ешая.
     Уснувший ветерок во глубине холмов
     Подъемлется, летит, порхает меж цветов;
     Там ветви рощицы тенистой колыхает
     И росу на поля с деревьев отряхает,
     Тут зеркало струит спокойныя реки
     И клонит над водой шумящи тростники.
     Приметно день растет и небо тмится мглою.
     О рощи тихие! убежище покою!
     Примите странника под кров своих ветвей,
     Да счастие вкушу давнопрошедших дней.
     И да в последний раз (о сладкая отрада!)
     Внемлю певцам лесов и реву водопада.
     День умирающий с вершины дальних гор
     На юные цветы бросает нежный взор.
     Одеты сумраком, окрестные дубравы
     Склонили над рекой верхи свои кудрявы;
     И волны, разостлав обширность вод своих,
     В прозрачности зыбей изображают их.
     Но бледный свет еще сквозь рощу проницает;
     Зажженное стекло пожара вид являет;
     И аспид, отразив блеск солнечных лучей,
     Блестящей кажется лазурью для очей.
     Но что? какое вдруг божественное пенье
     Приводит дух в восторг и сладкое забвенье?
     Так! это ты поешь, певец весенних дней?
     Твой глас приятнее и трель твоя звучней,
     Когда под сению рождающейся нощи
     К гармонии своей склоняешь холмы, рощи...
     В безмолвии меж тем паук и там и сям
     Раскидывает сеть по ветвям, по цветам;
     Пчела, плененная лугов благоуханьем
     И тихим ветерка гонимая дыханьем,
     С пометкой No 6, 1815 г.
     218
     219
     Летает, носится, сбирая сладкий сок,
     С листочков на листки, с цветочка на цветок;
     То вдруг, оставя их, по воздуху кружится,
     Последним блеском дня желая насладиться,
     Пустынный перепел в тоске подобно мне
     Унылым голосом приносит дань весне.
     Без друга горлица на дереве стенает
     И эхо дальнее о милом вопрошает.
     Кузнечик, притаясь в зеленой мураве,
     Стучит под листьями кустарника в траве;
     А кролик, вышедши из норки сокровенной,
     Играет в рощице, росою окропленной;
     Но вдруг раздался гром из густоты леска:
     Несчастной жертвой стал искусного стрелка.
     Когда, простершися по голубому своду,
     Густая ночь покров опустит на природу,
     От суеты гонясь за новой суетой,
     Градские жители шумящею толпой
     Стремятся в те места, где действие искусства
     Обворожает взор и восхищает чувства.
     Там тысяча везде расставленных огней
     Напоминают день, сокрытый от очей;
     Там сера загорясь, пурпуровой стезею,
     Со треском возносясь, стремится к эмпирею,
     Зажегши воздух весь, сверкает в облаках,
     Гремит и сыплется в бесчисленных звездах;
     То вдруг подъемлется блестящими столпами,
     То вдруг свергается лазурными волнами,
     То кажется рекой, которая со скал
     Катит со громом вниз пылающий кристал.
     Но ах! возможно ли сравнить сие с прелестной
     Красою, коею блистает свод небесный,
     Когда в час вечера на крыльях ветерка
     Колеблются грядой златые облака?
     Воображение на них опочивает;
     Несчетны призраки оно из них рождает:
     То сильного Царя, который весь (в) огне
     Летит по небесам на пламенном коне;
     То с громом молнии Гиганта в грозной брани,
     Вознесша на Олимп свои могучи длани;
     То пышные дворцы, то темные леса,
     То целы воинства, покрывши небеса,
     Которые, сразясь на облаках летящих,
     Друг в друга сыплют огнь с мечей своих блестящих.
     О древний Оссиан! О Бард геройских лет!
     К коль сладостным мечтам твой глас меня влечет!
     Когда седой туман, восстав со дна пучины,
     Широкой грудию возляжет на долины;
     Ты, сев на мшистый холм под кровом ив густых,
     Поешь бессмертные дела отцев своих.
     Покрыло ль облако вершину мрачна бора,
     Ты зришь летящу тень Фингала иль Тренмора;
     Дерев ли густоту вечерний ветр потряс,
     Ты слышишь плачущей Итоны томный глас;
     Свист ветра, шум лесов, о берег бьющи волны,
     Утесы дикие, час полночи безмолвны,
     Все, словом, все тогда родит в душе твоей
     Воспоминания героев и вождей,
     Сподвижников твоих побед во днях минувших,
     Давно в сырой земле спокойным сном уснувших.
     Кто может подлинно без умиленья зреть
     Сию простертую по небу мрака сеть,
     Сие смешение сиянья с темнотою,
     Боренье солнечных лучей с вечерней мглою,
     Свет умирающий на теме снежных гор,
     Угрюмой синевой одетый дальний бор,
     Туманы по полям простерши влажны крыла
     И запад весь в огне и яркое светило
     В рубиновом венце, в порфире золотой,
     И день, час от часу тонущий в тьме густой.
     Ирин1 (Идиллия, подражание Клейсту).
     В прекрасный летний день, вечернею порой,
     Воссевши в  легкий  челн и сына взяв  с собой, По светлу озеру,  по вод
равнине скляной,

     1   На   задней  обложке   целой   тетрадки,  в  которую   вписано  это
стихотворение, имеется  подпись  (очевидно Фусса): Neujahrsgeschenk.  No  7,
1815 г.
     220
     221
     Поплыл седой Ирин ко ближним островам,
     Дабы в густой тростник, шумящий по брегам,
     Рыбачью кинуть сеть. Меж тем, в дали туманной,
     На самом западе румяная заря
     Светило дневное спешила скрыть в моря.
     От зарева ее кругом пылала бездна,
     И яркой полосой покрылись небеса.
     "О! как страна сия волшебна и прекрасна!
     "О, как божественна природы красота!"
     (Воскликнул юноша, душою восхищенный,
     Родителем своим из детства наученный
     Дивиться чудесам прелестным естества,
     Дивиться мудрости и славе Божества).
     "Взгляни на лебедя: надмен красой своею,
     "Красивый белизной, отваги гордой полн,
     "В сияньи златоярких волн
     Он, крылья распустя, согнув дугою шею,
     "Плывет;
     "Багряная струя за ним ложится в след.
     "Но обрати глаза на вкруг лежащи виды.
     "Какое зрелище открылось пред тобой!
     "Тут холмы злачные, там дикие стремнины,
     "Здесь мягкой муравой одетые долины,
     "Там роща темная, шумяща над рекой.
     "Обворожают взор и дух пленяют твой!
     "А тамо ветерок прохладный и игривый
     "Колеблет и гнетет колосья тучной нивы,
     "И жатва золотом струится, как волной;
     "А тут высокие утесы, возносящи
     "Надменные хребты свои до снежных туч,
     "Зари бледнеющей и в море заходящей
     "Последний отражают луч.
     "О, несравненная и дивная картина!
     "Природа щедрая! прекрасная Богиня!
     "Не ты ль, не ты ль даришь нам прелестью своей
     "Златое счастие и радость ясных дней?"
     - Ты прав! ты прав, - вещал Ирин, прервавши сына:
     Одна природа нас счастливыми творит,
     Коль  свято  честности  уставы  наблюдаем, Страстям противимся,  пороки
побеждаем,
     Коль правда нашими устами говорит.
     О сын! любезный сын! увы! быть может, скоро
     Оставлю я сей свет... и боле не узрю;
     Оставлю и тебя, и во страну, в которой
     Награда ждет меня, душою воспарю:
     Люби, мой друг, люби святую добродетель,
     Люби ее отца и матери нежней!
     Будь только добрых дел содетель:
     С веселым радуйся, с печальным слезы лей;
     Для бедных не жалей ни злата, ни совета;
     Имеешь малое, и малое отдай;
     Трудом и ревностью содействуй благу света!
     Но никогда себе награды не желай.
     Сноси ты клеветы, обиды равнодушно,
     Прощай врагам своим и помышляй о Том,
     Кому на небесах и в мире все послушно,
     Кто правит всем и кто премудр и благ во всем.
     За правду, за Него ты не страшись гоненья;
     Страшись одних позорных дел.
     Богатство, слава, честь не стоят попеченья:
     Спокойство наш удел!
     Спокойство лишь одно приятно, вожделенно!
     Так мыслил я всегда; так мысля, поседел;
     Так мысля, целый век я свой провел блаженно!
     Уж близок мой конец, уж восемьдесят крат
     Природы видел я блистательный наряд,
     И снова зрел луга, красы своей лишенны,
     Увядшие поля и рощи обнаженны
     Вкруг хижины моей; но дни мои, весне
     Подобно золотой, промчались в тишине
     На лоне радости, спокойствия и счастья...
     Но ах!., и юная весна не без ненастья!
     Кто в мире роковых ударов избежал?
     Увы, давно ль, давно ль похитила судьбина
     Другого у меня любезнейшего сына?
     Давно ли в горести я слезы проливал?
     Ах! для меня тогда и ясное светило
     Во тьме являлося, во тьме и заходило!
     222
     223
     Давно ль, воспомню я, среди спокойных волн
     Меня внезапу ветр и буря заставали
     И в гневе ярых сил мой легкий, утлый челн
     То вдруг в бездонну хлябь, то вдруг до туч кидали?
     Во мраке запада сверкал багровый луч,
     И страшный гром, гремя по ребрам черных туч,
     Из края в край небес пылающих катился;
     Сокрылись рыб стада морей во глубину;
     Один лишь я во мгле ревущих волн носился,
     И каждую считал чудовищем волну,
     И в ужасе везде лишь видел смерть одну!
     Но Бог в знак тишины простер свою десницу;
     Исчезли облака и яркую денницу
     Явили в небесах, и разъяренный вал,
     Ударясь о брега, в последний восстенал;
     И воды, отразясь, блеснули жидким златом,
     Повеял по волнам усталым тихий ветр;
     И рыбы, появись игривым шумным стадом
     Из глубины морей, из тихих водных недр,
     Сребристой чешуей лоснясь, блестя, сверкая,
     Взыграли в радости по влаге голубой...
     Все возвестило мир, отраду и покой!
     Прошедши ужасы и бедства забывая,
     На солнце красное с восторгом я взирал
     И к Богу, моему Спасителю, взывая,
     Восхитился душой и слезы проливал...
     Но вот уже меня могила ожидает,
     Могила, тихое пристанище пловцов!
     Отрадно к ней мудрец желанье простирает;
     Он видит в ней от бурь житейских верный кров,
     Спокоен, радостен, безоблачен и ясен
     Последний будет час счастливых дней моих;
     Как утро вешнее, величествен, прекрасен;
     Как полдень летния погоды, светл и тих,
     О, старости моей отрада! сын бесценный!
     Будь добродетели любитель неизменный!
     Да видя красоту души твоей благой,
     Сойду в безмолвный гроб нетрепетной ногой!
     При сем, на грудь отца склоняся в умиленьи,
     224
     Воскликнул юноша: "Нет! нет! родитель мой!
     "Ты не умрешь еще: Святое Провиденье
     "Тебя мне сохранит в отраду, в утешенье".
     И слезы полились из глаз его рекой.
     Меж тем на озеро спустилась ночь со мглой,
     И светлая луна в сиянии багряном
     Из моря выплыла, одетая туманом;
     И старец, кинув сеть по шумным тростникам,
     Спокойно полетел к домашним берегам.
     Прошла весна и вновь она явилась в поле;
     Но старца мудрого уж не застала боле.
     Давно уж нежный сын оплакал смерть его:
     Какой-то дивный страх, какой-то хлад священный
     Он в сердце чувствовал, как скоро вид бесценный
     Ирина мудрого являлся пред него.
     Как заповеди, чтил отцовски наставленья,
     Как полевой цветок, вдали от света цвел,
     И счастие в простой природе он обрел,
     И неба на него сошло благословенье,
     И целый век его подобился весне,
     Цветущей в радости и в мирной тишине.

     Следующая пьеса -два отрывка из комедии в 5  действиях, переведенной  с
французского - соч Du Cerceau "Григорий или герцог Бургундский^.
     \) Отрывок из комедии: Григорий.
     (Действие 1. Явление 2).
     Валер,  офицер и Карманьол, слуга его (отрывок заключает  в себе диалог
этих 2-х лиц)2.
     2) Второй отрывок из комедии: Григорий.
     (Действие 2. Явление 3).
     Григорий, спящий в креслах, - потом Оргон, придворный (отрывок побольше
первого; диалог двух названных лиц}3
     1  О ней  и  ее содержании и о своем переводе  ее (предприятии, которое
заставило  потом  автора  жалеть о потраченном  труде)  Илличевский подробно
пишет Фуссу в письмах от 28 ноября и 12 декабря 1815г. См. выше. -  Печатать
эти отрывки не находим нужным
     г На листке пометка N"8, 1815 г.
     3 На задн. странице  пометка: No 9, г 1815 Тут же карандашом по-немецки
(вероятно Фуссом) набросан какой-то список или оглавление (пьес?).
     8 Зак. 689
     225
     Мадагаскарскис песни1
     I Победитель
     Кто дерзкий вызвать смел на битву Ампанани?
     Уже копье блестит в его могучей длани -
     Ужасен быстрый ход - ужасен, грозен взор.
     Прелестный сын его, как кедр зеленых гор,
     Стремится вместе с ним, закону битв покорный.
     О ветры бурные! щадите кедр нагорный.
     Бесчислен сонм врагов - несметна мочь его -
     Но сильный вождь в толпе лишь ищет одного;
     Обрел - уже в полях крутится подвиг брани.
     Враг первый поразил ударом Ампанани,
     Но Ампанани кровь без мщенья не течет:
     Погибни, юноша, во цвете славных лет!
     Погиб - и в строй врагов помчалося смятенье,
     Страх объял души всех и трепет все сердца:
     Так в бурный час грозы колеблются леса.
     Им бремя меч и щит - им бегство все спасенье,
     Но смерть находит их и средь родимых стен -
     И домы их во прах и чады их во плен!
     И победители с полей войны кровавой
     Текут в домы свои с веселием и славой.
     Добыча их - стада отличныя волной,
     Отвагой пленники и девы красотой.
     Повсюду слышен стон; Невинность, ты едина
     Смеешься всякий час - и в узах властелина!
     II
     Гостеприимство
     Цвет любови - Нагандова,
     Прелесть сердца и очей!
     Отведи сего младова
     Гостя к хижине своей.

     1 С пометкой в конце' No 10, 1816 г.
     226
     Не богатыми коврами
     Ложе радости покрой,
     Но весенними цветами,
     Равными тебе красой.
     И со груди белоснежной
     Скинь стыдливости покров;
     Пусть узрит с улыбкой нежной
     Он в глазах твоих любовь.
     Если ж пламенно желанье
     Огнь зажжет в его крови,
     Сладко дай ему лобзанье
     С тихим трепетом любви.
     Если ж он в час томной лени
     Скажет: время нам заснуть!
     Сядь к нему ты на колени
     И склонись лицом на грудь.
     И пусть будет он счастливым,
     Пусть твой будет сладок сон...
     Но уже лучом стыдливым
     Светит утра небосклон, -
     Встань, проснись, беспечна младость!
     Долго ль счастью ждать конца?
     В юноше блистает радость,
     В деве томность и краса.

     К этим посланным автором своему  старому товарищу произведениям следует
присоединить  ряд  стихотворных  обращений  Илличевского  к  Фуссу  в  самих
письмах. (См. выше письма: 1-ое  (9 февр. 1812 г.), 8-е  (2 ноября  1814г.),
9-ое (10 дек. 1814г.), 10-е  (25 февр. 1815г.), 11-е (21 июня 1815г.),  13-е
(22 сент. 1815г.) и 20-е (28 февр. 1816г.)).
     2.  В  листках  "Лицейской  Антологии",  сборнике,  составленном  самим
Илличевским, находятся  несколько мелких  его  стихов  (эпиграммы), в  своем
месте  приведенные:  "Куда спесив  учтивый  Брут", "На музыканта",  "Еще  на
Тучкову",  ("Зачем  об  инвалидной  доле").  Ему  же  вероятно  принадлежат:
Двустишие ("Ты знаешь- этого урода") и "Другоезавещание".
     В  Матюшкинской тетради помещены те же две эпиграммы: "На  музыканта" и
"На Пучкову".
     В тетрадях Грота помещены - в отделе "ненапечатанных" пьес: 1. Надежда.
2. К Надежде. 3. Перерождение. 4. От живописца. 5. В
     8'
     227
     альбом  Малиновскому.   В  отделе  напечатанных:  "Роза"  (в  "Кабинете
Ас-пазии" 1815 г.).
     Нельзя не вспомнить здесь  еще об одном  из  самых  ранних (быть может,
одном из первых)  стихотворений  Илличевского, помещенном  в  1-м  лицейском
журнале (1811 г.) "Вестник"  под названием "Сила времени", которое  читатель
найдет ниже в отделе "журналов".
     Наконец  отдельно,   сохранилось  еще  среди  смеси  лицейских   стихов
несколько  маленьких  пьес,  принадлежащих  также   к  самым  ранним  опытам
Илличевского  (вероятно,  еще 1811 года) и писанных тем же детским почерком,
что и первые его детские стихи (1811-12г.), посланные при письмах к Фуссу.
     Стихотворение "Добродетель"  с  отзывом Кошанского  было уже напечатано
выше. Другие  два  без  подписи, но по почерку  -ему  принадлежащие, следуют
здесь. Оба  они без заглавия,  а  в  первом  узнаем франц. пьесу,  переводом
которой отличился Кюхельбекер в "Вестнике" (ниже, стр. 260)'.
     1
     Звонящий колокол, всеобщий ужас, страх
     Влечет к себе народ рассеянный в лесах.
     Воззри, великий Бог, на сонмы их просящи
     В моленьи искреннем за все труды наград.
     Прости им. Но, увы, вдруг ниспадает град
     И побивает их класы в полях лежащи.
     Лето, знойна дщерь природы
     Идет к нам в страну; Жар несносный, с бледным видом,
     Следует за ним. Весна убегает из наших полей;
     Зефиры, утехи толпятся за ней;
     1 Есть  в бумагах еще пьеса "Гроза",  с именем Илличевского (в конце  в
скобках), она  писана очень дурным  и нетвердым почерком,  и  с поправками -
несомненно  Илличевского.  Основной  почерк  нельзя  не  признать за  почерк
Кюхельбекера, а потому и относим ее к стихотворениям этого последнего.
     - Эта  пьеса  Илличевского,  принадлежащая по-видимому к более позднему
периоду, вошла в число  "национальных песен" (она помещена в  этом разряде в
журн.  "Мудрец-поэт*,  см. ниже) и была  очень  популярна. О  ней  читаем  в
протоколе   лицейской  годовщины  1828  г  .писанном  рукою  Пушкина:  "Пели
известный лицейский пэан: Лето, Знойна. NB. Пушкин-Француз открыл и согласил
с ним соч  Олосенька, что  должно вместо  общеупотребительного припена "лето
знойно" петь, как выше означено" (т. е. относя знойна к "дщерь").

228
     Все, что ни было красой, все бежит;
     Река иссыхает, ручей не журчит,
     Цвет приятный трав зеленых
     Блекнет на лугах;
     Тень прохладна уж не в силах
     Нас от зноя скрыть.
     Но кинем всю горесть: все идет чредой:
     Жар летний, хлад зимний, приятства весной.
     Бог внемлет и дождю ниспасть повелит,
     Чтоб воздух от вредных паров освежить.

     Общая характеристика Илличевского была  дана мною  выше.  Как лицейский
поэт, живой и веселый товарищ,  отличавшийся остроумием и находчивостью, как
отличный  рисовальщик-иллюстратор   и   карикатурист   лицейских   журналов,
Илличевский  пользовался  среди  товарищей  большой  популярностью  и общими
симпатиями.
     В бумагах 1-го курса сохранились стихи - "Хор по случаю дня рождения А.
Д.  Илличевского"  неизвестного  автора   (Дельвига  или   Кюхельбекера?)  и
неизвестного  года, переписанные  каллиграфически (не  самим  ли  Илл-м?) на
толстой синей бумаге, в  4-ку, в которых прославляется (понятно, сверх меры)
поэтический дар Илличевского. Приводим эти стихи1.
     Хор
     по случаю дня рождения  почтенного  поэта  нашего  Алексея  Демиановича
Илличевского
     Хор.
     Слава, честь лицейских муз,
     О, бессмертный Илличевский!
     Меж поэтами ты туз!
     Все гласят тебе лицейски
     Криком радостным: "виват!
     Ты родился - всякий рад!"
     Певец.
     Ты родился, и поэта
     Нового увидел мир,
     Ты рожден для славы света,
     Меж поэтов - богатырь!
     Пой, чернильница и перья,

     1 Оригинал подарен мною Лицейск. Пушкинск. Музею 19 марта 1903 г.
     229
     Лавка, губка, мел и стол,
     У него все подмастерья,
     Мастеров он превзошел!
     Хор.
     Слава, честь лицейских муз,
     О, бессмертный Илличевский!
     Меж поэтами ты туз!
     Все гласят тебе лицейски
     Криком радостным: "виват!
     Ты родился - всякий рад!"
     Певец.
     Ты родился - эпиграммы
     Полились на весь народ;
     Глупые, слезливы драмы,
     Куча громких, мерзких од,
     Враль-поэт и пустомеля, -
     Стали свету все смешны...
     Он ведь посрамил Гезеля,
     Хуже в одах сатаны!
     Хор.
     Слава, честь лицейских муз,
     О, бессмертный Илличевский, и проч.
     Певец.
     Благодарностью возженны,
     Лавры мы, друзья, возьмем!
     Увенчаем! - при вселенной
     Песнь ему мы воспоем:
     Да продлится век поэта
     Миллион миллионов лет
     Он рожден для славы света,
     Он есть истинный поэт!!
     Хор.
     Слава, честь