о мне гораздо меньше симпатий. И к тому  же
был тривиально женат.
     - Что это еще за "Роад Муви"? Дарья даже бросила руль.
     - А ты не знаешь? - недоверчиво спросила она.
     - Понятия не имею.
     Лучше бы я этого не говорила.
      -  Ты,  я  смотрю,  совсем очумела  за  своей  швейной
машинкой!  От рук отбилась! Это же самый продвинутый  журнал
на   сегодняшний   день.   Искусство,   литература,   театр,
кинематограф.  Ты  знаешь, какие бабки платят  знаменитости,
чтобы у нас засветиться?
     - Зачем же знаменитостям платить? - совершенно искренне
удивилась я. - Они ведь и так знаменитости.
     - Господи, это концептуальное издание! Определяет моду,
формирует вкусы...
      -  Ну,  это ты загнула. Вкусы формирует толпа, а  моду
определяет время. При чем здесь твой "Роад Муви"?
      Дарья  надулась и покраснела. А я сразу же  устыдилась
своего  кавалерийского  наскока.  В  конце  концов,  это   я
приехала к ней плакаться в жилетку, а не она ко мне. В конце
концов,  это  я  все  последние  годы  подмахивала  игле   и
наперстку,  а не она. В конце концов, это я прохлопала  свою
жизнь - я, а не она.
     А она - она в жизни преуспела.
       Да   еще   Бывший  со  своей  выпотрошенной  временем
продюсершей!..
      -  Прости. Я сейчас неадекватна. Он меня бросил, ты же
знаешь.  -  Я  положила руку на локоть Дарьи и легонько  его
пожала.
     - Ладно. Проехали. Ужасно рада тебя видеть, правда! Она
бросила  руль,  обеими руками обхватила  мою  голову  и  по-
матерински  прижала  к груди. И едва не врезалась  в  идущий
прямо перед нами бодрячок-"Фольксваген".
     - Осторожнее! - пискнула я. - Твоя машина!
      -  Плевать,  новую куплю, - парировала  Дарья,  но  по
тормозам все-таки дала.
       ...Через  полчаса  мы  наконец-то  добрались  до  уже
основательно мной подзабытого исторического центра и с  ходу
пронзили  Кривоколенный переулок.  За  это  время  я  успела
узнать,  что  Дарья ведет в "Роад Муви" рубрику "Гамбургский
петух"  (рецензии на книжные новинки), съездила в Венецию  и
Мадрас,  была  на  приеме в австрийском посольстве,  где  ей
поцеловал руку "дыши глубже, сам Никас Супрунов" (интересно,
кто  это  такой?).  Кроме того, она  поменяла  два  резца  в
верхней  челюсти и двух мужей. И сейчас подыскивает спутника
жизни под номером три.
     - А кто это - Никас Супрунов?
     - Художник, деревня! - Дарья смерила меня презрительным
взглядом. - Берет пятьдесят тысяч за холст. В баксах,  между
прочим. А какой сексапил - просто фантастика!... Отдалась бы
ему прямо на биде!
       Редакция   "Роад  Муви"  находилась  в  самом   конце
патриархального   Кривоколенного  и   занимала   двухэтажный
особняк, украшенный колоннами. Площадка перед особняком была
заставлена дорогими иномарками, из чего я сделала вывод, что
дела у концептуального издания идут неплохо.
      Мы  поднялись  на  второй  этаж,  и  Дарья  приветливо
распахнула   передо  мной  дверь  с  табличкой  "Гамбургский
петух".
      -  Я  к  главному,  ненадолго. А это  тебе,  чтобы  не
скучать.
     И, сунув мне внушительную стопку "Роад Муви", она пулей
вылетела из комнаты.
      Глянцевые  знаменитости обоих полов - все,  как  один,
холеные,  загорелые,  оскалившие  в  снисходительной  улыбке
идеально  ровные  зубы  (уж не сам ли господь  бог  снабжает
запасными челюстями своих любимцев?); глянцевые знаменитости
- мне не было никакого дела ни до них самих, ни до их верных
возлюбленных и верных татуировок, ни до их обожаемых  устриц
и обожаемых ботинок в стиле "унисекс".
     Дарья - совсем другое дело. Дарья - моя лучшая подруга.
Соратница  и наперсница, с которой прожито пять незабываемых
лет в общаге универа. Пять лет - со всеми нашими мальчиками,
абортами  и  волнистым  попугайчиком Кешей,  которого  Дарья
научила   одной-единственной,  но   сакраментальной   фразе:
"Девки, выпьем!"
      ...Долго  рыться в помойке под флагом "Роад  Муви"  не
пришлось:  первый же номер явил мне "Гамбургского петуха"  и
его подведомственную курицу-несушку Д. Валикову.
     "Д. Валикова", очевидно, и была Дарьей, хотя я знала ее
как Ставицкую, а потом - как Улюкаеву-Гессен. Как и положено
сотруднице  продвинутого журнала, Дашка обмирала от  Умберто
Эко,  хлопалась  в  обморок  от  одного  упоминания  о  Саше
Соколове  и  к  месту  и не к месту клялась  святыми  мощами
вседержителя Набокова. К прочей мелкокалиберной  шушере  она
относилась  с  прохладцей и так и норовила подлить  в  бочку
меда  даже  не ложку дегтя, а ложку касторки.  От  этого  ее
заметки  выглядели  несколько  странно  и  общий  их   пафос
сводился   к   следующему:  "Хотя   если   быть   до   конца
принципиальными, то невозможно не указать и на проколы.  NN,
*.-%g-.,   писатель  любопытный,  но,  по-моему,  ему   жена
изменяет. И вообще у него простатит, а дед его находился  на
оккупированной территории".
      Но в целом Дашкины пасквили были прехорошенькими и  до
безобразия  походили  на  саму Дашку  -  такие  же  веселые,
циничные   и   саблезубые.  Она  была  просто  создана   для
спецопераций по отстрелу зазевавшихся беллетристов.
      Мне же в лучшем случае остается только нашивать ей  на
рукава  знаки  отличия. И щипать корпию. А всему  виной  мой
аналитический  тугоплавкий  ум,  пригодный  разве   что   на
философские трактаты: не ко времени, ох не ко времени я  его
выпестовала! Да еще Бывший со своей заджипованной клячей!..
      Из  раздумий о невыносимой легкости бытия  меня  вывел
голос Дарьи. Она стояла, ухватившись за ручку двери, и с кем-
то сладострастно грызлась.
      -  Как  же вы меня достали с вашей Канунниковой!  -  с
яростью   в   голосе  вопила  она.  -  Может  быть,   вообще
переименуем  журнал, раз уж она в каждом  номере  восседает?
Так  и  назовем - "Аглая: призрак ночи". Или нет  -  "Аглая:
симфония ужаса".
      За  дверью кто-то осуждающе забубнил. Несколько секунд
Дарья   молчала,  но  потом  ее  голос  вновь   взвился   до
апокалиптических высот:
     - Не буду я давать рецензию, не буду!!! Пускай "Спутник
библиофила" дает. Он всем дает. И как только триппер до  сих
пор не подхватил, удивляюсь!
       Закончив   свою  бурную  речь  этим  венерологическим
пассажем,  Дарья ввалилась в комнату и так хлопнула  дверью,
что у меня из рук вывалилась вся стопка "Роад Муви".
     - Неприятности? - Я сочувственно покачала головой.
     - Творческие разногласия. Не обращай внимания...
     - А кто такая Канунникова?
      Дарья, до этого бегавшая по комнате, остановилась  как
громом пораженная:
     - Ты не знаешь, кто такая Канунникова?!
     - Нет.
     - Ты меня разыгрываешь.
     - Да нет же.
      Все  последующее  показалось мне дурным  сном.  Дашка,
надменная, циничная Дашка, повалилась передо мной на  колени
и  принялась  исступленно бить поклоны. И так же исступленно
креститься:
      -  Господи! Благодарю тебя, господи"! Свершилось! Хоть
кто-то о ней не знает! Хоть кто-то о ней не слышал, господи!
Какое счастье!...
      На  глазах у Дарьи проступили слезы благодарности. Еще
раз  стукнувшись лбом о паркет, она попыталась ухватить  мою
руку и поцеловать ее.
      Это  было  уж слишком. Я отдернула пальцы,  на  всякий
случай  отошла  к  окну  и  уже  оттуда  запустила  в  Дарью
вопросом:
     - Может, объяснишь мне, что происходит?
       -   Сначала  поклянись,  что  ты  не  врешь.  Что  ты
действительно не знаешь, кто такая Аглая Канунникова.
     - Понятия не имею.
     - Поклянись.
     - Хорошо. Клянусь.
      Религиозный  экстаз затух так же стремительно,  как  и
вспыхнул, Дарья устроилась в кресле, выбила из пачки  пухлую
светло-коричневую сигарету "Captain Black" и с  наслаждением
закурила.
     - Я жду, - напомнила о себе я.
     - "Дервиш сжигает Париж", - с выражением произнесла моя
чумовая-подружка и нехорошо засмеялась. - Что такое  "Дервиш
сжигает Париж"?
      - Кич, - с готовностью произнесла я, почувствовав, как
организм начинает декалитрами вырабатывать желудочный сок. -
Квинтэссенция пошлости.
      -  А  теперь представь эту самую квинтэссенцию,  но  в
объеме не... Сколько там было страниц у твоего бабуина?
     - Восемьдесят семь.
      - А теперь представь еще одно: их не восемьдесят семь,
а  четыреста  восемьдесят семь. Четыреста  восемьдесят  семь
страниц  кича  каждые  четыре  месяца.  Это  и  есть   Аглая
Канунникова.
       -   Так  она  писательница?  -  осенило  меня.  Дарья
дернулась, как от удара током.
     - Помнишь покойного Кешу?
     - "Девки, выпьем"?
      -  Именно. Наш несчастный попугай - и тот нацарапал бы
лучше.  Жаль,  подох  не  вовремя. А  то  украсил  бы  собой
масскультуру.
      -  Чего  ты бесишься? В стране полно авторов подобного
чтива.
      -  Она  - единственная. - В голосе Дарьи было  столько
ненависти и страстной убежденности, что я даже поежилась.  -
Единственная,  кто смог так раскрутиться. Куда  ни  плюнь  -
всюду  она.  Знаешь, почему я купила машину?  Потому  что  в
метро все читают только ее. Видеть этого не могу!
      -  Ты меня пугаешь, - начала было я, но Дашка перебила
меня самым бесцеремонным образом:
      -  А  теперь еще новый геморрой. Эта сволочь выпустила
очередную   книжонку,   которую  я   должна   рецензировать.
Редакция,   видите  ли,  с  большим  интересом   следит   за
творчеством Аглаи Канунниковой.
      -  Ну  и  напиши,  что  книга - полный  отстой.  Дарья
выпустила струю дыма мне прямо в лицо и прищурилась:
     - Слушай, а почему бы тебе это не написать?
     - Мне?!
       -  А  что?  Тряхни  стариной,  у  тебя  ведь  неплохо
получалось  когда-то. Выспишься на этой твари  как  следует.
Народ  тащится,  когда  распинают его  любимцев,  это  часть
игры...  Больших  денег, конечно,  не  обещаю,  но  если  ты
понравишься главному... Это шанс.
     - Я так не думаю...
      ...Остаток  дня  мы  с  шумом и гиканьем  носились  по
разомлевшей  Москве,  пили кагор в каких-то  кафешантанах  и
текилу в каких-то кабаках. Два раза меня вытошнило, два раза
Dарью  останавливали гаишники, и два раза ей удалось от  них
откупиться.  Как  мы добрались до Дашкиной  квартиры,  я  не
помнила.  Но  первое,  что  увидела,  когда  проснулась   на
следующее  -  отнюдь не прекрасное - утро, оказалось  книгой
Аглаи Канунниковой.
     Книга лежала на полу у изголовья моей кровати.
      Я свесила вниз голову, трещавшую по швам от непомерных
вчерашних возлияний, и едва подавила в себе рвотный рефлекс.
      Никогда  больше  не буду мешать текилу  с  кагором!  С
сегодняшнего  дня - только минеральная. Ныне,  присно  и  во
веки веков.
      Пока  я  торжественно клялась себе в этом,  на  пороге
возникла Дарья с пакетом кефира в руках.
       -  Ну,  как  себя  чувствуешь?  -  спросила  она.   Я
красноречиво застонала.
      -  Выпей, - она присела на краешек кровати и протянула
мне кефир. - Сразу полетает.
     Полегчало не сразу, а минут через пять. Но за это время
я  успела  завещать Дашке чешскую швейную машинку "Минерва",
мою   единственную   кормилицу.  И  богато  иллюстрированное
пособие "Шитье - сто один секрет".
      - Не майся дурью, - окоротила меня Дарья. - Лучше сунь
два пальца в рот.
      Произнеся  эту фразу, она выразительно  посмотрела  на
книжку неизвестной мне Аглаи Канунниковой.
      -  Может, в тазик будет сподручнее? - дрожащим голосом
спросила я.
     - Не думаю.
      Приступ  тошноты  прошел, и  ко  мне  снова  вернулась
способность  соображать. А вместе с  ней  пришло  раскаяние:
последний  раз  я так безобразно напилась по  случаю  защиты
диплома.
       -   Журналистского  диплома,  -  уточнила  Дарья.   -
Журналистского! Мое вчерашнее предложение остается в силе. Я
сейчас  убегаю,  а ты полистай опус нашей священной  коровы.
Может,  что-нибудь в голову и придет. Жратва в холодильнике.
И  не  пей  много кефира, там тоже есть градусы.  Учти,  что
вечером мы приглашены на коктейль.
     - Куда?
      -  На  коктейль.  В одну симпатичную галерею.  Недавно
открылась. Це.
     "Це" означало "целую". В более широком смысле:
      "Будь здорова, не кашляй, водки не пей и не спи с  кем
попало".
      -  Це-це,  -  ответила я и снова рухнула  на  кровать.
Двужильная,  закаленная  в бесконечных  московских  попойках
Дашка умчалась по делам своего "Роад Муви". Я осталась  одна
и  только теперь вспомнила, что о свинствах Бывшего и о моей
плачевной участи мы так и не поговорили. И предстоящий  рейд
на коктейль вряд ли ускорит этот разговор.
      Но,  черт  возьми, именно этого я и  хотела:  устроить
большой  сквозняк  в голове. Уж он-то наверняка  выдует  все
мысли  о  Бывшем.  Так что да здравствуют  Москва,  Дашка  и
симпатичные галереи!.. Да здравствует большая прогулка!
      Приняв  этот  лозунг  как руководство  к  действию,  я
наконец-то  расслабилась и протянула  руку  к  томику  Аглаи
Канунниковой.  Вопреки моим представлениям о подобного  рода
чтиве,  книга  вовсе  не  выглядела  экстремально.  Никакого
оберточного  глянца,  никаких  анилиновых  красок,   никаких
блондинок  с кинжалом, зажатым в расселине груди.  Напротив,
обложка  являла образец сдержанности, да и название не  было
таким уж кроваво-разнузданным: "Такси для ангела".
      Я посчитала это хорошим знаком и углубилась в изучение
текста.
      ...Чтобы  спустя  четыре  часа  перевернуть  последнюю
страницу.
      Нельзя  сказать, что книга ошеломила меня. Или  как-то
особенно  потрясла.  Это  был  добротный,  совсем  не  плохо
написанный детектив с необходимым минимумом крови и таким же
необходимым минимумом психологии. В нем было так же  удобно,
как  и  в  разношенных комнатных тапках, где каждый палец  и
каждая  мозоль на месте. Удобно - не более того. И  все  же,
все же...
      Год  назад  я перелицовывала одно старое пальто  одной
старой  петербургской дамы. Перелицовка заняла не так  много
времени - всего лишь неделю. Но еще неделю я просто не могла
с  ним  расстаться.  Я провела у этого романтического  куска
твида  самые  счастливые  дни моей жизни  (если  не  считать
медовый  месяц  с  Бывшим,  который  мы  провели  в  деревне
Замогилы, на берегу Чудского озера). Стыдно признаться, но я
даже спала в этом пальто, чем вызвала неподдельный интерес у
Бывшего, который несколько подустал от размеренной и пресной
супружеской жизни.
      Бывший  одобрительно поцокал языком, назвал  пальтишко
фетишем,  меня  - шалуньей и предложил сходить  в  ближайший
секс-шоп   за  каким-нибудь  изысканным  гарниром   к   моим
"забойным  твидовым фантазиям". Секс-шоп  я  с  негодованием
отвергла,  но так и не смогла объяснить Бывшему,  зачем  мне
понадобилось пеленать тело в чужую, давно вышедшую  из  моды
вещь.
      Но какой же она оказалась уютной! Она была создана для
другого  города  и другой страны. Да и для  другого  времени
тоже. Наверное, в этом пальто хорошо было мокнуть под дождем
и  посещать  крохотные кофейни, кормить голубей, греть  руки
над  жаровнями, выбирать обезумевшие от нафталина безделушки
на каком-нибудь "блошином" рынке.
     В нем хорошо было отправиться куда-нибудь автостопом. И
сойти   на   обочине  черно-белого,  как  старая  кинолента,
времени. Но я точно знала, что никуда не отправлюсь и  нигде
не  сойду.  И  от  этого  мое  сердце  наполнялось  печалью.
Светлой,  ни  с чем не сравнимой печалью, похожей  на  финал
фильма "Украденные поцелуи".
      Возможно, если бы я выкупила пальто, если бы  оставила
его у себя, моя жизнь повернулась бы по-другому.
     Но я отдала его хозяйке, жалкая неудачница.
      Я  прошла  мимо  него,  как проходят  мимо  главной  и
единственной  в жизни любви. И светлая печаль забылась  сама
собой.
     А сейчас - вспомнилась.
      И  всему  виной была Аглая Канунникова с ее совсем  не
кровожадным "Такси для ангела". Но особо заморачиваться этим
я  побоялась.  И,  покончив  с одной  детективной  интригой,
переключилась на другую.
     Почему Дашка так ненавидит Канунникову?
      Аглая  Канунникова  не конъюнктурщица,  кичем  в  этом
ангельском  средстве передвижения и не пахнет.  Наоборот,  в
некоторых  местах я даже забывала, что читаю  беллетристику.
Совсем неплохая и нестыдная работа.
     Я, пожалуй, смогла бы выполнить Дашкину просьбу...
      Об этом я и заявила своей подруге, когда она вернулась
домой.  Но, вместо того чтобы обрадоваться, Дарья  почему-то
поскучнела.
     - Ты начала читать? - после недолгого молчания спросила
она.
     - Уже.
     - Что - уже?
      -  Уже  прочитала. Не понимаю, почему ты  так  на  нее
окрысилась...
       -   Нас   ждут,   -   ушла   от   ответа   Дарья.   -
Собирайся...Коктейль в галерее оказался  самой  обыкновенной
пьянкой: нечесаные художники-нонконформисты и сомкнувшийся с
ними нечесаный музандеграунд потчевали всех желающих водкой,
пивом и жареным арахисом.
      Дашка  надралась в первые полчаса, я же (верная  своей
утренней  клятве) пила только воду из-под крана. В  богемном
приюте  не  было  даже  минералки. А  галерейная  начинка  -
инсталляции  и  богоборческие (свят, свят,  свят!)  иконы  с
порнодушком - не поразила мое воображение. Зато его поразила
Дашка, устроившая просветительскую лекцию в таком же, как  и
галерея, нонконформистском ватерклозете (с деревенским очком
вместо  унитаза).  Я  сама спровоцировала  ее,  сказав,  что
возьмусь за рецензию.
     - Значит, ты тоже подсела на эту суку Аглаю!
     - С чего ты взяла?
     - А все на нее подсаживаются.
     - Ты преувеличиваешь.
      - Да я не то что преувеличиваю - я ее терпеть не могу!
Лицемерка  поганая! Водит всех за нос. Копалась бы  в  своем
жанре,   так  нет:  в  учителя  жизни  лезет,  свои  взгляды
навязывает. Обо всем высказалась, ничего не забыла!...  Даже
по  поводу  профилактических прививок детям  Руанды  у  нее,
видите ли, собственное мнение..:
      Даже  по  поводу  выращивания  патиссонов  и  селекции
трехцветного вьюнка!..
     - Ладно, - первой не выдержала я. - Черт с ней.
       -  Вот  именно!  -  Дашка  попыталась  плюхнуться  на
отполированный многими сомнительными задницами толчок, и я с
трудом ее удержала.
      Через  час,  когда Дашка окончательно  превратилась  в
патиссон, о котором так пламенно распространялась, в галерее
появился  роскошный  молодой человек в  белом  свитере  и  с
такими   же   белыми  выгоревшими  волосами.  Проигнорировав
,-.#.g(a+%--k% приветствия и поддоны с пивом, он  направился
прямиком   к   Дашке,  пытавшейся  улечься  на   инсталляцию
"Балканские  войны-13". Легко подняв тело моей  подруги,  он
потащил его к выходу.
      -  В  чем  дело? - спросила я, ухватив Дашку  за  край
платья.
      Молодой  человек даже не сбросил скорости. А у  самого
выхода процедил:
     - Откройте дверь.
     - А вы кто такой?
     - А вы кто такая?
      Дарья, до этого больше напоминавшая мешок с картошкой,
неожиданно приподняла голову.
     - Это - наш главный... А это...
       Выпитый  "коктейль"  оказался  сильнее:  так   и   не
договорив,   очаровательная  пьянчужка   закрыла   глаза   и
отрубилась.
      - А это ее подруга из Питера, - закончила за Дарью я и
улыбнулась главному.
      -  Что-то  припоминаю. Открывайте  дверь,  подруга  из
Питера.
      Вдвоем  мы выволокли бесчувственную тушку на  улицу  и
погрузили  ее  в такую же белобрысую, как и  он  сам,  тачку
Главного.
     - Нам к проспекту Мира...
      -  Знаю,  -  процедил  Главный и в  лучших  московских
традициях сорвал машину с места.
       Теперь,   во   всяком  случае,  мне   стало   понятно
происхождение мужских парфюмов в ванной и мужских  комнатных
тапок в прихожей.
     Некоторое время мы ехали молча.
      -  Дарья говорила мне о вас, - первым нарушил молчание
он.
      -  Мы  учились вместе. Я тоже закончила журфак. -  Кто
знает, может быть, это он и есть - мой единственный шанс,  о
котором говорила Дашка.
     - Это не имеет значения.
       Ничег