он  достался  бесплатно.  Подарок  главного
редактора.
      Где главный, там и Дашка. Теперь понятно, откуда Аглая
узнала   мой   телефон.  И  совершенно  ясно,   что   список
почитательниц Канунниковой может быть расширен еще и за счет
гостиничных шлюх. Аглая всем пришлась ко двору. И  нашим,  и
вашим.   Дашка  бы  в  этом  случае  добавила:  "за  копейку
спляшем"...
     Что ж, пора говорить "да".
      -  У  вас очень широкий круг читателей, Аглая...  -  Я
вопросительно посмотрела на Канунникову в надежде,  что  она
подскажет мне отчество.
     - Можете называть меня просто Аглая.
       -   Думаете,  они  вас  действительно  читали?  -   Я
выразительно посмотрела в сторону девах, пришвартовавшихся к
стойке.
      -  Думаю,  они  читали только букварь.  И  надписи  на
купюрах.
     - Думаю, если бы вам пришло в голову организовать своих
фанатов  в  партию,  вы прошли бы в парламент.  Аглая  снова
уставилась на меня.
     - Не тратьте силы, девочка. Я ведь уже сказала вам, что
вы довольно остроумны.
      "Это  как  раз то, чего тебе не хватает", - мстительно
подумала  я.  С  чем  с чем, а с юмором у Канунниковой  было
слабовато.  Во  всяком случае, в ее неспешных, обстоятельных
детективах.
     Но в любом случае пора сдаваться.
     - Я согласна.
      -  Отлично.  -  Аглая, до сих пор окучивавшая  меня  в
довольно неторопливом ключе, резко засобиралась. - Я позвоню
вам в четверг. А теперь мне пора идти, я и так потратила  на
вас  непростительно много времени. Расплатитесь, пожалуйста,
по  счету,  и будем считать, что вы приступили к  выполнению
своих обязанностей.
      Все  произошло так быстро, что я даже  рта  не  успела
раскрыть.  И опомнилась только тогда, когда в руках  у  меня
оказались  две пятисотенные. А Аглая, со спины  напоминавшая
разрядницу по спортивной акробатике, скрылась в дверях бара.
      ...Остаток  недели был проведен в душевной  смуте.  Во
вторник  я  запорола выкройку к балахону Северного  оленя  и
укололась  иголкой (последний раз это случилось со  мной  на
уроке   труда   в   пятом  классе).  А  в   среду   отказала
/%`a/%*b("-.)   протеже  мадам  Цапник  и   сделала   ручкой
студийцам Дома культуры им. В. Кингисеппа. Я сожгла за собой
все  мосты и теперь убивала время, наблюдая за тем, как  они
горят.
     Если Аглая не объявится, то...
      Аглая объявилась в четверг, как и обещала. И сообщила,
что  в пятницу, в двадцать два часа, она будет ждать меня  в
Университете  профсоюзов,  после  чего  мы  отправляемся  на
вокзал. Я покивала трубке головой, осторожно положила ее  на
рычаг  и отправилась в ванную собирать щетки, пасты, шампуни
и пену для ванн.
      -  Сумасшедшая,  -  сказала я сама  себе,  стоило  мне
оказаться  лицом  к  лицу  с  зеркалом.  -  И  то,  что   ты
собираешься сделать, - это авантюра чистой воды.
      Мысль  об авантюре не вылезала из моей башки  все  эти
дни,  хотя  идею  розыгрыша  я отмела  почти  сразу.  Не  та
персона,  чтобы  водить  вокруг меня  долгие,  многофигурные
хороводы   с   привлечением  гостиничных  шлюх  в   качестве
солисток.  Да  и вряд ли такой занятой человек,  как  Аглая,
может  себе  это  позволить. А в том, что  давешняя  баба  с
яйцами  и  есть сама Канунникова, сомневаться не приходится:
слишком уж лицо запоминающееся.
       И   расхватанное  большинством  журналов,   газет   и
телепрограмм с грифом "Для семейного просмотра".
      -  Сумасшедшая! - Я выдавши на стекло  остатки  зубной
пасты    из    окаменевшего   тюбика:   получился   довольно
красноречивый восклицательный знак. - Сумасшедшая. И диагноз
поставить некому.
      Это была чистая правда. Обычно советовала, заклинала и
ставила  диагнозы  Дарья, но теперь - теперь  совсем  другое
дело. Одно лишь упоминание о Канунниковой, один лишь слог ее
имени действуют на мою подругу как красная тряпка на быка.
       А   то,   что  я  собираюсь  совершить,   иначе   чем
предательством  не  назовешь.  Я  попрала  нашу  многолетнюю
дружбу,  я  растоптала  память об университетской  спайке  и
попугае Кеше, я супостатка, сволочь, вероотступница - и буду
оставаться  такой  до конца дней своих. Или  до  конца  дней
Аглаи Канунниковой...
      ...Но до конца было еще далеко, и следующим вечером, в
половине  десятого, со свеженьким клеймом  предательницы  на
щеке,  я  уже  прогуливалась возле Университета  профсоюзов,
бросая косые взгляды на плакат:

     "ТВОРЧЕСКИЙ ВЕЧЕР
     АГЛАИ КАНУННИКОВОЙ.
     НАЧАЛО В 19.30".

     За плечами у меня болтался рюкзак со шмотками на первое
время, а на душе скребли кошки: перед самым выходом из  дома
на меня обрушился телефонный звонок.
     Звонила Дарья.
      Дарья,  вестей от которой я и ждать-то перестала!  Она
начала   в  своем  обычном  стиле  -  с  наезда  без  знаков
препинания: куда пропала архаровка я тут рву за тебя задницу
/`.!("  n  место  поздравляю твоя статья вышла  в  последнем
номере  ты  понравилась есть серьезное предложение  приезжай
без  проблем поживешь у меня первое время а кройку  и  шитье
пинком под зад тебя ждет Москва ну и как тебе такие новости?
      Я выдержала мхатовскую паузу, а потом бухнула, как мне
казалось, совершенно нейтральную фразу:
     - Я подумаю.
     Дарья откликнулась только через минуту:
      - Не поняла? Что значит - "подумаю"? После того, что я
сказала, ты уже должна быть на вокзале и штурмовать кассу.
     - Я понимаю... Но у меня изменились обстоятельства...
      -  Какие обстоятельства?! Замуж вышла? Или уже родила,
не дай-то господи?
     - Нет, но...
     - Ты что? Не въезжаешь? - Дарья терпеть не могла, когда
ее  благородным  порывам вставляли палки в колеса.  -  Место
может уплыть...
      -  Вот  если бы через месяц... Через месяц я бы  могла
сказать тебе точно...
      -  Через  месяц ты будешь нужна только  своей  швейной
машинке. Два дня. У тебя есть всего лишь два дня.
      В трубке послышались безапелляционные гудки. Засранка!
Ну  почему, почему ты не позвонила неделю назад?.. Или  хотя
бы в понедельник утром?..
     Я едва не расплакалась. Все было бы проще, если бы я не
согласилась  на предложение Аглаи, - тогда бы  у  меня  была
свобода  маневра. Но я согласилась и уже не могу взять  свои
слова  обратно.  Потому что обязательность -  главная  черта
моего  характера.  Наряду  с застенчивостью,  мнительностью,
первым     разрядом     по     шахматам     и     абсолютной
неприспособленностью к жизни. Дарья называет это  "синдромом
Курочки Рябы". По большому счету, я и девственности лишилась
только   потому,  что  не  смогла  сказать   "нет"   первому
попавшемуся подслеповатому мини-плейбою то ли с мехмата,  то
ли с геофака.
      ...Пока  я  мучилась угрызениями совести и  проклинала
собственную мягкотелость, из дверей Университета  профсоюзов
хлынула   толпа   просветленных  фанатов  Аглаи.   Сама   же
Канунникова появилась только в начале одиннадцатого.  К  ней
прилагались  цветы  и эскорт, который состоял  из  одинаково
скучных  мужчин  и женщин. Аглая сразу же заметила  меня  и,
спускаясь по ступенькам лестницы, бросила:
     - Вы пришли. Очень хорошо. Поедете со мной.
     И мы поехали.
      Сначала  был  представительский  "Мерседес".  Потом  -
"Красная стрела".
      А  потом - в самом конце пути - Москва, в которую я не
чаяла вернуться. И в которую возвращалась самым удивительным
образом: по прихоти мало знакомой мне женщины, знавшей  толк
в украденных поцелуях.
     Если бы я только знала тогда, чем все обернется!..

                             ***

      ...Аглая свила себе гнездо у метро "Аэропорт", в серой
"сталинке", выходящей окнами на Ленинградский проспект.
      Попасть  в  гнездо оказалось довольно  затруднительным
делом:  и  все  из-за  частокола людей,  через  который  нам
пришлось продираться. С таксистом, доставившим нас на место,
все прошло более или менее гладко: очевидно, книжек Аглаи он
не  читал,  многочисленные передачи с ее  участием  видел  в
гробу  в белых тапках и потому попытался содрать с нас вдвое
больше   денег,  чем  стоила  сама  поездка.  Мелкая  склока
завершилась  победой Аглаи (в том, что  она  создана,  чтобы
побеждать, мне еще предстояло убедиться).
     - Вы жлоб, голубчик, - сказала таксисту Аглая, когда мы
покидали  салон. - Рвач и хапуга, поверьте моему  жизненному
опыту!
      Двор,  куда привез нас таксист, был самым обыкновенным
московским   двором,  отделенным  от  Ленинградки   чугунной
оградой и заросшим тополями.
      Во  дворе  прогуливались мамаша с коляской, мужчина  с
ротвейлером,   дворничиха  со  шлангом  и  два  бездельника-
подростка   с   дурными   намерениями   испытать   китайскую
пиротехнику. Чего я только не наслушалась за те три  минуты,
которые мы шли к угловому подъезду:
        "Здравствуйте,   здравствуйте-здравствуйте!   Прочли
последнюю  книгу,  видели вас по телевизору,  очень  удачная
программа, и вы такая замечательная!.."
      А  консьержка, охранявшая ближние подступы к подъезду,
даже  вышла  из своего закутка, чтобы лично поприветствовать
Аглаю  ("Не подпишете книжечку племяннице, она просто с  ума
по вас сходит!").
      Аглая  на ходу подписала "книжечку" и потащила меня  к
лифту.
     ...Дверь нам открыла женщина лет сорока пяти.
       -   Здравствуйте,  Искра,  -  вежливо   поздоровалась
Канунникова. - Ну, как наши дела? Как...
      Договорить  она  не  успела. Между ног  обладательницы
революционного   имени   проскользнуло   какое-то   странное
существо,   напомнившее  мне  освежеванную  тушку   кролика.
Существо неистово залаяло и принялось прыгать на Аглаю.
      -  Здравствуй,  Ксоло! Здравствуй, моя хорошая!..  Да,
мама приехала! Да!
      От  радости  собака тотчас же сделала лужу,  и  Аглая,
оторвавшись от Ксоло, холодно бросила женщине:
      -  Что же вы стоите. Искра? Берите тряпку и за работу.
Женщина  исчезла в глубине квартиры, а Аглая повернулась  ко
мне с тем же вопросом:
      -  Что  же вы стоите, Алиса? Поздоровайтесь  с  Ксоло.
Возможно,   это  один  из  тестов,  входящих   в   программу
испытательного  срока.  И хотя меня выворачивало  от  одного
только  вида  собаки,  я присела перед  ней  на  корточки  и
елейным голосом произнесла:
     - Здравствуй, Ксоло.
      Собака тяпнула меня за палец. Не больно, но достаточно
ощутимо. Аглая рассмеялась.
      -  Очень  хорошо.  Меня она тоже  укусила  при  первой
"ab`%g%.  И  за  тот же палец, представьте себе.  Думаю,  вы
подружитесь.
      Еще  не  поздно было уйти. И из квартиры, и  из  жизни
Аглаи;  уйти, сославшись на аллергию на собачью  шерсть.  Но
шерсти  у  проклятой  Ксоло не было, и я  сделала  еще  один
неверный шаг в цепочке неверных шагов.
     Я осталась.
      И  через  пятнадцать минут уже восседала  в  гостиной,
прислушиваясь к разговору на кухне, за стеной. Разговор  шел
на повышенных тонах.
      - Как домработница вы бесперспективны. Искра, - вещала
Аглая.  -  И  никакой рекомендации я вам  не  дам,  так  что
положите   метлу   и  не  имитируйте  бурную   хозяйственную
деятельность!..  Или  вы  собрались  лететь  на  ней...   Не
задерживаю!.. При чем здесь слезы?.. Меня не было неделю,  и
посмотрите, во что вы превратили кухню!.. Это что такое?!  А
это?  А где кофейник?.. Ах, вы разбили его? Случайно?! Да  у
вас, как я посмотрю, руки под член заточены!..
      Ответа несчастной Искры я не расслышала, но после него
судьба домработницы была решена окончательно.
     - Испытательного срока вы не выдержали. Вон отсюда! Во-
он!
     Так, с оставшейся за кадром безобразной сцены, началась
моя  служба у суперзвезды нового российского детектива Аглаи
Канунниковой.
      Очень  скоро  я поняла, что, нанимая меня  на  работу,
Аглая слукавила.
     Во-первых, найти квартиру в престижном районе (к коему,
несомненно, принадлежал пятачок у метро "Аэропорт")  за  сто
пятьдесят баксов было просто нереально. А каждый день ездить
в   центр   из  какого-нибудь  богом  забытого  Перова   или
Алтуфьева,  а  тем  более из подмосковного Зеленограда,  мне
вовсе    не   улыбалось.   Пришлось   пожертвовать    частью
причитающихся  мне  денег  и снять  однокомнатную  халупу  в
Авиационном  переулке, в десяти минутах ходьбы от  Аглаиного
дома.
     Во-вторых, функции личного секретаря оказались довольно
размытыми.  Я  и понятия не имела, что в них  могут  входить
мытье  посуды, ежедневная влажная уборка квартиры и прогулки
с  ненавистной мне Ксоло, лопаткой и пакетиком для собачьего
дерьма  (Аглая, видите ли, была страстной поборницей чистоты
улиц.  И  даже  приняла  участие  в  образцово-показательном
социальном ролике "Звезды против грязи").
     Третьим пунктом была работа с письмами. Я получила ключ
от  абонентского ящика на почте и дважды в неделю  выгребала
оттуда горы посланий. Они были самыми разными, эти послания:
от  здравиц  и  восторгов по поводу Аглаиного творчества  до
смиренных просьб помочь деньгами и продуктами. Попадались  и
рукописи.    Романы,    рассказы,    заметки    из     жизни
правоохранительных органов и преступных сообществ.
     На каждое из этих писем я должна была давать ответ:
      Аглая  очень  заботилась о своей репутации.  Два  моих
первых  (пробных) опыта эпистолярного общения с поклонниками
были одобрены.
      - Отлично, девочка, отлично, - сказала Аглая, пробежав
их  глазами. - Я в вас не ошиблась. Я и сама написала бы так
же.  Если  бы у меня было время отвечать на всякий вздор.  И
если бы я была такой же простушкой, как и вы.
     Я фыркнула носом, всем своим видом выражая негодование.
      -  Ну,  не  дуйтесь.  Людям  нравится,  когда  с  ними
разговаривают вот так, запросто. Это их успокаивает.
      Интересно, кем она себя мнит? Уж не Богородицей ли  на
сносях?
      - И вот еще что, - не унималась Аглая. - Поблагодарите
за  рецепт  слоеного  пирога.  Кажется,  он  был  в  письме.
Напишите, что непременно им воспользуетесь.
     - Вы?
     - Я конечно. Вы же пишете от моего имени.
      Сдобу  и  сладости Канунникова презирала. А в домашних
условиях  питалась исключительно кофе, базарным  творогом  и
сырым,  мелко  наструганным  и посоленным,  мясом.  Все  это
закусывалось   витаминами   (американский   сбалансированный
комплекс  на  каждый  день  -  в пластмассовых  коробочках).
Творог,  мясо и покупка витаминов тоже были на  мне,  как  и
проклятая Ксоло, исподтишка хватавшая меня за икры.
       За   неделю  до  окончания  испытательного  срока   я
взбунтовалась.   Время   для  бунта   было   выбрано   самое
неподходящее: Аглая только что вернулась с записи  программы
"Формула  успеха"  и пребывала в самом мрачном  расположении
духа.   Она  ненавидела  публичные  выступления,  ее   равно
раздражали  и недоброжелатели (за то, что они не  желают  ей
добра  и  готовы  утопить ее в чайной  ложке),  и  оголтелые
фанаты (за то, что они любят ее слишком сильно).
      Иногда  мне казалось, что весь мир находится  у  Аглаи
Канунниковой на пресловутом испытательном сроке. И что  если
бы  она  могла, то уволила бы этот мир без выходного пособия
да еще запустила бы ему вслед комнатным тапком.
      -  Мне  нужно поговорить с вами, - сказала я,  посыпав
зеленью ломтики сырой телятины и ставя тарелку перед Аглаей.
      -  Говорите, - милостиво разрешила она и принялась  за
мясо.  -  Но  сначала,  если вас не затруднит,  налейте  мне
водки.  Телевидение так утомляет... Никогда  не  становитесь
знаменитой, девочка, это вылезет вам боком.
     Как будто у меня есть выбор!.. Я - совсем непочтительно
- плеснула водки в стакан (эксцентричная Аглая пила водку из
граненых,  еще  доперестроечных  общепитовских  стаканов)  и
произнесла:
     - Меня не устраивает мое нынешнее положение. Я разбираю
вашу  почту, я трачу свою жизнь на бессмысленные, никому  не
нужные  ответы какой-то тете Мане из Уссурийска и дяде  Феде
из  Гусь-Хрустального... Я сижу на телефоне, я договариваюсь
о  встречах,  я  отбираю вопросы для интервью...  Я  отбираю
материалы  для сайта... Я даже готова терпеть ваше  хамство,
вы  имеете на него право. Но ходить на рынок, стирать белье,
выгуливать  вашу  собаку... Я же не  домработница,  в  конце
концов!
      -  Вы  не  домработница,  - успокоила  меня  Аглая.  -
Домработницы  не  задерживаются у меня  больше  недели.  Вам
c$  +.al  продержаться три, вы корректны, исполнительны,  не
суете нос в мой рабочий кабинет. Вы меня устраиваете.
     - А вы меня - нет. Аглая расхохоталась.
     - Тогда почему вы все еще здесь?
     Действительно, почему я все еще здесь?
     Этот вопрос я и сама задавала себе каждое утро, вылезая
из  кровати и влезая в джинсы. Этот вопрос я задавала  себе,
когда чистила зубы и вытаскивала из абонентского ящика  кипу
писем, адресованных Аглае Канунниковой.
      В  жизни своей я не видела такой высокомерной  стервы.
Такой  расчетливой  стервы. Такой циничной  стервы.  Стервы,
полной намеков. Стервы, полной тайн. Конечно, я подозревала,
что  все  эти  тайны и выеденного яйца не стоят.  И  связаны
разве  что  с  оригинальным способом заточки карандашей  или
настаиванием спирта на укропе с чесноком.
     Но как они подавались!..
      Одна  из  комнат  в квартире Аглаи была  отведена  под
кабинет.  За  те три недели, в течение которых  я  исполняла
свои  псевдосекретарские функции, мне  ни  разу  не  удалось
переступить  его  порог.  О  том,  что  в  доме   существует
запретная зона, Аглая предупредила сразу же.
      - И прошу вас, девочка, никогда не заглядывать ко мне.
Есть  ли  я  дома,  нет меня - неважно.  Это  требование  не
кажется  вам  таким уж невыполнимым? - Она поднесла  руку  к
подбородку   -   очевидно,   для  того,   чтобы   потеребить
воображаемую синюю бороду.
     - Не кажется, - соврала я. - Я нелюбопытна.
      -  Нелюбопытных людей не существует в принципе. Это  -
генетическая  аномалия. А вся проблема  заключается  в  том,
чтобы хорошенько взнуздать свое любопытство. А затем вовремя
дать ему по рукам. Вы меня поняли?
     - Да...
     Мне была отведен крошечный девятиметровый закуток между
кабинетом  и кухней. Большую часть закутка занимала  лежанка
для  дневной  дуры Ксоло (ночная дура Ксоло всегда  спала  с
хозяйкой).  Лежанка  была  заполнена  стегаными  одеяльцами,
кусками  шелка с ярким геометрическим рисунком, подушками  в
латиноамериканском стиле. Мне же достался  стол  у  окна  (с
компьютером  и  принтером), спартанский стул (очевидно,  для
того,   чтобы   не   расслабляться  и  честно   зарабатывать
производственный геморрой) - и телефон. Иногда я подавляла в
себе  желание  ухватить  проклятый  аппарат  и  разбить  его
равнодушно поблескивающую кнопками голову о стену.
      Звонили  каждые пятнадцать минут, а не снимать  трубку
было  нельзя. На этот счет я тоже получила инструкции Аглаи.
Вместе с инструкциями мне был предоставлен список изданий, с
которыми  можно иметь дело. И список изданий, которые  нужно
посылать к чертовой матери.
     Кроме того, я обязана была отслеживать все публикации о
ней  и  все  упоминания ее имени в прессе. А в конце  каждой
недели  - предоставлять об этом полный отчет. Аглая  следила
за  высказываниями о себе так же ревниво и внимательно,  как
любая другая женщина следила бы за кожей лица.
      Кожа  не  должна  увядать. Имя  Канунниковой  -  тоже.
Hстинное  предназначение  отчетов  (так  же,  как  и  архива
публикаций,  который надлежало холить, нежить  и  пополнять)
выяснилось  чуть позже, когда Аглая выдала  мне  пару  томов
своих  произведений  - для ознакомления  с  творчеством.  По
странному  стечению обстоятельств, все злодеи в  них  носили
фамилии журнальных и газетных обидчиков Канунниковой.
      И  не  только  журнальных и газетных. К  ним  вплотную
примыкали  недостаточно вежливые кассирши  в  супермаркетах,
недостаточно    расторопные    официанты    в    ресторанах,
недостаточно   сообразительные   таксисты   и   недостаточ