л, когда бранить охота,
     Или коль эдака, на здешнем свете, мода,
     Да нас бы напрямик не звал
     Ослами.
     Ведь мы ничем не виноваты пред людьми,
     И как осмелились бесчестить люди нас?
     Ведь ты, Зевес, сказал: "для вас
     Я выстроил Парнасе".
     Парнасе людей же выше,
     И люди следственно стоят ослов пониже.
     Перед тобой, Зевес, ослины слезы льем,
     И песнь печальную поем:
     Тебя, о Зевс, мы просим
     И вопль ослиный наш к
     Олимпу мы возносим:
     Людей пожалуй оседлай.
     На человеке нас,
     Бессмертный, покатай.
     Над просьбою челом Зевесу бьют
     И разрешенья ждут:
     Премудрые Ослы.
     364
     Арист и Глупон (Идиллия)
     Где Царь? где Царь? Ах когда его сыщу!'
     Ар. О чем грустишь, Глупон, что сделалось с тобой?
     Почто, в неистовой досаде,
     Ты чешешь голову замаранной рукой?
     Скажи, почто горе возносишь нос кривой
     И бесишься как будто в аде?
     Гл. - Се жертва моему Царю.
     Увы! от самого рожденья
     Я в голове его не зрю!
     И видно мне до погребенья
     Его в столице не иметь!
     Так как же, как же не скорбеть?
     Пятнадцать лет живу на свете;
     Уже тому пятнадцать лет,
     Как он, в серебрянкой карете,
     Пустился погулять на свете,
     С тех пор все нет его как нет!
     Ар. Утешься, о Глупон! гуляющий твой царь
     Из всех земных владык мудрейший Государь.
     В конгрессе ныне он трудится
     (За красным спит сукном),
     Но долго, долго он домой не возвратится;
     Скорее совратится
     С пути небесная луна
     Или в Сенате появится
     Прокофьева жена!2
     1 Из национальной песни, см. выше, стр. 258.
     2 Прокофием звали одного из лиц. служителей (см. выше, стр. 111). К. Г.
     365
     На рожденье носа носов1
     (6 Августа 1814)
     Разверзлися небес чертоги,
     За платье ухватясь зари,
     Явился Феб золоторогий
     И стал землей, как в кубари,
     Играть, вокруг себя гоняя,
     И тем Зевеса забавляя;
     Как лебедь в облаках ходил,
     Трудился свайкой над водами,
     Шутил над золотыми лбами
     Церквей Москвы и их светил.
     Тогда в день моего рожденья
     Судьба-судьбинушка моя,
     Для смеха иль увеселенья
     Гостям, а может для себя
     (Не ведаю ее желаний,
     А не люблю писать гаданий),
     На мой большой и круглый нос,
     Как пирамиду Сезостриса,
     Поставила, горой возвыся,
     Не знаю что, - лишь целый воз.
     Я чувствую и воздыхаю!
     Под тяжестью такой кряхчу,
     Грозя судьбине восклицаю:
     Послушай-ка, что я скажу:
     Когда ты так немилосерда,
     И (на) такие шутки щедра;
     То я, дружочек, удружу! -
     Размою спиртом пирамиду
     И в вящую тебе обиду
     Нос полотенцем обвяжу.

     1 К сожалению, не имеем  указания, на кого написана эта шутка. Не опять
ли (как и предыдущая)  на Мясоедова, о  носе  которого не  раз упоминается в
лицейских стихах?
     366
     На именины С. Г. Ч-она1
     Намедни к богу Аполлону
     И к музам в гости я зашел,
     Отвесил каждой по поклону,
     Челом ударив низко в пол.
     "Светильник, благодетель мира!"
     Я Фебу тихо прошептал,
     "Не откажи, нужна мне лира,
     "А без нее ведь я пропал."
     - К чему, Лицейских стран пустынник,
     Тебе на лире днесь бряцать?
     "Герой сегодня именинник:
     "Его хочу я воспевать."
     -- Герой? сказала Калиопа,
     Тебе ль героев прославлять!
     Нет, нет; поверь, тебе до гроба
     Одне забавы воспевать.
     - "Пишу не бранному Герою,
     "Не Марсов - он Минервин сын;
     "Не славен в поле он войною,
     "Герой наш - мирный гражданин.
     "В Лицее он, и..." - Понимаю,
     Сказал мне с светлым Феб челом:
     1  На  гувернера  С.  Г Чирикова,  которого воспитанники звали  в шутку
"Героем":  он  сочинил  трагедию  в  стихах  "Герои Севера", которую  играли
воспитанники.  Эта  невинная  шутка  вполне  согласима  с общими  любовью  и
уважением, которыми пользовался Чириков в лицейской среде.
     367

     Он мне служил (я это знаю) -
     Издавна музам он знаком.
     Живет - и будет вечно жить
     И с леностью святою!
     Так разве без меня не можешь
     Ему ты чувства изъяснить?
     Ума ужели не приложишь,
     Без муз не смея говорить?
     Стыдись!... - и скорыми шагами
     Без лиры возвратясь домой,
     Кричал я с добрыми друзьями:
     Ура! да здравствует Герой!

     Рондо
     На каблуках, в ботфортах, в шишаке,
     В изорванном драгунском сертуке,
     Герой Мордан (хоть и цыплят боится),
     КакДон-Кишот на старом рысаке;
     На взгляд Бовой - так на одной доске
     Весь мир снесет на сильном кулаке, -
     На деле пьет да ест, да лишь вертится:
     На каблуках.

     Бедный Д.1
     Вот бедный Д...(ельвиг) здесь живет,
     Не знаем суетою,
     Бренчит на лире - и поет
     С подругою мечтою.
     Пускай невежество гремит
     Над мудрою главою,
     Пускай и Эгоизм кричит
     С фортуною слепою.
     Один он с леностью живет.
     Блажен своей судьбою.
     Век свой о радости поет
     И не знаком с тоскою.
     О счастии не говорит,
     Но счастие с тобою
     Бар. Дельвиг. Срв. выше, стр. 260, прим. 2.
     363
     Судить ему лишь в кабаке -
     О новостях, о шляпке, табаке;
     369
     Так чем же он, желаю знать, гордится?
     Быв карликом - гигантом становится?
     Нет, он велик от шума в далеке:
     На каблуках.

     2-ую тетрадь "Мудреца-Поэта", как уже выше объяснено, не печатаем ввиду
ее полного тождества с стихотворною частью "Лицейского Мудреца".

ПРИЛОЖЕНИЯ.
     ЛИЦЕЙСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ И
     АВТОГРАФЫ ПУШКИНА В СОБРАНИИ
     Я. К. ГРОТА.
     Маленькое собрание  лицейских  автографов  Пушкина, доставшееся  Я.  К.
Гроту (за исключением первой  рукописи,  извлеченной из Держа-винских бумаг)
также  большею  частью  от  Ф.  Ф.  Матюшкина,  переплетенное  им  вместе  с
некоторыми  другими  "Puschkiniana"  в  особую  тетрадь,  заключает  в  себе
следующие  пьесы1.   Считаю  долгом  воспроизвести  их  здесь  целиком,   со
всевозможной  точностью  {держась  и   правописания  и   расстановки  знаков
оригинала)  -дабы  облегчить  всякому  желающему  сличение этих,  по большей
части, первоначальных редакций с последующими вариантами и переработками.
     Лл. 1-4  об. "Воспоминания  в  Царском  Селе"  (1814). Набело тщательно
переписанный автограф, поднесенный автором Державину на экзамене 8-го января
1815  г.,  на  4-х  листках  белой  бумаги  в  4-ку,  извлечен из  одной  из
Державинских тетрадей (No 9), ныне хранящихся в

     Публичной Библиотеке.
     Воспоминания в Царском Селе
     Навис покров угрюмой ночи2
     На своде дремлющих небес;
     В безмолвной тишине почили дол и рощи,
     В седом тумане дальний лес.
     Чуть слышится ручей бегущий в сень дубравы,
     Чуть дышет ветерок, уснувший на листах,
     И тихая луна, как лебедь величавый,
     Плывет в сребристых облаках.
     Плывет - и бледными лучами
     Предметы осветила вкруг.
     Алей древних лип открылись пред очами,
     Проглянули и холм и луг;
     Здесь вижу с тополем сплелась младая ива
     И отразилася в кристалле зыбких вод,
     Царицей средь полей лился горделива

     1  Этими  автографами  пользовались  при  издании сочинений  (лицейских
стихотворений) Пушкина Л Н. Майков и С. А Венгеров.
     3  В этом слове чьей-то рукой  (не  Державина  ли?) зачеркнуто и сверху
написано щ.
     373
     В роскошной красоте цветет.
     С холмов кремнистых водопады
     Стекают бисерной рекой,
     Там в тихом озере плескаются наяды
     Его ленивою волной;
     А там в безмолвии огромные чертоги
     На своды опершись, несутся к облакам.
     Не здесь ли мирны дни вели земные боги?
     Не сель Минервы Росской храм?
     Не сель Елизиум полнощный,
     Прекрасной Царско-сельской сад,
     Где льва сразив, почил орел России мощный
     На лоне мира и отрад?
     Увы! промчалися те времена златыя,
     Когда под скипетром великия жены
     Венчалась славою щастливая Россия,
     Цветя под кровом тишины!
     Здесь каждой шаг в душе рождает
     Воспоминанья древних лет;
     Воззрев вокруг себя, со вздохом Росс вещает:
     "Исчезло все, Великой нет!"
     И в думу углублен над злачными брегами
     Сидит в безмолвии склоняя ветрам слух,
     Протекшие века1 мелькают пред очами
     И в тихом восхищеньи дух.
     Он видит, окружен волнами
     Над твердой, мшистою скалой
     Вознесся памятник
     Ширяяся крылами
     Над ним сидит орел младой.
     И цепи тяжкия, и стрелы громовыя
     Вкруг грознаго столба трикраты обвились
     Кругом подножия, шумя, валы седые
     В блестящей пене улеглись.
     В тени густой угрюмых сосен
     Воздвигся памятник простой.
     О сколь он для тебя,
     Кагульской брег, поносен!
     И славен родине драгой1
     Безсмертны вы вовек, о Росски исполины
     В боях воспитанны средь бранных непогод!
     О вас, сподвижники, друзья ЕКАТЕРИНЫ,
     Пройдет молва из рода в род.

     1 Сверху карандашом надписано лета
     374
     375
     О громкий век военных споров,
     Свидетель славы Россиян!
     Ты видел как Орлов, Румянцев и Суворов,
     Потомки доблестных Славян,
     Перуном Зевсовым победу похищали;
     Их смелым подвигам страшась дивился мир;
     Державин и Петров Героям песнь бряцали
     Струнами громозвучных лир.
     И ты промчался незабвенный!
     И вскоре новый век узрел
     И брани новыя, и ужасы военны;
     Страдать - есть смертнаго удел.
     Блеснул кровавый мечь в неукротимой длани
     Коварством, дерзостью венчаннаго Царя,
     Возстал вселенной бичь, и вскоре лютой брани
     Зарделась грозная заря
     И быстрым1 понеслись потоком
     Враги на Русския поля.
     Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком,
     Дымится кровию земля;
     И селы мирныя, и грады в мгле пылают,
     И небо заревом оделося вокруг,
     Леса дремучие бегущих укрывают
     И праздный в поле ржавит плуг.
     Идут - их силе нет препоны,
     Все рушат, все свергают в прах
     И тени бледныя погибших чад Беллоны
     В воздушных съединясь толпах
     В могилу мрачную нисходяг непрестанно
     Иль бродят по лесам в безмолвии ночи...
     Но клики раздались!... идут в дали туманной! -
     Звучат кольчуги и мечи!....
     Страшись, о рать иноплеменных!
     России двинулись сыны;
     Возстал и стар и млад; летят на дерзновенных,
     Сердца их мщеньем возжены.
     Возтрепещи, тиран! уж близок час паденья!
     Ты в каждом ратнике узришь Богатыря,
     Их цель, иль победить, иль пасть в пылу сраженья
     За веру, за Царя.

     В автографе описка1 быстром
     376
     Ретивы кони бранью пышут,
     Усеян ратниками дол.
     За строем строй течет, все местью, славой дышут.
     Восторг во грудь их перешел.
     Летят на грозной пир, мечам добычи ищут,
     И се пылает брань, на холмах гром гремит,
     В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут
     И брызжет кровь на щит.
     Сразились. - Руской победитель!
     И вспять бежит надменный Галл;
     Но сильнаго в боях небесный Вседержитель
     Лучем последним увенчал,
     Не здесь его сразил воитель поседелый;
     О, Бородинския кровавыя поля!
     Не вы неистовству и гордости пределы!
     Увы! на башнях Галл кремля!...
     Края Москвы, края родные,
     Где на заре цветущих лет
     Часы безпечности я тратил золотые,
     Не зная горестей и бед,
     И вы их видели, врагов моей отчизны!
     И вас багрила кровь и пламень пожирал!
     И в жертву не принес я мщенья вам и жизни;
     Вотще лишь бранью дух пылал!...
     Где ты краса Москвы стоглавой,
     Родимой прелесть стороны? -
     Где прежде взору град являлся величавой,
     Развалины теперь одни;
     Москва, сколь Русскому твой зрак унылый страшен!
     Изчезли здания вельможей и Царей,
     Все пламень истребил. Венцы затмились башен,
     Палаты пали богачей.
     И там, где роскошь обитала
     В сенистых рощах и садах,
     Где мирт благоухал и липа трепетала,
     Там ныне угли, пепел, прах.
     В часы безмолвные прекрасной, летней ночи
     Веселье шумное туда уж не летит,
     Не блещут уж в полях1 брега и светлы рощи:
     Все мертво, все молчит.

     1 Сверху написано карандашом: огнях
     377

     Утешься, мать градов России,
     Воззри на гибель пришлеца.
     Отяготела днесь на их надменны выи
     Десница мстящая Творца.
     Взгляни: они бегут, озреться не дерзают,
     Их кровь не престает в снегах реками течь;
     Бегут - и в тмс ночной их глад и смерть сретают
     И с тыла гонит Россов меч.
     О вы, которых трепетали
     Европы сильны племена,
     О Галлы хищные! и вы в могилу пали. -
     О страх1 О грозны времена!
     Где ты, любимый сын и щастья и Беллоны,
     Презревший правды глас, и веру и закон,
     В гордыне возмечтав мечем низвергнуть троны? -
     Изчез, как утром страшный сон!
     В Париже Росс! - где факел мщенья?
     Поникни Галлия главой. Но что я зрю?
     Герой с улыбкой примиренья
     Грядет с оливою златой.
     Еще военный гром грохочет в отдаленьи,
     Москва в унынии, как степь в полночной мгле,
     А он идет - несет врагу не гибель, но спасенье
     И благотворной мир земле.
     Достойный внук Екатерины!
     Почто небесных Аонид,
     Как древних лет певец, как лебедь стран Еллины,1
     Мой дух восторгом не горит?

     1 Сверху надписано карандашом "Славянской бард дружины".
     378
     О если б Аполлон пиитов дар чудесный
     Влиял мне ныне в грудь! Тобою возхищен
     На лире б возгремел гармонией небесной
     И возсиял во тме времен.
     О Скальд России вдохновенный,
     Воспевший ратных грозный строй,
     В кругу друзей своих, с душой воспламененной
     Взгреми на арфе золотой.
     Да снова стройной глас Герою в честь прольется,
     И струны трепетны посыплют огнь в сердца
     И Ратник молодой вскипит и содрогнется
     При звуках браннаго Певца.
     Александр Пушкин.
     Лл. 5-6 об.  "Мое завещание  (друзьям)"  (1815). На  двух листках синей
бумаги с водян. знаком 1814.

     Мое завещание (Друзьям)
     (Нет, полно, полно мне терпеть!
     Дорожный посох мне наскучил,
     Угрюмый рок меня замучил)1,
     Хочу я завтра умереть
     И в мир волшебной наслажденья
     На тихой берег вод забвенья
     Веселой тенью полететь...
     Прости на век очарованье,
     Отрада жизни и любви,
     Приближьтесь, о друзья мои,
     Благоговенье и вниманье!
     Певец решился умереть.
     И так с вечернею луною
     В саду не льзя ли дерн одеть
     Узорной, белой пеленою?
     На темной берег сонных вод,
     Где мы вели беседы наши,
     Нельзя ль устроя длинной ход
     Нести наполненныя чаши?
     Зовите на последний пир,

     Эти первые три стиха в рукописи перечеркнуты.
     379
     Спесивой Семелеи сына,
     Эрота, друга наших лир,
     Богов и смертных Властелина 1,
     Пускай веселье прибежит,
     Махая резвою гремушкой
     И нас от сердца разсмешит
     За полной, пенистою кружкой,
     Пускай игривою толпой
     Слетят родныя наши музы -
     Им первый кубок круговой,
     Друзья! священны нам их узы;
     До ранней утренней звезды,
     До тихова лучей разсвета
     Не выйдут из руки поэта
     Фиалы братской череды...2
     В последний раз мою цевницу
     Мечтаний сладостных певицу,
     Прижму к восторженной груди.
     В последний раз, томимой нежно
     Не вспомню вечность и друзей,
     В последний раз на груди снежной
     Упьюсь отрадой юных дней!
     Когда ж восток озолотится
     Во тме денницей молодой,
     И белой тополь озарится
     Покрытой утренней росой,
     Подайте гроздь Анакреона,
     Он был учителем моим,
     И я сойду путем одним
     На грустный берег Ахерона...
     Простите, милые друзья,
     Подайте руку, до свиданья!3
     И дайте, дайте обещанье,
     Когда на век укроюсь я,
     Мое исполнить завещанье.
     Приди, певец мой дорогой,

     1 Сперва было написано: Господина.
     3 Тут следуют четыре стиха:

     И брякнут кольца (перстни) золотыя
     В завет любви в последний раз;
     А вы, подруги (товарищ) молодыя,
     Спешите, дорог, дорог час;

     которые  обведены  кругом   чертой,  и,   следовательно,  исключены,  а
следующие три приписаны, как замена их, сбоку. 3 Этот стих приписан сбоку.
     380
     Воспевший Вакха и Темиру,
     Тебе дарю и лень и лиру;
     Да будут музы над тобой...
     Ты не забудешь дружбы нашей',
     О П-ин, ветреной Мудрец!2
     Прими с моей глубокой чашей
     Увядший миртовой венец!3
     Друзья! вам сердце оставляю
     И память прошлых, красных дней,
     Окованных щастливой ленью
     На ложе маков и лютей:4
     Моим подругам завешаю
     Воспоминание ночей,
     Утраченных у ног Венеры
     В лесах веселый Цитеры,
     Мои стихи дарю забвенью,
     Последний вздох, о друга. ей\...
     На тихой праздник погребенья
     Я вас обязан пригласить,
     Веселость5, друг уединенья,
     Билеты будет разносить...
     Стекитесь резвою толпою
     Главы в венках, рука с рукою,
     И пусть6 на гробе где певец
     Исчезнет в рощах Геликона
     Напишет беглой ваш резец:
     "Здесь дремлет Юноша1 мудрец,
     Питомец Нег и Аполлона".
     А. П.

     Лл.  7-8. "К молодой  вдове" (1816)  на  таких  же двух  листках  синей
бумаги,  с  водяным знаком: 1814. Это  черновой  набросок  с многочисленными
собственноручными поправками во 2-ой половине стихотворе-
     1 Было дружбу нашу.
     2 Было: Юноша-Мудрец! (разумеется Пущин)
     3 Было
     "Прими мою в подарок чашу И с ней мой миртовой венец!
     4 Было, И скованных любовной ленью etc.
     Эти  два  стиха  первоначально  следовали за  стихом: "В лесах  веселыя
Цитеры", но пет реставлены автором на это место. (
     5 Было Веселье
     6 Было Пускай
     7 Было, ветренной.
     381
     ния.  Эта  переделанная  часть, начиная  со стиха  "Верь  мне,  узников
могилы" переписана тут же, на 3-еи страничке А. Д. Илличевским.

     К молодой вдове
     Лида, друг мой неизменной,
     Почему сквозь легкой сон
     Часто негой утомленной
     Слышу я твой тихой стон,
     Почему в любви щастливой
     Видя страшную мечту
     Взор недвижной, боязливой
     Устремляешь в темноту?
     Почему когда вкушаю
     Быстрой обморок любви
     Иногда я примечаю
     Слезы тайныя твои
     Ты разсеянно внимаешь
     Речи пламенной моей,
     Хладно руку пожимаешь,
     Хладен взор твоих очей.
     О безценная подруга
     Вечноль слезы проливать?
     Вечноль мертваго супруга
     Из могилы вызывать1.
     Верь мне - узников могилы
     Там объемлет вечной сон2,
     Им не мил уж голос милый,
     Не прискорбен скорби стон3.
     Все забыто4.. вешни розы,
     Сладость утра, шум пиров -
     Откровенной дружбы слезы
     И любовниц робкий зов...
     Рано друг твой незабвенной5

     1 Отсюда остальные двадцать  стихов,  сильно перечерканных  поправками,
переписаны туг же на чистой странице - Илличевским. г Было'
     Верь- для узников могилы Лишь забвенья мертвой сон.
     1 Было: Им  не  слышан  скорби  стон. Следующие  четыре стиха приписаны
сбоку
     4 Было.  Не  для  них, но зачеркнуто. Сверху написано: Все забыто;  еще
выше:  Им  напрасны, но  и то  и другое перечеркнуто, однако  ж Все забыто -
восстановлено.
     5 Было1 Рано - твой супруг мгновенной
     382
     Вздохом смерти воздохнул
     И блаженством1 упоенной,
     На груди твоей заснул2.
     Спит увенчанной щастливец
     Верь любви - невинны мы1,
     Нет... разгневанной ревнивец
     Не придет из вечной тьмы4.
     Тихой ночью гром не грянет,
     И завистливая тень
     Близ любовников не станет,
     Вызывая спящий день5.

     Л. 9-9  об. "Боже  царя храни" (18