Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Остросюжетные книги
      Марианна Баконина. Школа двойников -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  -
дешеньки заполучить бесплатный эфир, рады хоть как-то засветиться на телевидении или в газетах. Господин Целуев отстаивал свое право на приватный бизнес с яростью хорька, попавшего в капкан. Лапу собственную отгрыз бы, лишь бы отделаться. Саша гордо выпрямился: -- Однако я сумел уговорить его. Сошлись на том, что он просто меня проконсультирует. Так сказать, поможет репортеру, теряющемуся в дебрях предвыборного бизнеса. -- Маневич простодушно ухмыльнулся. -- Я его задавил занудством! Саша умел прикидываться недалеким и упорным занудой. В таких случаях он даже говорить начинал не то с брянским, не то с орловским прононсом, хотя родился в Ленинграде и обычно речь его была чистой и грамотной. -- Самое интересное, что, скорее всего, реклама его и вправду не волнует. Иначе он нашел бы офис в другом районе. А то -- дворы, дворы... Я заподозрил неладное, еще когда Целуев об®яснял, как его найти. Второй двор, направо, маленькая железная дверь в стене, три звонка, два притопа. Продавец иллюзий не имеет права обитать в бедности -- у него никто ничего не купит. Но мне-то что? Пусть хоть в канализации сидит. Маневич с трудом нашел заветный двор, "три звонка, два притопа" сработали, и Саша оказался в низенькой прихожей. Впустила его хорошенькая пухленькая секретарша в черном, очень деловом костюме. Вежливо его поприветствовала и пригласила присесть -- мол, Олег Кириллович пока еще занят. Саша послушно устроился в бархатном кресле и по старой "разведчицкой" привычке -- он считал репортера чем-то вроде секретного агента -- начал осматриваться. В спрятанной от людских взоров конторе политического продюсера-имиджмейкера бедностью и не пахло. Целуев превратил занюханную дворницкую в филиал западноевропейского бизнес-эдема: стены обиты панелями, дубовыми или под дуб, навесной потолок из коричневых реечек превращал недостатки посещения в достоинства -- казалось, что низкий потолок спроектирован специально для пущего уюта. Бордовые шторы на окнах, бархатные диваны и кресла вдоль стен, журнальные столики неправильной формы. Все вместе производило впечатление и работало на имидж -- здесь нет места бюрократии и бумаготворчеству, здесь работают с человеческими эмоциями. Саша прождал с четверть часа, хотя пришел за две минуты до назначенного времени. Целуев, наверное, хотел намекнуть, что навязчивый журналист отнимает у него драгоценные деловые минуты. На Маневича такие трюки не действовали. Как только толстушка секретарша пригласила его войти, он щелкнул кнопкой упрятанного в карман диктофона и, радостно улыбаясь, вошел в кабинет создателя политических грез. Олег Целуев выглядел совсем молодым человеком, ему можно было дать и тридцать, и двадцать пять, и даже двадцать, чему способствовали довольно длинные светло-русые волосы, аккуратно подстриженные и уложенные при помощи парикмахерской пенки, возможно, оттеночной. Он смотрел на мир светло-зелеными, широко раскрытыми глазами и улыбался. Саша про себя назвал его улыбку "оскалом профессионального банщика". По сути, Целуев и был банщиком, умеющим отмывать темные репутации заказчиков и доводить их до полного политического блеска. "Здравствуйте, молодой человек. -- Приветствуя гостя, господин Целуев встал, предоставив Саше возможность разглядеть его неприметно безупречный костюм и столь же безукоризненную белую, с едва различимой голубенькой полоской, рубашку. -- Сожалею, что не смогу уделить вам много времени". -- Он выставил меня ровно через пятнадцать минут, -- рассказывал Лизавете рассерженный Маневич. -- Весь такой лощеный-лощеный, не удивлюсь, если голубой. И ни на один вопрос толком не ответил. Я уж его и так, и эдак -- у него все или коммерческая тайна, или специфика, которую нет смысла раскрывать перед профанами. Они прослушали кассету два раза. Действительно, Олег Кириллович продемонстрировал редкостное умение нанизывать слово к слову в разговоре ни о чем. -- Ты просто не подготовился к интервью, -- сказала Лизавета после второго прослушивания. -- Понесся к нему, как козлик угорелый, не зная ни о его контракте с Леночкой, ни о том, что он ее увез. -- Я же на разведку ходил, -- надулся Саша. -- Да и ничего бы это не дало. Я ведь его прямо о Леночке спросил, а он что? Сначала вздрогнул, как испуганная кляча, говорит "не помню...". Потом вспомнил, сказал, будто увез ее, чтобы она попудрила для с®емок доверенное лицо этого... московского олигарха. Якобы у него заказ на с®емки анонса. Ну ты знаешь, олигарх скоро у нас появится, приезжает на какой-то автопробег. Вот они и делают раскрутку. -- И что это нам дало? -- Две вещи. Мы знаем, что он лжет, и мы знаем, что он боится. Когда я выходил, остановился в приемной -- попрощаться с секретаршей, -- а у нее на столе сразу селектор заверещал. И этот деятель нервно так, с матерком, просит пригласить какого-то Спурта. Или Спрута. -- Ты мне этого не рассказывал раньше... -- с подозрением сказала Лизавета. Саша, как человек увлекающийся, мог прифантазировать две-три детали, чтобы его визит не выглядел таким уж бесполезным. -- Я не разобрал. Секретарша сразу убрала громкую связь. Я тут же нагнулся -- якобы завязать шнурки, чтобы не маячить у нее на глазах. А она односложно отвечает: "Хорошо, Олег Кириллович", "Да, Олег Кириллович", "Он еще вчера звонил и просил передать, что концы вычищены". Главное, эта девчонка такая чинная, прямо пионерка-отличница, а от его "ядрить тебя в корень" даже не покраснела. Со мной-то он аристократа разыгрывал... -- Факт, конечно, прискорбный и примечательный, -- Лизавета прикусила губу, -- но нам он ничего не дает. -- Почему это? -- живо возразил Саша, не любивший признавать собственные промахи. -- Он начал искать этого Спрута сразу после того, как я его спросил про Леночку. Да и смутился он очень, врал, что не знает ее. Не так уж сложно проверить все, что он там наговорил. -- Возможность проверить его правдивость... -- задумчиво произнесла Лизавета. -- Этим займешься ты... Выясни, были ли в тот день с®емки, снимался ли этот помощник олигарха у Целуева и так далее, не мне тебя учить... -- Это точно, -- удовлетворенно хмыкнул Маневич. -- Я еще и Спрута поищу. А что будешь делать ты? -- Болтать по телефону и пить кофе, -- честно ответила Лизавета. -- Поговорю с коллегами твоего Целуева, он же сказал, что окончил наш университет. А насчет Спрута-Спурта меня гложут сомнения. Может, это вообще не человек, а какой-нибудь рекламный прием -- ускорение перед финишем... -- Ага, и этот прием уже докладывал, что концы вычищены! -- Маневич встал и решительно затолкал диктофон в карман. -- Ладно, пойду наводить справки насчет олигарха... Коллегу и к тому же однокурсницу Целуева Лизавета нашла прямо на студии. И даже договорилась попить с нею кофе -- в студийной кофейне, которую еще в эпоху застоя окрестили кафе "Элефант". Наверное, потому, что телевизионная публика ходила в кафе не только и не столько для того, чтобы перекусить (конечно, попадались и такие оригиналы, но их было крайне мало). В основном в кофейню ходили, чтобы свободно общаться и, уподобившись Штирлицу, отдохнуть от работы в тылу врага. Ведь бойцы идеологического фронта все, как один, были либералами и вольнодумцами. А в кофейне можно было вести разговоры о вольности, недопустимые на рабочем месте. Теперь вольнодумство практикуется без отрыва от производства, назначение кафе изменилось, а название осталось. Лизавета вошла в "Элефант" и огляделась. Все как всегда. Как и должно быть в кофейне на Петербургском телевидении в половине восьмого вечера. За дальним угловым столиком тесной кучкой сгрудились и гомонят операторы, на столе перед ними -- бутылка водки и недопитые стаканы с кофе. Суровая действительность (сок в кофейне бывает не каждый день) научила их запивать водку напитком из солнечных аравийских зерен. За соседним столом пьет чай очень красивая дикторша. Строгая, подтянутая, аккуратная -- в кафе, обставленном столами и стульями, крытыми убогим советским пластиком, с обгрызенным стаканом в руке, она кажется инопланетянкой или, по крайней мере, иностранкой. Поодаль пьют свой вечерний кофе бухгалтер и экономист. Лизавета подошла к строгой дикторше. -- Привет. Нашу социологиню не видела? -- Бог миловал, -- пожала плечами дикторша. Когда-то социологическая служба Петербургского телевидения, получив заказ руководства, с цифрами в руках доказала, что иметь в штате такое старомодное явление, как дикторы, об®являющие программу передач, не просто не выгодно, а стыдно. Потом социологи представили рейтинг дикторов, и красавице досталось последнее место. С той поры прошло уже немало времени, но она по-прежнему не жаловала социологов. Лизавета взяла кофе и устроилась рядом с дикторшей. -- А еще какие новости? -- Уволят нас всех в ближайшее время... Уже "наследнички" приходили осматривать помещение. -- Ерунда. -- Лизавете не хотелось ее утешать. -- Как сказать, может, я к вам перейду... -- Ты же не любишь суету и беспорядок... -- Придется полюбить. Внезапно дикторша выпрямила спину и растянула губы в улыбке. Лизавета сразу поняла, что пришла социологическая гранд-дама, с которой у нее и была назначена встреча в кофейне. -- Здравствуйте, Лиза... Здравствуйте, Леночка... Студийный социолог была молодой женщиной. Тем не менее многие называли ее гранд-дамой или весомым специалистом. Она и выглядела весомо -- минимум центнер живого веса плюс острый как бритва ум, густой бас и супермодная одежда. Она не боялась носить велосипедные трусы, бархатные леггинсы, мини на грани дозволенного и прозрачные блузки. Спокойно говорила художественному руководителю студии и любым шеф-редакторам все, что она думает об их грандиозных проектах. Виртуозно материлась и артистично составляла убедительные докладные записки, в которых подвергала сомнению разнообразные начинания и громила все и вся. Словом, она действительно была социологом. -- Ты хотела меня видеть? Редкий случай. Сейчас кофе возьму. -- Социологиня уплыла к буфетной стойке и вскоре вернулась с чашкой кофе и тарелкой, перегруженной пирожками и бутербродами. Чрезмерный вес представительницы самой модной науки на телевидении не был связан с болезнью, его причина коренилась в жизнелюбии и обжорстве гранд-дамы. -- Пойду, пожалуй. -- Вечно сидящая на диетах дикторша скоренько допила свой чай и удалилась. -- Я хотела бы кое-что выведать, Людмила Андреевна, -- сразу призналась Лизавета. С умной женщиной лучше играть в открытую. -- Вы же факультет психологии заканчивали году в восемьдесят восьмом? -- Где-то так... -- хмыкнула гранд-дама. -- Значит, должны знать некоего Целуева... -- Лизавета произнесла фамилию политического продюсера очень вкрадчиво. -- Кто же не знает старика Целуева! -- рассмеялась социологиня. Ее смех, отдаленно напоминающий грохот волн, разбитых волнорезом, произвел сильное впечатление на операторов. Они замолчали, на минуту забыв о своих творческих горестях, -- подвыпившие операторы всегда погружаются в невеселые разговоры о собственных загубленных и упущенных возможностях: кого в Голливуд приглашали, за кем Параджанов охотился, звал снимать "Цвет граната", за кем Тарковский... В наступившей тишине следующую фразу социологини услышали все: -- Целуев -- это тип! -- В каком смысле? -- Цельный человек, всегда знающий, чего он хочет и как именно этого "чего" можно добиться. Он учился на нашем курсе. Маяком был, образцом. Комсорг, отличник, активист. Женился на дочке секретаря обкома, правда, не первого. В аспирантуру прошел на "ура", диплом защищал по социальной психологии, но потом переметнулся на кафедру психологии политической, что позволило ему впоследствии стать преуспевающим консультантом. Открыл какую-то фирму. А почему нет? Знакомства тестя плюс модная специальность... -- Социологиня погрустнела. -- Так чем же тебя заинтересовал этот красавчик? -- Он занимается предвыборной кампанией одного человечка. -- Лизавета предпочитала говорить правду, когда могла. -- Да, да, я слышала, -- закивала Людмила Андреевна, -- мне Игорек говорил. -- Игорек? -- переспросила Лизавета. -- Его лучший друг по университету, а теперь злейший враг... -- Вот как? И что случилось? -- Понятия не имею. Я не уточняла. Знаю только, что Олежек способен на все, а Игорь его конкурент... -- В смысле?.. -- Тоже зарабатывает предвыборными и политическими консультациями, он меня как-то нанимал для социологического обеспечения проекта. Там ходят хорошие деньги. -- Гранд-дама погрустнела еще больше, уголки пухлых губ опустились, из обширной груди вырвался тяжкий вздох. -- У нас, считай, весь курс на научной политике кормится. Или наукообразной. -- Телевизионный социолог умела быть честной, когда это не угрожало ее собственному благополучию. Лизавета была довольна собой -- именно на такую информацию она и рассчитывала, раскапывая старые связи господина Целуева. Телефон Игорька Людмила Андреевна помнила наизусть. -- Его компания называется "Перигор", двести тридцать четыре -- сорок пять -- шестьдесят семь. -- "Перигор"? -- удивилась Лизавета. -- Он имеет какое-то отношение к этой старой французской провинции? -- Я тоже сначала не поняла, что это тонкий намек на знаменитого выходца из Перигора, Шарля Мориса де Талейрана... Лизавета чуть не поперхнулась кофе. -- Он выбрал имя великого политика, умудрившегося послужить и директории, и Наполеону, и Людовику, причем в одном и том же качестве... Очень грамотно. Должно понравиться нашим политикам... Если они, конечно, разберутся... -- Политикам можно раз®яснить, -- подхватила социологиня. -- За что ты мне нравишься, так это за умение быстро соображать. Ну и за образованность... -- Что есть, то есть. Только образованный человек может оценить знания ближнего... -- не стала скромничать Лизавета. -- Хотела бы я знать, почему тебя волнует Целуев... -- Ответа социологиня не дождалась и на прощание пропела: -- Подловить его трудно, он тоже умный и образованный. -- Поживем -- увидим, -- самоуверенно бросила Лизавета и отправилась к себе -- дозваниваться до основателя фирмы имени ударника дипломатического труда Шарля Мориса де Талейрана-Перигора. Впрочем, на кнопки аппарата она давила напрасно. Номер 234-45-67 молчал. Видимо, "перигорцы" жили по европейским обычаям -- в восемь вечера в их конторе уже никто не подходил к телефону. ПЕРВАЯ ШПАРГАЛКА Петербург прекрасен в любое время года. Разумеется, для тех, кто понимает. И для тех, кто может любоваться редким простором площадей, проспектов и даже боковых улиц, гармонией фасадов и державной красотой дворцов и памятников, не обращая внимания на пыльные бури летом, несвойственные морскому климату города, и очень даже свойственные метели зимой. Утро выдалось солнечным, и имперская столица, построенная для того, чтобы блистать, заулыбалась всеми своими бесчисленными ртами -- даже такими, которым улыбаться вовсе не полагается: чугунными щербинами поваленных оград, пробоинами в дворцовых окнах, дырами в стенах домов и провалами мостовых. Впрочем, щербины, дыры и провалы -- это частности, а если не обращать внимания на частности, в остальном все было хорошо. Солнце -- самый большой во Вселенной сторонник равенства -- радовало богачей и бедняков, эмансипированных дам и настроенных на домострой мужичков, сплетничающих старух и хулиганистых мальчишек. Сославшись на солнечную погоду, директор компании "Перигор" Игорь Кокошкин предложил Лизавете прогуляться, а заодно и побеседовать. Когда она позвонила в компанию имени Талейрана и спросила господина Кокошкина, тот подошел моментально. Он словно ждал ее звонка. Едва Лизавета представилась, тут же закричал "Да, да, конечно, знаю", немедленно согласился встретиться и даже не спросил, зачем он вообще нужен ведущей теленовостей. В целом, вел себя как очень отзывчивый товарищ, прямая противоположность своему другу, буке и забияке Целуеву. Лизавета появилась на углу Восстания и Невского точно в срок, в половине одиннадцатого. Господин Кокошкин уже поджидал ее. Он действительно не походил на коллегу и приятеля. Высокий, плотный шатен, некрасивый, с грустными глазами бассета, косолапый и неуклюжий в своем мешковатом костюме, будто специально сшитом "вне моды, вне времени и вне страны". Но абсолютными антиподами они с Целуевым не были. Обаятельная улыбка и проникновенный, заглядывающий в душу взгляд -- вот что выдавало в двух товарищах представителей одного клана. -- А вы в жизни гораздо обаятельнее, чем на экране. И не такая злючка, -- начал профессиональный психологический разбор консультант по политике. -- Почему вы столь неулыбчивы в эфире, столь сосредоточены на том, о чем говорите? -- А на чем я должна сосредотачиваться -- на подсчете пролетающих гусей? У них были разные профессии. Консультант "вскрывал" собеседника ласково и с подходцем, мог не спешить, Лизавета же, привыкшая к вечной диктатуре эфирного дефицита времени, действовала напрямик, резко, чаще всего нелицеприятно. -- Нет, при чем тут гуси? Просто можно мягче, нежнее... -- Ага, нежненько так рассказывать о захвате заложников, очередном взрыве, банковской афере или многомесячной задержке зарплаты! Вам не кажется, что в этом случае ласковая улыбка моментально превратиться в оскал дебила? -- Я же и не утверждаю, что улыбаться надо всегда. -- Психолог немедленно уступил даме и сменил тему: -- Я, вообще говоря, из ваших поклонников, вы очень сильно работаете, мощно, производит впечатление... Лизавета не обратила внимания на "барскую похвалу" так же, как тремя минутами раньше пропустила "барский гнев". Какое-то время они молча шли по Лиговке. -- Не могу понять, зачем я вам понадобился, -- опять заговорил Игорь Кокошкин. Он, вероятно, был из породы болтливых знатоков человеческого сознания и подсознания. -- А я думала, вам Людмила Андреевна все рассказала, -- воспользовалась домашней заготовкой Лизавета. Она сразу решила, что поразительная сговорчивость совершенно незнакомого и занятого человека не может быть беспричинной. Причина -- предупредительный телефонный звонок однокурсницы. -- Ох уж эти мне журналисты, все время зрят в корень, -- не растерялся печальный Кокошкин. -- И никак не могут заткнуть фонтан. -- Лизавета решила не пояснять, какой именно фонтан. -- И начитанные, черт подери... -- Выпускники одной альма-матер, -- пошла на мировую Лизавета. Пикировка мешает расспросам, а она все-таки встретилась с главой "Перигора", чтобы узнать как можно больше о его скрытном коллеге, о его друге-враге. Приступить к допросу немедленно не получилось. Дорогу им преградил мастодонтистый желтый броневик -- инкассаторы, почему-то в неурочный час, утром, приехал

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору