ругая нежною рукою
     В пути поддерживает нас.
     Когда ж усталым нам положит
     Судьба окончить трудный путь,
     Одна нам мягкий одр разложит,
     А та пособит взор сомкнуть.
     Одна над свежею могилой
     Посадит куст минутных роз,
     Другая - кипарис унылый,
     И окропит росою слез.
     Веди ты с ними дни златые,
     Будь над тобой их верный кров.
     Кто ж эти существа благие?
     Их имя: Дружба и Любовь.
     Илличевский. Пушкина: В альбом Илличевскому.
     В альбом Илличевскому.
     Прощай, товарищ в классе!
     Товарищ за пером!
     Товарищ на Парнасе!
     Товарищ за столом!
     Прощай, и в шуме света
     Меня не позабудь,
     Не позабудь поэта,
     Кому ты первый путь,
     202
     203
     Путь скользкий, но прекрасный,
     Путь к музам указал.
     Хоть к новизнам пристрастный
     Я часто отступал
     От старорусских правил,
     Ты в путь меня направил,
     Ты мне сказал: пиши,
     И грех с моей души -
     Зарежу ли Марона,
     Измучу ли себя -
     Решеньем Аполлона
     Будь свален на тебя.
     Кюхельбекер.

     В альбом Илличевскому1
     Пока поэт еще с тобой,
     Он может просто, не стихами,
     С твоей беседовать судьбой,
     Открытой пред его глазами.
     Но уж пророчественный глас
     Мне предсказал друзей разлуку,
     И рок в таинственную руку
     Уж забрал жребии для нас.
     Готовься ж слушать предвещанье,
     Страшись сей груди трепетанья
     И беспорядка сих власов!
     Все, все грядущее открою!
     Читай: - написаны судьбою
     Вот строки невидимых слов:
     Дельвиг.

     1 Эта пьеса  впервые  напечатана В. П. Гаевским  в  статье о  Дельвиге,
"Современник*, 1853, т. 39, стр. 26-27; имеется  и в Собрании сочинений бар.
Дельвига, и отнесена к 1817г.
     204
     Пушкина: "Боже, Царя Храни!".
     В отделе "Из напечатанных стихотворений" находим всего 8 стихотворений.
Это извлечение переписчик (Я. К. Грот) тогда же (в 1833 г.) сопроводил таким
замечанием: "Стихотворении 1-го курса, напечатанных еще во время  пребывания
онаго в  Лицее - до  60, -  их можно найти  в  разных современных  журналах.
Некоторые пьесы написаны были в Лицее, но напечатаны гораздо позже".
     Вот оглавление этих восьми пьес, выписанных Я. К.:
     Мертвый - Живому. Кюхельбекера.
     Песнь Лапландца. Его же.
     К больному Горчакову. Дельвига.
     К Батюшкову. - Пушкина.
     Роза. Илличевского.
     Зима. Кюхельбекера.
     Кофе. Его же.
     Кюхельбекеру. Пушкина.
     Приводим стихотворения Кюхельбекера и Илличевского, как не  вошедшие  в
издания их произведений, а также Дельвига.
     2. Из напечатанных стихотворений.

     Мертвый - Живому.
     Сажень земли -- мое стяжанье,
     И тесен молчаливый дом,
     И ненасытное желанье
     Усыплено под сим холмом;
     И спит страданье и веселье
     И тихо все в угрюмой келье.
     Прохожий! жизни сей стязами,
     Как ты, и я подобно тек,
     И я кропил свой путь слезами,
     И я провел в мечтах свой век,
     И для меня с улыбкой счастье
     Сменяло иногда ненастье.
     205
     Я тек и цель перед очами
     Еще мелькала вдалеке,
     Я быстрыми спешил стопами;
     Но смерти в гибельной руке
     Коса сверкнула - и могила
     Мое стремленье прекратила.
     И мой смущали взор печали;
     Восторга пламень в нем светлел,
     Любовью перси трепетали,
     И в сердце дружбы огнь горел;
     Оне погасли, охладели,
     Над ними тень надгробной ели!
     Герой, победой вознесенный, -
     Чье имя, как небесный гром, -
     И бог земной, и раб презренный,
     Все лягут в молчаливый дом.
     Исчезнет блеск, как свет зарницы,
     И гордые падут гробницы.
     Взирай на сей, прохожий, камень!
     Под ним мой мирный тленный прах,
     Взирай, и твой потухнет пламень;
     Тебе ко мне единый шаг;
     Вот гроб, изрытый под ногою, -
     Он ждет сомкнуться над тобою.
     Конец могущества и славы,
     Последний пышности предел!
     Что здесь венец, что меч кровавый,
     И что здесь отклик громких дел?
     Хвала не тронет спящих слуха,
     И гимн до их не дойдет уха.
     Дитя забудется игрою,
     Примчится вслед за мотыльком,
     И с камня слабою рукою
     Гордящийся столкнет шелом,
     Покатит, взглянет и оставит
     И резко вдаль шаги направит.
     О, вы, хваляшиесь познаньем,
     Умом, искусством, остротой!
     Не увлекайтеся мечтаньем,
     Не ослепляйтесь суетой!
     Я мыслил, рассуждал, трудился;
     Но ах, сырою мглой покрылся!
     О Пилигрим! здесь край отчизны:
     Учись, учися умирать!
     Блажен, кто путь свершая жизни,
     Не престает на смерть взирать!
     Он тленье сотрясет могилы,
     Как юный феникс златокрылый.
     (Амфион, 1815г.).

     Песнь Лапландца1
     Возвратись скорее, Зами!
     Где влюбленные красы?
     Хладно Севера дыханье,
     Грозно моря колебанье,
     Лед сковал мои власы.
     Кюхельбекер.

     1 На это стихотворение кем-то из лицеистов сочинено двустишие:
     "Пегас,  навьюченный  лапландскими стихами,  Натужился  -  и  выскочила
"Зами"".
     (см. Записка М. А. Корфа у Грота "Пушкин", стр. 245).
     206
     207
     Ты напрасно убегаешь -
     Я любовью окрылен!
     Быстрый ток шумит с утеса,
     Воет волк во мраке леса,
     Путь мятелью занесен.
     Не страшусь - мой лук натянут,
     Чуток верный мой олень,
     Волны разделю рукою:
     Зами образ предо мною -
     Я любовью оживлен.
     С высоты угрюмой сосны
     На долину брошу взор:
     Не узрю ль тебя в долине?
     Пронесуся по пустыне,
     Протеку вершины гор.
     Хладно Севера дыханье,
     Грозно моря колебанье,
     Лед сковал мои власы.
     (Там же).
     Кюхельбекер

     К больному Горчакову1
     Здравия полный фиал Игея скрыла в тумане;
     Резвый Эрот и Хариты с тоскою бегут от тебя:
     Бледная тихо Болезнь на ложе твое наклонилась,
     Стон сменяется стоном, моленьем друзей тишина.
     Тщетно ты слабую длань к богине младой простираешь,
     Тщетно: не внемлет Игея, и утешительный взор
     Отвратила с уныньем. И скорбь над тобой изливает
     С колкой улыбкою злобы, болезни и скуки сосуд.
     Хрупкий лист стряхну с березы,
     И тростник ногой стопчу:
     Он не скроет милой Зами
     И за бурными морями,
     Всюду Зами я сыщу.
     Ночь приблизилась с зимою,
     Уж под снегом спит медведь;
     Вкруг огней все улеглися,
     И рассказы началися,
     И плетут дружнее сеть.
     Возвратись и ты, о Зами!
     Где влюбленные красы?
     208
     I
     I I
     Юноша! что не сзовешь веселий и острого Мома.
     С ними Эрот и Хариты к тебе возвратятся толпой;
     Лирой, звенящею радость, отгонят болезни и скуку.
     И опрокинут со смехом целебный фиал на тебя.
     Дружба даст помощи руку, Вакх оживит твои силы;
     Сердце свое возвратит и невинность девица-краса,
     С трепетом тайным к тебе прижимался нежною грудью...
     И поцелуй увенчает блаженное время любви.
     (Росс. Музеум, 1815).
     К Батюшкову - Пушкина,
     Дельвиг
     1
     Было напечатано впервые в "Российском Музеуме" за 1815  г., ч. II, стр.
25.
     209
     Роза
     Роза на брегу потока
     С юною цвела весной,
     И глядясь в прозрачность тока,
     Восхищалась так собой.
     "Всех прелестнее красою
     Я царица сих лугов:
     Кто теперь моей судьбою
     Не польстится из цветов.
     "Каждым днем, едва денница
     Свод небесный озлатит,
     Резвых мотыльков станица
     На поклон ко мне летит.
     "Я пчеле вокруг жужжащей
     Соты сладкие даю,
     И средь рощицы шумящей
     Ароматы в воздух лью.
     "Мной гордится вся округа
     Мною пестрый луг цветет,
     Я Зефирова подруга -
     Мне подобной в мире нет!
     О блаженство! если взоры
     Мне ручей не обольстил,
     На груди бессмертной флоры
     Умереть мне рок судил".
     И умолкла. Вдруг повеял
     Перелетный ветерок,
     Он листы ее рассеял
     И унес с собой в поток.
     И умчали волны в море
     Прелесть гордого цветка,
     И увы! не стало вскоре
     Ни пчелы, ни мотылька!
     Лишь ручей в своем кристале
     Непрестанно кажет ей
     Настоящие печали
     И красу прошедших дней.
     Но явим открыто лица:
     210
     Что есть время? - ручеек!
     Роза? - гордая девица,
     А любовник? - мотылек?
     Илличевский (Кабинет Аспазии, 1815).
     Зима
     Бродят взоры мои по немой, унылой пустыне;
     Смерть в увядшей душе; все мертво в безмолвной природе;
     На вековой сосне завыванию бури внимает
     Пасмурный вран.
     Сердце заныло во мне; я средь дум унылых забылся:
     "Спит на горах человек и грезы тяжелые видит!"
     Я прошептал: ...и только скорбь иногда прилетает
     Душу будить.
     "Шумная радость мертва; бытие в единой печали,
     В горькой любви и в плаче живом и в раздавленном сердце!"
     Я задрожал: качают седыми вершинами ели,
     Ветер свистит!
     Всюду и холод и блеск. Обнаженны древа и покрыты
     Льдяной корой.
     Иду - не хрустит у меня под ногою
     Светлый, безжизненный снег: бежит по сугробам тропинка
     В белую даль.
     Кюхельбекер. (Нев. Зритель, 1820; пис. в 1816).

     Кофе
     Пусть другие громогласно
     Славят радости вина:
     Не вину хвала нужна!
     211
     Бахус! не хочу напрасно
     Над твоей потеть хвалой:
     О, ты славен сам собой.
     И тебе в ней пользы мало -
     Дар прямой самих богов,
     Кофе, нектар мудрецов!
     Но сколь многих воспевало
     Братство лириков лихих,
     Даже не спросясь у них.
     Жар, восторг и вдохновенье
     Грудь заполнили мою;
     Кофе - я тебе пою.
     Вдаль мое промчится пенье,
     И узнает целый свет,
     Как тебя любил поэт.
     Я смеюся над врачами!
     Пусть они бранят тебя,
     Ревенем самих себя
     И латинскими словами
     И пилюлями морят -
     Пусть им будет кофе - яд.
     О напиток несравненный!
     Ты живишь, ты греешь кровь,
     Ты отрада для певцов!
     Часто, рифмой утомленный,
     Сам я в руки чашку брал,
     И восторг в себя вливал.
     Кюхельбекер (там же). Кюхельбекеру (1817)- Пушкина. 212

РАЗРОЗНЕННЫЕ СТИХОТВОРНЫЕ ОПЫТЫ ПЕРВЫХ ЛИЦЕЙСКИХ ПОЭТОВ
     Рядом  со  сборниками  лицейских  стихотворений  сохранились  еще среди
остатков архива  1-го курса - стихотворные опыты и наброски  тех  же главных
лицейских поэтов (не говоря здесь о Пушкине), именно Илличев-ского, Дельвига
и  Кюхельбекера  -  на  отдельных  листках,   или  даже  обрывках,  случайно
пощаженных временем.  Некоторые из них  оказываются  даже  автографами пьес,
помещенных в  сборниках. Вообще  это -почти все автографы.  Большая их часть
дошла  до нас только в этих уцелевших оригиналах и списках. Часть их (именно
пьесы Илличевского)  сохранилась  при письмах, с которыми автор  посылал  их
своему другу.
     Не ставя  своей задачей  критику и отбор лучшего, а считая своим долгом
представить здесь весь сохранившийся  материал (который в своей совокупности
и дает  верное  понятие  о лицейской  поэзии, вообще о  постепенном развитии
дарования каждого из авторов в стенах лицея), я приведу здесь - в дополнение
к уже напечатанным и описанным  выше произведениям -  все новое, дошедшее  в
отдельных списках  - с перечислением уже  известного, чтобы дать возможность
правильно судить  о сохранившихся итогах лицейского поэтического  творчества
каждого из товарищей и собратьев Пушкина по музе'.
     Начну  с  Илличевского,  как  едва  ли  не  с  самого  (после  Пушкина)
деятельного  и плодовитого  лицейского стихотворца и  считавшегося в  первое
время "соперником" Пушкина.
     Стихотворения Илличевского2
     К сожалению, за неимением дат у  значительной части его лицейских пьес,
мы  не  имеем возможности распределить  их  все в  более  или  менее  точном
хронологическом  порядке.   Лишь   приблизительный  хронологический  порядок
предлагается в каждой из трех групп дошедших до нас стихов.
     1. Стихотворения, приложенные автором к его письмам к Фуссу.
     Все  эти  стихотворения,  числом  9,  перенумерованные  (на   последней
страничке каждого)  чернилами той  же рукой, что отметила NoNo самых  писем,
т.е. по всей вероятности самим  П. Н.  Фуссом и, очевидно, по мере получения
писем, т.  е. в хронологическом  порядке. Об иных из них есть упоминания и в
самих письмах. Одно из  них ("Ода  на взятие Парижа") приведена  уже мною  в
отделе стихотворений на заданные темы.
     1 Разумеется, тут идет речь  лишь о стихах, дошедших с именами авторов.
Почти все стихотворство в лицейских журналах - анонимно, иногда коллективно,
и потому должно быть поставлено особо.
     2  Печатая  свои  мелкие  стихи  в  1827  г.  под  заглавием  "Опыты  в
антологическом роде"  (СПб. 1827), Илличевский не  внес в это издание ничего
из известных его лицейских пьес.
     213
     Акростих1
     Прошение твое днесь исполняю я,
     Елико ты смешен, вряд сам ли чорт возможет
     Таким, каков еси, разрисовать тебя.
     Расслабленный совсем, чуть дышит, еле ходит,
     От слабости чуть-чуть не падает стоя,
     Верь мне, как на тебя смотрю, то плачу я.

     Эпиграмма2
     Гуляй, mon Prince, на что учиться!
     От книг беги, как от беды;
     Разве должно над книгой биться?
     Чорт с ней. Сиятельный ведь ты:
     Алмазы, денежки имеешь,
     Как с сим чинов не получать?
     Охота ж в Pension езжать?
     Ведь ты parler Frangais умеешь!

     Мальчик на столе.
     Своей величине ребенок удивлялся
     На столике, и там с весельем улыбался;
     Но папенька его, услышав то, сказал:
     Сойди-ка со стола, то будешь столько ж мал.
     Здесь мальчик богача того изображает,
     Который о себе излишнее мечтает.
     1 На оборотной стороне  листка пометка No  I, 1811 г. -  имеется в виду
какой-то Петров.
     2 Акростих  (Горчаков). Эта и последующие две пьесы ("Мальчик на столе"
и "Дуб")  написаны на листке маленького формата,  на  котором пометка  No 2,
1811 г.
     214
     Дуб
     Свирепый, бурный Аквилон,
     Во время хладной, мрачной ночи
     Вон вырвал дуб большой, короче
     Он доказал ему, сколь ветр могущ, силен.
     С порывом ветра дуб, упавши,
     Собою малые деревья поломал
     И распростерт на них, как бы гигант, лежал,
     Кой выбился из сил, свою честь защищавши.
     Лиса, которая нору свою имела
     Оттоль недалеко, по утру дуб узрела.
     Ах, что за дерево! вскричала тут она,
     Какая быть могла б тому вина,
     Что я его, хотя частехонько видала,
     Но чтоб столь велико оно было - не знала?

     Дуб1
     Свирепый Аквилон, во время бурной ночи,
     Ревел в лесу густом;
     Деревья слабые лишались скоро мочи
     И падали на холм;
     Один лишь твердый дуб, природу озирая,
     Средь гибели всеобщей сей,
     Борею угрожал, ветвями потрясая;
     Сражался долго с ним он крепостью своей,
     Но, наконец, и сам, всей твердости лишенный,
     Упал,
     И, среди рощи разрушенной,
     Как грозный исполин, лежал.
     Поутру ясный день, как прежде, воссиял;
     Запели птичек хоры,
     И звери дикие, оставя мрачны норы,
     Светила ясного спешили зреть восход.
     1 На листке пометка: No 3. 1812г., эта басня приложена к письму (No 3),
от 25 апреля 1812г.

215
     Лисе случилось дуб увидеть на дороге:
     "Ах! вскрикнула она: хотя ценю пороки
     "И все достоинства и всех обманов ход,
     "Но я не думала, чтобы сей дуб высокий
     "Был так велик - когда, каков на деле есть.
     Достоинства людей по смерти лучше знают,
     При жизни получить чтоб похвалу иль честь,
     Употребляют лесть,
     По смерти лишь талант, как должно, уважают.

     Извини, друг  мой! другую пришлю после1: я  ее хочу поправить; правда и
эта не слишком хороша.
     А. И.
     Следующая пьеса  "Ода  на взятие Парижа"  (с пометкой  No  4, 1814 г.),
сохранившаяся в другом списке с исправлениями Кошанского, помещена уже  выше
среди стихотворений на заданные темы (стр. 130).

     Цефиз2 (Идиллия, подражание Клейсту).
     "Филинт! драгой Филинт! тебя ли обретаю?
     "Тебя ли ко груди с восторгом прижимаю?
     "О радость! счастие! пребудь благословен
     "Тот час, тот день,
     "Пребудь минута та на век благословенной,
     "В которой снова возвращен
     "Ты дружбе и любви на родине священной!
     "Давно уже, давно отечески брега
     "Оставил ты; давно уж мы тебя не зрели;
     "И лета многие в разлуке пролетели,
     "И Крона быстрого нещадная рука
     "На голову твою насыпала снега,
     "Морщины на челе твоем напечатлела!...

     1 В следующем письме Илличевского говорится:
     "Скажу  тебе  новость:  нам  позволили  теперь сочинять,  и  мы  начали
периоды; вследствие чего  посылаю тебе  2 мои басни и желаю,  чтоб они  тебе
понравились".
     2 На последней странице листа пометка: No 5. 1814 г. '
     "Но вот повеял ветр! вот роща зашумела!
     "Она зовет тебя под тень свою; приди,
     "Вкуси покоя сладость,
     "И силы спелыми плодами подкрепи,
     "И позабудь на час свою унылу старость,
     "Всех смертных горестный удел!"
     Так говорил Цефиз, когда увидел друга,
     С которым дни младенчества провел.
     Восседши посреди покрыта дерном луга,
     На мягком берегу прозрачного ручья,
     Под корнем дерева, которое склоня
     Широки ветви над водами,
     Питало странника обильными плодами
     И в дол бросало тень кудрявой густотой,
     Друзья весь вечер проводили
     В беседе, в радости: они счастливы были
     Воспоминанием... мечтой...
     О сладкая мечта! не ты ли услаждаешь
     Всю горесть наших дней, не ты ли их златишь?
     Ты прошлое стократ прелестней представляешь
     И настоящее тем сладостней творишь.
     Меж тем на западе погас палящий день;
     По легким облакам лилась с востока тень,
     И ночь влекла друзей к покою.
     Филинт с дрожащею в очах слезою
     То дерево благословил,
     Под коего гостеприимной тенью
     Отраду счастия вкусил. "Оно твое,
     Цефиз воскликнул в умиленьи:
     "Оно твое, прими подарок сей, прими!
     "Доколе буду жив, труды и попеченье
     "Я приложу о нем! Ни зноя, ни зимы
     "Не допущу к нему, от бурь его укрою:
     "Пусть осенью оно златою
     "Подаст тебе румяный плод!"
     Они расстались. Круглый год,
     Как быстрая река, промчался:
     Филинт скончался.
     И дерево уже не для него
     216
     217
     Плоды румяны приносило,
     Не для него уже и солнце восходило!
     Под корнем дерева того,
     Где сладкий час они свиданья проводили,
     Цефиз гирляндами усыпал гроб его
     И предал персть его могиле;
     И севши на могильный холм,
     Оплакал смерть его, но не жалел о нем;
     Ах! он завидовал Филинту,
     Завидовал в душе своей:
     Он добродетельно провел теченье дней,
     И добродетельно наследовал кончину!
     С тех самых пор, едва луна
     На небе голубом являлась,
     Едва окрестная страна
     В одежду мрака облекалась:
     На гроб Филинта поспешал
     Цефиз с расстроенной душою,
     О друге там воспоминал
     И камень омочал слезою.
     Когда ж не веял тихий ветр
     И лист в лесу не колыхался,
     Нежнее лир из земных недр
     Какой-то голос раздавался...
     Безвестный глас, священный стон:
     Признательность, казалось, он
     Нес дружбе плачущей, стенящей и унылой
     Во тьме полунощи, над тихою могилой.
     И небеса на плод Цефизовых садов
     Благословение излили;
     И дружбы дерево от ветра и громов
     И зноя осенили.
     Творен, который все хранит,
     Кто злых и добрых дел Свидетель,
     Забудет ли когда достойно наградить
     Признательность и добродетель?

     Весенний  Вечер1 (Перевод  из ill песни: Le  printemps  d'un  proscrit.
Poeme de Michaud).
     Летящий сонм часов в теченьи увлекая,
     Уж солнце катится, на запад посп