не исполнялся,
был повторен и опять не исполнялся. Тогда в 1707 году Петр отправил на Дон
полковника князя Юрия Долгорукого с отрядом войска для отыскания беглых и
высылки их на прежние места жительства. Внезапно ночью на Долгорукого
напали казаки и истребили весь отряд вместе с предводителем. Вождем
казаков в этом деле был бахмутский атаман Кондратий Булавин. Другие казаки
говорили Булавину:
   "Заколыхали ры всем государством: что вам делать, если придут войска из
России, тогда и сами пропадете, и нам придется пропадать". "Не бойтесь, -
отвечал Булавин, - начал я это дело не просто; был я в Астрахани, в
Запорожье, на Тереке; астраханцы, запорожцы и терчане все мне присягу
дали, что скоро придут к нам на помощь; пойдем по казачьим городкам,
приворотим их к себе, потом пойдем дальше, наполнимся конями, оружием,
платьем, пойдем в Азов и Таганрог, освободим ссылочных и каторжных и с
этими верными товарищами пойдем на Воронеж и потом до самой Москвы".
   Таким образом, в Москву в одно время собирались два гостя:
   Карл XII с образцовым западноевропейским войском и Кондратий Булавин с
ссыльными и каторжными. Булавин разослал призывные грамоты:
"Атаманы-молодцы, дорожные охотники, вольные всяких чинов люди, воры и
разбойники! Кто похочет с атаманом Кондратием Афанасьевичем Булавиньш, кто
похочет с ним погулять, по чисту полю красно походить, сладко попить да
поесть, на добрых конях поездить, то приезжайте в горные вершины
Самарские". Так против призыва Петра к великому и тяжелому труду, чтоб
посредством его войти в европейскую жизнь, овладеть европейскою наукою,
цивилизациею, поднять родную страну, поднять родные народы, дать новых
деятелей в историю человечества, - против этого призыва раздался призыв
Булавина: "Кто хочет погулять, сладко попить да поесть,- приезжайте к
нам!" И призыв Булавина отличался откровенностию, призывались прямо воры и
разбойники. На Запорожье решили: позволить Булавину прибирать вольницу, а
пойти с ним на великорусские города тогда, когда он призовет к себе татар,
черкес и калмыков. Характер явления высказывался ясно: поднималась степь,
поднималась Азия, Скифия на великороссийские города, против европейской
России, которая, несмотря на все препятствия, создала из себя крепкое
государство и теперь с величайшим трудом, с страшным напряжением сил
стремилась дать ему решительный европейский характер.
   Скифия была побеждена, несмотря на то что Великая Россия, Москва должна
была воевать в то же время и с Западною Европою. Булавин, имевший сначала
большой успех, провозглашенный атаманом всего Донского войска после
истребления прежнего атамана и старшины, Булавин в июле 1708 года
застрелился вследствие неудач своих под Азовом. Бунт не прекратился
смертию Булавина, ибо мы видели, интерес каких людей был затронут
стремлением государства наложить свою руку на вольную реку Дон, запретить
прием беглых; таких людей накопилось много. Бунт был усмирен только в
ноябре истреблением и уходом товарищей Булавина; почти в один день
Меншиков сжег Батурин, гнездо Мазепы, а князь Васил[ий] Владимирович]
Долгорукий сжег Решетову станицу, последнее убежище булавинских товарищей;
через шесть месяцев была разорена Запорожская Сечь, и месяц с чем-нибудь
спустя прогремела Полтавская битва. Петр не пустил к Москве гостей, ни
шведского короля с Мазепою, гетманом Войска Запорожского, ни Булавина с
его ворами и разбойниками.
   Петр торжествовал в Москве неслыханные победы и не складывал рук,
занимаясь делом внутренним и внешним, спеша кончить шведскую войну, чтобы,
добившись заветной цели, не иметь более препятствий для внутренних
преобразований.
   В Польше был прогнан король, посаженный Карлом XII, Станислав
Лещинский, и восстановлен старый союзник Август II. Дания опять пристала к
союзу.
   В июне 1710 года взят Выборг, "крепкая подушка Петербургу", по
выражению Петра; в июле сдалась Рига, и знаменитый прибыльщик Курбатов
писал царю:
   "Торжествуй радостно, преславный обогатитель славяно-русского народа";
в сентябре сдался Ревель, и Курбатов писал, что при заключении мира все
эти приморские места надобно оставить за Россиею. Но среди этих успехов
Петр должен был испытать невыгоды успехов, невыгоды величия и славы.
Полтавская победа вводила в систему европейских государств новое
могущественное государство, и для Европы рождался вопрос первой важности:
какое место займет это новое государство, в каких отношениях будет
находиться к другим государствам, каким началам следовать в своей
политике, чем руководствоваться в дружбе и вражде. Одновременно с великою
Северною войною на северо-востоке, в Западной Европе, шла великая война за
наследство испанского престола, собственно направленная против
властолюбивых стремлений Франции, ее короля Людовика XIV. Петр очень
хорошо понимал выгоду этой западной войны для себя, ибо она не давала
возможности важнейшим державам Европы вмешиваться в Северную войну, мешать
России в ее деле, ибо он не мог рассчитывать на сочувствие этих держав к
себе, особенно на сочувствие Франции; он прямо говорил, что надобно
спешить окончанием Северной войны прежде окончания западной.
   Но Полтавская победа, сокрушение сил Швеции, жалкое бегство в Турцию
Карла XII, считавшегося до сих пор непобедимым, - все это было так
многозначительно, так громко, что не могло не взволновать Европы, несмотря
на то что она еще была занята войною за Испанию. Прежде всего, разумеется,
дело коснулось Турции, единственного соседнего государства, которое могло
помешать России в ее торжествах, отвлечь ее силы. Карл XII после Полтавы
бежал в ее пределы и употреблял все старания поднять Порту против России,
представляя, что если дать Петру время пользоваться несчастием Швеции, то
от этого потерпит прежде всего Турция, которая поэтому обязана помочь
Швеции, дать ей поправиться, дать ей возможность сдерживать властолюбивые
замыслы России. Подобные же внушения и настаивания приходили в
Константинополь и от другой европейской державы, которая была всегда в
союзе с Портою, от Франции. Франция издавна стремилась играть
первенствующую роль в Европе и особенно была близка к достижению своей
цели во второй половине XVII века, при Людовике XIV. Но сильный союз
других держав, образовавшийся по поводу вопроса об испанском наследстве,
остановил эти стремления французского короля. Тем более теперь, при
неудаче дела, Франция должна была заботливо следить за европейскими
отношениями, обратить особенное внимание на новую силу, явившуюся на
континенте: что эта сила, будет ли дружественная Франция или умножит число
врагов ее, будет помехою ее стремлениям? Франция должна была решить этот
вопрос во втором смысле.
   Россия естественный враг Турции. Башкирец, который хочет взбунтовать
своих против России, поднимает знамя магометанства и отправляется в
Константинополь, где владычествует естественный покровитель магометан; но
во владениях этого покровителя магометанства много христиан, которые давно
уже ждут избавления от единоверной и единоплеменной России, видят в ее
царе естественного покровителя восточных христиан. России, которой сила
так явственно высказалась под Полтавою, легко будет одолеть Турцию и тем
нанести страшный ущерб французским интересам на Востоке, не говоря уже о
том, что Турция издавна союзница Франции, что Турция необходима для
Франции как средство отвлечения сил Австрии. По одинаково враждебным
отношениям к Турции Россия должна быть естественною союзницей Австрии,
следовательно, должна быть враждебна Франции; сильная Россия, естественно,
должна иметь преобладающее влияние в Польше, не допускать французского
влияния и, таким образом, и с этой стороны будет охранять австрийские
интересы. Сокрушение шведского могущества под Полтавою и появление России
в виде первенствующей на севере державы было тяжелым ударом для Франции;
этот удар прибавился к поражениям войны за испанское наследство. Дать
Карлу XII средства оправиться и сдержать Россию посредством вмешательства
Турции было необходимо для Франции. Вследствие Полтавы и нового могущества
России восточный вопрос принимает новый вид: Турция для собственной
безопасности должна поддержать Швецию и не допустить Россию утвердить свое
влияние в Польше. Из трех соседних России государств, Швеции, Польши и
Турции, делается цепь, которою западноевропейская политика будет с тех пор
стараться сдерживать Россию, и Франция теперь при этом играет главную
роль, начертывает программу действия против России. Напуганная Турция
объявила войну России: с крайним огорчением Петр должен был отказаться от
надежды скоро окончить шведскую войну, должен был остановить свои действия
на севере и перенести оружие на юг, тратить время и силы на войну, в его
глазах теперь бесцельную. Полтавский победитель должен был испытать
немедленно же следствия своего торжества, своего нового значения,
следствия того движения европейских интересов, какое было возбуждено
Полтавою, должен был ввести народ свой в борьбу, которою надобно было
оплатить цивилизацию, взятую у Европы, участие в общей жизни Европы. Петру
принадлежит почин в этой борьбе; его в начале борьбы ждала жестокая
неудача, но мы знаем, что неудача есть проба гения, знаем, как великий
человек умел выдерживать неудачи, оставив пример, которому должен
подражать народ, если хочет быть достойным своего вождя, если хочет быть
великим народом.
 
 
 
 
   ЧТЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
 
 
   25 февраля 1711 года в Москве, в Успенском соборе, в присутствии царя
объявлено было народу о войне с турками. Мы уже говорили, как не нравилась
Петру эта война; он находился в мрачном расположении духа, печальные
предчувствия томили его; сюда присоединилась еще болезнь, застигшая его на
дороге, в Луцке. В одном письме его от этого времени находим слова:
   "Нам предстоит безвестный и токмо единому Богу сведомый путь". В другом
читаем: "Что удобнее где, то чините, ибо мне так отдаленному и почитай во
отчаянии сущему, к тому ж от болезни чуть ожил, невозможно рассуждать".
   Положение было крайне затруднительное: не говоря уже о том, что царь
отвлечен от Северной войны, которую спешил кончить выгодным миром до
окончания западной войны за испанское наследство, вести две войны на
севере и юге с такими небольшими средствами, какими тогда могла
располагать Россия, и в то время, когда народ жаждал облегчения и отдыха,
к чему Полтавская победа подавала такую большую надежду,- вести при таких
условиях две войны было очень тяжко.
   Петр не мог сосредоточить большого войска на юге, надежда на помощь
союзника, короля польского Августа, была плохая; одна надежда на успех
состояла в поднятии христианского народонаселения Турции; сербский
полковник Милорадович отправлен был поднимать черногорцев и других славян
и писал об успешном ходе дела; молдавский господарь Кантемир поддавался
России. Но чтоб получить помощь от своих одноверцев и единоплеменников,
чтоб предупредить турок, нужно было спешить вступлением во владения Порты;
от турецких христиан получались беспрестанные просьбы, чтоб царь шел как
можно скорее; господари молдавский и валашский писали, что как скоро
русские войска вступят в их земли, то они сейчас же с ними соединятся, а
это поднимет сербов и болгар.
   Петр послал Шереметева к Дунаю - нельзя ли предупредить турок и
разорить мост. Но турки предупредили, перешли Дунай.
   Предстоял вопрос: двигаться ли царю с главным войском вперед или
оставаться?
   На военном совете было решено идти вперед, и Петр пошел, тем более что
Молдавия уже объявила себя за русских, и остановиться значило отдать ее в
беззащитную жертву туркам. Следствием была встреча с турками у Прута (9
июля):
   У турок было 200000 войска, у русских только около 40000. Несмотря на
то, напавший неприятель был отбит с жестоким уроном. Но все же положение
русского войска было отчаянное:
   оно было истомлено битвою и зноем, съестных припасов оставалось очень
немного, помощи ниоткуда. Визирю предложены были мирные условия и богатые
подарки. Визирь принял предложение, потому что сам находился в
затруднительном положении: янычары, испуганные отчаянным сопротивлением
русских, потерявши 7000 своих, отказались возобновить нападение и кричали,
чтоб визирь скорее заключил мир; кроме того, получено было известие, что
отправленный прежде царем отряд под начальством генерала Ренне взял
Браилов.
   Главные условия мира были: отдача туркам Азова, разорение Таганрога и
других новопостроенных с русской стороны городов, невмешательство царя в
польские дела. Русское войско, не знавшее, что делалось в турецком лагере,
изумленное снисходитель-ностию мирных условий, с великою радостию
выступило из западни к своим границам. Но с каким чувством вел его царь?
Он в письмах к своим утешал их, что хотя мир заключен и с большою потерею,
но зато все же война кончилась на юге и это даст возможность усиленно
продолжать войну на севере и скоро кончить ее выгодным миром. Но при этом
он проводил бессонные ночи, тем более что долго не мог быть уверен,
состоится ли мир с турками, ибо Карл XII, крымский хан, Франция,
изменившие России казаки побуждали султана не мириться, особенно потому,
что пункт о невмешательстве России в польские дела подавал повод к сильным
спорам: Петр не мог разорвать союза с польским королем Августом, не мог не
проводить своих войск через польские владения. Турецкие министры прямо
говорили английскому послу, что им не так важна отдача Азова, как то, чтоб
царь не вступался в дела Польши, не вводил в нее своих войск, ибо если
дать ему в том волю, то он легко сокрушит Швецию и потом не только может
отобрать Азов, но через Польшу опять вступит внутрь турецких владений.
   Петр не хотел возобновления войны с Турциею, хотя в письмах к своим
признавался, что плакал, помышляя о необходимости отказаться от берегов
Азовского моря, что как бы не своею рукою писал указ об отдаче Азова и
срытии Таганрога. "Но рассудить надлежит,- писал он, - что с двумя
неприятелями такими не весьма ль отчаянно войну весть и упустить сию
шведскую войну, которой конец уже близок является; сохрани Боже, ежели б,
в обеих войнах пребывая, дождались французского мира (т. е. окончания
войны за испанское наследство), то б везде потеряли; правда, зело скорбно,
но лучше из двух зол легчайшее выбрать". Наконец мир с турками был
заключен в 1713 году.
   Война, оконченная этим миром, имеет то значение в истории, что в ней
восточный вопрос впервые стал славянским вопросом: Петр спешил к Дунаю,
чтоб помочь христианскому народонаселению Турции и взаимно получить от
него помощь.
   Черногорцы поднялись, но по отдаленности места их действий не могли,
разумеется, оказать помощи русскому войску. Известие о заключении мира при
Пруте прекратило черногорскую войну. Терпя постоянно большой недостаток в
деньгах при громадных издержках, Петр велел выдать Милорадовичу 500
червонных для раздачи его сподвижникам. В 1715 году приехал в Россию
черногорский владыка Даниил и получил 10000 рублей, полное архиерейское
облачение, книги; начальные черногорцы получили 160 медалей на 1000
червонных. В царской грамоте говорилось, что эти награды не по
достоинству, не по заслугам, но больше дать нельзя, потому что война с
еретиком королем шведским поглощает все доходы.
   С этих пор начинается прием славян и других христиан восточного
исповедания в русскую службу. Так вступил в русскую службу Милорадович и
сделан был гадяцким полковником в Малороссии; кроме него вступили в
русскую службу другие сербские, молдавские и валашские офицеры и рядовые,
турецкие и австрийские подданные. Их разместили в Киевской и Азовской
губерниях, полковникам дано по местечку или по знатному селу, прочим
офицерам - по нескольку дворов, на хозяйственное обзаведение даны деньги и
хлеб; им дано право перезывать к себе еще людей из своих народов и обещаны
другие земли. Петр так. сознавал важность связи своего народа с народами
соплеменными, что счел своею обязанностию делиться с ними последним
куском, как говорится. Сербский архиепископ Моисей Петрович приехал в
Россию и привез от своего народа просьбу, в которой сербы, величая Петра
новым Птоломеем, умоляли прислать двоих учителей латинского и славянского
языка, также книг церковных: "Будь нам второй апостол, просвети и нас, как
просветил своих людей, да не скажут враги наши: где их Бог?"
   Петр велел отправить богослужебных книг на 20 церквей, 400 букварей,
сто грамматик. Отправлены были и учителя с большим по тогдашнему времени
жалованьем,- отправлены были русские учителя, когда сама Россия имела их
так мало.
   Но если Петр считал своею обязанностию помогать и отдаленным
соплеменникам, то понятно, что не мог не обратить внимания на горькую
судьбу русских людей, которые за свою русскую народность, за свою русскую
веру терпели притеснения в соседнем государстве, хотя и славянском, но
католическом. Петр был в союзе с польским королем Августом II. Август
изменил союзу, когда, несмотря на сильную помощь, несмотря на Калишскую
победу, тайком от царя заключил мир с Карлом XII и отказался от польского
престола. Несмотря на то, после Полтавы Петр восстановил его на польском
престоле. Казалось, можно бы ожидать благодарности, но на благодарность в
политике нельзя рассчитывать. Август был немецкий государь, саксонский
курфюрст, который смотрел на Польшу как на средство усиления для своего
дома, смотрел и на русского царя как на орудие для этого усиления.
   Но как скоро оказалось, что Петру никак уже не приходится служить
орудием в руках какого-нибудь Августа; как скоро оказалось, что
могущественная Россия и ее великий царь никак не позволят саксонскому
курфюрсту усиливаться на счет Польши, так тесно связанной с Восточною
Россиею роковой связью России Западной; как скоро оказалось, что Петр,
завоевавший Ливонию без помощи Августа, не отдаст ее ему, то Август счел
полезным для себя отстать от России, сблизиться с враждебными ей
державами, с Франциею, Турциею, показать им, что он вовсе не союзник
русского царя, готов сделаться и врагом его и потому согласно с их
интересом поддерживать его на польском престоле; а между тем под шумок,
пока еще Петр занят шведскою войною, Август хотел достигнуть своей цели в
Польше, подчинив себе Речь Посполитую посредством саксонского войска. Два
года сряду - 1713 и 1714 - был в Польше большой неурожай, а между тем
голодная страна должна была содержать саксонское войско, которого король
не выводил, несмотря на все просьбы поляков, несмотря на требования
России. Поляки на сеймиках кричали, что их вольность уже кончается, что им
остается одно спасение - просить обороны у российского орла. Наконец
восстание вспыхнуло, образовалась конфедерация, и конфедераты начали
биться с саксонцами.
   Литовский гетман Потей обратился к Петру с вопросом, что ему делать. В
Польше конфедерация, которая требует, чтоб и Литва соединилась с нею; одно
средство успокоить страну - это защита и посредничество царского
величества.
   Петр отвечал: "Пусть будет прислано ко мне прошение от всей Речи
Посполитой, и тогда я вступлю в посредничество для ее облегчения и
примирения с королем".
   В марте 1716 года приехали к Петру послы конфедерации с просьбою
вступиться в дело; король волею-неволею должен был согласиться на
посредничество русского государя. Это новое положение России относительно
Польши возбудило сильное движение в соседних державах: и Австрия, и
Пруссия стали хлопотать, чтоб поляки приняли и их посредничество, но дело
обошлось и без них: благодаря движению русских войск саксонские войска в
14 дней должны были очистить Польшу.
   Но, избавив поляков от саксонцев, Петр должен был избавить православных
жителей Западной России от польских притеснений. В XVI и XVII веках
религиозное гонение, поднятое на русское народонаселение в польских
областях, повело к сильному движению среди него, физическому и
нравственному, вследствие чего значительная часть русских земель
отторгнулась от Польши и прис