сколько десятков человек, ночевавшую в этом месте.
     С началом  вывода  войск  и уходом  гарнизона из  Кандагара  штурмовики
передислоцировались в Шинданд  и Баграм. Еще одна  эскадрилья базировалась в
Кабульском  аэропорту К задачам Су-25 прибавились боевое охранение уходивших
колонн и регулярное нанесение предупредительных ударов вдоль дорог по данным
разведки,  вдоль трассы от Кабула к советской границе сосредоточились  до 12
тысяч боевиков  и более  5  тысяч  подтянулись  к  дороге  Шинданд-Кушка  (в
среднем,  20  человек  на  каждый  километр  пути).  С  сентября  1988  года
штурмовики из Шинданда почти каждый день работали и  в районе Кандагара, где
под непрерывными обстрелами  продолжал  держать  оборону аэродрома советский
батальон.  Передышка у  десантников наступала  только  с появлением  в  небе
Су-25.  Под  их  прикрытием   транспортными  самолетами  с  "большой  земли"
доставляли  боеприпасы,  еду,  увозили убитых  и раненых. Обстрелы,  ставшие
обычным делом (только на  Кабул в 1988 году обрушились 635 ракет), не обошли
и  штурмовиков. Июньской  ночью  в  Кандагаре  ракета  попала  в  только что
полученный с завода Су-25, под крылом которого  висели восемь С-24. Потушить
его оказалось невозможно - в огне взорвался боекомплект, сработало и улетело
кресло, разлетались ловушки,  с шипением уходили в  темноту ракеты,  полосуя
металлический  настил  стоянки стабилизаторами. При  очередном  артналете на
Кабульский аэропорт 23  июня 1988 года на стоянках сгорели 8 Су-25 и еще две
машины  получили серьезные повреждения. Всего за последний год войны  от ПВО
моджахедов,  обстрелов  аэродромов  и  в  летных  происшествиях   штурмовики
потеряли  11 самолетов.  Последний сбили ракетой  над поселком Пагман вблизи
Кабула, 7  января 1989 года, его  пилот, капитан Горденко, погиб.  Всего  за
афганскую войну не вернулись из боя 12 летчиков-штурмовиков.
     Закрывая афганскую эпопею, Су-25 приняли участие в начавшейся 23 января
1989  года операции "Тайфун"  -  серии  массированных ударов, имевших  целью
"нанесение возможно большего ущерба силам оппозиции в центральных и северных
районах страны". Накануне  удалось остановить  бессмысленные  бои,  заключив
перемирие с местными старейшинами и Ахмад Шахом. Масуд обещал, что не тронет
ни одного  уходящего советского солдата, и его люди даже помогали вытягивать
буксующие  в  снежных  заносах  машины  (сообщали  и  о случаях  совместного
распития с ахмадшаховцами "кишмишовки").
     И  все  же  напоследок  "шурави"  решили  показать  силу  --  произвели
мощнейшие  артобстрелы  придорожных   районов,   выпустили  по  площадям  92
тактические  ракеты "Луна-М", а авиация за  24-25 января выполнила более 600
самолето-вылетов и  нанесла 46 БШУ,  перемолотивших окрестные горы и долины.
Масуд на огонь  отвечать  не  стал,  и  в  последние  дни  января штурмовики
покинули афганские аэродромы.


Вертолеты Ми-8

     В  афганской войне вертолетам суждено было занять особое  место. В силу
своей  универсальности  они  применялись для решения широкого круг задач,  а
зачастую   становились   единственным  средством   обеспечения  и  поддержки
многообразной  деятельности  войск.  Без  преувеличения  можно  сказать, что
вертолеты  вынесли  на  себе  всю  тяжесть  войны, пройдя  ее  от первых  до
последних  дней.  Более  того,  их  работа  началась  еще  до   появления  в
Афганистане советских войск.
     Среди военной техники в марте 1979 года, в дополнение к уже имевшимся 8
Ми-8, в ДРА были поставлены  еще 8  "восьмерок".  На базе Баграм  разместили
транспортную эскадрилью советских Ан-12, узел связи и десантный батальон для
их  охраны (для маскировки  десантников  одели  в комбинезоны авиатехников).
Летом  к ним  присоединилась  прибывшая  из  Бухары  эскадрилья  "восьмерок"
подполковника А. Белова. Ее задачей стали "придворные" перевозки и связь, от
участия в боевых действиях предписывалось воздерживаться.
     Еще в середине  декабря вертолетчиков Туркестанского и Среднеазиатского
округов  подняли по тревоге с  приказом -  перебазироваться  на приграничные
площадки в Калай-Муре, Кокайды  и Сандыкачи. Для сокрытия операции был пущен
слух о  предстоящей высадке в Иране с целью поддержки антишахской революции,
экипажам  даже выдали карты этой страны. Легенду поддерживали вплоть  до  25
декабря, когда вертолетные  части приступили к переброске солдат и имущества
на  места  сосредоточения  у  границы с Афганистаном  и высадке десантов для
захвата  ключевых позиций и  аэродромов  на  его  территории. 27 декабря при
взятии   дворца  Амина  для   заброски  штурмовой  группы  на  крышу  здания
планировалось  использовать  Ми-8, но  из-за  риска ночной высадки  от этого
плана отказались и провели захват силами спецназа при поддержке бронетехники
(утром  того дня Амин,  жить  которому оставалось не  больше десяти часов, с
ликованием говорил своему  окружению:  "Все идет  прекрасно, советские части
уже на пути сюда!":).
     К  началу  1980 г. в составе 34-го  смешанного  авиакорпуса, приданного
группировке в  Афганистане, насчитывалось 110  вертолетов, из них 85% Ми-8 -
им и предстояло стать "рабочей лошадью" той войны. Появление такой армады на
афганских аэродромах вызвало настоящую панику у передовых команд -размещение
и, особенно,  заправка  множества вертолетов были  нешуточной проблемой  для
небогатой  местной службы  снабжения.  2 января  1980 года  силами  крупного
вертолетного десанта был взят  под  контроль Кандагар  - второй  по величине
город  страны.  Тем  же  способом  обеспечивалось   оперативное   размещение
гарнизонов  в  удаленных  местах,  на  важных  дорогах  и  узловых  пунктах,
позволявших  контролировать  целые районы. Успевшая  укрепиться в провинциях
оппозиция  при этом нередко  оказывала  сопротивление.  Так,  в приграничном
Кундузе  мятежникам  удалось  перерезать   дорогу  в  северные  районы.  Для
восстановления движения  12  февраля  с  помощью  Ми-8  у  кишлака  Коджагар
высадили десантную роту, которая захватила единственный в этих местах  мост.
С  этой  операции  вертолетчики привезли первых убитых -  штурм  стоил жизни
семерым десантникам.
     Важнейшей  задачей вертолетов  в первую  военную  зиму стало  снабжение
дислоцированных в ДРА частей. Снежная погода сделала немногочисленные дороги
непроходимыми, и вертолеты  стали едва ли не единственным средством доставки
всего - от продовольствия и боеприпасов до зимней  одежды, дров и  книг  для
гарнизонных библиотек, обеспечивая хоть сколько-нибудь сносное существование
введенным в спешке войскам, насчитывавшим тогда 81800 человек.  Значительную
долю  грузов составляли стройматериалы - доски, арматура и цемент, шедшие на
сооружение  блокпостов  и  застав  на дорогах  и перевалах. Грузовую  кабину
набивали  под  завязку,  лишь  бы  машина  могла  подняться,  и  вертолет  с
торчавшими наружу сучковатыми бревнами  не вызывал удивления. Провинциальный
центр Файзабад, полностью отрезанный от центра сплошными  снежными завалами,
вертолеты спасли от голода. В приграничных с  СССР районах активно  работали
Ми-8Т  Московского  погранотряда  (Погранотряд  дислоцировался   в   поселке
Московский Таджикской  СССР),  контролировавшего  Припамирье.  С их  помощью
обустраивали и снабжали передовую  линию охраны границы, состоявшую из  цепи
застав  и  наблюдательных  пунктов,  размещенных на  афганской  стороне  для
предупреждения вражеских вылазок.
     После размещения войск часть вертолетной группировки отозвали назад. На
некоторых оставшихся "восьмерках", скрывая их принадлежность, поверх кое-как
закрашенных  красных  звезд  нанесли  афганские  опознавательные  знаки.  Их
включили  в "туземную эскадрилью", для которой специально собирали  со всего
Советского Союза летно-технический состав из таджиков, лицом и речью похожих
на  афганцев. Но "чистокровной" эскадрилья не стала:  нужного числа таджиков
набрать не удалось, к тому же не все из них обладали должной классностью,  и
шестерых "белых" летчиков все же пришлось оставить.
     Командование "национальным формированием" принял опытный пилот майор В.
И. Сидоров. Правда, маскировку изрядно нарушала русская речь со слышимыми за
версту специфическими оборотами, да  и нанесенные  на скорую  руку афганские
звезды и  колосья  были  далеки  от  оригинала.  Весной мятежники  перешли к
активным  действиям.   Планы  скорого  вывода  войск  пришлось  отложить  до
"стабилизации политической  обстановки в стране", осуществить которую решили
серией операций  по разгрому оппозиции. Первыми из них в начале марта  стали
рейдовые действия вдоль  дорог в  Хайрабаде под Кабулом и провинции Кунар, в
ходе  которых  снималась  блокада   с  окруженных   селений  и   расчищались
придорожные  районы.  Это  была  уже  настоящая  война,  пришедшая  на смену
эпизодическим  стычкам и перестрелкам. Ограниченное количество дорог, ущелья
и перевалы, участки с угрозой осыпей и  камнепадов делали передвижение войск
крайне трудным. Огневая поддержка артиллерией и танками нередко  оказывалась
вовсе невозможной - их просто нельзя было подтянуть в нужные места. Характер
боевых действий вновь потребовал наращивания вертолетной группировки. Весной
1980 года  вертолетные  части вновь стали стягивать  в  ДРА, размещая их  по
гарнизонам и распределяя зоны  ответственности:  Ми-8  из Баграма  и  Кабула
работали  в  центре  страны  и Чарикарской  долине  (до  перевала  Саланг  и
Митерлама  на  востоке). Базировавшийся в  Кандагаре 280-й  вертолетный полк
держал под контролем южный пояс - магистральное  шоссе и  прилегающие к нему
районы.  Западными  провинциями и  прикрытием  границы  с Ираном  занималась
эскадрилья из Шинданда. В северных провинциях действовали Ми-8 181-го ОВП из
Файзабада и Кундуза,  лежавшего у трассы Кабул -граница СССР и отличавшегося
хорошим снабжением.  При необходимости -проведении  операций,  переброске  и
снабжении  войск  - осуществлялся  маневр  силами  вертолетной группировки с
использованием   других   аэродромов,   где   местами  базирования   служили
асфальтированные  полосы,  насыпные "пятачки" щебенки  или наскоро уложенные
металлические  настилы.  Такими базами  были  лежащий среди горных распадков
Газни, торговый Герат и продуваемые жарким "афганцем" Фарах и Лашкаргах (тут
же  переименованный авиаторами  в  Лошкаревку).  Для  оперативности  нередко
приходилось  работать небольшими группами из 1:2 звеньев с полевых площадок,
где даже заправка представляла проблему. Для ее  решения устраивали  полевые
хранилища  из уложенных на земле объемистых резиновых "бурдюков" с керосином
или посылали  на помощь "корову"  - Ми-8 или Ми-6 с топливом. В августе 1980
года  вертолеты-танкеры  обеспечили высадку  крупного десанта  в Меймене  на
северо-западе страны, снабдив горючим два вертолетных полка.
     Для  более тесного  взаимодействия  вертолетные  эскадрильи придавались
каждой  из  трех  (5-й,  108-й  и  201-й)  мотострелковых  и 103-й воздушно-
десантной  дивизиям,  отрядами вертолетов усиливали  66-ю  и 70-ю  отдельные
мотострелковые  бригады. Размещенные в  ДРА вертолетные части обычно имели в
составе от одной до  четырех эскадрилий.  Часто они,  сформированные на базе
нескольких  полков  и  доукомплектованные  на  месте отдельными  машинами  и
летчиками из  разных округов, представляли собой  "сборную солянку". Средний
уровень  подготовки  экипажей, удовлетворительный  для  мирного  времени,  в
Афганистане  оказался  совершенно недостаточным,  многие  летчики  не  имели
допуска  на  самостоятельный выбор места  посадки,  не  могли  удержать свою
машину в строю, отставали и  терялись,  даже при полетах в группе. Штурманам
часто не хватало выучки в полетах над местностью, лишенной четких ориентиров
и  привычных  радиомаяков.  Бывали  случаи,  когда  по  возвращении  летчики
путались в карте, указывая место высадки десанта. Происходили  и совершенные
курьезы: в  воздухе все три члена экипажа - командир, штурман и борттехник -
расходились во мнениях, куда летит вертолет. Не хватало и навыков применения
оружия, так как в ходе боевой подготовки вертолетчиков-транспортников в СССР
этому  уделялось  весьма  скромное внимание.  На  счету большинства  из  них
имелось лишь несколько зачетных  стрельб,  не говоря  уж  о знании тонкостей
тактики. Воевать еще предстояло научиться.
     Другой причиной проблем стали многочисленные наставления и предписания,
регламентировавшие выполнение  полетов. Ограничения,  разработанные с благой
целью обеспечения безопасности, сковывали летчиков в бою, а то и оказывались
совершенно  невыполнимыми. Установленные для  Ми-8Т пределы крена до  30°  и
пикирования  не  свыше 15°  могли  привести  к  гибели  вертолета  в  горных
теснинах.  Растянутый  во  времени пилотаж  позволял  противнику спрятаться,
сменить  позицию  или  открыть  ответный  огонь,  а  "безопасный"   разворот
"блинчиком" подставлял  под огонь борт машины. Учиться пришлось буквально на
лету, перенимая опыт классных летчиков. Одним из наиболее известных пилотов,
открывавших  афганскую  кампанию  был  майор  Владимир Харитонов  занимавший
должность  зам. командира 280-го  полка  по  летной подготовке.  Он  вывозил
молодых  пилотов,  раскрывая возможности машины и демонстрируя  великолепную
технику пилотирования, в том числе на режимах которые  едва  ли предполагали
сами создатели Ми-8. Все члены его экипажей могли подменить друг друга любой
из летчиков  должен  был уметь сам  устранять  неисправности и даже  техники
получали необходимые навыки пилотирования вертолета.
     Замечательным  летчиком  был комэск  181-го  ОВП Вячеслав  Гаинутдинов,
ставший Героем  Советского Союза уже в апреле  1980 года. Награду он получил
за  спасение зажатой в кишлаке  разведгруппы сумев взлететь и отыскать ее  в
пыльную  бурю. Приземлившись под огнем  прямо  в  селении он прикрывал отход
группы отстреливаясь и вертясь на одном колесе пока разведчики пробивались к
вертолету  по  узким  улочкам.  Майор Гаинутдинов погиб через четыре  месяца
после  награждения в День  авиации -  сгорел  в вертолете сбитом на взлете в
Кундузе.
     Лучшим учителем была каждодневная работа: в день экипажи вы  подняли по
5:6 вылетов  проводя  в  воздухе до  8 часов. В  практику  вошли  маневры  с
большими  перегрузками, категорически запрещенные  дома виражи  с креном  до
90°, истребительные  боевые развороты, горки  с  отрицательными перегрузками
(теоретически  для  вертолета  недопустимыми!)  и  крутые  пикирования,  при
которых в кабине темнело  от  земли заполнявшей весь  обзор.  Многие летчики
впоследствии говорили,  что  летать по-настоящему  их  научил Афган,  однако
"там" о  своих  достижениях в пилотаже  предпочитали не  распространяться --
запреты  оставались  запретами.  Харитонова неоднократно  вызывали  на ковер
подвергая взысканиям и грозя снятием с летной работы, втихую впрочем поощряя
"виновника наших побед". В связи с возникшей потребностью ОКБ провело работу
по расширению области  допустимых режимов полета Ми-8, а совместно с ЛИИ, по
увеличению   предельного   взлетного   веса   за   счет   изменения  техники
пилотирования и выполнения взлета с разбегом.
     "Крутой пилотаж"  был необходим  но  и рискован:  энергичные  маневры с
закритическими углами  атаки  приводили к срывному флаттеру несущего винта и
тряске,  поэтому  пилотирование  на крайних  режимах  требовало  от  летчика
особого внимания.  9 апреля 1980 года  в Кандагаре капитан  Харин на Ми-8Т с
десантом на борту заложил  крутой вираж сразу после взлета, не имея высоты и
скорости, и не справился с управлением (это  был его первый  боевой вылет на
восьмерке). В упавшем вертолете погибли все, кроме штурмана, на свое счастье
не успевшего пристегнуться и при ударе выброшенного через блистер.
     Отработка  методики  пилотирования  на  крайних  режимах  стоила  жизни
опытнейшим испытателям ЛИИ  В. Е. Туровцу  и H.  А. Бессонову, разбившимся в
Жуковском  8  февраля  1982 года  при  имитации посадки  подбитого  Ми-8 - с
выключенными  двигателями на предельных углах тангажа и снижения. В  полетах
среди однообразных гор и ущелий ориентирами могли служить приметные деревья,
характерные  скалы  или   строения,  не  нанесенные  ни  на  какие  карты  и
передававшиеся летчиками друг  другу "под запись". Сами  карты зачастую были
старыми  и   неточными,  и  в   Баграме  неожиданным  подспорьем   оказались
отыскавшиеся в гарнизонной библиотеке  записки академика-селекционера  H. И.
Вавилова о его путешествии по Афганистану, содержавшие зарисовки  местности,
высоты  перевалов  и  описания ландшафтов со множеством  примет. Полеты  "по
Вавилову" оценили,  ставшую бестселлером  книгу передавали  из  рук в руки и
даже  специально  заказывали в Союзе.  Из-за  значительного расстояния между
аэродромами  и  особенностей  полетных  задании вертолеты  оснащались  парой
дополнительных баков по 915 л,  что обеспечивало Ми-8Т  дальность  полета до
930 км.  Объемистые  "бочки"  занимали добрую  половину  грузовой кабины, но
летчики  неохотно  расставались даже с  одной из  них  опасаясь  вынужденной
посадки из-за выработки топлива в негостеприимных местах.
     Благодаря  своей  универсальности   и  в  связи   с  нехваткой   Ми-24,
"восьмерки" с первых месяцев войны  стали использовать для ударных действий,
например,  огневой  поддержки высаженных  ими  же  десантов.  В  эскадрильях
имелось также  несколько  специальных ударно-транспортных  Ми-8ТВ  ("тяжелое
вооружение"),  защищенных  броней и  оснащенных  крупнокалиберным  пулеметом
А-12,7,  шестью  32-зарядными блоками  УБ-32-57 и четырьмя  противотанковыми
ракетами  9М17П  "Скорпион-П".  Однако  эти  явно перетяжеленные  машины  не
пользовались популярностью из-за пониженных  летных  характеристик, особенно
заметных  в  разреженном горном  воздухе.  Неповоротливому  "утюгу"  летчики
предпочитали обычный Ми-8Т, который также мог нести достаточно мощное оружие
- бомбы и ракеты типа С-5 в 16-зарядных блоках УБ-16-57УМВП на четырех узлах
подвески. Бои и первые потери быстро вытеснили прежние напутствия о "высокой
и почетной миссии - оказании интернациональной помощи", место которых заняла
простая логика войны "Стреляй первым!"
     В июне 1980  года, ведя  разведку  в  окрестностях  Газни,  пара  Ми-8Т
Сурнина и Соловьева  обнаружила  на  горном  хребте  огневые  точки, которые
решили обстрелять во втором  заходе. Машины встретил плотный ответный огонь.
"Восьмерка"  ведомого  вышла  из  атаки  с  дымным  шлейфом:  пули  подожгли
находившееся  в грузовой кабине снаряжение,  за плотным дымом ничего не было
видно, и борттехник на ощупь пытался определить, не горят ли, грозя взрывом,
баки.  Потрепанная  старенькая машина  ведущего блестела  на  солнце, словно
полированная - по всему борту текло масло из пробитого радиатора.
     Для  усиления огневой мощи "восьмерок"  на борт стали брать вооруженных
АКМ  и  РПК  стрелков  из  числа  солдат,   незанятых  летчиков  и  техников
аэродромной команды. Для  прикрытия  вертолета  на выходе из атаки одного из
них  часто  сажали сзади  у люка  в  грузостворке.  В  проеме входной  двери
устанавливали  пехотные  30-мм   скорострельные  автоматические  гранатометы
АГС-17  "Пламя".  Тренога  с   гранатометом  крепилась   растяжками,   чтобы
дергающийся при стрельбе АГС не вылетел из  кабины.  "Пламя" оказался  очень
эффективным средством в борьбе с живой силой на дистанциях до 800 м: плотный
веер осколков выкашивал даже траву в радиусе 6-7 м от места взрыва. Боезапас
в барабане составлял 29 осколочных 280-граммовых гранат.  Огонь вели вбок по
полету, накрывая цель хорошо видимой цепочкой разрывов, или с виража, плотно
укладывая гранаты в центр круга. 11  июня 1980 года южнее Газни с патрульной
"восьмерки" заметили отряд вооруженных конников. Пытаясь укрыться от погони,
те  кинулись  к  близкой рощице. Отрезая дорогу, вертолет лег  в  разворот и
борттехн