ти к спасению; второй стремился удовлетворить другой потребности
общества:
   дать пищу любознательному уму, заменив изучение энциклопедистов
самостоятельным изучением Священного писания" [473].
   Своей задачей розенкрейцеры, как и всякое масонское сообщество, ставили
моральное, нравственное совершенствование личности, работу над своей
собственной душой, понимаемую ими как непрерывная борьба человека со
своими страстями, или, иначе говоря, с самим собой. Цель братства,
показывал Н.И.Новиков в ходе следствия, состояла в "познании Бога через
познание натуры и себя самого по стопам христианского нравоучения" [474].
   Практическая деятельность братьев в этом направлении сводилась к
постоянным наблюдениям как за самим собой, так и за своими коллегами или,
вернее, их нравственностью, а также постам, молитвам и покаяниям. Но это,
так сказать, основа розенкрейцерской работы, характерная и для других
направлений в масонстве. Что же касается специфической розенкрейцерской
надстройки над ней, то она сводилась к усиленному изучению ими тайного
знания, то есть алхимии, магии и каббалы.
   Как и берлинские братья, московские розенкрейцеры XVIII века были
глубокими и убежденными мистиками. Практическим руководством для них
являлся "теоретический градус Соломоновых наук", официальное сочинение для
работ в теоретической степени, полученное в свое время И.-Г.Шварцем от
берлинских начальников ордена. Из него, в частности, видно, что не
отвергая нравственной стороны первых трех степеней масонства, главную свою
цель розенкрейцеры видели все же в познании тайной науки, якобы
сохраненной еще со времен Адама масонами и известной в настоящее время
только начальникам их ордена. Что касается содержания этой тайной науки,
то оно сводилось у них, как уже отмечалось, к исканию философского камня,
панацеи, обращения металлов в золото и мистическим толкованиям Библии.
   Большой интерес в этой связи представляет дошедшая до нас масонская
рукопись, предназначенная для упражнений в 7-й степени (всего их в
розенкрейцерском ордене было 9). В сосуд, читаем мы здесь, необходимо
смешать майскую росу, собранную в полнолуние, а также две части мужской и
три части женской крови от чистых и целомудренных людей. После того, как
сосуд постоит некоторое время в тепле, с ним проделывался еще ряд
аналогичных манипуляций и, как результат их, должен был наступить миг,
когда в колбе, наконец, должен был послышаться "топот и свист" и взору
братьев должны были предстать "два живых существа - мужчинка и женщинка",
а между ними вырасти "прекрасное дерево с разными плодами". Речь здесь
идет о создании так называемого гомункулуса или человека в колбе, над чем
безуспешно бились средневековые чернокнижники [475].
   Особенно привлекательными в глазах братьев казались высшие степени
ордена, в частности, степень мага, сулившая ее обладателям ни много, ни
мало, как непосредственное общение с самим Высшим существом. Но до степени
этой русским братьям было еще далеко, так как теоретический градус - это,
как мы уже знаем, самая младшая степень розенкрейцерства. На ней и
остановилось большинство русских адептов ордена. Обладателей более высоких
степеней среди них было немного: И.-Г.Шварц, Н.И.Новиков, А.М.Кутузов,
Г.Я.Шредер, Н.Н.Трубецкой, Ю.Н.Трубецкой.
   Московские розенкрейцеры, констатировал Н.М.Карамзин, были "ни что
иное, как христианские мистики: толковали природу и человека, искали
таинственного смысла в Новом и Ветхом завете, хвалились древними
преданиями, унижали школьную мудрость и прочее; но требовали истинных
христианских добродетелей от своих учеников, не вмешивались в политику и
ставили в закон верность своему государю. Их общество под именем масонства
распространилось не только в двух столицах, но и в губерниях; открывались
ложи, выходили книги масонские, мистические, наполненные загадками" [476].
   Мистический туман ордена розенкрейцеров наложил неизгладимый отпечаток
на обряды и порядки, царившие в ложах этого сообщества. Обстановка
масонских собраний у розенкрейцеров была не для слабонервных и отличалась
мрачностью и таинственностью: затянутые черным атласом стены помещения,
жертвенник, треугольные столы для секретаря и ритора. При вступлении в
"градус" посвящаемый давал торжественную клятву на всю оставшуюся жизнь
"поклоняться вечному всемогущему Иегове и по возможности стараться
премудрость его через натуру познать"; отрекался от сует мира и обязывался
свято соблюдать обет молчания.
   Такой же сумрачной и далеко не братской была и внутренняя обстановка в
ложах, где процветали мелочный контроль, слежка и доносительство. Каждые
три месяца - подробнейший отчет о всех делах и внутренних переживаниях.
   Проверялась и личная корреспонденция братьев [477].
   Любопытны в связи с этим письма-отчеты Н.И.Новикова ("Коловион"),
которые он вынужден был давать, несмотря на свое высокое положение в
ордене, своему непосредственному начальнику, уже известному нам немцу
Г.Я.Шредеру. "Высокопочтеннейший!
   Высокодостойнейший начальник! - униженно обращается наш знаменитый
просветитель к этому проходимцу. - С радостным сердцем получил я отпуск
ваш и повеление ваше относительно сочинению описания, в каком положении
дела типографические находятся ... Но как ни тяжело бремя сие, однако
повеления ваши и волю высших наших высокославных начальников с истинною
покорностью во всю жизнь мою исполнять буду ...". Но самое поразительное в
этом письме-отчете - так это душевные откровения Николая Ивановича,
уместные, быть может, по отношению к своему священнику на исповеди, но
отнюдь не по отношению к заезжему поручику-немцу: "Но коль чужд еще я сей
Божественной любви. Часто еще, весьма часто и рано встать, и поздно лечь,
и в слякоть погоды для друга своего не хочется. С пролитием слез пишу я
сии строки". Коснувшись далее пункта 7 присланного ему вопросника о
распространении любви в его сердце, Н.И.Новиков опять кается: "Чувствую,
однако, - пишет он, - что часто еще и ныне проступаюсь в рассуждении
грубости и ласковости. Но благодаря милосердного моего Спасителя, что в ту
же минуту и чувствую сии проступки, раскаиваюсь, стражду внутренне о сем и
прошу и молю милосердия его, да подкрепит оно меня в сем искреннем
истинном хотении быть со всяким ласкову, ни с кем грубу и стараться
отпущать от себя всякого довольным" [478].
   Настольными книгами московских розенкрейцеров являлись сочинения
западноевропейских мистиков: Беме, Сен-Мартена, Арндта. Особенно популярен
был среди них Сен-Мартен, русский перевод сочинения которого,
принадлежавший П.И.Страхову, был опубликован Н.И.Новиковым в 1785 году.
"Первые книги, родившие во мне охоту к чтению духовных, были: "О
заблуждениях и истине" (Сен-Мартена - Б.В.) и Арндта "Об истинном
христианстве"", - отмечал в своих воспоминаниях И.В.Лопухин [479].
   Учитывая особый пиитет московских розенкрейцеров перед Сен-Мартеном,
любопытен отзыв о его сочинении знаменитого Вольтера. "Герцог Ришелье, -
писал он д"Аламберу, - хвалил мне книгу, озаглавленную "О заблуждениях и
истине". К моему несчастию, я ее выписал. Не думаю, чтобы когда-либо было
напечатано что-либо более абсурдное, темное, сумасшедшее и глупое, чем эта
книга" [480]. "Они, - писал о берлинских розенкрейцерах А.Н.Пыпин, -
представляли собой партию ретроградов и обскурантов, от которых тем более
можно было опасаться вреда, что деятели ее имели значение при прусском
дворе" [481].
   В идейном плане розенкрейцерство было ничем иным, как своего рода
консервативной реакцией на французское просвещение XVIII века с присущими
для последнего атеизмом, материализмом и культом разума. Науке и разуму
розенкрейцеры противопоставляли интуицию и веру. Отсюда их резкие выпады
против философов-энциклопедистов.
   "Я думаю, что сочинения вольтеров, дидеротов, гельвециев и всех
антихристианских вольнодумцев много способствовали к нынешнему
юродствованию Франции", - писал И.В.Лопухин в письме А.М.Кутузову от 14
октября 1790 года [482].
   Разум, учил уже известный нам руководитель московских розенкрейцеров
И.Г.Шварц, способен к познанию лишь внешней, видимой стороны явлений, и
явно бессилен проникнуть в мир внутренний, духовный. Познавательный
процесс, с точки зрения розенкрейцеров, состоит не в логической работе
ума, а в мистическом озарении сверху. Но кто может рассчитывать на это
озарение? - Только нравственно совершенный человек. Масонской добродетели
в учении розенкрейцеров отводилось, таким образом, чисто служебное,
вспомогательное значение. Главная же цель их заключалась в познании
истины, существа Бога, природы и человека [483].
   Не меньший консерватизм проявляли московские розенкрейцеры и в
политическом плане, выступая здесь как безусловные сторонники
самодержавных форм правления и сохранения крепостного права [484].
Известны случаи и торговли братьями-масонами своими крепостными людьми,
причем в роли продавцов выступали, как это ни странно, сами руководители
ордена, духовные пастыри движения. У него, рассказывал сосед Н.И.Новикова
по его подмосковному имению Д.П.Бутурлин, "был вроде секретаря молодой
человек из крепостных, которому он дал некоторое образование. Он и при
гостях всегда обедал за одним столом с барином". И вот, приезжает однажды
старик Бутурлин к Н.И.Новикову и видит, что молодого человека у него уже
нет, и спрашивает:
   - Где же он?.
   - Он совсем избаловался, - отвечал Н.И.Новиков, и я отдал его в солдаты.
   - Вот вам и либерал, мартинист, передовой человек. А нет сомнения, что
Новиков в свое время, во многих отношениях был передовым, либералом в
значении нынешнего выражения. "Что же следует из того вывести?" - вопрошал
в связи с этим П.А.Вяземский. - Ничего особенного и обыкновенно. Поступок
Новикова покажется чудовищным, а потому и невероятным нынешним поколениям
либералов ... Но в свое время подобная расправа была и законна, и очень
просто вкладывалась в раму тогдашних порядков и обычаев. Дело в том, что
можно быть очень передовым человеком по тому или иному вопросу, каковым
был Новиков. Например, по вопросу о печати и журналистике. А вместе с тем,
быть по иным вопросам строгим охранителем и сторонником порядков и
учреждений не только нынешних, но и вчерашних" [485].
   Но, может быть, сведения эти недостоверны, как полагают некоторые
исследователи (А.А.Кизеветтер)? Ничего подобного! О продаже Н.И.Новиковым
своих крепостных известно и из других источников, в том числе и из писем
самого просветителя [486].
   Другой известный масон, И.А.Поздеев своим жестоким обращением довел
своих крепостных до бунта. "Русский гуманист XVIII века, даже Новиков или
Кутузов с Сен-Мартеном или Арндтом в руках оставался владельцем крепостных
душ:
   противоречие между словом и делом было полным" [487].
   В целом учение и практика московских розенкрейцеров оставляют
противоречивое впечатление, вынужден был в свое время констатировать
внимательно изучавший переписку "братьев" Я.Л.Барсков. С одной стороны,
это, казалось бы, очевидный энтузиазм во всем, что касается их отечества:
"восторг при известиях о победах русского оружия", а с другой -
непримиримая вражда к философии, французскому просвещению, борьба с ложным
духом свободомыслия, ненависть к революции. С одной стороны, авторы писем
вроде бы с любовью относятся к русской литературе и культуре, а с другой
эти "друзья русской национальной мысли", признают над собой власть
"немецких обскурантов, готовых гнать у себя и повсюду свободу мысли и
слова; стоило Карамзину слегка задеть масонскую мистику, как мартинисты
жестоко его возненавидели и осыпали насмешками"
   [488].
   На это же обстоятельство указывают и другие исследователи. "Историк, -
писал А.В.Семека, - не может не обратить внимание на то обстоятельство,
что розенкрейцерство, бывшее на Западе явлением умственной отсталости, у
нас было совершенной новостью, и впервые давало русскому обществу
известное миросозерцание, какое - это вопрос другой". Это была, пишет он
далее, первая философская система в России, которая, составляя
определенное идеалистическое мировоззрение, сыграла, тем не менее, немалую
роль в борьбе с влиянием "чуждого русскому духу вольтерьянства".
Московское розенкрейцерство, несмотря на свои "дикие крайности и смешные
стороны, воспитывало, дисциплинировало русские умы" [489].
   Критическое отношение к розенкрейцерам, справедливые указания на их
мистицизм, консерватизм, расхождение между словом и делом ни в коей мере
не должны заслонять от нас и положительных сторон их деятельности. Как ни
декларативны и фальшивы были в условиях российской действительности XVIII
века призывы масонов к братству, любви и взаимопомощи между людьми, уже
сама постановка и обсуждение этих вопросов в ложах были большим шагом
вперед и, несомненно, способствовали пробуждению духовных, нравственных
интересов у наиболее развитой части тогдашнего русского общества. В
принципе, это можно было бы сказать о ложах практически всех масонских
систем, действовавших в России в царствование Екатерины II. И если
московские розенкрейцеры сделали здесь намного больше других, то связано
это было, в первую очередь, с тем, что от так называемой внутренней
работы, направленной на собственное моральное усовершенствование они
перешли к работе внешней, направленной на усовершенствование, просвещение
не отдельных индивидуумов, а всего русского общества. Ведущая роль здесь
принадлежала книгоиздательской деятельности розенкрейцеров.
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                   Глава 6.

 
   Просветительская и благотворительная деятельность московских
розенкрейцеров 
 
   Еще в 1779 году, как уже отмечалось, Н.И.Новиков берет в аренду
типографию Московского университета, книжную лавку, а также газету
"Московские ведомости".
   Деньги на аренду ему помогли собрать масоны. Поэтому уже с самого
начала это было не столько коммерческое предприятие самого Н.И.Новикова,
сколько общее масонское предприятие или дело. Заполучив в свои руки
печатный станок, Н.И.Новиков и братья-масоны тут же развернули кипучую
издательскую деятельность.
   Следующим шагом в этом направлении стало учреждение 1 сентября 1784
года на основе указа Екатерины II о вольных типографиях от 15 января 1783
года четырнадцатью наиболее деятельными членами Дружеского ученого
общества Типографической компании [490].
   Если с утверждением, что аренда Н.И.Новиковым университетской
типографии была не только его частным, а несомненно, "братским" делом, еще
можно спорить, то в отношении Типографической компании и спорить-то, в
сущности, не о чем. Ведь с учреждением Типографической компании другие
начинания московских масонов, как то Дружеское ученое общество,
Переводческая и Филологическая семинарии - были фактически поглощены ею. В
их существовании уже не было теперь большой надобности. Во всяком случае,
с 1784 года определить, где кончается Дружеское ученое общество и где
начинается Типографическая компания невозможно.
   Соединенный капитал Типографической компании составился из взносов ее
14 учредителей - братьев-масонов. Наиболее крупные взносы были: братьев Н.
и Ю.Трубецких (10 тысяч рублей), князя А.А.Черкасского (5 тысяч рублей),
В.В.Чулкова (5 тысяч рублей), А.Ф.Ладыженского (5 тысяч рублей). Свой
вклад на несколько тысяч рублей книгами и дом на Никольской улице внесли и
Н.И.Новиков с братом, а также руководитель московских розенкрейцеров барон
Г.Шредер.
   Братья Лопухины, И.П.Тургенев, А.М.Кутузов, С.И.Гамалея и князь
К.М.Енгалычев в компанию были приняты "без капитала" [491].
   Общий первоначальный капитал компании составил 57 тысяч 500 рублей плюс
нераспроданных книг, поступивших от Н.И.Новикова, на 320 тысяч рублей.
   С учреждением Типографической компании издательские возможности
розенкрейцеров резко возросли. Это позволило им сразу же развернуть
невиданную по тем временам кипучую деятельность по изданию книг в нашем
Отечестве, причем уже с самого начала наряду с литературой
религиозно-нравственного характера видное место среди них принадлежало
литературе коммерческого, как бы мы сейчас сказали, содержания,
рассчитанной на широкий книжный рынок. Литература же специальная, сугубо
масонская, печаталась в так называемой "тайной"
   типографии И.В.Лопухина. Руководство Компании на первых порах носило
коллективный характер, и наряду с Н.И.Новиковым, бывшим у компаньонов
что-то вроде коммерческого директора, его осуществляли также И.В.Лопухин,
Г.А.Шредер, А.М.Кутузов, С.И.Гамалея, князья Николай и Юрий Трубецкие
[492].
   Но так продолжалось недолго, и на роль фактического и единственного
руководителя Компании выдвинулся вскоре Н.И.Новиков. Не лишенный
предпринимательской жилки, он установил прямые связи с книжными лавками,
продавал книги в кредит.
   Только в Москве число книжных лавок благодаря Н.И.Новикову увеличилось
в 10 раз: было 2, стало 20. Им же была учреждена в Москве и первая
публичная библиотека. За 8 лет (1784-1791) существования только одна
Типографическая компания сумела издать 554 наименования книг. В предыдущее
десятилетие, с 1771-го по 1780-й годы в России было напечатано 1466
наименований книг, из них Н.И.Новиковым - только 167 или 11%. В следующее
же, так называемое "новиковское" десятилетие (1781-1790) из общего числа
изданных за это время книг - 2685, за Н.И.Новиковым и его кружком было уже
749 книг или 28% [493].
   Общий тираж их печатной продукции составил не менее 100 тыс.
экземпляров.
   Всего же за московский период (1779-1792) издательской деятельности
новиковского кружка (университетская типография, Типографическая компания,
типография И.В.Лопухина) им была напечатана 891 книга [494].
   Видное место среди его изданий занимает литература, как бы мы сейчас
сказали, общегуманитарного характера: сочинения Вольтера, Дидро, Руссо и
других европейских авторов, а также учебники, словари грамматики,
сочинения по истории, различного рода пособия с советами на все случаи
жизни, направленные на повышение общеобразовательного, нравственного и
культурного уровня русского общества. Широко представлена среди изданий
московских розенкрейцеров 1780-х годов и переводная художественная
литература, рассчитанная на самого широкого читателя. Так, за один только
1784 год членами новиковского кружка были изданы: "Андрей и Цецила,
комедия в одном действии, пер. с французского"; "Аффалия, трагедия, взятая
из Священного писания г. Расина, пер. с французского"; "Беседы избранные
святого отца нашего Иоанна Златоуста"; "Беглец, драма в 5 действиях г.
Мершера, пер. с французского"; "Генриетта, или Она уже замужем, комедия в
5 действиях, вольный перевод с немецкого"; "Карманная или памятная книжка
для молодых девиц, содержащая в себе наставления прекрасному полу";
"Лейнард и Гермилия, или злосчастная судьба двух любовников. Сочинение
девицы Н.Н."; "Миртиль, пастушеская поэма, пер. с французского"; "Новый
лексикон или словарь на французском, итальянском, немецком, латинском и
российском языках" и т.п.
   В то же время, наряду с этой, "ширпотребовской", как бы мы сейчас
сказали, литературой в том же 1784 году из новиковского круга вышли и
книги специального содержания, предназначенные для более подготовленного и
более узкого круга русских читателей: "Братские увещания к некоторым
братиям свободным каменщикам.
   Писаны братом Седдагом" (напечатано в типографии И.В.Лопухина);
"Таинство креста и Иисуса Христа и Членов его" (напечатано в типографии
И.В.Лопухина); "Сатирические и философские сочинения господина Вольтера"
(издание Н.И.Новикова и Кo); "Феофаста Парацельса химическая псалтирь о
камне мудрых" (типография И.В.Лопухина); "Рассуждения о книге Соломоновой,
нарицаемой "Песней песней""
   (издание 2-е, типография И.В.Лопухина); "Магазин свободнокаменщический,
содержащий в себе речи, говоренные в собраниях, песни, письма ... Т.1, три
части" (типография И.В.Лопухина); "Духовный рыцарь или ищущий премудрости"
   (типография И.В.Лопухина) и др. [495] В