-  За  вас, дорогие мои! - с пафосом произнесла Аглая,
глядя на трех конкуренток.
      Все  подняли фужеры и с чувством чокнулись. После чего
размякший    Дымбрыл    Цыренжапович    предложил     гостям
послеобеденную   прогулку  на  свежем  воздухе.   Снегоходы,
снегокаты,  сноуборды и буера в распоряжении  гостей,  равно
как и скромный берег озера с прилегающим к нему лесом.
     Предложение было встречено с восторгом.
       Через   полчаса  мы  уже  выходили  из  лакокрасочной
табакерки.  Для  этого  не  пришлось  даже  возвращаться   к
центральному  входу с дацанами и сворой собак. К  обеденному
залу  вплотную  примыкала оранжерея с зимним  садом,  больше
похожая  на  крытый  стадион: с  невидимыми  из-за  растений
стенами  и большим стеклянным куполом. Из оранжереи -  прямо
-   открытую террасу - вели трехстворчатые двери. Их украшал
витраж   с   персонажами  бурятского   национального   эпоса
"Айдуурай   Мэргэн",  несколько  строк  из   которого   были
вдохновенно прочитаны Дымбрылом Цыренжаповичем.
        Толстуха   Минна   от   прогулки   отказалась:    ее
заинтересовали  экзотические  фикусы,  цветущие  кактусы   и
свисающие с потолка лианы. Одно из центральных мест  в  этой
части  огромной (по-настоящему огромной!) оранжереи занимала
вымахавшая до пяти метров пальма. Несколько стволов ее  были
искусно сплетены в косу и прикрыты шапкой из густой кроны.
       -  Простите,  это  Pachira  Aquatica?  -  зардевшись,
спросила Минна у Дымбрыла.
      - Понятия не имею... Как ее привезли, так она здесь  и
стоит.
      -  Дело  в  том, что у меня тоже небольшой парничок...
Цветы   -  мое  единственное  утешение...  Моя  жизнь,   моя
страсть...  И я давно мечтала... Но Pachira Aquatica  -  это
такая редкость.
      Дымбрыл сверкнул золотыми зубами: нет никаких проблем,
пальма ваша, Минна, буду счастлив, если она окажется у вас.
      Из-за толстомясого кактуса мне было хорошо видно,  как
на глаза Минны навернулись слезы. Благодарные и светлые, как
у ребенка.
      -  Вы  не  возражаете, если я побуду немного  в  вашей
оранжерее?
      Хозяин не возражал, и на снежные просторы мы вырвались
без  Минны.  И  разбились на группы по  интересам.  Дарья  и
режиссер   Фара   оседлали  снегоходы,  Дымбрыл   с   Аглаей
направились  в  сторону леса, Ботболт  инструктировал  Софью
Сафьянову  по  поводу  сноуборда с жесткими  креплениями,  а
одинокая мулатка Tea устроилась под такой же одинокой сосной
-  чертить  свои  одинокие письмена  и  раздавать  автографы
окружающим сугробам.
      Облокотившись на каменную балюстраду террасы, я думала
о семейных сценах за обедом. Я не очень-то поверила дежурной
фразе   Аглаи  насчет  "Ловко  мы  вас  разыграли".  Никаким
розыгрышем  тут  и  не пахнет. И подобную  ненависть  нельзя
сымпровизировать  -  даже при желании.  Или  дело  в  подлой
бурятской  водке, которая без труда поднимает всю  грязь  со
дна  души?.. В любом случае все четверо оказались  готовы  к
уничижению    конкуренток,   все   четверо   очень    хорошо
экипировались.  Такие  подробности из  личной  жизни,  такие
интимные детали книг! Голову на отсечение даю - друг о друге
они  знают гораздо больше, чем о собственных мужьях,  детях,
собаках и престарелых родителях!..
     А все пакостная массовая культура!
      Скольких  небесталанных  Аглай  со  товарищи  она  еще
похоронит!  Я  прикрыла  глаза и  почтила  минутой  молчания
Минну,  Софью и Tea. MM, СС и ТТ, которые могли бы  написать
хорошие умные книги. А вместо этого...
     Лучше не думать, что они делают вместо этого.
     Изводят друг друга под водочку. Так и до смертоубийства
дойти может.
     Не удивлюсь.
      Мои  тягостные  размышления прервал  легкий  шорох  за
спиной. Я обернулась.
      Ну, конечно же, Райнер-Вернер, ловец женских душ.  Две
таких души еще находились в поле нашего зрения:
Tea  и  Софья.  Они,  конечно, не могут похвастаться  особой
молодостью, но все же... Tea - мулатка, что возбуждает  само
по  себе. А у Софьи такой чувственный рот... Интересно, кого
он предпочтет после облома с Дашкой?
      -  Мне нужно поговорить с вами, Алиса! Отойдем.  Здесь
неудобно.
     - Почему?
      -  Неудобно,  -  упрямо повторил Райнер.  Вздохнув,  я
побрела  за немцем, хотя не могла взять в толк, чем  же  ему
так  не  понравилась  терраса. А Райнер  как  будто  с  цепи
сорвался:   он  пер  напролом,  по  нетронутому  снегу,   он
целенаправленно тащил меня к безлюдному краю леса.
     Через пятнадцать минут я забеспокоилась:
     - Дальше я не пойду. Поговорим здесь.
     - Хорошо.
       Разговор  получился  коротким:  он  ухватил  меня  за
воротник куртки и макнул лицом в снег. Раз, другой,  третий.
От  унижения я заплакала. Но мои слезы не произвели на немца
никакого впечатления.
      -  Вы  очень плохой человек, Алиса! Schlecht  <Плохой!
(нем.).>!..  Abscheulich! <Отвратительный! (нем.).>  Что  вы
сказали обо мне фрейлейн Дарье?
      Ах ты, сукин сын! А что ты говорил обо мне все той  же
фрейлейн Дарье?! Синий чулок? Целка-невидимка?!
      -  Сам  ты  козел! Похотливая скотина!  А  я  говорила
правду!  Что  ты сукин сын, бабник. И убери  от  меня  руки,
гад!..
      Я извернулась и залепила Райнеру затрещину. А потом  с
силой  оттолкнула его от себя. Должно быть, я вложила в  это
движение  всю свою неприязнь - крупногабаритное  тело  немца
отлетело   на   два  метра,  и  тотчас  же  раздался   треск
ломающегося льда.
     Господи ты боже мой! Мы были на озере!
      Обильно  выпавший  снег уничтожил тонкую  грань  между
берегом и закованной в лед поверхностью волы, мы перешли  ее
и сами не заметили этого.
      Пока я соображала, что же предпринять, немец скрылся в
полынье. Через секунду его голова замаячила над поверхностью
и  снова  скрылась: тяжелый тулуп, подарок казахских немцев,
тянул его на дно.
     Я легла ничком и двинулась в сторону пролома. Только бы
не  утоп,  проклятый,  только бы дал  мне  время  преодолеть
жалкие два метра. Давай всплывай, дерьмо не тонет!..
      Дерьмо, как и полагается дерьму, не потонуло, и Райнер
благополучно  всплыл - теперь уже без своей собачьей  шапки.
Он ухватился за край полыньи, и тонкий лед сразу же хрустнул
в его пальцах. Так он и меня потопит, гребаный толмач!..
     - Помогите! - возопил Райнер, вертясь в полынье как уж.
- Я же тону, вы разве не видите?! Я гражданин Германии!
      Как  будто граждане Германии застрахованы от  подобных
-%/`(ob-.ab%)!
     - Направьте ноту в консульство! - посоветовала я.
     - Помогите! - не унимался бедолага.
      -  Помочь?  После нашей задушевной  беседы?  -  Я  уже
стягивала с себя шарф. - Как я могу вам помочь?
     - Я не умею плавать!.. Вы бессердечная русская...
     - На вашем месте я бы прикусила язык. И не вертелась бы
как вошь на гребне. Держите шарф, идиот.
      Я  бросила  несчастному кандидату в утопленники  конец
шарфа  и  потащила его на себя. Первые две  минуты  не  дали
никаких результатов: немец был слишком тяжел, да еще  тулуп!
У меня едва глаза не вылезли из орбит от напряжения. Наконец
дело  пошло.  Райнер-Вернер перестал суетиться и  постепенно
выполз из дырки на безопасное место.
      -  Только  не поднимайтесь, - тяжело дыша,  бросила  я
немцу. - Ползите сколько есть сил. Вон к тому дереву.
      Метрах  в тридцати от нас возвышалась старая  сосна  -
единственный  ориентир  в пространстве,  в  котором  я  была
полностью уверена.
     Райнер, ползя по-пластунски, преодолел это расстояние в
рекордно  короткие  сроки. Должно  быть,  сработала  светлая
генная  память  о  родном дедульке  -  доблестном  вояке  из
дивизии СС "Мертвая голова".
      Добравшись до сосны, немец обхватил ее руками и затих.
Только  теперь я заметила, что с его правой ноги соскользнул
валенок - скорее всего он стал добычей озера.
      -  Не  сидеть,  мать  вашу, не  сидеть!  Двигаться!  -
скомандовала я. - Быстро к дому, иначе простудитесь!
      Райнер-Вернер  не  дал  уговаривать  себя  дважды.  Он
поднялся на ноги и, высоко задирая колени, побежал к дому. Я
последовала за ним.
      Догнать несостоявшуюся жертву стихии оказалось  плевым
делом: Райнер был чересчур громоздок, чтобы бегать быстро.
      -  Веселее,  веселее, дорогуша!  -  воспользовалась  я
Дашкиным  определением. - Берегите дыхание.  Это  вам  не  в
койке кувыркаться!..
      Мы в самые сжатые сроки достигли террасы и ворвались в
оранжерею. Здесь силы покинули несчастного, и он  рухнул  на
кожаный диван под пальмой Pachira Aquatica. Я же бросилась в
сторону  обеденного зала, чтобы найти хоть кого-нибудь,  кто
мог бы нам помочь.
     Но в обеденном зале никого не было. Кроме веселого огня
в каминах.
     И стол сиял девственной чистотой.
       Поколебавшись   секунду,  я   двинулась   в   сторону
гипотетической кухни. Уж там-то наверняка есть люди.
      Темный коридорчик за дверью нисколько не смутил  меня,
тем  более что впереди ясно вырисовывалась полоска света.  И
слышалось  легкое  позвякивание  посуды.  Ободренная   этими
чарующими звуками, я миновала коридорчик и толкнула кухонную
дверь.
     - Простите! Мне необходима ваша по... - начала было я и
тут же осеклась.
     Минна!
     На кухне, возле антикварного буфета с открытой дверцей,
стояла толстуха Минна!
      Послышался звон разбитого стекла - Минна вздрогнула  и
что-то уронила. И только потом обернулась. Не успев прогнать
испуг   с  лица.  Щеки  ее  пылали  так,  что  я  машинально
оглянулась в поисках огнетушителя.
     - Простите, - пролепетала она. - Я...
     - Мне необходима помощь...
      -  Я...  Я набирала воду... Я хотела полить цветок.  -
Путаные  и  никому  не  нужные объяснения  толстухи  мне  не
понравились, но главным сейчас был Райнер-Вернер.
      - Есть здесь кто-нибудь из местных? Мне нужен спирт...
Или водка.
      -  Я  не  знаю...  По-моему, они там,  в  коридоре,  в
подсобке...
     - Спирт и водка?
      - Официанты... Я уж не знаю, кто они... А водка здесь,
в  нижнем  ящике.  Я случайно... Я просто  искала...  Какую-
нибудь   емкость.  Полить..,  цветок...  Это  очень   редкий
цветок... За ним не правильно ухаживают...
      Слезы!  Господи,  у  нее на глазах выступили  слезы!..
Теперь  смутилась  и  я  сама -  как  будто  увидела  что-то
неприличное. Например, толстуху Минну в дезабилье и чулочном
поясе.
      -  Где,  вы  говорите, спиртосодержащие? Минна  кивком
головы  указала на дверцу. Я присела на корточки  и  открыла
ее.
       Действительно,   две  полки  были  полностью   забиты
спиртным:  водка,  коньяк, виски, джин и даже  две  упаковки
баночного  пива. После недолгих колебаний я остановилась  на
двух бутылках "Абсолюта" и двух банках джин-тоника.
      -  Случилось  что-то серьезное? -  запоздало  спросила
владелица трех подбородков.
      -  Пока  не  знаю, - бросила я и выскочила  из  кухни.
Райнер - беспомощный, как описавшийся младенец, - ждал  меня
в  оранжерее, нужно было действовать мгновенно - и все же  я
не  удержалась: уже выйдя в коридорчик, я ощупью нашла дверь
в  подсобку и открыла ее. Бурятские радости. Что и следовало
ожидать.  Двое Ботболтовых подручных, которые еще  два  часа
назад  обслуживали нас за столом, теперь  ничком  лежали  на
полу.  А  между ними стояли две бутылки коньяка и тарелка  с
недоеденными эклерами. Эти эклеры (вкупе с вишневым пудингом
и  желе)  подавали  на  десерт. Обе коньячные  емкости  были
пусты,  и  я сплюнула. Тела, судя по опорожненным  бутылкам,
пролежат  здесь  еще  долго, и помочь им  не  представляется
никакой  возможности. А вот тело Райнера-Вернера  еще  можно
спасти.
      Когда  я  вернулась под сень пальм, немцу было  совсем
худо.  Он,  скорчившись,  лежал на диване  и  не  переставая
трясся. И даже не подумал снять с себя злосчастный тулуп.
     Мое появление было встречено мычанием.
     - Идти можете? - спросила я.
     - Не думаю... Нет.
     - Можете. Вставайте.
     - Куда? Куда идти?
      -  Наверх.  Там есть одеяла... Но сначала  выпейте.  Я
отвинтила крышку "Абсолюта" и почти насильно влила  в  немца
добрую половину бутылки.
     - Ну как?
     - Уже лучше. А еще можно?
     - Не сейчас. Идемте.
     Мы поднялись наверх.
      Я втолкнула Райнера в комнату, закрыла дверь на ключ и
принялась стаскивать с него мокрые заледеневшие тряпки.
     - Что вы делаете? - хихикнул он.
      -  Да  вас развезло! - Еще бы не развезло после  такой
дозы! - Заткнитесь и не мешайте мне.
      С  верхней одеждой все прошло гладко, и даже ремень на
джинсах поддался. Я толкнула немца на кровать, выдернула его
из штанин и сняла носки.
      - Трусы тоже снимать? - поинтересовался Райнер. Вопрос
застал  меня  врасплох. Так же, как и исподнее немца:  кусок
белого трикотажа с разбросанными по нему маленькими красными
фаллосами  (а как же иначе!). Мультяшные фаллосы подмигивали
мне  мультяшными  глазами, и под каждым красовалась  надпись
"Billy Boy".
     - Снимайте. Я отвернусь.
      Чтобы не поддаться искушению, я отправилась в ванную и
стащила с крючка жесткое махровое полотенце. И, схоронившись
за дверью, трусливо крикнула:
     - Прикройтесь чем-нибудь! Я иду.
      Немец сидел в кровати, придерживая руками свою главную
драгоценность.
      Я  развернула его спиной, вылила на полотенце  остатки
водки  из  бутылки и принялась растирать ему спину и  грудь.
Давненько  же  я не видела мужского тела! К тому  же  такого
роскошного... По спине Райнера перекатывались мышцы, а торсу
мог  бы  позавидовать любой культурист. Ни единой волосинки,
выщипывает  он  их, что ли? Выщипывает и натирается  розовым
маслом, подлец! А татуировка! Пижонистый дракон, сжимающий в
лапах миниатюрную женщину. Апофеоз мужского чванства.
     Сексист! Дешевка!
      -  Осторожнее! - взмолился Райнер-Вернер. - Вы делаете
мне больно.
      -  Я  делаю правильно. Вас нужно хорошенько растереть,
чтобы не простудились...
     - Дайте мне выпить...
     - Не сейчас.
      Покончив с туловищем, я перешла к конечностям. О, если
бы у Бывшего были такие руки, такие предплечья! Возможно,  я
бы пересмотрела свое отношение к супружеским обязанностям.
     - Бедра тоже будете растирать? Черт с тобой.
     - Буду! - решительно сказала я.
     Бедра заняли чуть больше времени, чем я предполагала. С
трудом  от них оторвавшись, я закутала немца в два одеяла  и
всучила ему бутылку водки.
     - Только не переусердствуйте.
     - Вы спасли мне жизнь, Алиса. - Райнер-Вернер задумчиво
!c+l*-c+ водкой.
     - Сомневаюсь, правильно ли я поступила.
       -   Я   вас  недооценивал...  Похоже,  я  тоже   тебя
недооценила.
      -  Извините  за  безобразную сцену.  Я  был  не  прав.
Воспоминания   о  снежной  баталии  слегка  подпортили   мне
настроение:  она  началась из-за Дашки,  и  Райнер  был  по-
настоящему  расстроен.  Из-за меня  никто  бы  не  стал  так
расстраиваться и начищать физиономию ближнему, это уж точно.
      -  Я  где-то  читал,  -  язык у Райнера  стал  ощутимо
заплетаться, - что замерзшего человека нужно согревать своим
телом... Чтобы он не умер...
     Это уже было верхом бесстыдства, и я не сдержалась:
     - Ну, умереть-то вы не умрете, а вот...
     - Что - "вот"?
     - Могут возникнуть проблемы с потенцией.
      Райнер-Вернер побледнел как полотно. Я же послала  ему
мстительный воздушный поцелуй и вышла из комнаты.
      На  маленькой площадке этажом ниже по-прежнему работал
телевизор, вот только какой-то умник врубил звук  на  полную
мощность.
      "Видели  ночь,  гуляли всю ночь до утра"  с  духовыми,
бубнами и цыганским монисто - не очень актуально, но на  два
притопа - три прихлопа сойдет. Я прослушала песню до  конца,
пощелкала   пальцами,   повиляла   "слабовыраженными"   (как
говорила   когда-то  Дашка)  костями  таза  -  и   выдернула
телевизионный штепсель из розетки.
     Какое же все-таки блаженство: тишина без подтекстов!
      Но  блаженство  длилось недолго: и все  из-за  тонкого
собачьего лая в самом конце коридора. Такие вопли - на грани
ультразвука  -  могла издавать только Ксоло.  Бедная  псина,
сидит   где-то   одна-одинешенька,  принесенная   в   жертву
беллетристическим разборкам.
       Я   двинулась  на  лай,  который  с  каждой  секундой
становился все явственнее.
      Чтобы  добраться  до него, мне пришлось  завернуть  за
угол.  Лай  доносился  из-за  двери  комнаты,  выходившей  в
маленький  холл.  Пол в холле был устлан толстым  ковром,  а
стена напротив двери - задернута плотными шторами.
      Я  подошла к двери и даже не сразу сообразила, что она
приоткрыта.  Несколько  секунд я колебалась,  но  лай  Ксоло
призывал  меня. Нет ничего предосудительного в  том,  что  я
успокою  собачку.  Я  распахнула  дверь  настежь:  по  ногам
пробежал сквозняк, и шторы на стене заколебались.
     Ксоло!
     Аглаин дорожный чемодан лежал прямо на кровати, а Ксоло
сидела на чемодане и остервенело облаивала пространство.
      - Ну, что с тобой? Кто тебя напугал? - елейным голосом
спросила я.
      Ксоло  подпрыгнула, вскарабкалась ко  мне  на  руки  и
лизнула в подбородок. Тельце собаки била дрожь.
      -  Все  в  порядке,  все в порядке,  -  уговаривала  я
маленькое  чудовище,  укачивая ее,  как  младенца.  -  Скоро
придет мамочка, она тебя утешит...
      Комната,  предоставленная Аглае, являла  собой  резкий
контраст  с той халупой, в которой поселили нас с  Райнером-
Вернером. Окно во всю стену, пряничный рождественский пейзаж
за  окном,  дорогая мебель - никакой двусмысленной восточной
роскоши.  Все  предельно элегантно, утонченно  и  изысканно:
совсем  не  для  бурятского седалища Дымбрыла Цыренжаповича.
Девяносто  девять из ста, что все это великолепие  -  привет
Дымбрылу   от   какой-нибудь  европеизированной   любовницы.
Которая  уже научилась пользоваться эпилятором, не  краснеет
от   словосочетания  "глобализация  экономики"  и   способна
кончить при одном только виде утюга с тефлоновым покрытием.
      Ксоло  наконец-то успокоилась, и я спустила ее с  рук.
Теперь нужно следить, чтобы они не потянулись ни к Аглаиному
чемодану,  ни к ноутбуку, стоящему здесь же, на столе  возле
окна.  Ноутбук, равно как и чемодан, были частью ее рабочего
кабинета,   той   самой  privacy  <Уединение,   одиночество,
уединенность  (англ.).>,  попытка  влезть  в  которую  может
закончиться плачевно.
     Даже для меня.
      Интересно,  забит ли в ноутбук ее новый роман?  Роман,
который никто еще никогда не видел и о котором все так много
говорят.
      Лучше убраться отсюда - от греха подальше. Иначе Аглая
может обвинить меня в промышленном шпионаже.
      Но убраться вовремя не получилось: приоткрыв дверь,  я
нос  к  носу  столкнулась с Аглаей. На щеках метрессы  пылал
девичий  румянец,  а  на  скромной  енотовой  шубейке  таяли
последние   снежинки.   Аглая  была   в   самом   благостном
расположении духа, поэтому никакой истерики не последовало.
      -  Что  вы  здесь делаете, маленькая дрянь?  -  весело
спросила Аглая, отбиваясь от визжащей и прыгающей Ксоло.
      -  Я...  Ксоло  тосковала...  Плакала...  Я  зашла  ее
проведать.
      - А она открыла вам дверь? - Аглая поболтала маленьким
плоским ключом у меня перед физиономией.
     - Нет... Но дверь была открыта.
     - Открыта? Странно, ведь я ее закрывала.
      -  Может  быть,  кто-то  из  обслуги?  -  высказала  я
предположение и тут же вспомнила укутанную коньячными парами
мизансцену в подсобке.
      - Может быть... Лес изумителен, не правда ли? Леса я и
в    глаза    не   видела   и   потому   промычала    что-то
нечленораздельное.
      - А наш маленький немецкий друг? - Аглая сбросила шубу
прямо на пол.
     - А что "наш маленький немецкий друг"?
      -  Он  так  же  изумителен в койке,  как  этот  лес  в
сугробах?
        Литые   мускулы,   безволосая   грудь,   дракон   на
предплечье... Черт возьми, лучше мне поискать  друго