Легко
      врага
           продырявить наганом.
Или -
     голову с плеч,
                  и саблю вытри.
А  как
      сейчас
           нащупать врага нам?
Таится.
       Хитрый!
Во что б ни обулись,
                  что б ни надели -
обноски
       буржуев
              у нас на теле.
И  нет
      тебе
         пути-прямика.
Нашей
      культуришке
                 без году неделя,
а ихней -
          века!
И  растут
        черные
дурни
     и дуры,
ничем не защищенные
от барахла культуры.
На улицу вышел -
                 глаза разопри!
В каждой витрине
                буржуевы обноски:
какая-нибудь
            шляпа
                 с пером "распри",
и туфли
       показывают
                 лакированные носики.
Простенькую
           блузу нам
и надеть конфузно.
На улицах,
          под руководством
                         Гарри  Пилей,
расставило
          сети
              Совкино,-
от нашей
        сегодняшней
                   трудной были
уносит
      к жизни к иной.
Там
    ни единого
              ни Ваньки,
                       ни Пети,
одни
    Жанны,
           одни
               Кэти.
Толча комплименты,
                  как воду в ступке,
люди
     совершают
              благородные поступки.
Все
    бароны,
          графы - все,
живут
      по разным
               роскошным  городам,
ограбят
        и скажут:
               - Мерси, мусье,-
изнасилуют
           и скажут:
                   - Пардон, мадам.-
На  ленте
         каждая -
                  графиня минимум.
Перо в шляпу
             да серьги в уши.
Куда же
        сравниться
                  с такими графинями
заводской
          Феклуше да Марфуше?
И  мальчики
           пачками
стреляют за нэпачками.
Нравятся
         мальчикам
в маникюре пальчики.
Играют
       этим пальчиком
нэпачки
       на рояльчике.
А  сунешься в клуб -
                    речь рвотная.
Чешут
     языками
             чиновноустые.
Раз международное,
                  два международное.
но нельзя же до бесчувствия!
Напротив клуба
               дверь пивнушки.
Веселье,
       грохот,
              как будто пушки!
Старается
         разная
              музыкальная челядь
пианинить
         и виолончелить.
Входите, товарищи,
                  зайдите, подружечки,
выпейте,
       пожалуйста,
                  по пенной кружечке!

           Что?

Крою
     пиво пенное,-
только что вам
              с этого?!
Что даю взамен я?
Что вам посоветовать?
Хорошо
      и целоваться,
                   и вино.
Но...
вино и поэзия,
             и если
                   ее
хоть раз
        по-настоящему
                     испили рты,
ее
  не заменит
            никакое питье,
никакие пива,
             никакие спирты.
Помни
      ежедневно,
                 что ты
                        зодчий
и новых отношений
                 и новых любовей,-
и станеет
         ерундовым
                  любовный эпизодчик
какой-нибудь  Любы
                   к любому Вове.
Можно и кепки,
               можно и шляпы,
можно
      и перчатки надеть на лапы.
Но нет
       на свете
              прекрасней одежи,
чем бронза мускулов
                  и свежесть кожи.
И если
      подыметесь
                чисты и стройны,
любую
      одежу
            заказывайте Москвошвею,
и...
     лучшие
           девушки
                  нашей страны
сами
     бросятся
              вам на шею.

1927



ПИСЬМО  К ЛЮБИМОЙ  МОЛЧАНОВА,
         БРОШЕННОЙ  ИМ,

    как о том сообщается в N 219
       "Комсомольской правды"
     в стихе по имени "Свидание"

Слышал -
         вас Молчанов бросил,
будто
     он
       предпринял это,
видя,
     что у вас
              под осень
нет
   "изячного" жакета.
На косынку
           цвета синьки
смотрит он
           и цедит еле:
- Что вы
         ходите в косынке?
Да и...
       мордой постарели?
Мне
   пожалте
          грудь тугую.
Ну,
   а если
          нету этаких...
Мы  найдем себе другую
в разызысканной жакетке.-
Припомадясь
            и прикрасясь,
эту
   гадость
         вливши в стих,
хочет
     он
      марксистский базис
под жакетку
           подвести.
"За боль годов,
за все невзгоды
глухим сомнениям не быть!
Под этим мирным  небосводом
хочу смеяться
и любить".
Сказано веско.
Посмотрите, дескать:
шел я верхом,
             шел я низом,
строил
      мост в социализм,
не достроил
           и устал
и уселся
        у моста.
Травка
       выросла
              у моста,
по мосту
        идут овечки,
мы желаем
          - очень просто! -
отдохнуть
         у этой речки.
Заверните ваше знамя!
Перед нами
           ясность вод,
в бок -
       цветочки,
                а над нами -
мирный-мирный  небосвод.
Брошенная,
          не бойтесь красивого слога
поэта,
      музой венчанного!
Просто
      и строго
ответьте
        на лиру Молчанова:
- Прекратите ваши трели!
Я не знаю,
         я стара ли,
но вы,
      Молчанов,
               постарели,
вы
  и ваши пасторали.
Знаю  я -
         в жакетах в этих
на Петровке
           бабья банда.
Эти
    польские жакетки
к нам
     провозят
             контрабандой.
Чем, служа
          у муз
               по найму,
на мое
      тряпье
            коситься,
вы б
    индустриальным займом
помогли
       рожденью
               ситцев.
Череп,
      што ль,
            пустеет чаном,
выбил
      мысли
           грохот лирный?
Это где же
          вы,
             Молчанов,
небосвод
        узрели
              мирный?
В гущу
      ваших роздыхов,
под цветочки,
             на реку
заграничным воздухом
не доносит гарьку?
Или
    за любовной блажью
не видать
         угрозу вражью?

Литературная шатия,
успокойте ваши нервы,
отойдите -
           вы мешаете
мобилизациям и маневрам.

1927



"МАССАМ  НЕПОНЯТНО"

Между  писателем
                и читателем
                           стоят посредники,
и вкус
      у посредника
                  самый средненький.
Этаких
       средненьких
                   из посреднической рати
тыща
      и в критиках
                 и в редакторате.
Куда  бы
        мысль твоя
                  ни скакала,
этот
    все
       озирает сонно:
- Я
    человек
            другого закала.
Помню,  как сейчас,
                  в стихах
                         у Надсона...
Рабочий
        не любит
                 строчек коротеньких.
А  еще
     посредников
                кроет Асеев.
А  знаки препинания?
                   Точка -
                           как родинка.
Вы
   стих украшаете,
                 точки рассеяв.
Товарищ  Маяковский,
                    писали б ямбом,
двугривенный
             на строчку
                      прибавил вам бы.-
Расскажет
         несколько
                 средневековых легенд,
объяснение
          часа на четыре затянет,
и ко всему
         присказывает
                    унылый  интеллигент:
- Вас
      не понимают
                 рабочие и крестьяне.-
Сникает
       автор
            от сознания вины.
А  этот самый
            критик влиятельный
крестьянина
           видел
                 только до войны,
при покупке
           на даче
                  ножки телятины.
А рабочих
         и того менее -
случайно
        двух
           во время наводнения.
Глядели
        с моста
              на места и картины,
на разлив,
         на плывущие льдины.
Критик
       обошел умиленно
двух представителей
                  из десяти миллионов.
Ничего особенного -
                   руки и груди...
Люди - как люди!
А вечером
         за чаем
                сидел и хвастал:
- Я вот
        знаю
            рабочий класс-то.
Я
  душу
       прочел
             за их молчаньем -
ни упадка,
         ни отчаяния.
Кто может
         читаться
                  в этаком классе?
Только Гоголь,
             только классик.
А крестьянство?
               Тоже.
                    Никак не иначе.
Как сейчас помню -
                   весною, на даче...-
Этакие разговорчики
                   у литераторов
                               у нас
часто
     заменяют
             знание масс.
И идут
       дореволюционного образца
творения слова,
              кисти
                   и резца.
И в массу
         плывет
                интеллигентский дар -
грезы,
      розы
           и звон гитар.
Прошу
      писателей,
                с  перепугу бледных,
бросить
       высюсюкивать
                   стихи для бедных.
Понимает
         ведущий  класс
и искусство
            не хуже вас.
Культуру
         высокую
                в массы двигай!
Такую,
       как и прочим.
Нужна
      и понятна
                хорошая книга -
и вам,
      и мне,
            и крестьянам,
                         и рабочим.

1927



РАЗМЫШЛЕНИЯ  О МОЛЧАНОВЕ ИВАНЕ
           И О ПОЭЗИИ 
         

         Я взял газету
         и лег на диван.
         Читаю:
               "Скучает
         Молчанов Иван".
         Не скрою, Ванечка!
         скушно и нам.
         И ваши стишонки -
         скуки вина.
         Десятый Октябрь
         у всех на носу,
         а вы
             ухватились
         за чью-то косу.
         Любите
               и Машу
         и косы ейные.
         Это
             ваше
         дело семейное.
         Но что нам за толк
         от вашей
                от бабы?!
         Получше
                стишки
         писали хотя бы.
         Но плох ваш роман.
         И стих неказист.
         Вот так
                любил бы
         любой гимназист.
         Вы нам обещаете,
         скушный Ваня,
         на случай нужды
         пойти, барабаня.
         Де, будет
                  туман.
         И отверзнете рот,
         на весь
               на туман
         заорете:
         - Вперед! -
         Де,
            - выше взвивайте
         красное знамя!
         Вперед,переплетчики,
         а я -
              за вами.-
         Орать
              "Караул!",
         попавши в туман?
         На это
               не надо
         большого ума.
         Сегодняшний
                    день
         возвеличить вам ли,
         в хвосте
                 у событий
         о девушках мямля?!
         Поэт
             настоящий
         вздувает
                 заранее
         из искры
                 неясной -
         ясное знание.

1927















Стихотворения 1929-1930 годов

ПЕРЕКОПСКИЙ ЭНТУЗИАЗМ!

Часто
     сейчас
          по улицам слышишь
разговорчики
           в этом роде:
"Товарищи, легше,
                товарищи, тише.
Это
   вам
      не 18-й годик!"
В нору
      влезла
            гражданка Кротиха,
в нору
      влез
          гражданин Крот.
Радуются:
         "Живем ничего себе,
                            тихо.
Это
   вам
      не 18-й год!"
Дама
    в шляпе рубликов на сто
кидает
      кому-то,
              запахивая котик:
"Не толкаться!
              Но-но!
                     Без хамства!
Это
   вам
      не 18-й годик!"
Малого
      мелочь
            работой скосила.
В унынье
        у малого
                опущен рот...
"Куда, мол,
           девать
                молодецкие силы?
Это
    нам
       не 18-й год!"
Эти
   потоки
         слюнявого яда
часто
     сейчас
           по улице льются...
Знайте, граждане!
                 И в 29-м
длится


      и ширится
               Октябрьская революция.
Мы  живем
         приказом
                 октябрьской воли.
Огонь
     "Авроры"
             у нас во взоре.
И мы
     обывателям
               не позволим
баррикадные дни
               чернить и позорить.
Года
    не вымерить
               по единой мерке.
Сегодня
       равноценны
                 храбрость и разум.
Борись
      и в мелочах
                 с баррикадной энергией,
в стройку
          влей
              перекопский энтузиазм.

1929


МРАЧНОЕ О ЮМОРИСТАХ

Где вы,
      бодрые задиры?
Крыть бы розгой!
               Взять в слезу бы!
До чего же
          наш сатирик
измельчал
         и обеззубел!
Для подхода
           для такого
мало,
     што ли,
           жизнь дрянна?
Для такого
          Салтыкова -
Салтыкова-Щедрина?
Заголовком
          жирно-алым
мозжечок
        прикрывши
                 тощий,
ходят
     тихо
        по журналам
дореформенные тещи.
Саранчой
        улыбки выев,
ходят
     нэпманам на страх
анекдоты гробовые -
гроб
    о фининспекторах.
Или,
    злобой измусоля
сотню
     строк
          в бумажный крах,
пишут
     про свои мозоли
от зажатья в цензорах.
Дескать,
        в самом лучшем стиле,
будто
     розы на заре,
лепестки
        пораспустили б
мы
  без этих цензорей.
А поди
     сними рогатки -
этаких
      писцов стада
пару
    анекдотов гадких
ткнут -
       и снова пустота.
Цензоров
        обвыли воем.
Я ж
   другою
         мыслью ранен:
жалко бедных,
            каково им
от прочтенья
            столькой дряни?
Обличитель,
          меньше крему,
очень
     темы
         хороши.
О хорошенькую тему
зуб
   не жалко искрошить.
Дураков
       больших
              обдумав,
взяли б
       в лапы
             лупы вы.
Мало, што ли,
            помпадуров?
Мало -
      градов Глуповых?
Припаси
       на зубе
              яд,
в километр
          жало вызмей
против всех,
           кто зря
                  сидят
на труде,
        на коммунизме!
Чтоб не скрылись,
                хвост упрятав,
крупных
       вылови налимов -
кулаков
       и бюрократов,
дураков
       и подхалимов.

Измельчал
         и обеззубел,
обэстетился сатирик.
Крыть бы в розги,
                взять в слезу бы!
Где вы,
      бодрые задиры?

1929


УРОЖАЙНЫЙ МАРШ

Добьемся урожая мы -
втройне,
       земля,
             рожай!
Пожалте,
       уважаемый
товарищ урожай!
Чтоб даром не потели мы
по одному,
         по два -
колхозами,
         артелями
объединись, братва.
Земля у нас хорошая,
землица неплоха,
да надобно
         под рожь ее
заранее вспахать.
Чем жить, зубами щелкая
в голодные года,
с проклятою
          с трехполкою
покончим навсегда.
Вредителю мы
             начисто
готовим карачун.
Сметем с полей
             кулачество,
сорняк
      и саранчу.
Разроем складов завали.
От всех
      ответа ждем,-
чтоб тракторы
             не ржавели
впустую под дождем.
Поля
    пройдут науку
под ветром-игруном...
Даешь
     на дружбу  руку,
товарищ  агроном!
Земля
     не хочет более
терпеть
       плохой уход,-
готовься,
        комсомолия,
в передовой поход.
Кончай
      с деревней серенькой,
вставай,
       который сер!
Вперегонки
          с Америкой
иди, СССР!
Добьемся урожая  мы -
втройне,
       земля,
             рожай!
Пожалте,
        уважаемый
товарищ урожай! 

1929


ДУША ОБЩЕСТВА

Из года в год
            легенда тянется -
легенда
       тянется
              из века в век:
что человек, мол,
                 который пьяница,-
разувлекательнейший человек.
Сквозь призму водки,
мол,
   все - красотки...
Любая
     гадина -
распривлекательна.
У машины
        общества
                поразвинтились гайки -
люди
    лижут
         довоенного лютей.
Скольким
        заменили
                водочные спайки
все
   другие
         способы
                общения людей?!
Если
    муж
       жену
           истаскивает за волосы -
понимай, мол,
            я
             в семействе барин!-
это значит,
           водки нализался
этот
    милый,
          увлекательнейший парень.
Если
    парень
          в сногсшибательнейшем раже
доставляет
          скорой помощи
                       калек -
ясно мне,
        что пивом взбудоражен
этот
    милый,
         увлекательнейший человек.
Если
    парень,
           запустивши лапу в кассу,
удостаивает
          сам себя
                  и премий и наград -
значит,
       был привержен
                    не к воде и квасу
Этот
    милый,
          увлекательнейший казнокрад.
И преступления
              всех систем,
и хрип хулигана,
               и пятна быта
сегодня
       измеришь
               только тем -
сколько
       пива
           и водки напито.
Про пьяниц
          много
               пропето разного,-
из пьяных пений
               запомни только:
беги от ада
           от заразного,
тащи
    из яда
          алкоголика.

1929


КАНДИДАТ ИЗ ПАРТИИ

Сколько их?
           Числа им нету.
Пяля блузы,
           пяля френчи,
завели по кабинету
и несут
       повинность эту
сквозь заученные речи.
Весь
    в партийных причиндалах,
ноздри вздернул -
                 крыши  выше...
Есть бумажки -
               прочитал их,
нет бумажек -
             сам напишет.
Все
   у этаких
            в порядке,
нe язык,
        а маслобой...
Служит
      и играет в прятки
с партией,
         с самим собой.
С классом связь?
               Какой уж класс там!
Классу он -
           одна помеха.
Стал
    стотысячным балластом.
Ни пройти с ним,
                ни проехать.
Вышел
     из бойцов
              с годами
в лакированные душки...
День пройдет -
              знакомой даме
хвост
     накрутит по вертушке.

Освободиться бы
               от ихней братии,
удобней будет
             и им
                  и партии.

1929


ВОНЗАЙ САМОКРИТИКУ!

Наш труд
        сверкает на "Гиганте",
сухую степь
           хлебами радуя.
Наш труд
        блестит.
                Куда ни гляньте,
встает
      фабричною оградою.
Но от пятна
          и солнца блеск
не смог
       застраховаться,-
то ляпнет
         нам
            пятно
                 Смоленск,
то ляпнут
         астраханцы.
Болезнь такая
            глубока,
не жди,
      газеты пока
статейным
         гноем вытекут,-
ножом хирурга
             в бока
вонзай самокритику!
Не на год,
          не для видика
такая
     критика.
Не нам
      критиковать крича
для спорта
          горластого,
нет,
    наша критика -
                  рычаг
и жизни
       и хозяйства.
Страна Советов,
               чисть себя -
нутро и тело,
чтоб, чистотой
             своей
                 блестя,
республика глядела.
Чтоб не шатать
             левей,
                  правей
домину коммунизма,
шатающихся
           проверь
своим
     рабочим низом.
Где дурь,
       где белых западня,
где зава
       окружит  родня -
вытравливай
           от дня до дня
то ласкою,
         то плетью,
чтоб быстро бы
             страну
                   поднять,
идя
   по пятилетыо.
Нам
     критика
           из года в год
нужна,
      запомните,
как человеку -
              кислород,
как чистый воздух -
                   комнате.

1929


НА ЗАПАДЕ ВСЕ СПОКОЙНО

Как совесть голубя,
                 чист асфальт.
Как лысина банкира,
                  тротуара плиты
(после того,
            как трупы
                     на грузовозы взвалят
и кровь отмоют
              от плит политых).
В бульварах
          буржуеныши,
                     под нянин сказ,
медведям
        игрушечным
                  гладят плюшики
(после того,
           как баллоны
                      заполнил газ
и в полночь
           прогрохали
                    к Польше
                            пушки).
Миротворцы
           сияют