е обращайте внимания, он застенчивый, я его знаю!
   И он схватил меня за руку и поволок вниз.
   И я на улице немножко отдышался. Я сказал:
   - Мишка,  мне как-то  не  хочется нести эту подписку домой,  раз во мне
только двадцать четыре с половиной кило.
   А Мишка говорит:
   -  Тогда  отдай  мне. Во мне-то аккурат двадцать пять. Если бы я не пил
ситро, я бы сразу ее получил. Давай сюда.
   -  Что  ж, я, по-твоему, напрасно страдал? Нет уж, пусть она будет наша
общая - напополам!
   Тогда Мишка сказал:
   - Правильно!



ЗДОРОВАЯ МЫСЛЬ

   После уроков мы с Мишкой собрали свое имущество и пошли домой. На улице
было мокро,  грязно и весело.  Только что прошел сильный дождь,  и асфальт
блестел как  новенький,  воздух  пах  чем-то  свежим  и  чистым,  в  лужах
отражались дома и  небо,  а  если идти с горы,  то сбоку,  возле тротуара,
мчался бурный поток,  вроде горной речки,  красивый поток,  коричневый,  с
водоворотами,  завихрениями и бурунами. На углу улицы в землю была вделана
решетка,  и  здесь вода совершенно распоясалась,  она плясала и  пенилась,
булькала,  как цирковая музыка, или, наоборот, журчала и шкворчала, словно
жарилась на сковородке. Просто прелесть...
   Мишка сейчас же, как все это увидел, полез в карман и вытащил спичечный
коробок.  Я помог ему достать спичку для мачты,  дал ему листок бумаги, мы
сделали парус и воткнули все это в коробок.  Сразу получился не коробок, а
кораблик.  Мы  его  спустили на  воду,  и  он  тут же  поплыл с  ураганной
быстротой. Его вертело туда-сюда и бросало, он подпрыгивал и несся вперед,
то задерживаясь ненадолго, а то давая сто узлов в час. Мы сейчас же начали
озвучивать это дело, потому что мы сразу стали капитаном и штурманом - я и
Мишка. Мы кричали, когда кораблик садился на мель.
   - Задний ход - чух-чух-чух!
   - Полный задний - чух-чух-чух!
   - Полнейший задний ход - чух-чух-чух-чах-чах-чах!
   И я пальцем направлял корабль куда надо, а Мишка орал:
   - Пошел! Ух жжмет! Вот это дает! Полный вперед! Чух-чух-чих!
   И  так  с  дикими  воплями мы  бежали за  корабликом как  сумасшедшие и
добежали до угла, где решетка, и вдруг наш кораблик завертелся, закружился
в водовороте,  и мы оглянуться не успели,  как он клюнул носом,  хлюпнул и
провалился в решетку.
   Мишка сказал:
   - Жалко как. Утонул...
   И я сказал:
   - Да. Его поглотила бушующая стихия. Давай новый запустим?
   Но Мишка покачал головой:
   -  Нельзя.  Сегодня  мне  опаздывать  из  школы  нельзя.  Сегодня  папа
дежурный.
   Я сказал:
   - По чему?
   - Его очередь, - ответил Мишка.
   - Нет, - сказал я, - ты не понял. Я спрашиваю, по какому делу твой папа
дежурный? По чему? По уборке? Или по накрыванию на стол?
   - По  мне,  -  сказал Мишка.  -  Папа дежурит по мне.  Они с  мамой так
установили очередь:  один день мама,  другой папа. Сегодня папа. Уж небось
приехал с работы кормить меня обедом, а сам спешит, ведь ему обратно надо!
   - Ты, Мишка, не человек! - сказал я. - Ты своего отца сам должен обедом
кормить,  а  тут  занятой человек ездит с  работы кормить такого оболтуса!
Ведь тебе уже восемь лет! Жених!
   - Это мама мне не доверяет,  ты не думай,  - сказал Мишка. - Я помогаю,
вон в прошлую пятницу я им за хлебом сходил...
   -  Им!  -  сказал  я.  - Им! Они, видите ли, едят, а наш Мишенька одним
воздухом питается! Эх, ты...
   Мишка весь покраснел, как синяя свекла, и сказал:
   - Пошли по домам!
   И  мы  прибавили шагу.  А  когда стали подходить к  нашим домам,  Мишка
сказал:
   - Я  каждый день свою квартиру не нахожу.  Все дома одинаковые,  просто
путаются в глазах. А ты находишь?
   - Нет,  я тоже не нахожу,  -  сказал я,  -  не узнаю свое парадное.  То
зеленое,  и это зеленое, все одинаковые, новенькие, и балкончики тоже один
в один. Прямо беда.
   - Так как же ты поступаешь? - сказал Мишка.
   - Жду, пока мама на балкон выйдет.
   - Ну,  так может и  чужая чья-нибудь выйти!  Ты вполне можешь к  другой
попасть...
   - Ты что, - сказал я, - да я из тысячи чужих свою маму узнаю.
   - А как? - спросил Мишка.
   - По лицу, - сказал я.
   - На  прошлом  родительском собрании были  все  родители,  и  Костикова
бабушка шла домой с моим папой,  -  сказал Мишка,  - так Костикова бабушка
сказала, что твоя мама самая красивая в классе.
   - Ерунда, - сказал я, - твоя тоже красивая!
   - Конечно,  -  сказал Мишка,  -  но Костикова бабушка сказала, что твоя
самая красивая.
   Тут  мы  подошли  вплотную  к   нашим  домам.   Мишка  стал  беспокойно
оглядываться по сторонам и тревожиться,  но в это время с нами поравнялась
какая-то старушка и сказала:
   - А,  это ты, Мишенька? Что? Не знаешь, где живешь, да? Вечная история.
Ну пойдем, соседушка, уж доведу тебя.
   Она взяла Мишку за руку, а мне сказала:
   - Мы с одной лестничной клетки.
   И  они пошли.  Мишка очень охотно поволокся за ней.  А я остался один в
этих одинаковых переулках без названий, среди одинаковых домов без номеров
и  совершенно не представлял себе,  куда идти,  но решил не унывать и стал
подниматься по  лестнице на  четвертый этаж  первого же  попавшегося дома.
Ведь этих домов и всего-то восемнадцать, так что если я даже все подряд их
обойду, то через часок-другой наверняка буду дома, это уж точно.
   Во  всех  наших подъездах,  на  каждой двери,  слева привинчен звонок с
красной кнопочкой.  Вот я  влез на  четвертый этаж и  нажал кнопку.  Дверь
открылась, оттуда высунулся длинный кривой нос и крикнул в дверную щель:
   - Макулатуры нет! Сколько раз повторять!
   Я сказал "извините" и сошел вниз.  Ошибся, что поделаешь. Тогда я пошел
в следующий подъезд.
   Не  успел я  тихонько дотронуться до  звонка,  как из-за двери раздался
такой хриплый и  страшный лай,  что я не стал дожидаться,  пока меня съест
какой-нибудь волкодав, а просто моментально скатился вниз.
   В следующем подъезде, на четвертом этаже, дверь открыла высокая девушка
и, когда увидела меня, весело захлопала в ладоши и закричала:
   - Володя! Папа! Марья Семеновна! Саша! Все сюда! Шестой!
   Из комнат высыпала куча народу, они все смотрели на меня, и хохотали, и
прихлопывали в ладоши, и подпевали:
   - Шес-той! Ой-ой! Шестой! Шестой!..
   Я  глядел  на  них  во  все  глаза.  Сумасшедшие,  что  ли? Я даже стал
обижаться на них: тут есть хочется, и ноги промочил, и к чужим вместо дома
попал, а они смеются... Но девушка, видно, поняла, что мне не весело.
   - Тебя как звать?  -  сказала она, и присела передо мной на корточки, и
заглянула мне в глаза своими синими глазами.
   - Денисом, - ответил я.
   Она сказала:
   - Ты не обижайся,  Денис! Просто ты сегодня уже шестой мальчик, который
пришел к  нам.  Все они тоже заблудились.  На-ка  вот тебе яблоко,  съешь,
подкрепи истощенные силы.
   Я не стал брать.
   - Возьми, пожалуйста, - сказала она, - для меня. Сделай мне одолжение.
   Ну, я сделал ей одолжение.
   - Послушай,  -  сказала девушка,  -  мне  кажется,  что  я  видела тебя
выходящим из подъезда, что прямо напротив нашего. Ты выходил с одной очень
красивой женщиной. Это может быть?
   - Конечно, - сказал я, - моя мама самая красивая в классе.
   Тут они все снова рассмеялись. Без всякой причины. А девушка сказала:
   - Ну, беги. И если хочешь, приходи к нам в гости.
   Я сказал "спасибо" и побежал, куда показала высокая девушка. И не успел
я  нажать  кнопку,  как  дверь открылась, и на пороге стояла моя мама! Она
сказала:
   - Вечно тебя надо ждать!
   Я сказал:
   - Это ужасная история!  Я  промочил ноги!  Потому что я  не  могу найти
двери нашего дома.  Я не знаю, где наш подъезд, он похож на все остальные,
как капля воды на все другие.  И у Мишки такая же история!  Никто не может
найти свой дом! Я сегодня шестой... и есть хочу!
   И  я  рассказал  маме  про  кривой  нос  с  макулатурой, и про рычащего
волкодава, и про высокую девушку и яблоко.
   -  Надо  устроить для тебя какую-нибудь примету, - сказал папа, - чтобы
ты безошибочно узнавал свой дом.
   Я обрадовался:
   - Папа! Я уже придумал! Повесь, пожалуйста, на наш дом мамин портрет! Я
уже издалека буду знать, где я живу!
   Мама рассмеялась и сказала:
   - Ну, не выдумывай!
   А папа сказал:
   - В конце концов, а почему бы и нет' Вполне здоровая мысль!



ПОХИТИТЕЛЬ СОБАК

   Еще вот какая была история. Когда я жил у дяди Володи на даче, недалеко
от нас жил Борис Климентьевич,  худой такой дядька,  веселый,  с  палкой в
руке и высокий, как забор.
   У  него  была  собачка под  названием Чапка.  Очень  хорошая собачушка,
черная,  мохнатая,  морда кирпичом,  хвостик торчком.  И  я  с  ней  очень
подружился.
   Вот  один  раз  Борис Климентьевич задумал идти  купаться,  а  Чапку не
захотел с собой брать.  Потому что она уже один раз ходила с ним на пляж и
из этого вышла скандальная история.  В  тот раз Чапка полезла в воду,  а в
воде плавала одна тетенька.  Она плавала на автомобильной камере,  чтоб не
утонуть. И она сразу закричала на Чапку:
   - Пошла вон!  Вот еще!  Не хватало собачью заразу напускать!  - И стала
брызгать на Чапку: - Вон пошла, вон!
   Чапке  это  не  понравилось,  и  она  прямо на  плаву хотела эту  тетку
цапнуть,  но  до  нее  не  достала,  а  камеру  все-таки  ухватила  своими
остренькими зубками.  Один  только  разик  куснула,  и  камера  зашипела и
выдохлась. А тетенька стала думать, что она тонет, и она завизжала:
   - Тону, спасите!
   Весь пляж страшно перепугался. И Борис Климентьевич кинулся ее спасать.
Там,  где эта тетенька барахталась, ему река была по колено, а тетеньке по
плечи.  Он ее спас, а Чапку постегал прутиком - для виду, конечно. И с тех
пор перестал ее брать на реку.
   И вот теперь он попросил меня погулять во дворе с Чапкой,  чтобы она не
увязалась за  ним.  И  я  вошел во двор,  и  мы стали с  Чапкой носиться и
кувыркаться,  прыгать и колбаситься,  подскакивать,  и вертеться, и лаять,
визжать,  и смеяться, и валяться. А Борис Климентьевич спокойно ушел. И мы
с Чапкой вдоволь наигрались,  а в это время мимо забора шел Ванька Дыхов с
удочкой.
   Он говорит:
   - Дениска, рыбу ловить!
   Я говорю:
   - Не могу, я Чапку стерегу.
   Он говорит:
   - Посади Чапку в дом. Захвати свой бредень и догоняй.
   И пошел дальше. А я взял Чапку за ошейник и тихонечко поволок по траве.
Она  легла,  лапки  кверху,  и  поехала,  как на салазках. Я открыл дверь,
втащил ее в коридор, дверь прикрыл и пошел за бреднем. Когда я опять вышел
на дорогу, Ваньки уже не было. Он скрылся за углом. Я полетел его догонять
и  вдруг  возле  продовольственной  палатки вижу: на самой середине дороги
сидит моя Чапка, язык высунула и смотрит на меня как ни в чем не бывало...
Вот  так  да!  Это  значит,  я  дверь  плохо  прикрыл,  или она еще как-то
исхитрилась  и,  наверное,  пробежала  дворами,  а теперь сидит встречает!
Умна!  Но ведь мне надо спешить. Там Ванька уже, наверное, рыбу таскает, а
я  тут  с ней возись. Главное, я бы взял ее с собой, но Борис Климентьевич
может вернуться, и, если он ее не застанет дома, он разволнуется, бросится
искать,  и потом меня будут ругать... Нет, так дело не пойдет! Придется ее
обратно волочить.
   Я схватил ее за ошейник и потащил домой.  На этот раз Чапка упиралась в
землю всеми четырьмя лапами.  Она  волоклась за  мной на  своем животе как
лягушка.  Я  ее  еле доволок до дверей.  Открыл узенькую щелку,  впихнул и
дверь захлопнул крепко-накрепко.  Она там зарычала и залаяла, но я не стал
ее утешать.  Я обошел весь дом,  закрыл все окна и калитку тоже.  И хотя я
очень устал от возни с  Чапкой,  я  все-таки припустился бежать к реке.  Я
довольно быстро бежал, и когда я уже поравнялся с трансформаторной будкой,
из-за нее выскочила...  опять Чапка!  Я  даже оторопел.  Я просто не верил
своим глазам.  Я подумал,  что она мне снится... Но тут Чапка стала делать
вид,  что вот она меня сейчас укусит за то, что я ее оставил дома. Рычит и
лает на  меня!  Ну,  погоди же,  я  тебе покажу!  И  я  стал хватать ее за
ошейник,  но  она  не  давалась,  она  увертывалась,  хрипела,  отступала,
отскакивала и все время лаяла. Тогда я стал приманивать:
   - Чапочка, Чапочка, тю-тю-тю, лохмушенька, на-на-на!
   Но  она  продолжала  издеваться  и не давала себя поймать. Главное, мне
мешал  мой  бредень,  у  меня  была не та ловкость. И мы так долго скакали
вокруг  будки.  И вдруг я вспомнил, что недавно видел в телевизоре картину
"Тропою  джунглей".  Там  показано,  как  охотники ловят обезьян сетями. Я
сразу  сообразил,  взял свой бредень, как сачок, и хлоп! Накрыл Чапку, как
обезьянку. Она прямо взвыла от злости, но я быстро закутал ее как следует,
перекинул  бредень  через плечо и, как настоящий охотник, потащил ее домой
через весь поселок. Чапка висела у меня за спиной в сетке, как в гамаке, и
только  изредка подвывала. Но я уже не обращал на нее никакого внимания, а
просто взял ее и вытряхнул в окошко и припер его снаружи палкой. Она сразу
там  залаяла  я зарычала на разные голоса, а я уже в третий раз побежал за
Ванькой.  Это  я  так  рассказываю  быстро, а на самом деле времени прошло
очень  много.  И  вот  у самой реки я встретил Ваньку. Он шел веселый, а в
руке  у него была травинка, а на травинке нанизаны две уклейки, большие, с
чайную ложку каждая. Я говорю:
   - Ого! А у тебя, я вижу, здорово клевало!
   Ванька говорит:
   - Да,  просто не успевал вытаскивать.  Давай отнесем эту рыбу моей маме
на уху, а после обеда снова пойдем. Может, и ты что-нибудь поймаешь.
   И так за разговором мы незаметно дошли до дома Бориса Климентьевича.  А
около его дома стояла небольшая толпа.  Там был дядька в полосатых штанах,
с  животом,  как подушка,  и еще там была тетенька тоже в штанах и с голой
спиной. Был еще мальчишка в очках и еще кто-то. Они все размахивали руками
и что-то кричали. А потом мальчишка в очках увидел меня да как закричит:
   - Вот он, вот он сам, собственной персоной!
   Тут все обернулись на нас, и дядька в полосатых штанах завопил:
   - Какой? С рыбой или маленький?!
   Мальчишка в очках кричит:
   - Маленький! Хватайте его! Это он!
   И  они все кинулись ко мне.  Я  немножко испугался и  быстро отбежал от
них,  бросил бредень и влез на забор.  Это был высокий забор: меня нипочем
снизу  не  достать.  Тетенька с  голой спиной подбежала к  забору и  стала
кричать нечеловеческим голосом:
   - Отдай сейчас же Бобку! Куда ты его девал, негодник?
   А дядька уткнулся животом в забор, кулаками стучит:
   - А где моя Люська? Ты куда ее увел? Признавайся!
   Я говорю:
   - Отойдите от забора.  Я никакого Бобку не знаю и Люську тоже. Я даже с
ними не знаком! Ванька, скажи им!
   Ванька кричит:
   -  Что  вы  напали  на  ребенка? Я вот сейчас как сбегаю за мамой, тогда
узнаете!
   Я кричу:
   - Ты беги поскорее, Ванька, а то они меня растерзают!
   Ванька кричит:
   - Держись, не слезай с забора! - И побежал.
   А дядька говорит:
   -  Это  соучастник,  не  иначе.  Их тут целая шайка! Эй, ты, на заборе,
отвечай сейчас же, где Люся?
   Я говорю:
   - Следите сами за своей доченькой!
   - Ах, ты еще острить? Слезай сию минуту, и пойдем в прокуратуру.
   Я говорю:
   - Ни за что не слезу!
   Тогда мальчишка в очках говорит:
   - Сейчас я его достану!
   И  давай карабкаться на забор.  Но не умеет.  Потому что не знает,  где
гвоздь,  где что, чтобы уцепиться. А я на этот забор сто раз лазил. Да еще
я этого мальчишку пяткой отпихиваю. И он, слава богу, срывается.
   - Стой, Павля, - говорит дядька, - давай я тебя подсажу!
   И  этот  Павля  стал  карабкаться на этого дядьку. И я опять испугался,
потому что Павля был здоровый парень, наверное, учился уже в третьем или в
четвертом  классе. И я подумал, что мне пришел конец, но тут я вижу, бежит
Борис Климентьевич, а из переулка Ванькина мама и Ванька. Они кричат:
   - Стойте! В чем дело?
   А дядька орет:
   -  Ни  в  чем  не  дело!  Просто этот мальчишка ворует собак! Он у меня
собаку украл, Люсю.
   И тетенька в штанах добавляет:
   - И у меня украл, Бобку!
   Ванькина мама говорит:
   - Ни за что не поверю, хоть режьте.
   А мальчишка в очках вмешивается:
   -  Я  сам  видел.  Он  нес  нашу собаку в сетке, за плечами! Я сидел на
чердаке и видел!
   Я говорю:
   - Не стыдно врать? Чапку я нес. Она из дому удрала!
   Борис Климентьевич говорит:
   - Это довольно положительный мальчик.  С  чего бы ему вдруг вступить на
стезю преступлений и  начать воровать собак?  Пойдемте в дом,  разберемся!
Иди, Денис, сюда!
   Он подошел к забору,  и я прямо перешел к нему на плечи,  потому что он
был очень высокий, я уже говорил.
   Тут все пошли во двор.  Дядька фыркал, тетенька в штанах ломала пальцы,
очкастый Павля шел за ними, а я катился на Борисе Климентьевиче. Мы взошли
на крыльцо,  Борис Климентьевич открыл дверь, и вдруг оттуда выскочили три
собаки!  Три Чапки!  Совершенно одинаковые!  Я  подумал,  что это у меня в
глазах троится.
   Дядька кричит:
   - Люсечка!
   И одна Чапка кинулась и вскочила ему прямо на живот!
   А тетенька в брюках и Павля вопят:
   - Бобик! Бобка!
   И рвут второго Чапку пополам:  она за передние ноги тянет к себе,  а он
за задние -  к  себе!  И  только третья собака стоит возле нас и  вертиком
хвостит. То есть хвостиком вертит.
   Борис Климентьевич говорит:
   - Вот ты с какой стороны раскрылся? Я этого не ожидал. Ты зачем напихал
полный дом чужих собак?
   Я сказал:
   - Я думал,  что они Чапки!  Ведь как похожи!  Одно лицо.  Прямо вылитые
собачьи близнецы.
   И  я  все  рассказал по  порядку.  Тут  все  стали  хохотать,  а  когда
успокоились, Борис Климентьевич сказал:
   - Конечно,  не удивительно, что ты обознался. Скоч-терьеры очень похожи
друг на друга,  настолько,  что трудно бывает различить. Вот и сегодня, по
совести говоря,  не мы, люди, узнали своих собак, а собаки узнали нас. Так
что ты  ни в  чем не виноват.  Но все равно знай,  что с  этих пор я  буду
называть тебя Похититель собак.
   ...И правда, он так меня называет...



"ГДЕ ЭТО ВИДАНО, ГДЕ ЭТО СЛЫХАНО..."

   На переменке подбежала ко мне наша октябрятская вожатая Люся и говорит:
   - Дениска,  а  ты сможешь выступить в концерте?  Мы решили организовать
двух малышей, чтобы они были сатирики. Хочешь?
   Я говорю:
   - Я все хочу! Только ты объясни: что такое сатирики.
   Люся говорит:
   - Видишь ли, у нас есть разные неполадки... Ну, например, двоечники или
лентяи,  их  надо прохватить.  Понял?  Надо про  них выступить,  чтобы все
смеялись, это на них подействует отрезвляюще.
   Я говорю:
   - Они не пьяные, они просто лентяи.
   - Это так говорится:  "отрезвляюще",  -  засмеялась Люся.  - А на самом
деле просто эти ребята призадумаются, им станет неловко, и они исправятся.
Понял? Ну, в общем, не тяни: хочешь - соглашайся, не хочешь - отказывайся!
   Я сказал:
   - Ладно уж, давай!
   Тогда Люся спросила:
   - А у тебя есть партнер?
   - Нету.
   Люся удивилась:
   - Как же ты без товарища живешь?
   - Товарищ у меня есть, Мишка. А партнера нету.
   Люся снова улыбнулась:
   - Это почти одно и то же. А он музыкальный, Мишка твой?
   - Нет, обыкновенный.
   - Петь умеет?
   - Очень тихо. Но я научу его петь громче, не беспокойся.
   Тут Люся обрадовалась:
   - После уроков притащи его в малый зал, там будет репетиция!
   И  я  со  всех  ног  пустился искать Мишку.  Он  стоял  в  буфете и  ел
сардельку.
   - Мишка, хочешь быть сатириком?
   А он сказал:
   - Погоди, дай поесть.
   Я  стоял и смотрел,  как он ест.  Сам маленький,  а сарделька толще его
шеи.  Он  держал эту сардельку руками и  ел  прямо целой,  не разрезая,  и
шкурка трещала и  лопалась,  когда он ее кусал,  и  оттуда брызгал горячий
пахучий сок.
   И я не выдержал и сказал тете Кате:
   - Дайте мне, пожалуйста, тоже сардельку, поскорее!
   И  тетя  Катя  сразу  протянула мне мисочку. И я очень торопился, чтобы
Мишка  без  меня не успел съесть свою сардельку: мне одному не было бы так
вкусно.