ое  в Гимназии, времена счастливые Энгельбаха и  Доль-ста,  наше
взаимное дружество, прежних товарищей:  Голубя, Ор-житского,  Ольхина  -  et
tant  d'autres! Oui, j'aime  le  souvenir  de  ceux,  que  j'ai cheri!1  Ax,
воспоминание прежнего счастия и настоящие бедствия усладить может:
     Et le  pauvre  lui meme est riche en  esperance,  Et  chacim  redevient
Gros-Jean comme devant, Et chacun est du moins fort heureux en revant!2
     Но  я слишком  разахался!  un mot de M-r Gretch:  Quoique jc  n'ai  pas
1'honneur  de  le  connaitre  en personne,  j'estime  ncanmoins  son  talent
superieur. Son journal de Patriote, sa  traduction de Leontine,  son edition
des Избранные места4 - делает ему честь великую, а похвала моя, я уверен, не
прибавит к его славе... ни крошечки!
     Ежели уроки мешают тебе  свободно вести со мною переписку,  то и мне не
менее мешает  (только  не  уроки:  il sen faut  de beaucoup!),  а страсть  к
стихам. К счастию уроков у нас не много, а времени-довольно; и так я со всем
успеваю  разделываться.  Но не думай, чтоб  это помешало  мне писать к тебе.
Счастливейшими почитаю те минуты, в  которые,  известив  тебя о всем нужном,
могу подписаться твоим нелицемерным другом.
     Алексей Илличевский.
     P. S. Почтенным Родителям твоим свидетельствую глубочайшее мое уважение
и целую братьев твоих.
     Знаешь ли, Будри получил крест Владимирский в петлицу (4 степени).
     Что-нибудь об Ольхине.
     '  и многих других! Да, я люблю  вспоминать  тех, кто  стал мне  дорог!
(франц.) 1И даже бедняк  надеждой богат / И каждый может  стать как  некогда
богачом / И уж по крайней мере в мечтах каждый  купаться может в  блаженстве
(франц.)
     3 По поводу i -на Греча: хоть  я и не имею чести знать его лично, я тем
не менее уважаю его превосходный  талант.  Его дневник Патриота, его перевод
Леонтины, его издание "Избранных мест"...(франц.)
     73
     VIII
     Ноября 2 дня, 1814 года.
     Любезный друг, Павел Николаевич!
     Ты  требуешь от меня пространного  письма. Охотно  на  сей раз исполняю
твое желание. Ты прав, у меня нет недостатка в  материи;  но обстоятельства,
проклятые обстоятельства кого  не держат в оковах? За то я  и сам не сержусь
на тебя. Правда, у  всякого свое на  уме: у тебя уроки, у Ольхина шалости, у
меня стихи; но они равносильно действуют на наши  души. Впрочем  как ни есть
повинуюсь тебе, гоню от себя докучливых Муз, беру перо и пишу тебе целые пол
листа - бессмыслицы.
     Начнем с самого  скучного.  Первою  матернею нашей  будет Лицей. Но что
тебе  сказать о нем?  Ты сам знаешь, что все училища  под одну стать: начало
хорошо; чем же далее,  то становится хуже.  Благодаря Бога, у нас по крайней
мере  царствует  с  одной  стороны  свобода  (а свобода дело золотое!).  Нет
скучного  заведения сидеть a ses places], в классах бываем не долго: 7 часов
в  день, больших уроков не имеем, летом досуг проводим  в прогулке, зимою  в
чтении книг, иногда представляем театр, с начальниками обходимся без страха,
шутим с ними,  смеемся.  Таким  образом,  как  можем,  сражаемся со  скукою:
подобно  матросам, которые, когда корабль их  производит течь, видя к ним со
всех сторон  вливающиеся  волны,  не  предаются отчаянию,  но  усилиям  моря
противополагая свои усилия, спокойно борются с ужасною стихиею.
     В науках мы таки кое-как успеваем; но языки, ты сам  знаешь, как трудны
-  и die  deutsche Sprache2 до сих пор  еще мне почти  тарабарская азбука. В
латинском мы  плыли, плыли,  (начали было читать Федровы  басни  и Cornelius
Nepotis de vitae etc.3), да вдруг и наехали на мель, не стало кормчего, и мы
ни  тпрру,  ни ну - сели, как раки. Подлинно наш профессор Н. Ф.  Кошанский,
довольно известный в ученом свете, вдруг сделался болен и с полгода  уже  не
ходит в классы, а мы хоть и ходим, однако ничему не учимся. А математика?..
     1 по местам (франц.)
     2 немецкий язык (нем.)
     5 Корнелия Непота жизнеописания и т. л. (лат.)
     74
     О, Уранъи чадо темное,
     О, наука необъятная,
     О, премудрость непостижная,
     Глубина неизмеримая!
     Видно, на роду написано
     Свыше неким тайным промыслом
     Мне взирать с благоговением
     На твои рогаты прелести,
     А плодов твоей учености,
     Как огня бояться лютого!
     Признаюсь и рад повторить еще прозой. В ней, кажется, заключила природа
всю горечь  неизъяснимой скуки. Нельзя сказать, чтоб я не  понимал ее, но...
право, от одного воспоминания голова у меня заболела.
     Жаль бедного Ольхина: попал он в свою стихию;  да с кем  это он гуляет?
ужели с Бемом? нет, кажется невозможно! если увидишь  его, то поклонись  ему
от меня. Я бы не поленился писать к нему, да что бедняка обременять письмами
- ему некогда. Но потрудись ты, сделай милость, попросить у него для меня на
время комедии:  "Домовые",  и  пришли  ее ко мне; по прочтении  я возвращу в
целости.
     Знаешь ли что?  на этих днях я видел Бакуринского. Ты, я думаю, помнишь
его.  Он служил в гвардейском  Гусарском полку. В  эту кампанию находился во
всех сражениях, был в Париже, не получил ни одной раны, имеет чин поручика и
Владимира в петлице - каково? для молодого человека довольно.
     Много  писал  я  тебе о Лицее, но главное оставил на конец. Ужели ты до
сих пор не знаешь еще, что нас за порог ни  на шаг  не отпускают. Как же мне
побывать  у  вас  на  каникулах?... Ах!  благодарю тебя  за  твое  дружеское
усердие;  жестокая  судьба  не  позволяет  им пользоваться.  Какая  страшная
разница!  2 месяца - и ты свободен; а  мне  так  остается еще... 36 месяцев,
ужасно!... Прощай и помни многолюбящего тебя друга
     Алексея Илличевского.
     При сем посылаю тебе стихи. Подивись, они переведены мною с немецкого1.
     1  Стихи  приложены.  Это "Цефиз"  (Идиллия,  подражание  Клейсту). Они
помешены ниже, особо, К. Г.
     75
     IX
     Царское Село, 10 декабря 1814 года.
     Любезный друг Павел Николаевич,
     Признаться, довольно  долго  ждал я  твоего ответа, однако, за это я ни
мало не в претензии: знаю, что ты приближаешься теперь к тому времени, когда
экзамен, последний, может быть, в твоем учебном курсе, решит будущую  судьбу
твою. Желаю тебе  от всего сердца доброго успеха, что, впрочем, я уверен,  и
без моего желания исполнится.  Но  знаешь ли  что?  и  мы ожидаем  экзамена,
которому  бы  давно уже  следовало  быть  и  после  которого мы  перейдем  в
окончательный курс, то есть останемся  в Лицее еще на 3 года... Утешительные
мысли!
     Тебе  непременно  хочется знать наших  профессоров; изволь: я  опишу их
самым обстоятельным образом; mais  c'est pour  la  derniere  fois,  entendcz
vous; car, certes, tout ce qui appartient аи Lycee m'ennuye fort1.
     О Будри,  проф.  французского языка,  и  Кошанском,  проф. Латинской  и
Российской  Словесности,  говорить тебе  не стану:  одного  ты знаешь лично,
другого - из прошедшего письма моего.
     Немецкого языка проф.  у нас  -г.  фон-Гауэншильд,  человек с  большими
познаниями;  попечитель  ваш Уваров нарочно призвал его из Вены  в  Россию и
доставил ему место в Лицее.
     Адъюнкт  проф.  нравственных  и  политических наук  - г,  Куницын;  при
открытии нашего училища в присутствии Царской Фамилии сказал  он такую речь,
что  Государь  Император  сам назначил ему  в награду орден  Владимира  4-ой
степени.
     Адъюнкт  проф.  исторических и географических  наук  - г. Кайданов;  он
сочинил  прекрасную Историю древних времен, которая теперь только выходит из
печати.
     Адъюнкт  проф.  математических  и физических наук - г. Карцов. Все трое
учились  они  в Педагогическом Институте, путешествовали  по Европе, слушали
известных ученых людей в свете - и все вышли люди с достоинством. Аминь.
     Достигают ли до нашего уединения выходящие книги?  спрашиваешь ты меня:
можешь ли в этом сомневаться?..
     1 но имей в виду, это в последний paз, ибо все, что касается Лицея, мне
скучно (франц.)
     76
     И может ли ручей сребристый,
     По светлому песку катя кристалл свой чистый
     И тихою волной ласкаясь к берегам,
     Течь без источника по рощам и лугам?..
     И может ли огонь пылать без ветра?..
     И может ли когда в долинах кедра,
     А в поле злак цвести без солнца и дождя?..
     И может ли поэт неопытный и юный,
     Чуть чуть бренча по лире тихоструйной,
     Не подражать другим? - Ах! никогда!
     Никогда! чтение  питает душу, образует разум, развивает способности; по
сей причине мы  стараемся  иметь все  журналы - и впрямь получаем:  Пантеон,
Вестник  Европы,  Русский  Вестник и  пр. Так. мой  друг!  и мы  тоже  хотим
наслаждаться  светлым  днем  нашей  литературы, удивляться  цветущим  гениям
Жуковского,  Батюшкова, Крылова, Гнедича. Но не худо иногда  подымать завесу
протекших   времен,  заглядывать  в   книги   отцов  отечественной   Поэзии,
Ломоносова, Хераскова,  Державина,  Дмитриева; там лежат  сокровища, из коих
каждому почерпать должно.  Не худо иногда вопрошать  певцов иноземных (у них
учились  предки  наши),  беседовать  с  умами  Расина,  Волтера,  Делили  и,
заимствуя от них красоты неподражаемые, переносить их в свои стихотворения.
     Так  пчелка молотая В лугах, в  садах  весной, С  листка на лист летая,
Сбирает мед  златой И  в  улей отдаленный  Несет соты скопленны Прилежностью
своей.  KОГда  же лето  знойно Зажжется  в небесах,  Она  сидит спокойно  На
собранных плодах, В довольстве отдыхает
     И счастие вкушает... ;
     Тружусь подобно ей!
     77
     Прости, ежели я тебя замучил своими стихами; проклятая метромания всему
виною. К Гижицкому я не так много пишу; зато уж и он молчалив не в меру. Вот
первое его письмо ко мне от ноября 23 числа 1814.
     "Любезный друг Алексей Демьянович!
     Считая со дня моего приезда из деревни Усланки (по нашествии Француз.),
занялся  я переводом  книги с французск.  языка, которую намерен я посвятить
графу И. А. Безбород ко ву,  величайшему моему благодетелю, - по сей причине
и не  мог к тебе во все сие время писать, теперь же прошу тебя начать  вновь
прежнюю нашу переписку. По неимении времени принужден сократить мою цедулку.
Остаюсь и пр.".
     И  только! я не  сократил  ни  слова,  не  переменил ни  буквы - et  il
m'engage a  lui ecrire  - bon Dieu!1 Я надеюсь, что это останется между нами
тайною.  - В  Postscriptum  сказал он  мне,  что служит теперь  в Канцелярии
Статс-секретаря   Молчанова.  Не   позабудь  и  ты   меня   уведомить,  куда
определишься по выходе из Гимназии.
     Помнишь ли ты Штеричей? (их  было у  нас три брата);  старший и средний
теперь офицерами в Гвардейском  гусарском полку, и  я их  часто  вижу. Когда
наступит  весна, то приезжай к нам  в  Царской Село, ich  hoffe, dass du mit
deincm Zeitvertreiben sehr zufrieden sein wirst2. Только смотри,  приезжай в
праздник.
     Поклонись   от  меня  твоим   братцам   и   прежним   нашим  товарищам;
засвидетельствуй  мое истинное уважение почтенным твоим  Родителям и помни о
том, который не щадя ни бумаги, ни  времени, из одной  дружбы пишет к тебе о
чем и сам не знает. Его зовут
     Алексей Илличевский. 1815-й год
     X
     Царское Село,
     Февраля 25 дня
     1815 года.
     Любезный друг, Павел Николаевич!
     Долго, слишком долго  не  получал  я от тебя ответа на прошедшее письмо
мое. Скажу откровенно, я даже отчаявался получить
     1 и он обязывает меня писать к нему - о Господи! (франц.)
     2 надеюсь, тебе, при твоем образе жизни, понравится (нем.)
     78
     его. Кто из людей победит обстоятельства? я даже думал, что тут и конец
нашей переписке.  Мысль ужасная! лишиться  в  одну минуту  всех приятностей,
каковые доставляют мне  дружеские письма твои... ах!  один только  тот может
вообразить цену сей потери,
     Кто  страждет  - так,  как я - под  гнетом  рока  злого,  Кто принужден
влачить  дни юности златой  Вдали от дружества, семейства дорогого И  родины
святой.
     Ты хотел  посетить  меня  на  празднике.  Тысячу благодарностей  милому
другу.  Судьба  не хотела этого; буду терпеливо сносить ее суровости: но  ни
она,  ни разлука не  охладят моего сердца;  пусть  письма сии будут  залогом
нашей дружбы. Гофману1 посылаю искренний поклон - мы говорили с ним не более
трех часов, но и сего довольно было, чтобы узнать непринужденную доброту его
и приветливость.
     Поздравляю тебя с окончанием твоего экзамена и курса учения. О первом я
наслышался много хорошего,  в чем и сомневаться грехом поставляю. Знаю,  что
ты читал прекрасное сочинение о красоте российского слова (?)2;  знаю также,
что ты сообщишь мне его,  по крайней мере для прочтения. Честь и слава тебе!
-  О нашем говорить нечего. Стечение народа было соразмерное с нашим городом
и  расстоянием  его от столицы.  Впрочем  в  числе  зрителей  были Державин,
Горчаков, Саблуков,  Салтыков,  Уваров,  Филарет  и множество  профессоров и
ученых. Я льстился надеждою, что ты приедешь на сей случай с  Папенькою - но
не тут то было!
     Жестокой  опять надо мною Хотелось судьбе пошутить; Остался я с горькой
тоскою, Где думал веселие пить
     Полною чашей. Ах! если б бессмертные дали
     1 Андрей Логинович Гофман,  впоследствии  член Государственного Совета,
поступил  в Гимназию  в  1813 г , а оставил ее  в 1815 вместе с другом своим
Фуссом.  Они часто вместе отправлялись в  Царское  Село,  зимой  в саночках,
летом  иногда пешком, к лицейским друзьям,  которых у них было несколько. Я.
Г.
     2 Вопросительный знак стоит в подлиннике. Я. Г.
     79
     Нам дар наперед узнавать И радость  и томны печали... Счастливее были б
стократ В жизни мы нашей.
     Между  тем  назначено  в  награждение  5 медалей.  Кому  то  достанется
получить? Но прежде  ждут возвращения Государя. Для любопытства посылаю тебе
программу.  -  Были  читаны   у  нас  и  сочинения.  Хотелось  мне  прочесть
стихотворение:  Весенний  вечер!1, но приказано прозаическое  рассуждение: О
цели человеческой жизни, которого теперь нет у меня.
     Поздравляю тебя с новым местом.2 Радуюсь, если оно приносит тебе выгоды
и  удовольствие. Не  сомневаюсь, чтоб ты  познаниями своими, прилежностью  и
талантами  не достиг всего,  что только  в  виду себе  представляешь.  Скажи
только мне, все ли и теперь ты так  мало имеешь времени, как прежде? Прощай,
мой друг! желаю тебе с сим новым годом новых успехов и нового благополучия и
нового веселия  на  наступающей масленице.  Помни,  что  скорые  ответы твои
доставляют несказанное удовольствие любящему тебя другу
     Алексею Илличевскому.
     XI
     Царское Село.
     Июня 21 дня,
     1815 года.
     Любезный друг, Павел Николаевич!
     Скажи, что значит записка твоя  - нечаянный приезд - обещание  посетить
меня? все это  исчезло в  воздухе!  Ошибся ли ты в  расчете  - обманут ли ты
надеждой -  или  Бог  знает.  Ты пишешь  записку от  19 июня  -я  получаю ее
18-го(!). Обещаешь притти
     1 Это  стихотворение (перевод  из III песни  Le  prmtemps d'un proscnt,
poeme de  Michaud [Веснаизгнанника, поэма Мишо.- прим.ред./)сохранилась, быв
приложено к письму. См. ниже. К. Г.
     2 Фусс поступил в студенты Академии Наук. Отец его Николай Иванович был
в то  время непременным секретарем  Академии,  заняв это место  после своего
тестя Иоанна Альберта Эйлера, сына великого математика. Я. Г.
     80
     завтра - по твоему в воскресенье, а по моему в субботу - но оба дня сии
проходят - и тебя не видно ни в саду, ни в Лицее, ни во всем городе. Главное
несчастие -ты полагал, что нельзя меня видеть в  будень  -и ошибся.  Правда,
наше  свидание было бы кратко,  - но все равно, все равно: для друзей всякое
мгновение драгоценно.
     Ах! меньше житель кротких сел -
     Оратай ждет трудолюбивый,
     Чтоб благотворный дождь слетел
     На тук его цветущей нивы;
     Ах! меньше, меньше ждет пловец,
     Терпя все ужасы волненья,
     Остановиться наконец
     У пристани успокоенья,
     Предаться мирной тишине,
     Вдали от грозного ненастья,
     И прежние, как в легком сне,
     Свои воспоминать несчастья, -
     Как я, любезный друг, желал
     Тебя обнять - душа пылала -
     И что ж? Увы! я только ждал,
     А всем судьба располагала.
     Уже предстал невдалеке
     Счастливый случай, улыбаясь:
     Надежда, в розовом венке,
     Меня ласкала, усмехаясь;
     Но все прошло, как с ночью сон...
     Спешу к тебе, обнять желаю,
     И - как несчастный Иксион,
     Один лишь облак обнимаю...
     О рок! здесь снова стало там!
     Доколе течь моим слезам?
     Или сердцам напрасно биться?
     Иль невозможно двум друзьям
     Минутой счастья насладиться?...
     Чувства мои нелицемерны - поверь своему другу. Несчастие мое совершенно
- но, признаться ли? еще надежда не совсем для
     81
     меня исчезла. Я  уверен -  ты  б не  уехал,  не  видя возможности опять
увидеться со мною. Дай Бог, чтоб это была правда!
     Нетерпеливо  жду  твоего ответа. Сим  кончаю  письмо мое.  Остальное до
другого  раза,  - в течение  получаса нельзя  написать  более. Прости!  будь
уверен,  что  чувства  мои  к  тебе  всегда  останутся одинаковы - чувствами
искреннего друга.
     Алексей Илличевский.
     XII
     Царское Село.
     Сентября 2 дня
     1815 года.
     Любезный друг Павел Николаевич!
     "На  силу-то   собрался  отвечать  мне!  такой  ленивец!"  думаешь  ты,
развертывая это письмо.  О Monsieur le  свободный человек, пользующийся весь
день счастливым досугом, прошу не мерить меня своим  аршином! или ты  забыл,
что нахожусь в  Лицее  - другому  сказал  бы  я в  месте  учения, заточения,
беспрестанных уроков  и занятий,  -  в месте, в  котором  время каждый  день
съедается  восемью  часами  классов,  но  тебе  уж  это  известно.  Господин
Математик, составь из этого прогрессию: чем ближе мы  к пределу  учения, тем
больше требуют от  нас прилежания; но ты уже поверил это собственным опытом.
Счастливый человек! ты уже кончил  сей многотрудный опыт  - а  я?..  С каким
восторгом пристал ты к берегу, восклицая: конец благополучну бегу! спускайте
други паруса!., когда-то я воскликну!..
     Описать ли тебе, как я провожу время? - Наше Царское Село  в летние дни
есть Петербург  в миниатюре. И у нас есть  вечерние гулянья, в саду музыка и
песни, иногда  театры.  Всем  этим обязаны  мы  графу  Толстому,  богатому и
любящему  удовольствия человеку. По знакомству с хозяином  и мы имеем вход в
его спектакли-ты можешь  понять, что это  наше  первое и  почти единственное
удовольствие. Но Осень  на нас, не на шутку, косо поглядывает. Эта дама  так
сварлива,  что  с нею никто  почти ужиться  не  может.  Все запрется в домы,
разъедется в столицу, или  куда  кто хочет  - а мы постоянные жители  Села -
живи с нею.
     Чем  убить  такое  скучное  время? Вот тут по  неволе призовешь  к себе
науки.  -  Знаешь  ли  что  я  затеял?  Есть книга:  Плутарх для  юношества,
сочинение Бланшарда  в  4 частях1.  Она переведена на  русский  и  дополнена
многими великими  мужами России.  Но  и  сочинитель и  переводчик  много еще
пропустили.  Мне пришло на мысль издать  - (рано  или  поздно, разумеется) -
Новый Плутарх для юношества, служащий дополнением  к  Плутарху Бланшардо-ву.
Без  великого труда набрал  я 60 великих мужей, ими  пропущенных. - Покамест
собираю о них разные  известия, а издам по выходе из  Лицея. Может быть и не
издам  - кто  знает, какие  препятствия могут случиться  - но  и  одна мечта
забавляет меня.
     О Леонарде Эйлере -  отношусь к тебе, как к ближайшему его родственнику
- не можешь ли известить меня, напечатана ли где-нибудь жизнь его? или, если
ты  знаешь ее, напиши мне хоть краткое о ней понятие. Впрочем не делай этого
гласным - ты видишь, что это ни что, как игрушка.
     Любезным братцам твоим кланяюсь искренно. Вилиньку благодарю за то, что
он меня помнит; Егорушку  за  его приятное письмо. Не  могу писать  более  -
зови, коли  хочешь, это письмо запискою. - Звонят в  классы, несут