Евгений Кукаркин. Сначала страх...

---------------------------------------------------------------
 © Copyright Евгений Н. Кукаркин, 1994-1998
 E-mail: jek_k@hotmail.com
---------------------------------------------------------------

     Господи, до чего же мы долго летим. Все оживлены, болтают, а мне тошно.
Со мной   сидит   сержант   Копылов,  здоровенный  парень  из  Удмуртии.  Он
механник-водитель, служит последний год и  сейчас,  развалившись  в  кресле,
храпит и ему хоть бы что. А мне хочется выть.
     - Пристегните  ремни,-  говорит  коротконогая  стюардесса,  беспрерывно
крутящая задом перед нашим лейтенантом.
     Я толкаю сержанта, он вздрагивает и протерев кулаком глаза, спрашивает.
     - Что, прилетели?
     - Пристегни ремни. Спускаемся.
     - Вот сволочь. Прервал на интересном. Только с бабой познакомился  и  ты
тут как тут.
     Мы  спускаемся  и  вот  самолет  вздрогнул,  коснувшись  бетонки,  и мы
покатили в надвигающиеся горы.

     На аэродроме суета. Нас цепочкой выводят из самолета, а рядом уже стоят
заправщики и пассажиры, готовые к отлету домой. Вдруг все замолчал. К  трапу
самолета подлетели два "Урала", до верху забитые гробами.
     - Поторапливайтесь, - кричит лейтенант, пытаясь побыстрей увести нас от
этой неприятной встречи.
     - Сюда живыми, обратно мертвыми, - ворчит Копылов, поправляя вещмешок.
     Сердце  мое  забилось  так,  что  мне казалось весь аэродром слышит его
стук. Переступая ватными ногами, прохожу контрольный пункт и  останавливаюсь
у грязного домика.
     - Что  с  тобой  "салага"?  Сдрейфил?  Это  только начало. Ягодки будут
впереди, - насмешливо говорит сержант. - Не задерживайся, вон машины пришли.
     Я киваю головой и с трудом сдвинув ноги, поплелся  к  откинутым  бортам
машин.

     Нас  сунули в горы, контролировать участок дороги, идущей от Кундуза до
Ширхана. Здесь уже все обжито. Старослужащие постарались создать на  подобие
укреплений,  завалив все мешками с песком и глыбами камней. Два блиндажа, из
четырех накатов диффицитнейших бревен, представляют наши помещения. В  одном
мы спим. В другом штаб с радиостанцией. Нас прикрывают два бронетранспортера
и два орудия, так же аккуратно упакованные в каменные завалы. Дорога змейкой
обвивает  нашу возвышенность и видна как на ладони. Зато серые, мрачные горы
со всех сторон окружают нас и напоминают, что там опасность.
     Старослужащие уходят. Они довольны. Они сдают нам свои посты и учат уму
разуму. - Видишь, тот холмик, - говорит мне грязный от пыли ефрейтор. -  Там
у "духов" наблюдательный пункт.
     - Что же его не сбили?
     - Попробуй  только.  Одни  каменные глыбы. Где он там сидит, разберись.
Снарядом не возьмешь, вертлюгом тоже. Нападают они  на  колонны  вон  с  той
гряды. Она у нас вся под прицелом. Вон там, выход в долину реки Кундуз. Они,
сволочи, днем там работают, как крестьяне, а ночью шуруют здесь в горах. Вот
здесь  лежат  ПНВ.  Подключайся  к  батейке  и следи всю ночь. Утром отдавай
батарейки на перезарядку, прапору, а то быть в следующую ночь беде.

     Прошло два дня. Мимо нас туда и обратно идут колонны машин,  техники  и
скрипучие  арбы местных крестьян, в сопровождении женщин и детей. Пока тихо.
Скучища невероятная. Я сижу в тени и учу арабский язык, по  неведомо  откуда
взявшейся книжонки на этом богом забытом посту.
     Вдруг  прозвучал  выстрел.  Хватаю  автомат  и  несусь к своей бойнице.
Недалеко, прапор, говорит подбежавшему лейтенанту.
     - Снял его, товарищ лейтенант. Долго ждал, когда пошевельнется.  Сейчас
вон рука торчит. Смотрите.
     Я  гляжу  через  прорезь  автомата на наблюдательный пункт "духов" и от
волнения вообще ни чего не вижу. Камни слились в одну серую массу.
     - Глядите, товарищ лейтенант. Его утаскивают. Их там несколько.
     - К орудию, - орет лейтенант. - Два снаряда по гряде.
     От грохота орудий, я становлюсь деревянным и совершенно  глухим.  Когда
звук стал просачиваться ко мне, лейтенант уже говорил прапору.
     - Зря ты это затеял. Теперь жди гостей.
     - Как-будто они сами к нам скоро не пожалуют.
     - Теперь  пожалуют  и  даже  очень  скоро.  У  нас  половина состава из
молодняка, наверняка пощупают наши нервы.

     Ночь выпала мне. Я слежу за западным участком и стараюсь  через  глазок
ПНВ увидеть хоть одно смещение зеленых полос. Под утро глаза так устали, что
в  них  появилась  резь  и  боль.  Появился сменщик. Он кивнул мне головой и
прильнул к окулярам и сейчас же истошным голосом  заорал:  "Духи".  Застучал
его АК. Справа и слева отозвались другие автоматы. Ахнуло одно орудие, потом
другое  и  началось. От тупого страха, я не понимал, что делаю. Просто сунул
автомат  в  бойницу  и  зажмурив  глаза  выпустил  весь  диск  в   мерцающее
пространство.
     Грохот  взрывов  обрушился  на наше укрепление. Землю затрясло, на меня
градом посыпались камни и земля. Я скатился на дно окопа и тут же пинок ноги
поднял меня на ноги.
     - Стреляй, скотина. Нечего в говне плавать.
     Передо мной стоял прапор. Я поправил каску и опять выставил  автомат  в
бойницу. Нажимаю на курок, но очереди нет.
     - Да поставь новый рожок, - рычит прапор.
     Легко  скидываю  пустой  диск,  а новый никак не входит в автомат из-за
трясущейся руки. Наконец, он квакнул, я передернул  затвор  и  новая  порция
взрывов  отшвыривает  меня  в  угол  окопа.  Прапора  нет,  он испарился. Я,
цепляясь за стенки, поднимаюсь и  припадаю  к  бойнице.  Все  перед  глазами
мелькает и очередь из автомата уходит в эту суету.
     Кто-то  сваливает меня на дно окопа. Передо мной стоит сержант Копылов.
Рваная кровавая ссадина прочерчена вдоль его лба.
     - Иди на восточную сторону, - орет он мне  в  ухо.  -  Орудия  разбиты,
машины тоже. Надо ждать вертлюги.
     Он  побежал  по  окопу  и  я за ним. На вершине холма за камнями лежало
ребят шесть и отстреливались из автоматов. Мы легли за большой валун.
     - Где лейтенант? - спросил не своим голосом я.
     - Погиб. Стреляй, мать твою.
     Сержант выпустил очередь и злорадно загоготал.
     - Вот тебе скотина. Ты еще хочешь, на.
     Вдруг он лбом ткнулся в валун и затих.
     - Сержант, сержант.
     Я рванул его за плечо и тело перевернулось. Маленькая  красная  дырочка
дышала  в  переносице.  Слезы  сами полились у меня и опять автомат дрожит у
меня в руках, неизвестно куда посылая  смерть.  И  вдруг  наступила  тишина.
Никто не стрелял.
     - Эй,  шурави,  получай,  -  кричит  голос с акцентом и что-то упало на
живот мертвого сержанта.
     Это была отрезанная голова лейтенанта. Она подпрыгнула  и  скатилась  к
моему лицу. Мне показалось, что рот лейтенанта приоткрылся и опять закрылся,
как-будто  что сказав. Я заорал от ужаса. В этот момент застрекотал вертолет
и грохот нового боя потряс всю местность.

     Я лежу в палате, привязанный к койке и чувствую приближение его,  моего
неизвестного  врага.  Сейчас  он  будет  резать  меня,  а  мои  руки даже не
шевелятся. Волна ужаса давит на меня.
     - Дайте ему успокоительного, - слышу голос и кто-то ножом сверлит руку.
     - А...А...А...
     - Заткнись.
     Я затихаю и волна успокоения  входит  в  измученный  мозг.  Я  открываю
глаза. Два лица в белых колпаках смотрят на меня.
     - Кажется пришел в себя. Что солдат, отвоевался. Теперь домой.
     Я молчу, ничего не понимая.
     - Ты легко отделался, жив и без единой царапины. Остальным не повезло.
     - Все погибли?
     Они кивают головами.
     - И лейтенант?
     - Да.
     - Он был последний... Он мне что-то сказал. Он сказал...
     Я  мучительно  пытаюсь  вспомнить  что  он  сказал  и  ни  как  не могу
припомнить.
     - Тебе надо отсыпаться.
     Я закрываю глаза и проваливаюсь через  темноту  к  черным  холмам.  Вот
прыгает  голова сержанта, а вдогонку ей лейтенанта. Они все ближе и ближе ко
мне...

     Нас в палате четверо. Когда на меня наступает "просветление",  то  вижу
милых  и  приятных людей. Все молодые парни, прошли, как и я, Афганистан, но
что-то  зациклилось  с  их  психикой  и  вот  мы  здесь  в  Днепропетровской
мед-больнице номер 124 при МВД СССР. Наша палата-палата страха.
     Володя боится, что придет офицер и заставит есть дерьмо. Со дня призыва
в армию, все его травили и лупили. "Деды" заставляли чистить одежду, сапоги,
отнимали  пайку,  гоняли  за  водкой  и  все  время стращали, что вот придет
лейтенант, он-то уж тебя заставит говно есть. Ему уже не  так  страшны  были
побои,  как  был  страшен  офицер. И когда в Афгане пришел новый лейтенант и
сказал ему: "Ну, ты, дерьмо", Володя упал на колени и  заплакал.  Он  просил
лейтенанта не заставлять есть эту пакость.
     Николай  мучается от преследования афганской семьи, которую он зарезал.
Его взвод ворвался в аул и капитан приказал ему прикончить мать, жену и двух
девочек предавшего их душмана. Он их зарезал штыком автомата  и  они  в  эту
ночь  пришли  к  нему  во  сне. Потом стали появляться чаще и наконец пришли
днем.
     Дима, все время валится с моста в воду и с ужасом думает, что утонет  в
водяной  воронке.  Их  машину  взрывом снесло с моста в воду. Диму придавило
камнем у самой воды , а перед ним была водяная воронка,  по  орбите  которой
плавали  мертвые  товарищи. Дима пролежал там сутки, пока саперы не оттащили
проклятый камень.
     Последний я.

     Дверь открывается и в сопровождении свиты появляется наш  врач,  вернее
пожилая врачиха.
     - Как дела, молодежь? - задает она традиционный вопрос.
     - Ничего, - отвечает за всех Володя.
     - Смотрите  кого я вам привела. Это Анатолий Петрович. Будет вас лечить
по новому методу. Осмотрите их, Анатолий Петрович.
     Мы молчим, а Анатолий Петрович ощупывает каждого из нас.
     - Ну так что? - спрашивает врачиха.
     - Пожалуй эти двое подойдут.
     Он указывает на меня и Николая.
     Врачиха хмуриться.
     - А остальные?
     - У него, - он указывает на Диву, - аритмия,  а  у  другого  неважно  с
печенью.
     - Хорошо, забирайте хоть этих двух.
     - Согласие на операцию их родственников надо?
     - Зачем. Они уже для дома отрезанный ломоть. Последней была жена этого,
- она ткнула пальцем в Николая,- и то кажется два года назад.

     Опять подползают душманы, они отрезают голову прапору, злорадно смеются
и подсовывают ее к моему носу. Я рвусь из ремней и вою от ужаса.
     Кто-то  щиплет  мою руку и грязный душман грозя мне окровавленным ножом
уползает. Открываю глаза и вижу санитара со шприцом.
     - Эй, приготовься. Начальство идет.
     Он  протирает  мое  лицо  полотенцем.  В  палате  появляется  несколько
военных, прикрытых белыми халатами. Анатолий Петрович, в роли гида, собирает
их вокруг моей койки.
     - Цель  эксперимента, насильственным путем ликвидировать органы страха.
То есть, мы проводим операцию вот здесь, - он повернул мою голову  и  провел
рукой  по  затылочной  части  черепа. - Здесь вставляем пластинку-электрод и
здесь, но из  другого  металла.  Между  ними  возникнут  микротоки,  которые
стирают  или  мешают  биоэнергетике  этого  участка  мозга и как результат у
больного должно исчезнуть понятие страх. - Вы говорите о микротоках. Где  же
источник, этой энергии. Неужели нужно его тоже вшивать, - спросил один белый
халат.
     - Нет не надо. Это новинка. Пластинки сделаны из оригинальных сплавов и
облучены  так,  что  нижняя  часть более активна чем верхняя, но верхняя при
этом является источником пополнения электронов нижней части.
     - Срок их использования, на долго?
     - На его век хватит.
     - Вы гарантируете успех эксперимента.
     - Гарантировать  в  таких  делах  ничего  нельзя.  На   обезьянах   все
получилось.
     - Но я слыхал, что ваши обезьяны убиты.
     - Да,  это  результат  опыта.  Они  потеряли  страх, но обрели свойство
вседозволенности и погиб наш рабочий. Но обезьяна это не человек.
     - Не хотите ли вы сказать, что получиться зомби.
     - Боже упаси. Я подчеркиваю, это разумный человек без понятия страха. Я
специально отбирал таких. Нужен интеллектуал и физически крепкий мужчина.
     - Если  все  получиться  удачно,  возможно  перенести  это  в  массовое
производство.  Я  хочу  сказать создание некоторых элитных частей именно без
признаков страха.
     - Это очень сложно. Нужно  отбирать  только  надежных,  что  бы  как  с
обезьянами не вышло, а то они своих перебьют. Для спецагентов, например, это
вещь великолепная.
     - Анатолий   Петрович,  мы  ждем  от  вас  хороших  результатов.  Армия
финансирует все ваши проблемы.
     - Благодарю вас, товарищи офицеры.
     Они ушли. Пришел санитар и  я  попросил  перевернуть  меня,  уж  больно
затекли прикрученные к койке руки.

     Лежу в реанимационной палате. Жуть как болит голова. Бесстыжая сестра в
одном  халатике,  все  время  прикасается  ко  мне  грудью.  Здесь и мертвый
поднимется.
     - Как  себя  чувствуете?  -   спрашивает   она,   записывая   показания
температуры в дощечку у кровати.
     - Еще немного повертишься и я уложу тебя с собой рядом.
     - Что вы, что вы, вам нельзя волноваться.
     Она  упорхнула. Через каждые два часа появляется Анатолий Петрович. Его
интересуют мои эмоции и воспоминания.
     - А где, Николай? - спрашиваю его
     Анатолий Петрович морщится.
     - Неудачно все вышло. Электроды не выдержали расстояния. Поплыли  после
операции и ничего не вышло, он остался тем кем был.
     - Так сделайте ему вторую операцию.
     - Легко  сказать. Надо чтобы все опять зажило, укрепилось, а это месяца
три ждать. С тобой все легко вышло. И электроды вроде  вжились,  тютелька  в
тютельку  подошли  с точностью до микрона. Ты теперь только не шевелись и не
дергайся. Упаси бог, только не  вставай.  Я  думаю,  что  Николая  мы  тогда
неаккуратно переложили вот пластинки и разошлись.
     Анатолий Петрович мной доволен.
     - Ты, помнишь Афган?
     - Да.
     - А голову лейтенанта.
     - Да.
     - Отомстить смог бы?
     - Зачем?
     Он опешил.
     - Тебе действительно все равно?
     - Если надо, пойду.
     С  немым  вопросом  на  лице он уходит. Мне его становиться жалко, надо
было соврать.

     Я поправляюсь не  по  дням,  а  по  часам.  Тискаю  санитарок,  которые
неаккуратно  подходят ко мне. Разрешили ходить, сначала понемногу, потом без
ограничений. Меня перевезли в палату для  выздоравливающих,  где  больные  с
легкостью крутили политикой, анекдотами и воспоминаниями о бабах.
     Однажды  вызвали  в  кабинет  к  Анатолию  Петровичу. Там полно народу:
военные,  гражданские,  врачи.  Анатолий  Петрович  долго  рассказывал,  как
получился я. Ко мне посыпались вопросы.
     - Вы действительно ничего не боитесь?
     - Не знаю, не пробовал.
     - Вас больше не мучают кошмары?
     - Нет.
     Один  старикашка  со сморщенным лицом ткнул мне два пальца в глаза. Я с
удивлением посмотрел на него.
     - Он даже не моргнул, - удивился тот.
     - А ну ка, постойте, вытяните руку, - требовательно  обратился  ко  мне
молодой военный.
     Я вытянул ладонь. Он схватил зажигалку и стал жечь мне палец. Мне очень
хотелось треснуть его по башке. Боль защипала и я попросил его.
     - Прошу вас, не надо жечь до кости.
     Толпа  восхищенно  загудела.  Они вцепились в меня как в неандертальца.
Обстукивали молоточком, мотали перед глазами палочками. Кто-то втыкал в меня
иголки и царапал кожу. Мне уже так все  надоело,  что  хотелось,  переломать
кости всей этой своре истязателей. Меня понял Анатолий Петрович.
     - Товарищи,  хватит. Человеку надо еще поправиться, а вы его уже совсем
замычали. Меня нехотя отпустили и я пошел в палату.
     - Что, выписывают? - набросились товарищи по несчастью.
     - Да нет. Привели как на смотрины. Все щупали, ахали и надоели  мне  до
чертиков.
     - А правда, что ты из блока "А"? Это где сумасшедшие?
     - От туда.
     - Говорят, ты первый, кто от туда вырвался.
     Я  пожал  плечами.  Интерес  ко  мне  у  них пропал и мужичек-потешник,
который есть в каждой палате, начал развлекать нас очередным анекдотом.

     Через две недели вызывают опять. Кроме Анатолия  Петровича  в  кабинете
двое военных.
     - Костя,  -  впервые по имени назвал меня врач, - я тебя выписываю. Вот
товарищи военные предлагают тебе  устроиться  на  службу  в  армию.  Как  ты
смотришь?
     - Я  не  знаю.  Специальности  у  меня  нет.  С  домом  меня  ничего не
связывает. Можно конечно и в армию.
     - Это даже не армия. Мы вас устроим в специальные части, - говорит один
из военных. - Там подучим. Дадим профессию.
     - Что ж, я согласен.
     Все вздохнули с облегчением.
     - Вот бумаги, заполняйте.
     Один из офицеров вытащил из портфеля массу анкет.

     Со мной прощался Анатолий Петрович.
     - Не очень-то дозволяй бить по своей голове. Учти, могут треснуть  так,
что электроды сместятся и опять вернешься идиотом.
     - Вы что их там плохо закрепили?
     - Мозг-то  человеческий,  живой.  Он  как  бы все время перемещается от
колебаний,  наклонов,  ударов.  Мозг  будет  как  бы  накалываться  на   эти
электроды,  в  зависимости  от степени удара. После этого будет очень сильно
болеть голова. Причем боль будет приличная. Потом правда отойдет.
     - Зачем же тогда вы посоветовали мне идти в  армию?  Там  же  наверняка
бьют.
     - Военные  настаивали.  Я  у  них на крючке. Деньги-то они дают. Правда
тебе, по моим данным, не придется тянуть армейскую лямку. Ты идешь в  часть,
в которой спец службы готовят солдат удачи в горячих точках планеты.

     В  спецчасти  встретили  меня  настороженно.  Видно  получили  обо  мне
исходные данные,  но  учить  стали  добросовестно.  Прав  оказался  Анатолий
Петрович.  Действительно,  после  некоторых  прыжков  со  второго этажа, при
неудачных оплеухах полученных от партнеров, голова немного  побаливала.  Это
заставило  меня больше двигаться и развивать ответную реакцию. Все уходили в
увольнение или отдыхали, а я с таким же фанатом Гошей принимался изучать все
виды и приемы борьбы.

     Прошло два года. Меня не узнать. Из замухрышки  солдата  превратился  в
налитого  мускулами  культуриста.  По  всем специальностям был первый и меня
пригласили к командиру части на собеседование.
     - Мы здесь получили разнорядку в загран командировку.  Могу  предложить
как лучшему Пакистан, Ирак, Мали, Ангола. Что выбираешь?
     - Пакистан, - сказал я первое, что услышал.
     - Добро. Как у тебя с английским? Арабский еще не забыл?
     - По  английски  разговариваю,  по  арабски  кое-как.  В Афгане его еще
начал.
     - Вот тебе направление. Поезжай в Москву, там тебе скажут, что делать.

     Москва встретила мелким дождем.  В  управлении  меня  ждали  и  тут  же
отправили  в комнату 248. Сухонький старичок принял меня любезно. Расспросил
о здоровье, о службе, уточнял, что со мной сотворили в больнице.
     - Я слыхал, действительно был голова ваш врач, Анатолий Петрович. Вы  у
него единственный, кого он сумел сделать зомби.
     - Да, не зомби я.
     - Знаю,  знаю.  Однако,  и  преподаватели, и врачи признают, что вам не
ведам страх.
     Я поморщился. Что за дурацкие штучки.
     - Вы сказали, был голова Анатолий Петрович. Что с ним?
     - Попал в автомобильную аварию. Сейчас на пенсии по инвалидности. Но мы
с вами немножко отклонились, а сейчас к делу. Из Москвы в Пакистан едет один
наш видный товарищ. Едет не один, с семьей. Ваша задача довести его и  семью
до  места  там  охранять  как  зеницу  ока и после его от®езда из Пакистана,
вступить в распоряжение  полковника  Сараева.  Он  вам  скажет,  что  делать
дальше.
     - Я все понял.
     - Вот  вам  адрес  гостиницы в Москве, где вам забронировано место. Вот
адрес и телефон, куда вы поедете для встречи с товарищем которого вы  должны
охранять.  Там  договоритесь,  когда от®езжаете и что взять в дорогу. Сейчас
зайдите в 236 комнату,  там  вас  ознакомят  с  док