Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
бат" - отдых). В древнейшей части Моисеевых
законов сказано: "Шесть дней делай свои дела, а в седьмой день отдыхай, дабы
отдохнули также твой вол и твой осел, и дабы успокоились сын рабы твоей и
пришлец". "Отдыхай в седьмой день; отдыхай и во время пахания, и во время
жатвы" [Исход. ХХШ, 12; XXXIV, 21.]. Даже на самую землю было распространено
начало субботнего покоя: земля должна была "отдыхать" в течение одного года из
семи. "Шесть лет, - гласит древний закон, - ты можешь засевать свою землю и
собирать жатву с нее; на седьмой же год ты должен ее оставить и запустить, для
того чтобы бедные в народе твоем ели (ее естественные произведения), а прочее
пусть едят звери полевые. Так же ты должен поступать с своим виноградником и
масличным садом" [Исход, ХХШ, 10-11.]. Этот закон имел свой корень в
особенностях почвы Палестины и в вытекавших оттуда народных обычаях.
Там, где преобладало земледелие, образ жизни жителей был прост и скромен.
Дома строились из дерева и глины; плоская крыша дома служила жильцам для
ночлега в теплое время года. Убранство комнат тоже отличалось простотою. Так,
в горнице пророка Элиши, гостившего в зажиточном доме, вся мебель состояла из
кровати, стола, стула и лампады [2-я Книга Царей, IV, 10.]. Предметами пищи
были: хлеб пшеничный или ячменный, лепешки мучные на древесном масле, овощи,
плоды. Мясо употреблялось поселянином только в праздничные дни, когда он
привозил свой скот для убоя к алтарю или храму в виде жертвы; часть этой
жертвы сжигалась на алтаре и отдавалась священникам, а остальное мясо
употреблялось в пищу хозяином и его домочадцами. Жители тех городов, где
находился храм и алтарь, могли есть мясо и чаще.
С течением времени, однако, простой земледельческий строй жизни
значительно изменился. С земледелием стала соперничать торговля. Некогда
израильтяне предоставляли занятие торговлей, как нечто недостойное,
ханаанейцам или финикийцам, "держащим в руках неверные весы и любящим прибыль"
[Гошеа, XII, 8.]. Но эти добрые старые времена прошли, и значительная часть
народа силой обстоятельств была вовлечена в промышленную и торговую
деятельность. Сами цари со времен Соломона поощряли торговлю, снаряжая
караваны и коммерческие суда в далекие страны то с помощью финикийцев, то
самостоятельно. Во времена Ахава и Иосафата торговля уже процветала в обоих
царствах. Все это содействовало быстрому росту городов. Рядом с трудом стал
капитал; появились торговые деньги, ссуды, ростовщичество. Неисправного
должника, не уплатившего ссуды к сроку, заимодавец имел право обратить в
рабство, как было в обычае у всех древних народов. Различие состояний все
увеличивалось, пропасть между богатым классом и бедным расширялась. Обширные
поместья и земельные угодья сосредоточивались в руках немногих богатых
помещиков. Богачи строили себе дома из тесаных камней и часто предавались
безумной роскоши. Великие учители народа, пророки, боролись против этого
порядка вещей во имя высших законов человеколюбия и нравственности; боролся с
ним и древний закон, гласивший: "Если ты одолжил деньги кому-нибудь из бедных
в народе моем, не относись к нему как строгий истец; не налагай на него роста.
Если ты возьмешь в залог верхнюю одежду твоего (неимущего) ближнего, то
возвращай ее ему до заката солнца; ибо - это его покрывало, это - одеяние для
тела его: в чем же он будет спать?" [Исход, XX, 24-26.]. Но жизнь не мирилась
с этими возвышенными требованиями закона; пламенные речи пророков не могли
удержать еврейский народ от участия в международной торговле Востока.
Семейная жизнь у древних евреев стояла во многих отношениях выше, чем у
окружающих народов. Многоженство (полигамия) было исключением, между тем как
одноженство (моногамия) было обычной формой семейной жизни. Только царям
разрешалось иметь много жен, вероятно - в видах размножения и укрепления
династии; но и цари, после Соломона, не всегда пользовались этим правом.
Состоятельные люди обыкновеино имели не больше двух жен, да и тогда в семье
часто происходили распри: нелюбимая жена завидовала любимой, бездетная -
плодовитой. Перед вступлением в брак с девицею жених давал ее родителям
обычный выкуп, или "могар", как это и теперь делается у многих восточных
народов (татарский "калым", кавказское "магори", однозвучное с еврейским
"могар") [Исход, XXII, 15-16.]. В древнейшие времена браки между довольно
близкими родственниками не составляли редкости; не возбранялось, например,
жениться на своей побочной или двоюродной сестре, или брать в жены
одновременно двух сестер; но впоследствии некоторые такие браки были запрещены
[Бытие, XX, 12; Лев. XVII, 9, 18.]. Родители имели над детьми неограниченную
власть; за оскорбление отца или матери словом или действием полагалась
смертная казнь [Исход, XXI, 15-17.]. Мать в семье пользовалась таким же
почетом, как и отец.
Рабство у евреев не проявлялось в таких грубых формах, как у других
народов. Рабы и рабыни считались членами семьи, и права их ограждались
определенными законами. Раб-еврей, например, обязан был служить своему хозяину
только шесть лет, а на седьмой год хозяин обязывался отпустить его на волю.
Если же раб, прослужив шесть лет, не хотел покидать своих господ, то закон
предписывал совершить над ним следующий обряд: поставить верного раба у дверей
дома, где он служил, и проколоть ему ухо у дверного косяка, в знак того, что
раб навсегда прикреплен к этому дому. После этой церемонии раб становился
вечной собственностью своего господина [Там же, 2-11.]. Вообще рабство у
израильтян не имело значения государственного учреждения, как у греков и
римлян.
73. Общество и государство. Гражданскими правами пользовались все
свободные члены общества, достигшие совершеннолетия. Даже инородцы, или геры,
мало чем отличались по своему гражданскому положению от коренного населения.
Они пользовались полным покровительством закона. В священных книгах
неоднократно говорится: "Инородца не притесняйте: ведь вы понимаете душу
инородца, ибо сами были мерами" в земле Египетской" [Исх. XXII, 20; Лев. XIX,
33-34.]. Закон предписывает относиться к инородцам с сочувствием, приравнивая
их к беззащитным членам самого еврейского общества: к бедным, вдовам и
сиротам; наравне с последними, инородцам дозволяется собирать остатки жатвы на
полях состоятельных людей и принимать установленные даяния [Второз., XXIV, 17
и XIV, 29; Лев., XXV, 35.]...
Судьями в городах были почетные лица или старейшины ("зекеним"). Они
заседали при разборе тяжб у "ворот" города, то есть у въезда ("шаар",
форштат), на площади; только присяга совершалась При местном алтаре или храме.
Судьями были, наряду со старейшинами, и священники, или левиты [Второз.,
XXVII, XIX, XXI; Исх. XXII, 7-8.]. Все эти местные судьи разбирали и
гражданские дела, и уголовные. Только в особенно важных случаях обращались за
разрешением споров к царю.
Царь являлся высшим начальником армии, верховным правителем и судьей
народа. Возникнув вследствие потребности народа в объединении против внешних
врагов, царская власть сначала имела военный характер (Саул и Давид). Царь был
вождем народного ополчения, но, кроме того, он имел и свою постоянную дружину,
или отряд телохранителей. Эта дружина сделалась ядром регулярной армии,
которая распадалась на пешую и конную (при Соломоне и следующих царях). Второе
место после царя занимал главный войсковой начальник ("сар-цаба"). Военная
служба была обязательна для полноправных граждан, владеющих недвижимой
собственностью. По мере роста военной силы государства, увеличивалось число
укрепленных городов, снабженных гарнизонами. Во времена судей и Самуила
израильтяне, при вторжении хищных врагов, должны были прятаться в пещерах и
ущельях гор; в царскую же эпоху мирная часть населения находит спасение за
стенами крепостей. Израильские цари редко вели наступление с целью
присоединения чужих земель, но оборонительные войны были очень часты ввиду
нападений и насильственного захвата со стороны соседних народов.
Для содержания царского двора были установлены особые натуральные и
денежные повинности. Существовали и дворцовые имущества или царские земли,
доставлявшие определенный доход. Цари иногда брали деньги на чрезвычайные
военные надобности из сокровищниц иерусалимского храма, где хранились народные
сбережения, как в нынешних государственных сберегательных кассах (Рехавеам,
Аса, Иош, Амация).
К царю обращались за правосудием, как к верховному судье. Слабый взывал к
нему против сильного, обиженный - против обидчика; к нему апеллировали и
против несправедливых решений местных судов [II Сам. XIV; XV, 2; 1 Цар. III,
9, 15 сл.]. - Многие гражданские и уголовные законы той эпохи основывались на
древних народных обычаях. Первобытный обычай "кровомщения", дававший право
родственнику убитого лично преследовать и казнить убийцу, существовал еще в
народе; но законодательство значительно смягчило жестокость обычая. Если
убийца действовал без заранее обдуманного намерения или умысла, то он мог
найти спасение в каком-нибудь храме, под сенью алтаря, или в особо для того
отведенных "городах-убежищах", где "кровомститель" не имел права его трогать;
но предумышленного убийцу мститель мог даже "с алтаря вести на казнь" [Исх.
XXI, 13; Цар. II, 28 сл.]. С течением времени роль мстителя и в уголовных
делах переходила постепенно от личности к обществу и суду. Только в редких
случаях суд в своих приговорах придерживался древнего правила возмездия: "око
за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь"; большей же частью на виновного налагался
денежный штраф [Исх. XXI-XXII.]. Преступления против основных заповедей
религии, а также богохульство и оскорбление царя наказывались смертью.
Древнейшей формой смертной казни было побиение камнями ("секила"), которое
совершалось за чертою города, при участии толпы народа [Числа, XV, 30; 1 Цар.
XXI, 13.].
Во всех государствах древности царь являлся по званию и верховным жрецом.
Такую роль присваивали себе иногда и еврейские цари; Саул и Давид, например, в
торжественных случаях лично приносили жертвы, в качестве "помазанников
Божиих". Но впоследствии почетное звание верховных священников удержали за
собою только цари десятиколенного царства. Иеровеам I придал духовенству
государственный характер; храм Бетэля считался царским, а состоявшие при нем
священники - царскими чиновниками [Цар. XII, 31; Амос VII, 13.]. В Иудее же
духовенство не признавало за царем права верховного священства, - и царь Узия
возбудил против себя общее негодование тем, что однажды осмелился присвоить
себе обязанность священника в иерусалимском храме.
74. Религиозный быт. В религии древних евреев первое место занимало
богослужение со всеми его внешними церемониями. Главным центром богослужения в
Иудее был столичный город Иерусалим, а в Израильском царстве - провинциальный
город на южной границе, Бетэль. Но в обоих царствах, кроме этих главных
центров, были и второстепенные места для богослужения. В провинциальных
городах Иудеи существовали только народные алтари на "высотах" ("бамот"), но
особых храмов, которые бы соперничали с иерусалимским, не было, - и в большие
ежегодные праздники значительная часть народа стекалась на богослужение в
Иерусалим [1 Цар. XIV, 23; XV, 14; XXII, 44; II Цар. XII.]. В Израильском же
царстве, Кроме старого царского храма в Бетэле, существовали еще храмы Иеговы
в Самарии, как столице, в Гилгале, Дане и других местах [Амос, V, 5; VIII, 14;
Гошера, VI, 5 и др.]. Богослужение на высотах и в рощах было здесь гораздо
более распространенное, чем в Иудее, и более приближалось к языческим формам.
Деревенские алтари воздвигались на возвышенных местах, в виде кучи камней; они
устраивались также в рощах, под тенью дуба, пальмы или тамариска. Там, где не
было больших деревьев, при алтаре ставилось искусственное дерево, в виде
утолщенного кверху столба ("ашера"). В храмах Израильского царства помещались
золотые статуи в виде быков. Даже в Иерусалиме находилась (до времен царя
Хизкии) отлитая из меди фигура змея, как символ божества, исцеляющего от
болезней [II Цар. XVIII, 4.].
Главными формами богослужения были молитва и жертвоприношение. Древний
человек добивался милости Божией посредством просьбы и приношения даров.
Жертвоприношение у евреев (как и у древних греков) имело также символическое
значение: мясо животного, часть которого сжигалась на алтаре в честь Бога,
становилось благодаря этому чистым и дозволенным к употреблению. Кровь жертвы
целиком выливалась на алтарь, так как мясо с кровью израильтянину запрещалось
есть [Лев. XVII, 14; 1 Сам. XIV, 32 сл.]. На алтаре совершалось также
возлияние елея и вина. Алтарь был как бы очагом Бога; возле этого очага всякие
семейные трапезы приобретали религиозный характер. Особенной торжественностью
отличались такие священные трапезы в дни больших праздников. В праздник Пасхи
приносились в жертву первенцы овец и быков; мясо жертвенных животных съедалось
вместе с обязательными для этого праздника "опресноками" (72). В летний
"праздник жатвы" к жертвенному мясу присоединялся уже не пресный, а квашеный
хлеб. В осенний "праздник сбора" приносились в храм древесные плоды и
пальмовые ветви. Во время этих праздников происходили шумные народные
пиршества вокруг храмов и алтарей. Каждая состоятельная семья приглашала к
своей трапезе бедных, вдов, сирот и инородцев. Все ели, пили и веселились
"перед Иеговой". Земледельческие праздники превращались в религиозные
торжества.
Необходимой принадлежностью храма и алтаря был священник. Священники
совершали обряд жертвоприношения и получали от каждой жертвы известную часть.
Кроме того, они получали от прихожан приношения в виде земледельческих
продуктов; размер этих приношений был впоследствии точно определен законом.
Должность священника переходила наследственно от отца к сыну. По древней
традиции, все еврейские священники вели свой род от общего предка, Арона,
брата Моисея, из колена Леви (Арониды, Коганим). Только в Израильском царстве,
после религиозного переворота Иеровеама, появились священнослужители, не
принадлежавшие к аронидам и левитам. Во времена судей и первых царей
священники играли роль прорицателей или оракулов, а также учителей народа; но
с течением времени обе эти обязанности перешли к пророкам, которые стали
действительными учителями народа.
Кроме общественного богослужения существовала также религия для домашнего
обихода. Она состояла из множества обычаев и обрядов, коренившихся в старых
народных верованиях. Сюда принадлежал, между прочим, обряд обрезания младенцев
мужского пола. Возможно, что обычай "обрезания крайней плоти" был установлен в
первобытные времена, для предупреждения известных половых болезней, и уже
впоследствии был освящен заповедью религии. Необрезанным не дозволяли вступать
в общество верующих [Быт. XVII, 10; XXI, 3; Исх. IV, 26.]. - Представления о
загробной жизни были смутны и сбивчивы. Верили, что умерший присоединяется в
могиле к своим предкам, что существует общее жилище мертвецов - "шеол", нечто
вроде подземного царства, царства теней.
Еврейская религия эпохи двуцарствия представляла собой смесь разнородных
воззрений низшего и высшего порядка. Простолюдин понимал религию не так, как
последователь пророков. Он, во-первых, считал Иегову своим племенным Богом,
как, например, Ваал у финикийцев; во-вторых, простой народ не мог еще обойтись
без вещественных изображений Иеговы. Но лучшие люди - пророки и их ученики -
проповедовали, что Иегова не постигается никакими вещественными изображениями,
что Он, будучи национальным Богом Израиля, является вместе с тем единым
мировым Богом, Творцом природы и людей. С этим понятием они соединяли систему
нравственности: Бог требует от своих последователей не столько исполнения
внешних обрядов, сколько душевной чистоты и осуществления высших нравственных
законов. Не культ, а мораль является средоточием религии. Эта проповедь,
начатая пророками Израильского царства накануне его падения, продолжалась в
Иудейском царстве - и впоследствии привела к коренному преобразованию
еврейского религиозного миросозерцания.
75. Письменность. В течение многих столетий все умственное творчество
еврейского народа заключалось в устных преданиях. Сказания о начале мира,
образовании стран и народов, предания о прошлой жизни еврейского народа, его
скитаниях, подвигах, войнах, о его героях, учителях и царях, наконец,
божественные заповеди и законы, верования и обычаи, - все это хранилось в
памяти людей и передавалось устно от поколения к поколению. Многие сказания
распространялись в виде народных песен; главные заповеди веры (как, например,
десять заповедей синайских) заучивались наизусть и еще в очень раннее время
изображались в письменных знаках на каменных плитках. Священники, левиты и
пророки являлись главными хранителями всех этих устных преданий, этого
духовного богатства нации. Но по мере развития еврейского народа среди него
распространилось великое искусство письма, известное финикийцам и другим
восточным народам. Тогда началось превращение устных преданий в письменные, с
целью их увековечения и сохранения для потомства.
Употребление письмен было распространено среди евреев еще во времена
Давида и Соломона. Оба эти царя имели при себе "мазкиров", т. е. секретарей,
которые, вероятно, записывали также события своего времени. Такие летописи
велись и при следующих царях, в обеих частях государства. Это видно из того
что позднейший составитель библейских "Книг Царей" часто ссылается, как на
более подробные источники, на "Летопись царей израильских" и "Летопись царей
иудейских". С развитием письменного искусства стали записываться и древние
народные предания, песни и сказания. Они были начертаны в двух не дошедших до
нас книгах, на которые ссылались позднейшие библейские летописцы: "Сефер
Милхамот Ягве" ("Книга войн Иеговы") и "Сефер га-Яшар" ("Книга праведного",
или, по более вероятному толкованию, "Книга песен"). От этой древней поэзии
сохранились в Библии только отрывки: победная песнь Деборы, элегия, которой
Давид оплакивал смерть Саула, и еще некоторые песни, воспевавшие скитания
израильтян в пустыне при Моисее и завоевание Ханаана при Иошуа [Числа XXI;
Иошуа X; II Сам. 1, 18.]. Древнейшие части исторических и законодательных книг
Библии (Пятикнижие, или "Тора", Книги Иошуа", "Судей", "Самуила" и "Царей")
были составлены в период двуцарствия, когда развитие письменности достигло
известной высоты. В этих замечательных книгах простые народные сказания
превращались в поучитсльные рассказы, полные глубокого нравственного смысла.
Разрозненные воспоминания народа о своем прошлом перерабатывались в связные
исторические повествования, с яркою религиозной окраской. Предания о
сотворении мира, о жизни первых людей, о потопе и вавилонском столпотворении,
распространенные не только среди евреев, но и среди всех семитов Передней
Азии, получили в этих книгах глубокий религиозный смысл и прекрасную
поэтическую форму [