стно и энергично крутить жернова. Все усилия Лютика кончались
ничем  -  казалось,  слова  поэта  вообще не  доходят  до  адресата.  Лютик
подмигнул остальной компании, прикинулся, будто вздыхает, возвел очи  горе,
но не отступил.
   -  Да,  -  повторил он, скаля зубы. - Давай я покручу,  а  ты  сбегай  в
подполье  за  пивом.  Должна же где-то тут быть потайная  ямка,  а  в  ямке
бочонок. Я прав или не прав, красотка?
   -  Оставьте вы девушку в спокое, господин хороший, - раздраженно сказала
жена  бортника,  возившаяся у печи высокая худощавая женщина  поразительной
красоты. - Сказала ж я вам, нету у нас никакого пива.
   -  Уж дважды шесть раз было сказано, милсдарь, - поддержал жену бортник,
прерывая  беседу  с  ведьмаком  и вампиром. -  Наделаем  вам  налесников  -
блинчиков  с  творогом и медом, тады и поедите. В наперед  пусть  деваха  в
спокойствии зерна на муку намелет, потому как без муки и сам чародей  блина
не испекет! Не трожьте ее, пусть трет в спокое.
   -  Ты  слышал, Лютик? - крикнул ведьмак. - Отцепись от девушки и займись
чем-нибудь полезным. Или "мимо арии" пиши!
   -  Пить я хочу. Выпил бы чего-нито перед едой. Есть у меня немного трав,
сделаю  себе  навара. Эй, бабка, найдется у тебя в хате  кипяток?  Кипяток,
спрашиваю, найдется?
   Сидевшая  на  припечке мать бортника подняла голову  от  носка,  который
штопала.
   -  Кипяток-то? А найдется, голубок, как не найтись, - забормотала она. -
Токмо  остылый совсем. Лютик вздохнул разочарованно и подсел к  столу,  где
компания  болтала  с повстречавшимся на рассвете в лесу бортником.  Бортник
был   невысок  ростом,  крепкий,  черный  и  дьявольски  заросший,  поэтому
неудивительно,  что, неожиданно появившись из зарослей, он нагнал  на  всех
страха  -  его  приняли  за  ликантропа. Самое  смешное,  что  первым,  кто
воскликнул  "оборотень, оборотень!", был вампир Регис.  Возникло  некоторое
замешательство,  но  все  быстро  раз®яснилось,  а  бортник,  хоть  на  вид
грубоватый,  оказался  вопреки сложившемуся  о  бортниках  мнению  хозяином
гостеприимным и любезным.
   Компания  без  церемоний  приняла приглашение в  его  "имение".  Имение,
которое  на  бортничьем  жаргоне  называлось  "станом",  располагалось   на
очищенной  от  пней  поляне, бортник жил там с матерью,  женой  и  дочерью.
Последние  две были женщинами выдающейся, но немного странноватой  красоты,
явно  говорившей  о  том,  что  среди  их  предков  затесались  дриада  или
гамадриада.
   Во  время  завязавшейся  беседы  бортник вначале  казался  человеком,  с
которым  говорить можно исключительно только о пчелах, бортях,  окуривании,
лезивах, дуплах, воске, меде и медосборе, но это была лишь видимость.  -  В
политике?  А что в той политике-то? Что всегда. "дань требовают все  более.
Три  крынки  меду и полколоды воска. Едва дышу, чтобы поспеть. От  зари  до
захода  на  лезиве  сижу,  борти подметаю...  Кому  дань-то  плачу?  А  кто
требовает.
   Откедова мне знать, при ком ноне власть? Остатние времена, того-этого, в
нильфовой речи орут. Навроде-ка таперича мы ямперантная провенция аль  как-
то  так. За мед, ежели чего продаю, плотют императными деньгами, на которых
ихний  король  набит. По обличью-то навроде бы, того-этого, пригожий,  хучь
суровый. Сразу видать...
   Обе собаки - черная и рыжая - уселись напротив вампира, задрали головы и
принялись  подвывать. Бортникова гамадриада отвернулась от печи и  прошлась
по псам метлой.
   -  Неладный знак, - бросил бортник, - когда псы посередь дня воют. Того-
этого... О чем-то я думал сказать? - О друидах из Каэд Дху.
   -  А,  ну  да, того-этого... Так ты не шутковал, милсдарь? Вы  и  впрямь
хочите  к  друидам  идтить? Жизень вам обрыдла  или  как?  Там  же  смерть!
Омельники  кажного,  кто на их поляны войтить решится,  хватают,  в  ивовые
клети втискивают и, того-этого, на медленном огню жарют.
   Геральт  взглянул  на Региса. Регис подмигнул ему. Оба  прекрасно  знали
ходившие  о  друидах слухи, все до одного надуманные. Зато Мильва  и  Лютик
слушали с повышенным интересом. И с явным беспокойством.
   -  Одне говорят, - продолжал бортник, - что омельники мстят, потому  как
нильфы  им первыми досадили: ступили в святые дубравы перед Доль  Ангрой  и
принялись   корчевать  друидов  безо  всяких  на  то  причин.   Другие   же
поговаривают,  быдто  почали-то,  того-этого,  друиды,  сцапав  и  вусмерть
умучивши императских-то, и за это им Нильфгаард отплачивает. А как оно  по-
правдошнему стоит, не ведомо. Но только дело это верное, друиды хватают,  в
Ивовую Бабу суют и жгут. Идтить к ним - верная погибель... Того-этого...  -
Мы  не  боимся,  - спокойно сказал Геральт. - А и верно. - Бортник  измерил
взглядом ведьмака, Мильву и Кагыра, который в этот момент как раз входил  в
халупу,  приведя в порядок лошадей. - Видать, вы не из пужливых, храбрые  и
при железе. Ха, с такими, того-этого, как вы, не страх ходить... Токмо нету
уж  омельников в Черном Лесе-то, пустой ваш труд и ваша дорога.  Прижал  их
Нильфгаард, вытурил из Каэд Дху. Нету их тама-то. - Что значит - нет?
   -  А  то  и значит. Утекли омельники, того-этого, прочь. - Куда? Бортник
посмотрел на свою гамадриаду, помолчал.
   - Куда? -  повторил ведьмак.
   Полосатый  кот бортника уселся перед вампиром и дико завопил. Гамадриада
огрела его метлой.
   -  Неладный знак, когда котяра посередь дня мяучит, - прогудел  бортник,
странно  смутившись. - А друиды... Того-этого... Сбегли, значит, на  Стоки.
Да. Правду говорю. Ага. На Стоки.
   - Добрых шестьдесят миль к югу, - оценил Лютик довольно беспечным и даже
веселым голосом. Но тут же умолк под взглядом ведьмака.
   В  наступившей  тишине  было  слышно лишь обещающее  несчастья  мяуканье
изгнанного  во  двор  кота.  - В принципе, - бросил  вампир,  -  какая  нам
разница?

        x x x

   Утро  следующего  дня принесло новые неожиданности. И загадки,  которые,
однако,  очень скоро нашли об®яснение. - Чтоб мне сгнить, - сказала Мильва,
которая  первой  выбралась  из  скирды,  разбуженная  шумом.  -  Чтоб  меня
скрутило! Ты только глянь, Геральт.
   Поляна  была  полна народа. С первого взгляда было видно, что  собралось
здесь  никак  не  меньше  пяти  или шести бортничьих  станов.  Зоркий  глаз
ведьмака  выловил  в толпе также нескольких трапперов  и  по  меньшей  мере
одного  смолокура.  В целом толпу можно было оценить в  двенадцать  мужчин,
десять  баб,  десяток  подростков обоих полов и  столько  же  малолеток.  У
сборища  было  шесть телег, двенадцать волов, десять коров и  четыре  козы.
Много  овец,  а  также  немало собак и кошек, лай и  мяв  которых  в  таких
условиях  следовало,  несомненно,  считать  неладным  предзнаменованием.  -
Любопытно, - протер глаза Кагыр, - что это может означать?
   -  Хлопоты,  -  сказал Лютик, вытрясая сено из волос. Регис  молчал,  но
выражение лица у него было странное.
   -  Просим  откушать, милостивые государи, - сказал их знакомый  бортник,
подходя  к скирде в обществе плечистого мужчины. - Готов уж завтрак,  того-
этого...  Овсянка  на  молоке. И мед... А это,  дозвольте  представить,  Ян
Кронин, староста наш бортный.
   -  Очень  приятно, - соврал ведьмак, не отвечая на поклон, в  частности,
еще  и потому, что колено у него дико болело. - А народ, они-то откуда  тут
взялись?
   -  Того-этого... - почесал бортник темечко. - Вишь ты, зима ведь идет...
Борти  уже  полажены,  дели  заложены,  придолжаки  приспособлены,  завихи,
веники, стало быть, подвешены... Сам час уж нам на Стоки возворачиваться. В
Рид-брун... Мед отстаивать, перезимовать... Но в лесах опасно...  Одному...
того-этого...
   Староста  кашлянул. Бортник глянул на мину Геральта и вроде  бы  немного
поуменьшился в размерах.
   -  Вы,  того-этого, на конях и при железе, - пробормотал он. - Ратные  и
смелые,  сразу видать. С такими, как вы, идтить не страх. Да и вам удобство
выходит...  Мы  кажну  тропку, кажну просечку, кажну болотину  и  кустарник
знаем... И кормить вас будем...
   - А друиды, - холодно сказал Кагыр, - перебрались из Каэд Дху. Именно на
Стоки. Какое невероятное совпадение.
   Геральт медленно подошел к бортнику. Обеими руками ухватил его за одежду
на  груди. Но после недолгого раздумья отпустил, поправил кафтан. Ничего не
сказал. Ни о чем не спросил. Но бортник и без того поспешил раз®яснить:
   -  Я  правду  говорю! Клянусь! Пусть подо мной земля расступится,  ежели
соврал! Ушли омельники из Каэд Дху! Нету их тама-то!
   -  И они теперь на Стоках, да? - проворчал Геральт. - Там, куда вам путь
лежит,   всему   вашему  сброду?  Куда  вы  вознамерились  подыскать   себе
вооруженный  эскорт? Ну, говори, парень. Да гляди, земля и вправду  вот-вот
расступится! Бортник опустил глаза и с опаской глянул на грунт под  ногами.
Геральт  многозначительно молчал. Мильва, сообразив наконец,  в  чем  дело,
крепко выругалась. Кагыр презрительно фыркнул.
   -  Ну?  - поторопил ведьмак. - Так куда перебрались друиды? - А кто  их,
милсдарь,  знает, куды, - пробормотал наконец бортник. - Но на Стоках  быть
могут...  Как и где еще. На Стоках край непочатый больших дубрав, а  друиды
ради дубравы могут...
   За бортником уже стояли, кроме старосты Кронина, обе гамадриады - мать и
дочь.  "Хорошо,  что дочка пошла в мать, а не в отца, - машинально  подумал
ведьмак.  - Бортник годится жене как шатун кобыле". За гамадриадами  стояли
еще  несколько  женщин, вовсе не таких красивых, но с такими же  умоляющими
взглядами.  Он глянул на Региса, не зная, то ли смеяться, то  ли  ругаться.
Вампир пожал плечами.
   -  Если по-честному, Геральт, - сказал он, - то бортник прав. В принципе
не  исключено,  что  друиды  выбрались на Стоки. Это  действительно  вполне
подходящая для них территория.
   - Твое "не исключено", насколько я понимаю, - взгляд ведьмака был очень,
ну  очень холодным, - достаточно велико, чтобы ни с того ни с сего  сменить
направление и отправиться вслепую вместе с ними?
   Регис снова пожал плечами.
   -  А  какая  разница? Ну, подумай. Друидов в Каэд Дху нет.  Значит,  это
направление  следует  исключить. Возвращение на  Яругу  -  тоже.  Думается,
дебатировать тут нечего. Все направления равно хороши.
   -  Серьезно? - Температура голоса ведьмака сравнялась с температурой его
взгляда.   -   И   которое  же  из  всех  остальльных  тебе  представляется
предпочтительным?   Совместное  с  бортниками?  Или   какое-то   совершенно
противоположное?  Ты  возьмешься установить это с помощью  своей  безбрежно
безошибочной мудрости?
   Вампир медленно повернулся к бортнику, бортничьему старосте, гамадриадам
и другим бабам.
   -  А  чего это вы, - спросил он серьезно, - так боитесь добрые люди, что
пожелали  заиметь  эскорт?  Что именно вызывает у  вас  опасения?  Говорите
прямо.
   -  Ох,  милсдарь,  -  простонал  Ян Кронин,  и  в  глазах  его  мелькнул
неподдельный  ужас.  -  И  вы еще спрашиваете... Нам  идтить  через  Гнилое
Урочище!  А  там,  милсдарь  мой  страшно! Там,  милсдарь  мой,  бруколаки,
листоносы,  эндриаги, иноги и прочая мерзопакостность! Тута,  две  неполных
недели  тому, схватил леший зятя мово, да так, что зять-то только  хрипнуть
успел, и все, пропал, стало быть. Такое там дивотише обретается, что ужасть
как  боимся мы туды с бабами и детьми малыми суваться. Ну? Вампир  серьезно
взглянул на ведьмака. - Моя безбрежная мудрость, - сказал он, - безошибочно
рекомендует  мне  считать  максимально подходящим  и  соответствующим  цели
направлением  то  направление,  которое  наиболее  подходит  и  максимально
соответствует ведьмаку. Именно.

        x x x

   И  отправились  мы на юг, к. Стокам, местности, лежащей у  подножия  гор
Амелл.  Тронулись большим табором, в котором было все: юные девы, бортники,
трапперы, бабы, дети, юные девы, домашний скот, домашний скарб, юные  девы.
И  чертовски много меда. От этого меда все так и липло к рукам,  даже  юные
девы.
   Табор шел со скоростью пешеходов и телег, однако темп марша от этого,  в
общем,  не  снизился, потому что мы не блуждали, а шли словно по  шнурку  -
бортники  знали  дорогу, тропки и перетяжки между  озерами,  и  это  знание
здорово  пригодилось, потому что начало моросить, и неожиданно все  чертово
Заречье  утонуло в плотной как сметана мгле. Без бортников мы  б  наверняка
заблудились,  а  то и увязли где-нибудь в топях. Не приходилось  нам  также
тратить время и силы на поиски и приготовление пищи - кормили нас трижды  в
день,  сытно, хоть и не слишком изысканно. И позволяли после еды  несколько
минут полежать пузом кверху.
   Короче говоря, все было прелестно. Даже ведьмак, этот старый угрюмец,  и
нудяга, начал чаще улыбаться и радоваться жизни, так как высчитал,  что  мы
делаем  по пятнадцати миль в день, а с момента выхода из Брокилона  нам  ни
разу  не  удалось совершить такой фокус. Работ у ведьмака не было  никаких,
потому  что  хоть  Гнилое Урочище было гнилым настолько,  что  трудно  себе
представить   что-нибудь  еще  более  прогнившее,  никаких   монстров   мыт
встретили.   Ну,  малость  выли  по  ночам  привидения,  подвывали   лесные
плакальщики  и  болотные огоньки отплясывали на трясинах. В  общем,  ничего
сенсационного.
   Немножко,  правда,  беспокоило то, что мы снова шли в довольно  случайно
выбранном  направлении  и  снова без четко сформулированной  цели.  Но, как
справедливо  выразился вампир Регис, лучше без точно сформулированной  цели
двигаться  вперед,  чем без цели стоять на месте, и  уж  наверняка  гораздо
лучше, чем без цели пятиться.

        x x x

   -  Лютик!  Привяжи  ты как следует свою тубу. Жаль будет,  если  полвека
поэзии оторвутся и потеряются в папоротниках.
   -  Не  боись! Не потеряются! И отобрать не дам. Каждому, кому  придет  в
голову  дурная  мысль отобрать тубу, придется переступить через  мой  труп.
Позволь  узнать, Геральт, чем вызван твой жемчужно-утробный  смех?  Позволь
угадать... Врожденным кретинизмом? Э?

        x x x

   Случилось  так,  что  группа  археологов  из  университета  в   Кастелль
Граупиане,  проводящая раскопки в Боклере, обнажила  под  слоем  древесного
угля,  указывающего на некогда бушевавший здесь гигантский пожар, еще более
древний  слой,  титрованный  XIII веком. В том же  слое  откопали  каверну,
образованную остатками стен и уплотненную глиной и известью,  а  в  ней,  к
великому изумлению ученых, - два прекрасно сохранившихся скелета: женщины и
мужчины.  Рядом со скелетами - кроме оружия и небольшого количества  мелких
артефактов  -  лежала  длинная  тридцатидюймовая  туба,  изготовленная   из
затвердевшей  кожи.  На  коже  был оттиснут  герб  с  выцветшими  красками,
изображающий  львов  и  ромбы. Руководивший экспедицией  профессор  Шлиман,
крупный  специалист по сфрагистике темных веков, идентифицировал этот  герб
как знак Ривии, древнего королевства с неустановленной локализацией.
   Возбуждение  археологов  дошло до предела, поскольку  в  таких  тубах  в
темные  века  хранились рукописи, а вес находки позволял предполагать,  что
внутри  находится  много  бумаги либо пергамента. Отличное  состояние  тубы
оставляло надежду на то, что документы удастся прочитать и они бросят  свет
па погруженное во мрак столетий прошлое. Ожидалось, что заговорят века. Это
была  невероятная  удача!  Победа  науки,  которую  нельзя  было  упустить.
Предусмотрительно  вызвали  из  Кастелль Граупиана  лингвистов  и  знатоков
мертвых  языков,  а также специалистов, умеющих вскрывать тубы,  не  рискуя
поводить ценное содержимое.
   Тем   временем  по  команде  профессора  Шлимана  расползлись  слухи   о
"сокровище".  Надо  ж было случиться такому, что слова эти  дошли  до  трех
нанятых для раскопок суб®ектов, известных под именами Стибр, Спьерл и Камил
Ронштеттер. Уверенные, что туба буквально набита золотом и драгоценностями,
трое  вышеназванных землекопов сперли ночью бесценный артефакт и сбежали  с
ним  в  лес. Там разожгли небольшой костерок и уселись вокруг. -  Ну,  чего
ждешь, - бросил Стибру Спьерл. - Отпирай трубу!
   -  Не  поддается, сучья мать, - ответил Спьерлу Стибр. -  Держит,  будто
зубами!
   - Так ты бутсой ее, протраханную, бутсой! - посоветовал Камил.
   Поддаваясь  каблуку Стибра, застежки бесценной находки  уступили,  и  на
землю вывалилось содержимое.
   -  И-эх, хрен затраханный в дупель! - крикнул изумленный Спьерл. - Чего-
то это такое?
   Вопрос  умом не отличался, поскольку с первого взгляда было  видно,  что
это  листы бумаги. Поэтому Стибр вместо отчета взял один листок и поднес  к
носу. Долго вглядывался в незнакомые знаки.
   - Записанный, - наконец отметил авторитетно. - Буквы здеся!
   -  Буквы?!  -  рявкнул  Камил Ронштеттер, бледнея  от  Дроста.  -  Буквы
выписаны? Ну, бля...
   -  Коль  выписаны, значит - волшебство! - пробормотал Спьерл,  от  ужаса
звеня  зубами. - Литеры - значит, заклятие! Не трогай, затраханная  евонная
мать! Этим заразиться можно!
   Стибру  не  надо было повторять дважды, он кинул лист в огонь  и  нервно
вытер дрожащие руки о штанину. Камил Ронштеттер ударом ноги загнал в костер
остальные  бумаги - мало ли что: а вдруг какие-нито детишки натолкнутся  на
эту  дрянь. Потом вся троица быстро удалилась от опасного места.  Бесценный
памятник письменности темных веков горел ярким, высоким пламенем. Несколько
минут  тихим шепотом переговаривались чернеющие в огне века. А потом  пламя
погасло и тьма египетская покрыла землю и темные века.

   ХУВЕНАГЕЛЬ ДОМИНИК БОМБАСТ. род. 1239, разбогател в Эббинге, осуществляя
широко   поставленную   торговлю,  и  осел   в   Нильфгаарде;   пользовался
благорасположением  предыдущих  императоров;  во  времена   Яна   Кальвейта
возведен в бургграфы и назначен управляющим соляными копями в Венендале,  а
в  награду  за  заслуги  получил должность невойгенского  старосты.  Верный
советник,  императора, X. пользовался его благоволением и принимал  участие
во  многих общественных акциях. Умер в 1301. Будучи в Эббинге, вел  широкую
благотворительную   деятельность,  поддерживал   неимущих   и   страждущих,
основывал  сиротские  дома,  лечебницы и детские  приюты.  Выдавал  на  них
немалые  суммы.  Большой поклонник изящных искусств  и  спорта,  основал  в
столице  театр драмы и комедии, а также стадион, оба - его имени.  Считался
образцом справедливости, порядочности и купеческой честности.
   Эффенберг и Тальбот. Encyclopaedia Maxima Murnli, том VII.

        Глава 4

   Фамилия и имя свидетельницы?
   -  Сельборн  Веда. То есть, простите, Жоанна. - Профессия?  -  Различные
услуги.
   -  Шутить  изволите? Напоминаю свидетельнице, что вы вызваны в имперский
трибунал  в  ходе  процесса о государственной измене!  От  ваших  показаний
зависит  жизнь множества людей, поскольку карой за измену является  смерть!
Напоминаю  вам  также,  что сами вы стоите перед трибуналом  отнюдь  не  по
собственному  желанию,  а  приведены из  цитадели,  из  места  изоляции,  а
вернетесь ли вы туда, или выйдете на волю, зависит, в частности,  от  ваших
показаний.  Трибунал  позволил  себе столь  долгую  тираду,  дабы  показать
свидетельнице,  сколь неуместны в данном деле всякого рода  водевильчики  и
шутовство.   Они  не  только  безвкусны,  но  и  грозят  весьма  серьезными
последствиями. Даю полминуты на обдумывание. Затем трибунал  задаст  вопрос
вторично. - Я готова, уважаемый господин судья. - Извольте обращаться к нам
"Высокий трибунал". Ваша профессия?
   -  Я  чую,  Высокий  трибунал. Но в основном оказываю  услуги  имперской
разведке, стало быть...
   -  Прошу давать ответы конкретные и краткие. Когда трибуналу понадобятся
такие пространные пояснения, трибунал их попросит. Трибуналу известен  факт
сотрудничества  свидетельницы с секретными службами империи.  Однако  прошу
сообщить  для  протокола,  что  означает  определение  "чую",  которое   вы
использовали в качестве характеристики своей профессии?
   -  У  меня  чистое ВДВ, то есть