди приезжали в свои отпуска. Получилась некая эстафета. В 1966 году на мою долю выпали последние недели августа и начало сентября. В один из дней произошла встреча, о которой я хочу рассказать. Часам к двенадцати к Домику подъехал УАЗ Коктебельского Дома творчества. Из машины вышли три человека - две женщины, с ними высокий мужчина. Нина Николаевна направилась к калитке. Я стояла в стороне, наблюдая. В тех случаях, когда лица посетителей внушали нам доверие, мы оставляли с ними Нину Николаевну. Но порой нам казалось, что пришли чужие: любопытные, равнодушные, а могло быть и того хуже. Пришли либо для того, чтобы поговорить с женщиной, о которой ходили сенсационные слухи, - изменяла, предавала, сотрудничала; либо потому, что быть в Крыму и не побывать в Домике Грина стало вроде бы неприлично; нередко появлялись похожие друг на друга, как близнецы, служаки в штатском, чтобы послушать - а не говорят ли в Домике чего-то идеологически опасного о Грине, который, как известно (из XII тома БСЭ), был космополитом и чуждым эпохе писателем. В этих случаях мы сами вели экскурсию, а Нина Николаевна выходила к посетителям лишь под конец. Лица приехавших сейчас людей - немолодые интеллигентные - мне понравились. Я оставила их с Ниной Николаевной, а сама ушла хозяйничать в летнюю кухню. Оглянувшись, увидела, что мужчина задержался на крыльце; он был явно и сильно взволнован. И тут я поняла, что совсем недавно видела его. Но где? Крупные черты, густые воло

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору