либо награждается, женится на принцессе, становится царем (что для нас важно); либо возвращается к своему прежнему статусу, состоянию; либо наказывается (как Прометей) или погибает (как Геракл). Тема смерти героя является мало разработанной и особо интересна для нас.
Здесь нужно сформулировать новую проблему о взаимосвязи героя и некой жертвы: герой либо освобождает красавицу, предназначенную в жертву чудовищу, отменяет жертву, убив дракона; либо хотя бы частично подменяет жертву собой, чем-то жертвуя, расплачиваясь частями своего тела и т.п.
Итак, с одной стороны, Герой = Приносящий жертву: он добрый, честный, справедливый - побеждает, убивает зло, как жрец совершает жертвоприношение, освобождая мир от зла и тьмы для добра и света. Уничтожение зла - это жертва, угодная богам. И поэтому герой получает помощь свыше. Подвиг можно рассматривать как магический акт, силовое воздействие на несовершенство мира, насильственное действие по отношению ко злу. В бою герой должен быть жесток и яростен, как воин на поле битвы, и безжалостен - как палач, исполняющий приговор суда. Подвиг - публичен, выполняется по строгим правилам как ритуал.
С другой стороны, Герой = Приносимый в жертву: он чистый, невинный, жертвует собой. Это лучшая жертва, самая "мощная", самая эффективная. Самопожертвование - это высший подвиг. Жертва, видимое "поражение" - "сильнее" подвига, победы. Просто победив некоторое зло, герой остается в этом мире, не изменив принципиально своего статуса. А смерть - это мистическое событие, открывающее возможность искупления, Спасения и воскрешения. Смерть - это дверь в другое бытие, вечное и совершенное. Только через смерть с героем может случиться настоящее чудо, последняя Встреча, радикальная метаморфоза, необратимая трансформация, истинная трансценденция.
 
Жрец (священник, монах, аскет, святой)
Своей связью с жертвой герой подобен фигуре жреца. Переходной ступенью между героем и жрецом, священником является фигура шамана. Он как герой совершает путешествие в верхний и нижний миры. Очевидна избранность шамана: он общается с миром духов, богов. Кандидат в шаманы подвергается испытаниям, проходит инициацию. Шаман воюет с духами, повелевает ими, у него есть помощники.
В принципе любой жрец проходит путь героя. Жрец - избранный, исключительный, угодный богам. Он находится в особом положении между небом и землей. Жрец приносит жертвы богам, предстоит им, ходатайствует за людей, передает им волю богов. Жрец обладает если не царским достоинством (что желательно), то уж точно имеет царское призвание, перед ним открыт путь в Царствие Небесное. Есть и призыв к подвигу: голос, видение, встреча, чудо. Обязательны подготовка, обучение, испытания, послушание, принятие обетов, пост. Затем совершаются посвящение, инициация, пострижение, рукоположение. Часто жрец совершает путешествие в виде паломничества по святым местам. Без божественной помощи были бы невозможны духовные и физические подвиги: аскеза, монашество. От количества и силы подвигов зависит статус жреца. В православии только монахи (черное духовенство) могут занимать высшие ступени церковной иерархии (от епископа и выше); в католицизме вообще все священники дают обет безбрачия.
Жрецом непрерывно ведется внутренняя битва. В православии - это невидимая брань, в католицизме Христово воинство может пониматься и буквально: вспомним крестоносцев, рыцарей-монахов. Воин побеждает зло вовне, когда ясно кто враг и где он находится. Фигура врага тем и полезна, что позволяет отделить зло от себя, замкнуть на внешнем объекте и уничтожить его. Враг выполняет функцию "козла отпущения", в нем сконцентрировано все зло мира, поэтому герой должен быть безжалостным и немилосердным. Битва - справедлива и после победы наступит всеобщее благоденствие. Однако на самом деле зло не исчезает бесследно, оно таинственным образом постоянно возвращается и поэтому требуются новые враги *).
Монах побеждает зло внутри себя, когда враг не так очевиден и грех искусно маскируется под добродетель. Внутренняя битва подобна тончайшей диагностике и хирургической операции. Грех должен быть распознан и чтобы очиститься от него, приходится резать по живому. Герой должен победить в одной битве, раз и навсегда. Для монаха внутренняя битва продолжается всю жизнь. Победа героя - видима и однозначна. Успехи монаха на духовном поприще могут стать искушением и соблазном, а победа обернуться поражением. Как бы высоко не поднялся монах, всегда возможно падение.
Духовным подвигам предшествуют телесные. Аскеза - это радикальный отказ от мира сего, его благ и законов. Аскет становится гражданином другого мира, подданным небесного царства. Аскетизм - это однозначный выбор в пользу сакрального, это утверждение реальности трансцендентного. Если есть хоть один настоящий аскет, значит возможно любое чудо. Аскеза - не только подвиг, это еще и жертва, самопожертвование, жертвоприношение, где аскет одновременно выполняет роли и жреца и жертвы.
Аскет умирает еще при жизни, а значит он воскресает раньше смерти. В аскетизме совмещаются символическая смерть и воскрешение, смерть человека ветхого и рождение человека нового. Смерть для мира сего, грешного и тленного; и рождение в бессмертие, в невечерний свет, в безмерную любовь. Только "смертию смерть поправ" аскет, монах может стяжать Благодать Божью, получить новую сущность, приобщиться к божественной природе.
Чтобы быть жрецом обязательно наличие жертвы. Жертва является необходимым элементом жертвоприношения, хотя она может быть символической. Жертвоприношение - это всегда со-умирание, поэтому возможно соединение жреца и жертвы в одном лице (самопожертвование жреца или Сына Божьего). В принципе жертва важнее, ценнее жреца. Конечно, жрец должен быть достоин исполнить свою роль, однако, именно жертва первична. Герой уничтожает зло, которое видит вовне. Но это необходимо, неизбежно. В таком действии не скрыто никакой тайны. Зло не является высшей жертвой. Желательно чтобы она была чиста и невинна, как агнец. Между прочим, всякие драконы требуют себе в жертву прекрасных юношей и невинных красавиц, желательно царского достоинства.
Итак, зло желает и обычно получает невинную жертву, герой справедливо осуждает зло, побеждает и казнит его. Если замкнуть круг, исключить зло как лишний элемент из этой структуры, то остаются только жертва и жрец. Тогда получается, что в фигуре жреца совмещаются чудовище и герой. Битва зла и добра с внешнего плана переносится на внутренний, духовный. Именно в душе жреца происходит невидимая брань, сталкиваются животное и божественное в человеке, грех преодолевается святостью, чудовищное побеждается чудесным.
Жертвоприношение как бы предупреждает, предотвращает свершение зла, хотя при этом жрец частично берет на себя функции чудовища. Сознательно допускается малое контролируемое зло, чтобы избежать большего, неподконтрольного зла. Жрец замыкает на себя зло всего мира, добровольно принимает на себя все грехи, понимая, что это не по его силам и исход битвы может быть не в его пользу. Только любовь к людям, вера в Божество и надежда на высшую помощь могут придать силы для подобной дерзости. Жрец неизбежно подвергается максимальным искушениям, у него всегда есть выбор между предельным злом и абсолютным добром, он постоянно подвергается соблазну сакрализации зла. Наверное, не случайно черную мессу у сатанистов может служить только канонически рукоположенный католический священник.
Рассмотрим несколько различных категориальных пар, в которых второй элемент неожиданным образом оказывается одним и тем же, а, следовательно, и первые элементы могут быть уподоблены друг другу: жрец - жертва; палач - жертва; преступник (насильник, убийца) - жертва; предатель - жертва. 
жрец
предатель - жертва - палач
преступник
И действительно, жрец как палач совершает казнь, принимает на себя обязанность, которую не могут выполнить другие. Поэтому к жрецу такое отношение, сочетающее благоговение со страхом. Жрец ответственен за кровь жертвы. Своими руками совершает убийство, хотя бы символическое. Первоначально жертвоприношения были вполне конкретными, в том числе и человеческими.
Жрец как преступник пре-ступает нормы, обязательные для остальных, потому что он постоянно преступает границу между человеческим и божественным мирами, находится за пределами, по ту сторону добра и зла. Жрецы и преступники в любом обществе составляют отдельные касты, имеющие свои собственные законы и правила.
Жрец как предатель пре-дает, передает жертву богу, по отношению к жертве он поступает некрасиво, нарушая все обыденные нормы и правила. Так Авраам приготовился принести в жертву единственного сына Исаака, отдать, передать его Богу. Наверняка никто из окружающих не смог бы понять его мотивов, и они оценили бы его действия как безумие или преступление.
Если фигура жреца может быть уподоблена палачу, преступнику и предателю, будет справедливой и обратная процедура. Очевидно, что палач выполняет часть жреческих функций, в несколько редуцированной форме. Раньше казни совершались публично, по праздникам, на специальном возвышенном месте, подобном жертвеннику, алтарю. В ламаизме существует представление о божественных палачах, гневных защитниках веры.
В мифах преступник воплощается в фигуре трикстера, который часто является не только антагонистом, но постоянным спутником героя. Преступник-трикстер воплощает в себе разрушительную ипостась Божества, расчищающую место для нового цикла творения (роль Шивы в триаде Брахма-Вишну-Шива). Жреческая функция преступника может состоять в заслуженном наказании грешников (Гнев Божий, Бич Божий), а также в насилии над невинными жертвами, которые своими страданиями и кровью искупают общий грех. В истории с Иовом роль Сатаны вполне двусмысленна.
Наиболее сложен для понимания сакральный смысл предательства. Но вспомним евангельский сюжет. Иуда - один из апостолов, избранных самим Христом для особых целей. "Сын Человеческий идет, как написано о Нем", - кто-то должен был предать Христа на распятие, передать в руки священников (жрецов) и старейшин. Таким образом, Иуда со-участвует в жертвоприношении Агнца, устроенном священниками и в казни Царя, совершенной руками римских властей. Иуда хорошо знал, что "... горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается, лучше было бы этому человеку не родиться", однако доводит дело до конца. Поэтому фигура Иуды получила в ХХ веке такие неожиданные трактовки, как у Л. Андреева и М. Волошина. Сейчас мы не будем на этом останавливаться, хотя мотив предательства царя важен для нас.
На наш взгляд виновников и участников распятия Христа чересчур много, чтобы мы могли кого-либо обвинить однозначно. Свою роль сыграли и предательство Иуды, и отречение Петра, и бездействие других апостолов, и коварство первосвященников, и глумление царя Ирода, и малодушие прокуратора, и жестокость римских солдат. Тот же народ, который еще вчера кричал "Осанна!", вопит - "распни Его!". Совершается грандиозная Мистерия Жертвы, в которой участвуют все. Все являются предателями и все - палачами. Грех предания Царя Небесного на казнь становится всеобщим. Каждый из нас причастен этому преступлению своим отречением, бездействием и малодушием.
Трактовка Христа как героя была бы банальной. Очевидна общность с героями различных мифов: есть и чудесное рождение, и богосыновство, и царское происхождение (из рода Давидова), и гонения (бегство в Египет), и испытания (искушения в пустыне), и перманентное путешествие, гибель и воскрешение, сошествие в ад и вознесение на небо. Однако более важным является принципиальное отличие от многочисленных мифических и сказочных героев. Его Подвиг выпадает из ряда подвигов, Его победа не похожа ни на одну другую.
Христос отказывается от прямой битвы со злом. Будет и Страшный Суд, и последняя битва (Армагеддон), однако парадоксальным образом победа предшествует битве. Полная победа уже свершилась на Кресте и оказалась непостижимой для современников. От Мессии ожидали проявления силы и могущества, ярости и гнева, а Христос проповедует любовь, милосердие и прощение. Вместо уничтожения врага - "любите врагов ваших". Все обманулись в своих ожиданиях, потому что Он выше любых ожиданий. Его ждали как царя Иудейского, а Он оказался Царем Небесным.
Христос - совершенный жрец, достойный принести высшую жертву. В отличие от всех жрецов Он абсолютно безгрешен. И Церковь Свою Он воздвиг жертвой Своей. Таинство жертвоприношения достигает совершенного воплощения. Христос и жрец, и жертва, абсолютный жрец и абсолютная, бесценная жертва. Приносящий и Приносимый. Тайна Крестной Жертвы безмерна, дальше двигаться некуда. Наша трехчленная схема "Жертва - Чудовище - Герой", сначала превратилась в двучленную "Жертва - Жрец", где зло присутствует имплицитно в фигуре жреца, им же и преодолевается. А затем схема сократилась до единственного и абсолютного элемента "Христос", в котором злу не осталось вообще никакого места.
Подведем некоторые итоги. Мы будем различать магию подвига и мистику жертвы. Магия - это некое действие, силовое, техническое, рациональное и целесообразное, поддающееся расчету и контролю, направленное на достижение конечной цели. Для получения нужного результата требуется сосредоточить силы, применить конкретные знания и определенные инструменты. Магия использует имманентные законы этого мира и не может выйти за их пределы. Волшебные предметы могут быть заимствованы только на время и применяться только один раз. Герой, совершая подвиг, полностью детерминирован условиями и обстоятельствами конкретной ситуации. Он борется с очевидным злом, не вникая в тонкости его происхождения. Тайна беззакония остается для него непостижимой, дракон внутри - незамеченным. Зло будет воспроизводиться снова и снова, потребуются новые герои и подвиги.
Герой ищет определенности и окончательности решений. Он не понимает и не принимает ничего иного, другого, чужого. Героизм - это всего лишь утверждение своей воли, своего понимания добра и зла, это экспансия своего бытия вовне. Герой хочет уничтожить все чужое, или присвоить его, чужое сделать своим, окультурить нечеловеческое. Даже совершив путешествие в иной мир, пережив смерть и воскрешение, герой не осознает происшедшие с ним изменения. 
Героизм излишне прямолинеен и однозначен. Подвиг совершается в предельном возбуждении, на подъеме энергии, в состоянии экстаза. Герой не всегда может вовремя остановиться и поэтому становится опасным для окружающих или восстает против богов. Часто герой занимает место бога, выполняет то, что бог должен совершить, но по какой-то причине этого не делает. Но герой никогда не становится богом до конца, даже получая божественные советы и волшебные предметы, он использует их чисто инструментально, не понимая их смысла.
Жрец должен оставить все "героическое, слишком героическое". Он находится на пороге тайны, перед лицом непонятного, неведомого. Жрец преступает границу другого мира, иного бытия, чужого, одновременно чудовищного и чудесного. Он пристально всматривается в темноту другого мира, заполненную видениями, соблазнами и откровениями. Жрец внимательно вслушается в тишину, в которой можно уловить потусторонние голоса. Он учится различать эти голоса, узнавать в лицо невидимого Бога. Жрец должен научиться воспринимать чужое как свое, чтобы открыть новые горизонты и вместить бесконечное божество в себя. Жрец не совершает внешних подвигов, он слушает шепот Бога и смиренно выполняет его волю. Подвигом становится послушание, активно-пассивное действие.
Мистика нарушает все правила игры, действительные для этого мира, тварного и конечного. Мистик радикально преодолевает всякую меру и норму, все границы и пределы, прорывается в безграничное и запредельное. Там уже невозможно конкретное действие, остается только недеяние, ожидание чуда, готовность к неведомому. Все принадлежащее этому миру необходимо оставить. Вместо силы и знаний будет только вера и надежда, вместо ярости и гнева - страх и трепет. Там нет законов, есть только любовь; нет правил, есть милосердие; нет борьбы, есть Благодать. Там нет зла, потому что зло - это всего лишь отпадение, отказ от Божественного сверхбытия. Его потеря или забвение. И поэтому зло не побеждается на земле, оно преодолевается только возвращением к полноте и целостности, к гармонии и совершенству. В отличие от героя монах выбирает этот показанный нам путь. Этот путь жертвы сложнее и страшнее подвига, но только он приводит к цели. 
 
Царь (вождь, король, император, президент)
Мы выяснили, что высший статус героя и жреца заключается в божественном происхождении и царском достоинстве. А высокая цена жертвы определяется безгрешностью, невинностью, невиновностью в том зле, за которое она расплачивается. Жертва будет иметь высшую ценность, если она уникальна, незаменима, неповторима. У любого народа самый высокий общественный и сакральный статус имеет царь. И только царь будет самой дорогой жертвой.
В фигуре царя слито социальное и космическое, земное и сакральное. Царь является точкой опоры, поддерживающей равновесие мира. Бытие-с-царем радикально отличается от бытия-без-царя. Царь - это динамический центр мира, от которого во все стороны расходятся силовые линии. Самодержец держит свой народ своей сакральной силой, удерживает страну от хаоса. Царь воплощает жизнь, плодородие, преуспевание, победу. Рассмотрим, каким ожиданиям должен соответствовать настоящий царь, чтобы исполнить такую сложную роль. Многочисленные функции царя противоречивы и взаимоисключающи.
У многих народов царь считается высшим существом, божеством или воплощением бога. Его власть обусловлена сакральной силой, полученной от небесных покровителей. В лице царя божество присутствует в этом мире. Сам царь является его представителем, наместником. Через царя священное, мифическое время проникает в человеческую историю и влияет на все земные события. Божественность царя обеспечивает преуспевание его народа, богатый урожай, успех на охоте, победу на войне. Божественный статус императоры имели в Китае, Японии, требовали себе в Риме. Если царь лишился небесного благословения, то он вынужден оставить трон.
Статус царя выражается в его титуле. Например, Николай II - Император и Самодержец Всероссийский, Царь, Государь, Князь, Повелитель, Наследный Государь и Обладатель, Герцог и прочая, и прочая, и прочая (его официальный титул занимает 23 строки). Добавление имени, усложнение имени, умножение имен и титулов царя задают некое метаимя, подчеркивающее исключительный социальный и онтологический статус царя. Настоящее имя царя может быть табуировано и называется только титул. Оскорбительное прозвище, данное царю (Николашка) является анти-именем, попыткой разрушить сакральную силу его имени. А самовольное присвоение имени и титула царя - самозванство - является подменой бытия, великим грехом, богоотступничеством, нарушением священного порядка мироздания и божественной иерархии (Григорий Отрепьев - царевич Дмитрий, Емельян Пугачев - Петр III).
Чтобы защитить свой народ от многочисленных врагов и расширить свое царство царь должен быть героем, непобедимым воином, выдающимся полководцем, владеть военной магией или хотя бы воинским искусством (вспомним Александра Македонского, Цезаря, Карла Великого, Фридриха II, Наполеона). Для этого ему нужно обладать такими качествами как сила, выносливость, гнев, ярость, военная мощь и государственное могущество. Для всех очевидны его исключительность, избранность, харизма. Обычно такой царь является основателем царства, династии. 
Для выполнения функции властителя царю нужны мудрость, коварство и жестокость. Он должен быть хитрым политиком и изворотливым дипломатом. Одновременно государь является хранителем закона и гарантом порядка, верховным судьей. Для этого необходимы личная скромность, честность и справедливость. Он строго осуждает и беспощадно наказывает преступников, чтобы другим неповадно было. Только саму казнь совершает специальный палач. Кстати, почему у каждого царя есть палач и шут, не являются ли они его Альтер Эго? В нашей истории были и царь-палач (Петр I), и царь-шут (Хрущев), а Иван Грозный совмещал в себе обе эти ипостаси