. Выйти за узкие пределы 80-х - начала 90-х годов XVIII века сумел в
то время в своих исследованиях только А.Н.Пыпин. Ему же принадлежит и
наибольший вклад среди дореволюционных исследователей масонства в
разработку проблемы.
   Первые публикации ученого по истории масонства, появившиеся во второй
половине 1860-х годов на страницах журнала "Вестник Европы", шли, правда,
вполне в традиционном для либеральной историографии русле: Н.И.Новиков,
московские розенкрейцеры XVIII века и их предшественники: "Русское
масонство в XVIII веке" (1867, ‘2), "Русское масонство до Новикова" (1868,
‘6, 7), "Розенкрейцеры" (1871, ‘1, 2). Однако основное внимание ученого
оказалось вскоре сосредоточено не на эпохе Екатерины II, а на
Александровском времени:
   его цикл статей о масонах первой четверти XIX века (Вестник Европы.
1872, ‘1, 2, 7) и опубликованная в этом же журнале в 1868 году (‘‘8-12)
другая крупная работа о тесно связанном с масонами Российском библейском
обществе (1812-1826 гг.).
   Много внимания истории масонства первой четверти XIX века отведено
А.Н.Пыпиным и в его капитальной работе "Общественное движение при
Александре I", над которой он работал в эти годы. Первое издание ее было
осуществлено в 1871 году [48]. Книга неоднократно переиздавалась.
   А.Н.Пыпин первым в нашей историографии обратил внимание на масонскую
подоплеку восстания декабристов. Ему же принадлежит и обстоятельно
составленный на основе архивных данных список масонских лож XVIII - первой
четверти XIX веков [49]. Уже после смерти А.Н.Пыпина (1904 год) его работы
по истории масонства были собраны и опубликованы в 1916 году под редакцией
Г.В.Вернадского в виде отдельной книги [50].
   В 1872-1874 годах, отражая возросший интерес к масонству и явно с целью
популяризации его в России было осуществлено переиздание в переводе с
немецкого работы известного масонского историка И.Т.Финделя [51].
   Много места истории масонства XVIII века отведено в вышедшей в 1875
году в Петербурге работе профессора Петербургского университета
А.А.Незеленова [52].
   Дальнейшее возрастание интереса исследователей к истории масонства
приходится уже на 1890-е годы, в преддверии новых общественных потрясений
начала грядущего века: работы В.О.Ключевского [53], С.А.Петровского [54],
А.Суровцева [55], В.В.Сиповского [56]. В начале же XX века наблюдается
самый настоящий бум в разработке масонской темы. Бум этот не был случаен.
   Интерес к теме сознательно подогревался либералами, видевшими, как и их
предшественники - либералы 60-х годов, в русских масонах XVIII - первой
четверти XIX века своих духовных предтеч и никогда не упускавших
возможности подчеркнуть их вклад в либерализацию общественно-политического
климата в России. Однако на самом деле реальный вклад масонов в изменение
сложившегося в России к началу XX века порядка вещей был весьма и весьма
скромен. Другое дело - нравственные искания масонов, поиск ими
нравственного идеала, правды и смысла жизни. Здесь масоны были, как
говорится, на коне. Неудивительно, что именно эта сторона проблемы как раз
и оказалась в центре внимания либеральной историографии начала XX века
[57].
   Заметной фигурой среди исследователей этого направления была
Т.О.Соколовская, много сделавшая для разработки проблемы места русского
масонства в истории общественного движения в России [58]. Другим "коньком"
этой исследовательницы была масонская символика [59] и обрядность [60].
Наиболее крупной работой Т.О.Соколовской является ее монография по истории
шведского масонства в России [61] - тема, к раскрытию которой
исследовательница, как шведка по происхождению (Соколовская - это фамилия
мужа) проявляла особый интерес. Сохраняют свое значение вследствие
насыщенности архивным материалом и другие работы Т.О.Соколовской [62].
   Однако Т.О.Соколовская, при всем уважении ее вклада в науку,
профессиональным исследователем, ученым в собственном смысле этого слова
все же не была, и работы ее носят, в известной мере, любительский оттенок.
Характер их зачастую таков, что не всегда ясно, что же было основным для
автора: поиск истины или же пропаганда масонства [63].
   Продолжателем дела А.Н.Пыпина по разработке истории масонства
Александровского времени стал в начале XX века В.И.Семевский: его большая
работа "Политические и общественные идеи декабристов" [64] и цикл статей
"Декабристы - масоны", опубликованный в журнале "Минувшие годы"
   за 1908 год [65]. Несмотря на то, что последняя работа В.И. Семевского
посвящена сравнительно узкой проблеме - декабристы-масоны, содержание ее
далеко выходит за очерченные в названии рамки.
   Заметной вехой в историографии русского масонства стал выход в Москве в
1914-1915 гг. в свет коллективного двухтомника "Русское масонство в его
прошлом и настоящем" под редакцией С.П.Мельгунова и Н.П.Сидорова [66].
   Среди авторов: А.М.Васютинский, В.Н.Перцев, А.В.Семека,
В.Н.Тукалевский, Н.И.Пиксанов, М.В.Довнар-Запольский, Т.О.Соколовская,
И.С.Шумигорский, И.Н.Розанов, Н.К.Кульман. Собственно говоря, это первый и
пока единственный в нашей историографии опыт обозрения всей истории
масонства, причем не только в России, но и в Европе и Северо-Американских
Соединенных Штатах.
   Правда, следует иметь в виду, что изложение материала в опубликованных
томах не выходит за рамки начала XIX века. Готовился и третий том, который
должен был быть посвящен масонству XX века, однако из-за событий 1917 года
и гражданской войны в России в свет он так и не вышел. Ценным фрагментом
этого так и не увидевшего свет тома является работа А.А.Борового
"Современное масонство на Западе" [67], вышедшая в Москве в 1923 году.
   Существенным вкладом в разработку истории масонства явилась
магистерская диссертация В.И.Вернадского "Русское масонство в царствование
Екатерины II" [68], защищенная им в 1917 году на историко-филологическом
факультете Санкт-Петербургского университета. Монография ученого (в 1999
году в Москве вышло второе издание этого труда) носит проблемный характер
и в историографическом плане примыкает к работам А.Н.Пыпина. Заслуживает
внимания и примыкающий к этой работе очерк Г.В.Вернадского о Н.И.Новикове
[69], опубликованный в Петрограде в том же 1917 году.
   В отличие от либералов, национально-консервативная мысль долгое время
как бы не замечала масонства. Революция 1905 года, созыв Государственной
Думы и резко активизировавшаяся в связи с этим деятельность прозападных,
либеральных сил в обществе - все это заставило ее пересмотреть свою
позицию и публикации на тему "происков масонов" стали обычными для
консервативной прессы тех лет. Из крупных работ на эту тему обращают на
себя внимание книги А.А.Бронзова [70], М.А.Бутми [71], А.Селянинова [72] и
графини С.Д.Толь (урожденной Толстой) [73], авторы которых, ссылаясь на
сочинения зарубежных, прежде всего французских историков и публицистов,
единодушно отмечают антирусский, антигосударственный и шире -
антихристианский характер деятельности масонских лож.
   Продолжением национально-патриотической струи в изучении или,
правильнее, освещении истории русского масонства стали после 1917 года
публикации ряда эмигрантских авторов Н.Свиткова [74], Г.В.Бостунича [75],
Н.Е.Маркова [76], В.Ф.Иванова [77] и Бориса Башилова (Михаил Алексеевич
Поморцев, 1907-1970) [78]. Научного значения эти работы не имеют, да, судя
по всему, авторы их и не ставили перед собой такой цели. Наиболее
интересные из них - сочинение Василия Иванова и "История русского
масонства" Бориса Башилова, неоднократно переиздававшиеся в 1990-е годы.
Несмотря на очевидную тенденциозность и недостаточную фундированность этих
работ (а может быть, как раз вследствие этого) авторам удалось, как
представляется, убедительно показать разрушительную роль деятельности
ордена "вольных каменщиков" в России. Составлением перечня русских масонов
XVIII - первой четверти XIX веков, а также популяризацией масонского
вклада в русскую историю и культуру занималась в эмиграции Т.А.Бакунина
(Осоргина)
   [79]. Ее работа "Знаменитые русские масоны"
   была опубликована в Париже еще в 1931 году, почти одновременно с книгой
Н.Свиткова. В 1991 году увидело свет и второе, московское издание этого
труда.
   Особую ценность для историка имеет работа Т.А.Бакуниной - Le repertoire
biographique des francs-masons ruses (XVIII et XIX secles)". Первое
издание ее, осуществленное в 1940 году в Брюсселе, погибло, вследствие
чего исследователю следует ориентироваться на второе, парижское издание
1967 года. Чисто масонский взгляд на историю эмигрантских лож 1920-х -
1940-х годов отражен в работе В.Л.Вяземского "Первая четверть века
существования зарубежного масонства"
   [80].
   В самой же России после 1917 года обращение к истории масонства долгое
время считалось неактуальным для советских историков и затрагивалась она в
их трудах попутно, вскользь, в связи с другими сюжетами. Особенно много
здесь сделали литературоведы и философы - специалисты по истории русского
просвещения XVIII века (работы П.К.Алефиренко [81], Г.П.Макогоненко [82],
Е.Г.Плимака [83], С.М.Некрасова [84]). Определенный интерес в связи с
историей движения декабристов проявляли к масонству и профессиональные
историки (Н.М.Дружинин [85], М.В.Нечкина [86]).
   Господствующим в эти годы был тезис о реакционном или, по крайней мере,
консервативном характере русского масонства (Г.П.Макогоненко, Е.Г.Плимак,
С.М.Некрасов). В то же время в ряде работ (В.П.Семенникова [87],
А.И.Болдырева [88], Ю.М.Лотмана [89], Б.И.Краснобаева [90]) осторожно
проводился взгляд на масонство как на прогрессивную (с рядом оговорок,
конечно) струю в русской общественной мысли.
   Резкое изменение общественно-политической ситуации в стране в конце
1980-х - начале 1990-х годов привело к тому, что масоны опять начали
входить в моду. Естественно, что в центре внимания наших историков и
публицистов оказалось масонство XX века, его роль в событиях 1917 года и
влияние ведущих масонских мировых центров на происходящее в современной
России [91].
   Однако и масонство XVIII-XIX веков не было совершенно забыто. Особенно
важно, что неактуальная ранее тема уверенно внедряется в 1990-е годы на
университетских кафедрах. Свидетельство этому - кандидатские диссертации
А.И.Серкова [92], А.Е.Виноградова [93], К.С.Максимова [94], Л.М.Пахомовой
[95], учебное пособие О.П.Ведьмина [96]. По прежнему, как и в былые годы,
внимание исследователей привлекают, прежде всего, общественно-политические
и философские взгляды отдельных представителей русского масонства XVIII
века (Н.И.Николаев [97], С.В.Аржанухин [98], Л.М.Пахомова[99],
С.М.Некрасов [100]).
   Отрадным явлением последних лет является наметившийся интерес историков
к масонству Александровского времени, остававшегося как бы "в тени" у
масонства XVIII века: работы А.И.Серкова [101], В.И.Сахарова [102],
И.Ю.Винницкого [103], Л.Г.Рогушиной [104], П.В.Акульшина [105].
   Не осталась без внимания исследователей и масонская символика
(Д.Д.Лотарева [106]). Появился за прошедшее десятилетие и ряд статей и
кратких научных сообщений, затрагивающий те или иные частные аспекты
истории русского масонства. Особого внимания здесь заслуживает сборник
"Масонство и масоны" Московского открытого педагогического университета,
издающийся с 1994 года [107]. Вышло уже три выпуска. Среди авторов статей
- О.Ф.Соловьев, А.И.Серков, В.И.Новиков, С.П.Карпачев, Р.А.Городницкий,
И.В.Сучков, В.И.Сахаров и другие исследователи.
   Преобладающей тенденцией в отечественной историографии последних лет
является навязчивое стремление ряда авторов утвердить версию о якобы
прогрессивной роли масонов в русской истории. "Нам представляется, -
пишет, например, Н.В.Михайлова, - что масонство играло далеко не последнюю
и, к тому же, прогрессивную роль в истории России рубежа XVIII-XIX веков.
Оно не было противоположно философии Просвещения и идеям либерализма, ибо
провозглашало терпимость, братство людей, их равенство перед богом (высший
закон), то есть то, что всегда объединяет. Кроме того, многие масоны были
известными просветителями (Н.И.Новиков, М.М.Херасков и другие)" [108].
   На таких же по существу позициях стоят и А.И.Серков [109] и
С.П.Карпачев [110].
   С тезисом о прогрессивной роли масонства в русской истории и культуре
решительно не согласны историки и публицисты консервативно-патриотического
направления О.А.Платонов, В.М.Острецов и другие. Наибольший интерес здесь
представляет работа профессора О.А.Платонова "Терновый венец России.
Тайная история масонства. 1731-1996" [111] - одна из немногих попыток
обозрения истории русского масонства с национально-патриотических позиций.
Не согласен с тезисом о прогрессивности русского масонства XVIII-XIX веков
и О.Ф.Соловьев, хотя выпадов О.А.Платонова против масонов или, говоря его
словами, "тотального их поношения" на базе "перелицовки и пристрастного
толкования данных отечественных и зарубежных архивов" он и не разделяет.
   Не по душе О.Ф.Соловьеву пришлось и "безудержное" прославление
О.А.Платоновым Григория Распутина и дома Романовых [112].
   Понять это можно так, что сам О.Ф.Соловьев принадлежит к совершенно
противоположному О.А.Платонову направлению, ничего общего с русским
патриотизмом и православием не имеющим. Парадокс, однако, состоит в том,
что и историк казалось бы близкого с ним направления - А.И.Серков - тоже
подвергся его нападению.
   Речь идет о резкой рецензии О.Ф.Соловьева на уже упомянутую книгу
О.А.Платонова "Терновый венец России" и работу А.И.Серкова "История
русского масонства"
   (1845-1945 гг.) (СПб, 1997). О претензиях О.Ф.Соловьева к О.А.Платонову
мы уже знаем. Основной же недостаток работы А.И.Серкова по его мнению -
некритическое следование автора оценкам и свидетельствам самих масонов, а
также его бездоказательные нападки на критиков ордена, начиная от
С.П.Мельгунова и кончая Н.Н.Берберовой [113], с чем нельзя не согласиться.
   Условия, в которых приходилось работать русским масонам начала XX века,
были уже принципиально совсем другими, нежели у их далеких
предшественников:
   масонство в стране было уже запрещено. Неудивительно, что первые ложи
возрожденного в 1906 году французского масонства в России вынуждены были
действовать здесь крайне осторожно и документальных следов после себя
старались не оставлять. Русские масоны, отмечал в своих мемуарах
А.Ф.Керенский, "не вели никаких письменных отчетов, не составляли списков
членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке
информации о целях и структуре общества" [114]. Отсюда характерная
особенность источниковой базы [115] по истории политического масонства в
России начала XX века - львиную долю ее составляют позднейшие интервью,
воспоминания и переписка самих масонов. Документов, вышедших
непосредственно из лож начала века до нас дошло немного. И все-таки они
сохранились.
   В 1966 году русский эмигрант Борис Элькин опубликовал в Лондоне
факсимиле 11 документов со списками членов первых масонских лож в России
периода 1906-1908 годов - "Возрождения" (Москва) и "Полярной звезды"
(Санкт-Петербург).
   Хранились они в архиве Верховного совета "Великого Востока Франции",
откуда их и извлек публикатор. Поступили туда они от русских "братьев",
судя по всему, в 1908 году в связи с необходимостью официального
утверждения "Великим Востоком Франции" только что образованных ими в
России масонских лож.
   Публикация Бориса Элькина [116] позволила установить имена 42 русских
масонов первого, так сказать, призыва юрисдикции "Великого Востока
Франции". Каких-либо сомнений обнаруженные Б.Элькиным документы у
исследователей не вызывают, хотя петербургский историк А.В.Островский и
попытался было взять под подозрение их подлинность [117].
   Однако поддержки у исследователей эта крайняя точка зрения не нашла
[118].
   В 1993 году факсимильное воспроизведение ряда документов, относящихся к
учреждению в конце 1906 года первых масонских лож в России из архива
"Великого Востока Франции" осуществил в своей публикации Х.-К.-Х.Кайлер
[119].
   В 1994 году в архив "Великой Ложи Франции" был допущен московский
историк А.И.Серков, обнаруживший здесь документацию едва ли не всех
эмигрантских лож и все виды их внутреннего делопроизводства [120].
   Большой интерес для историка представляют и пока еще недоступные для
исследователя документы русских эмигрантских лож "Великого Востока
Франции" в Рукописном отделе Национальной библиотеки в Париже. Из
исследователей первой к ним была допущена Н.Н.Берберова. Книга ее,
вышедшая в 1986 году на русском языке в Нью-Йорке [121], по богатству и
уникальности собранного в ней материала по праву может быть отнесена к
разряду первоисточников по теме. В 1990 году работа Н.Н.Берберовой была
опубликована в журнале "Вопросы литературы" (‘‘1, 3-7). В 1997 году вышло,
наконец, и отдельное издание этой книги в нашей стране с послесловием
О.О.Коростелева.
   Н.Н.Берберова, либеральная писательница и журналистка, всю свою
сознательную жизнь провела в окружении "вольных каменщиков" и, будучи
человеком любопытным, историю русского масонства XX века знала из первых
рук. В свою очередь, и масоны питали к ней полное доверие. Свидетельством
этого является допущение ее первой среди исследователей по решению
Верховного совета "Великого Востока Франции" к хранящимся в Отделе
рукописей Национальной библиотеки в Париже архивам русских эмигрантских
лож. Удивление поэтому вызывают выпады против Н.Н.Берберовой со стороны
А.И.Серкова, подающего ее, вне всякого сомнения, полезную и нужную книгу
как "написанную для сведения личных счетов" или, говоря его же словами,
"образец беспринципной журналистики" [122].
   Н.Н.Берберова, доказывает А.И.Серков, специально включила в свой
биографический словарь русских масонов начала XX века (666 человек) ряд
лиц (А.И.Гучков, Г.Е.Львов, В.И.Вернадский и другие), которые никогда ни в
каких ложах заведомо не состояли и состоять не могли [123]. Какие такие
личные счеты с уже давно покойными русскими масонами могли быть у
престарелой либеральной писательницы и журналистки [124], восторженно
встреченной своими единомышленниками во время посещения ею в 1989 году
СССР [125]? - Остается только гадать. Но вот относительно того, откуда
дует здесь ветер особенно сомневаться не приходится. Это, как доверительно
сообщает нам сам А.И.Серков, покойная ныне Т.А.Осоргина (урожденная
Бакунина) и ее окружение, возмущенное якобы грубой фальсификацией истории
русского масонства в работе Н.Н.Берберовой [126].
   Особое недовольство, причем не только у Т.А.Осоргиной, вызвала
концепция Н.Н.Берберовой, которая сводится, по словам А.И.Серкова, к
следующему положению:
   до революции масоны делали все для продолжения войны и, тем самым,
играли на руку большевикам, в эмиграции же - способствовали признанию
Советской власти [127]. Возмущение масонки Т.А.Осоргиной концепцией
Н.Н.Берберовой понять можно. Можно понять, в конце концов, и самого
А.И.Серкова: первым и единственным из современных российских историков,
допущенным французскими масонами к своим архивам, был именно он. Только
при чем здесь наука?
   Пристрастность отзыва А.И.Серкова о книге Н.Н.Берберовой вовсе не
исключает, однако, осторожного отношения к зафиксированным в ней фактам
истории русского масонства. Особенно это важно, когда речь идет о
сведениях, почерпнутых Н.Н.Берберовой не из официальных документов, а из
ее частных разговоров с лицами, бывшими в свое время прикосновенными к
дореволюционному масонству.
   Прямо надо сказать: комментарии Н.Н.Берберовой к такого рода сообщениям
вроде: "слышано от Горького" или "слышано от В.А.Маклакова" - не слишком
убедительны и требуют обязательной проверки.
   Попадаются в работе Н.Н.Берберовой и ошибки фактического характера
[128].
   Однако и впадать из-за этого в крайность, как это делает А.И.Серков,
тоже не стоит. "Вызывает лишь удивление, - пишет он в своей последней
работе, - что даже в отечественных энциклопед