я? Многие ли хотят "применять силы к чему-нибудь", да еще "полезному", кроме
разве  рьяного  устроения своего узкого интереса,  своего  "угла"?  Наблюдаю
полковника Чеснокова: суетлив  до самоизнеможения --  все заботится о  своем
именно "угле". И разве он один таков в корпусе?
     3 августа.
     Штабы  окончательно  забиты  женщинами;  сегодня  и  к  нам   в  личную
канцелярию командира  корпуса  пришла с запиской от Бермонта  робкая,  точно
запуганная девица  А.  (латышка).  Ее,  конечно,  приняли. Она  хорошенькая,
черноглазая, с крохотными ручками и вздернутым носиком. Я вспомнил: "Не могу
отказать хорошенькой женщине..." Плохо кончится...
     4 августа.
     Линицкий торжественно объявил:
     --  Вчера  ночью  Славутинского (коммуниста) расстреляли  по  приговору
суда. К  сожалению,  Рождественского  освободили...  Все  доброта  командира
корпуса. Пришла к нему  невеста Рождественского,  стала просить  -- уступил.
Выдал ей записку -- ну и отпустили...
     Я знал, что Рождественского обвиняли в том, что при обыске у него нашли
значок  красной  офицерской  школы  --  пятиконечную  звезду.   Он  объяснил
чистосердечно, что  во время пребывания  красных в Митаве  ему  подарил  эту
звезду красный офицер.
     -- А вы думаете, что Рождественского надо было обязательно расстрелять?
-- спросил я.
     -- Обязательно.
     -- Ну и судия же вы!
     Линицкий неопределенно  мигнул глазами и начал рассказывать о расстреле
Славутинского.  Рассказ вышел  нарочито запутанным, затуманенным, но  сквозь
эту  запутанность я живо  представил себе,  как Славутинского ночью  нарочно
пустили пробежать через мост и в полутьме у самых перил выстрелом в  затылок
(это по суду-то!) сбили его с ног, а потом штыками сбросили в Аа.
     Славутинский на суде сознался,  что в  Митаву он приехал с определенной
целью помешать  "белогвардейским  затейникам". Это  признание его занесено в
протокол -- для проверки я просматривал его.
     ...Предчувствую, что действия контрразведки, как щупальца, проникнут во
все  щели корпуса и митавской жизни; из  лишней подозрительности  мы сделаем
ненужные  промахи.  Таковые  уже были сделаны. Вчера,  например, в  парке  я
встретил девицу Дитман (арестованную когда-то Селевиным). Она -- на свободе,
разгуливает с  немецкими офицерами, русских сторонится: имеет все  основания
не доверять  им.  Меня  заинтересовало --  каким образом она освобождена при
наличии такого обвинения, если,  разумеется, оно не  без оснований.  Селевин
объяснил неохотно:
     -- Освободили немцы... попросили... привели доказательства...
     И нехорошо добавил:
     -- Кажется, служит у них в контрразведке. Это -- не дурно.
     Какая-то путаница событий медлительно растягивает сети над Митавой, мне
почему-то  думается,  что  все  мы  ощущаем  вокруг   себя  качание  и  зыбь
общественно-политической почвы, но нарочно закрываем на это глаза.
     Примерами   могут  служить  стычки   разной  окраски  с  обывателями  и
солдатами-латышами.  Эти  безобразия   подрывают   все  живые  корни   нашей
организации.  Начальство  не  только  не  потрудилось пригрозить  виновникам
репрессивными  мерами, но  в своих приказах  даже не  отметило  этих явлений
(один полковник Потоцкий не в счет).
     7 августа.
     1-й пластунский полк готов. Полковник Евреинов имеет сугубо независимый
вид: у него даже  появилась коляска. 2-й, 3-й и  4-й полки медленно, но тоже
упорно пополняются. Части набухают как-то малозаметно, но значительно.
     По  городу  каждый  день громоподобно  маршируют  разные роты, распевая
песни. Наиболее блестящий, весь какой-то острый, пугающий своей литой мощью,
конечно,  1-й полк.  Недаром Евреинов  работает  неутомимо,  с  рассвета  до
вечерней зари гоняя солдат на ученья. Ругается жестоко, буйно. Его почти все
боятся. Результаты  налицо.  Одно  нехорошо: Евреинов  завел  у себя в полку
политическую разведку, это вносит неприятный запах в жизнь полка.
     8 августа.
     Сегодня  ранним  утром  за  городом  нашли  труп  солдата  1-го  полка.
Переполох огромный. Контрразведка взялась за розыски, пока безрезультатные.
     Бермонт разъярен -- грозит перестрелять половину населения Митавы, если
подобное  явление повторится. Странно,  что сам  Евреинов  к  этому убийству
совершенно равнодушен, ни малейшего огорчения или возмущения.
     Артиллерия  корпуса  усилилась. Сегодня  с границы прибыли  две  легкие
батареи и одно тяжелое орудие.
     Управление  корпусной  артиллерией  поручено  напористому,  энергичному
ген[ерал]-майору  Арцышевскому, холостяку, балагуру.  Вчерашним  приказом он
назначен, а  сегодня в  штабе уже  поговаривают  о  передаче этой  должности
ген[ералу] Альтфатеру.
     Вечером был в казино -- почти все комнаты заполнены немецкими офицерами
воинских  частей, находящихся  в  Митаве  (и  вокруг нее). Пьют вино,  шумно
разговаривают. В биллиардной гремят шары, раздается громкий, сухой смех.
     К  нам -- вежливы; с теми из нас, кто умеет говорить по-немецки, охотно
делятся соображениями относительно выступления на фронт.
     Необычайно заинтересованы действиями Колчака  на  Волге  и Деникина  на
юге.  Просят подробно осветить  им военную обстановку борьбы добровольцев на
этих участках.
     Прислушиваюсь  к отзывам  наших  солдат  и офицеров  о  содружественной
деятельности с немцами -- все говорят, что эта деятельность гарантирована от
всякой шаткости или предательства.
     Вглядываюсь  в немцев  -- верно: уж очень они серьезны,  сосредоточены,
правдивы.
     11 августа.
     Полковник  Чесноков  сообщил, что скоро перейдем в новое помещение,  на
Церковную,  5.  Это  угрюмое, темное  здание в узенькой уличке, недалеко  от
моста. Настоящий дворец.
     Чиновник Корчинский перешел в контрразведку.  Вчера, вернувшись  поздно
ночью, полушепотом рассказал мне, что сделали первое серьезное дело... Какое
дело -- умолчал. Надо будет навестить барона Фрайтага, расспросить.
     Я  вполне  убежден, что Корчинский  способен  на преступление. Если  он
занимается  темными  делами  (в контрразведке  при желании  можно  избегнуть
этого), я попрошу его уйти из моей комнаты или переменю сам квартиру.
     Корчинский сообщил, что Селевин оставил должность судебного следователя
и получил другое назначение -- начальника "личной охраны командира корпуса".
То-то я замечаю его частые полутаинственные визиты к Бермонту.
     Видимо, кипучее развитие  деятельности  корпуса  не  в шутку  беспокоит
англичан -- сегодня  к нам приходили два  гонца от ген[ерала] Марча. Зайдя в
приемную, я  увидел двух английских офицеров в  элегантных френчах,  широких
галифе  и  в  кожаных  поясах с  наплечными  ремнями.  Они  терпеливо  ждали
Бермонта, пока он объезжал батальоны и лазареты (он часто это делает теперь,
находя,  что  его  глаз  "подшибает  шатию-братию  на  энергичную  работу").
Вернувшись,  он  принял  англичан  торжественно  и  сухо  в  своем  огромном
кабинете. Они передали ему пакет от  ген[ерала] Марча. Бермонт вызвал к себе
начальника   штаба  корпуса  полковника   Чайковского   и,  ознакомившись  с
содержанием бумаги английского генерала, приказал написать ответ.
     Ген[ерал]  Марч  приглашал  Бермонта  в   Ригу  на  27   авг[уста]   на
военно-политическое совещание представителей Литвы, Латвии, Эстонии и Польши
и ген[ерала] Юденича "по многим вопросам, требующим неотложного разрешения",
как стояло в письме (текст -- английский).
     Полковник Чайковский составил ответ -- краткий: "Ген[ералу]  Марчу.  На
ваше приглашение  принять участие в военно-политическом совещании  в Риге 27
августа с.г. настоящим извещаю, что таковое принимаю и  в назначенный день с
моим начальником штаба прибуду".
     Подписав  ответ, Бермонт  передал  его офицерам и  деловито откланялся.
Кажется, судя по  выражению их лиц,  внушительная обстановка штаба произвела
на них впечатление.
     14 августа.
     За работой в штабе  не успеваю заносить в дневник всего, что происходит
в корпусе. "Историю"  веду холодно, без всяких лирических отступлений -- это
скучно.
     ...В  корпусе произошло важное событие: предан  военно-полевому суду за
нарушение дисциплины первый солдат-доброволец.
     Фамилия его Московенко.  Случилось  так: стоя на часах у дверей  штаба,
Московенко зазевался и вовремя не отдал чести входящему в штаб Бермонту. Тот
сделал ему замечание.  Обычная форма его замечаний всегда такова: "Послушай,
зевака, ты  где  --  на службе  или у бабы в гостях?" Солдат теряется, потом
отвечает: "На  службе, г.  полковник!" -- "Так гляди в оба: не люблю,  когда
солдат распускает губы и прячет глаза в карманы. Слышишь, пистолет?"
     Суровое  выражение  лица Бермонта  полуосвешается  зыбкой  усмешкой  и,
трепля солдата  по щеке, он уже говорит успокоительно: "К девке  пойдешь  --
отдохнешь  от службы,  а здесь,  брат, ухо держи на ветру.  Понял?"  -- "Так
точно!" -- "Молодец!" -- "Рад слушаться, г. полковник!"
     Бермонт вскидывает на солдата обордяющий  взгляд и уходит. А здесь было
несколько иначе:  Бермонт молча  погрозил пальцем зазевавшемуся Московенко и
поднялся  по лестнице в штаб. Минутой позже он вышел опять на  улицу. Солдат
вытянулся  и отдал честь.  Еще через минуту  Бермонт опять входил  в штаб --
солдат,  глядя на него, очевидно, забыл, что "начальнику надо отдавать честь
до  той  поры,  пока  он не скажет  "вольно"", и,  конечно, "не вытянулся  в
струнку". Бермонт молча  ушел  наверх. В ту же секунду к  Московенко подошел
какой-то маленький  человечек  в штатском  пальто и  военной  фуражке (какая
грубая маскировка!) Подойдя, тихонько зашептал: "Это Бермонт?"
     Московенко ответил  ругательно: "А то кто  же?  Чего-то  ходит и  ходит
мимо... честь ему  сто раз отдавай...  тоже..." -- "А надоело,  товарищ?" --
"Да ну его к..."
     Московенко внушительно выругал Бермонта и рассмеялся.
     "А что,  товарищ, я  вот тоже хочу поступить  на службу...  да  не знаю
как... Начальство у вас плохое? Ну, скажем, Бермонт -- плохой начальник?"
     Московенко  не успел ответить  -- Бермонт выходил на  улицу. Московенко
отвернулся, а человечек скользнул под колонну здания. Ну, а по смене с поста
Московенко был  арестован и в тот  же  день предан  суду. Московенко  долго,
отчаянно рыдал.
     Вчера вечером в сопровождении полуроты пластунов его вывели за город на
поляну  (по  другую сторону Аа).  Поставили у большого дуба,  вырыли на  его
глазах  яму и приготовились к расстрелу. Линицкий рассказывает, что это была
"веселая картина".
     Заходило солнце, и как будто нарочно было замечательно красное -- точно
кровь  разбрызгивало  по  всему полю. Московенко  стоял  и  плакал. Пластуны
угрюмо молчали, глядя в землю. Командующий офицер "почему-то" медлил.
     В эту минуту мы с Павлом Михайловичем (Бермонтом) подскакали верхом, --
рассказал Линицкий,  --  офицер скомандовал "Смирно", и пластуны замерли  на
месте. Сделалось тихо, как в гробу. Только слышно было хныканье Московенко.
     "Ну что, братец, не хочется умирать?"  --  спросил Павел  Михайлович. А
Московенко ревом так и залился.  Павел  Михайлович ко  мне тихонько: "Как ты
думаешь, Линицкий, расстрелять его  или помиловать?" Я, конечно, посоветовал
расстрелять; Павел Михайлович не послушал  меня. Подозвал к себе Московенко,
взял его за  подбородок и сказал: "Я тебя прощу, моли Бога, что у меня такое
сердце и я  понимаю, что каждый хороший солдат нужен России. Ведь ты хороший
солдат?" -- "Не  могу знать!" -- ответил Московенко. Тогда Павел  Михайлович
продолжал: "Но  смотри у меня, брат,  служить так  служить, нечего в дурачки
играть -- так и товарищам скажи. Слышишь?"
     -- Вы знаете, -- продолжал Линицкий, -- Московенко до того обрадовался,
что голова затряслась и подогнулись колени. Так и отпустили его, раба Божия.
Обратно с поля шли -- песни пели... А мы с Павлом Михайловичем, дяденька (он
меня  часто  почему-то называл  дяденькой), до  самой ночи  летали за  Аа по
степи. Эх, и лошадка же у него, черт ее дери...
     Примечания
     1.   .            "                  " ([Берлин]. И  . "    ". [1922]).
--       .       .
     2.                                   (1894--1919)  --      -       .
1918--1919    .                    а    ,        овал              с
        .     1919   .               ,
                          .                                 ,             .
     3. Raison d'*etre (     .) --          ,           .
     4.  Мальтийский  крест  -- символ Мальтийского  ордена (1530--1798)  --
духовно-рыцарского ордена, имевшего резиденцию  на  острове  Мальта.  Черный
Мальтийский  термаламный крест (четырехконечный крест,  каждый  луч которого
имел  два  острия)  был  избран в  качестве  нагрудного знака для участников
отряда  Бермонта-Авалова при его формировании из числа русских военнопленных
в  лагере Зальцведель  -- как символ того,  что отряду  предстоит  крестовый
поход по освобождению России от большевиков.
     5. См. предыд. примеч.
     6. Здесь и далее многоточия в оригинале.
     7. Сокращение фамилии в оригинале.
     8.  Ливен Анатский --  князь, ротмистр. В начале 1919 г.  организовал в
Курляндии    антибольшевистский   вооруженный    отряд.   Вербовал   русских
военнопленных в Германии.  Пытался подчинить себе русские вооруженные силы в
Латвии и  Литве,  но  был  оттеснен  Бермонтом-Аваловым. Части  Ливена  были
переброшены  в  район Нарвы в  распоряжение  генерала Юденича. Вскоре  Ливен
уехал во Францию и его части распались.
     9. Имеется в виду высадка французских войск в районе Одессы  в  декабре
1918 г. и их нерешительное поведение. Бермонт-Авалов  писал в воспоминаниях:
"Выступив, после долгих колебаний, с русскими добровольцами из Одессы, они в
40 верстах от города,  под  Колосовом потерпели поражение  от большевистских
повстанческих  банд   и  бежали"  (АВАЛОВ   П.  В   борьбе  с  большевизмом.
Глюкштадт--Гамбург. 1925, с. 50). Вскоре после волнений во французском флоте
и в сухопутных частях  в апреле 1919 г. французские войска были выведены  из
России; объединившиеся с ними антибольшевистские  русские  формирования были
отведены на территорию Румынии.
     10.  Шварц  Алексей  Владимирович  (1874--1953)  -- генерал  инженерных
войск.  Во время  первой  мировой войны  был  генерал-губернатором  Одесской
губернии. В  1917 г. переехал в Петроград. Участвовал в  организации обороны
Петрограда  во  время немецкого  наступления  в феврале  1918  года. Пытался
воссоздать  независимые от большевиков  вооруженные силы, вел  с  этой целью
переговоры  с  представительствами Великобритании  и Франции  в  Петрограде.
Позже  эмигрировал.  В   течение   многих  лет   был  профессором   Академии
Генерального штаба Аргентины.
     11. Амэт (правильно Амэ) -- французский адмирал. Командовал французским
флотом на Черном море в 1919 году.
     12. Впоследствии по приговору  военного суда он был повешен. -- Примеч.
автора.
     13. Граф  Келлер,  командовавший войсками Скоропадского в борьбе против
Директории.   Убит  в  дни  взятия  Киева  украинцами.  --  Примеч.  автора.
Директория  -- правительство Украинской Народной Республики (ноябрь  1917 --
ноябрь 1920 г.).  Его возглавляли В.К.  Винниченко, а затем  (с февраля 1919
г.)  С.В.  Петлюра.  Директория  прекратила  существование  после  окончания
польско-советской войны 1920 года.
     14.  Вильгельм II Гогенцоллерн (1859--1941) --  германский император  и
король Пруссии в 1888--1918 годах.  Был свергнут Ноябрьской революцией  1918
г., после чего жил в эмиграции.
     15.  Речь  идет  о  задержании   в   Киеве  и  заключении  в  помещении
Педагогического музея  группы русских офицеров, отказавшихся признать власть
гетмана Скоропадского. Через несколько дней офицеры были освобождены.
     16.  Имеется  в  виду  Баварская  Советская  Республика, учрежденная  в
Мюнхене  в апреле 1919 года.  Коммунистическое правительство  во главе  с Э.
Левинэ провело национализацию банков, сформировало Красную армию, установило
террористический режим.  Советская республика просуществовала три недели и в
начале мая была разгромлена войсками центрального германского правительства.
     17.  Шабельский-Брок  --  убийца  В.Д.  Набокова.  --  Примеч.  автора.
Правильно  Шабельский-Борк  П.Н.  --  офицер-эмигрант, пытавшийся  вместе  с
офицером С.В. Таборицким убить во время эмигрантского собрания 28 марта 1922
г. в Берлине лидера кадетов П.Н. Милюкова. Другой кадетский лидер,  Набоков,
оказал  сопротивление и был застрелен.  Покушавшиеся  были  приговорены к 12
годам тюрьмы, но в 1927 г. помилованы.
     18. К моему  огорчению, при постановке  ее в Митавском городском театре
контрразведка произвела среди публики аресты. -- Примеч. автора.