о журнала
"Имперский соколенок".  А  вот  картинка на  стене -  это рисовала мама.
Рисовать она  не  умела совершенно,  если у  меня и  были художественные
способности, то никак не от нее. Все картины где-то наверху, на чердаке.
Только эту я  не  стал снимать,  хотя однажды из любопытства насчитал на
ней  семь только фактических неточностей.  Ну  не  мог  Император Грей в
разгар Смутной Войны носить боевой костюм модели "Викинг",  его  еще  не
придумали,  и  на фоне пылающего гнездовья Алкари его изображать смешно,
он там не был, и уж никак не мог Император трогательно прижимать к груди
свежевылупившегося птенца  Алкари,  спасенного  из  огня.  Алкари  -  не
цыплята, у них генетическая память, и даже самый мелкий птенец понимает,
кто  друг,  а  кто  враг.  Хватанул  бы  Императора  клювом  в  открытый
гермошлем,  и  все,  нет у  человечества вождя...  Ну и еще,  по мелочи,
всякие неточности...
   Все  здесь было знакомо,  все привычно,  я  с  закрытыми глазами могу
каждую мелочь найти,  а  в туалет ночью сходить не просыпаясь вообще,  и
книжку  на  стол  швыряю  не  глядя,  зная,  что  упадет  точнехонько на
единственное свободное место. У нас в общине считают, что так вот и надо
жить  -  храня преемственность поколений,  дух,  народность и  моральные
ценности.  Когда-то эту комнату занимал отец.  Вон,  в  шкафу на полочке
стоит пластиковая модель боевого робота.  Это  он  собрал.  А  перед ним
здесь жил дед.  Подоконник сделан из доски,  которую дедушка сам украсил
выжиганием - там изображен огромный город, который будет стоять на месте
нашего поселка в будущем.
   Цепочка.  Преемственность. Помни дела своих предков, передай их своим
потомкам. Главный наш завет.
   Я тоже так думаю,  конечно.  Только не применительно к себе. Не хочу!
Не хочу и все!  Вот только представлю...  появятся у меня дети,  старший
сын будет жить в  этой комнате,  зная,  что выжигание -  от  прадедушки,
робот -  от  деда,  модель эсминца -  от  папы...  И  когда он  соорудит
что-нибудь достойное духа семьи,  так  сразу этому найдется свое место -
на полочке, или на гвоздике.
   Когда я понял,  что точно не усну, то свесил ноги с кровати, рукой не
глядя  щелкнул  по  клавише  кофеварки,  и  посидел немного с  закрытыми
глазами, слушая тихое бульканье кофе. Интересно... улетело уже с планеты
семейство Эйко?
   Конечно,  хочется.  Очень  хочется  такой  шанс  за  хвост  схватить.
Выиграют они  регату,  или не  выиграют,  все равно можно будет домой не
возвращаться.  Устроиться где-то  работать,  ведь обязательный имперский
образовательный курс я  закончил на отлично,  может быть в армию пойти -
рядовым,  или техником в космопорт.  Все равно -  здорово.  Но не зря же
Денис, который меня вечно ругает за нерешительность, этот отказ одобрил?
Как вспомню глаза девочки...  страшные у нее глаза.  И не потому,  что в
них злость,  или жажда убивать.  Просто слишком легко они меняются -  то
внимательные,  серьезные,  а то наивные и просительные. Не верь людям, у
которых глаза так быстро меняются. Никогда не верь.
   Кофеварка проиграла побудку,  я  протянул руку  и  взял  чашку  кофе.
Втянул аромат.  Не  очень,  конечно...  есть где-то  мешочек настоящего,
терранского кофе,  не  нашему чета.  Тетя  Лиза  и  дядя  Павел  хоть  и
стараются, селекцией занимаются, специальные удобрения выписывают, а все
равно кофе не такой.
   И откуда я знаю,  что именно наш -  не такой?  Если разобраться,  так
наоборот,  терранский должен неправильным казаться, его я пил раз десять
в  жизни,  а наш -  постоянно.  Вот только все равно -  чувствую.  Будто
где-то в глубине,  в клеточках, как у Алкари, сидит память и нашептывает
"не так",  "неправильно",  "подделка"...  Отец Виталий говорит,  что это
пережитки, что хоть Терра и родной мир человечества, но в колыбели вечно
жить нельзя. Значит и небо должно быть нам родным, и земля, и безмозглые
абори, и джунгли... и этот кофе.
   Выхлебал я  две чашки,  забрался в  душ,  переоделся в чистое.  Потом
вдруг принялся за  уборку,  хоть обычно по  пятницам наводил порядок,  а
сегодня  только  четверг.   Наверное,   хотелось  что-то   делать.   Пол
пропылесосил и протер старый робот-черепашка,  он барахлит,  но если его
запускать два  раза подряд в  режиме генеральной уборки,  то  становится
вполне прилично.  А  я  вытер  пыль,  особое внимание уделив дедушкиному
подоконнику  -   в  выжженные  линии  вечно  набивался  мусор,  и  город
становился пыльным и ненастоящим, как макеты в нашем музее, потом протер
стекла  -   для  окон  тоже  есть  маленький  робот,  но  его  замаешься
пересаживать со стекла на стекло, проще походить с тряпкой и аэрозолью.
   Хорошо бы, если гонщики уже заправились, отдохнули и улетели...
   А еще лучше,  если военный курьер попутно забрал Огарина. Не хочу я с
ним  прощаться.  Лучше  прийти в  бункер,  и  забрать у  ребят конверт с
какой-нибудь запиской, что он обязательно оставит. Прочитаю... и пойду к
священнику просить благословения на брак с Ноновой...
   Весь первый этаж я  отдраил и  отчистил до полудня.  Сделал все,  что
только можно, даже ковер в гостиной почистил пеной, а фамильный хрусталь
в  буфете  сполоснул от  пыли  и  высушил.  И  только тогда  понял,  что
специально себе занятия придумывал - чтобы не выходить из дома.
   Это что же,  я боюсь, что передумаю, и в экипаж к сумасшедшей девочке
попрошусь?
   Нет уж!

   На  улицах было очень тихо,  и  у  меня зародилось подозрение,  что и
впрямь все  закончилось -  гонщики разлетелись,  никто  и  не  узнал про
неожиданный визит, кроме меня...
   Но подойдя к трактиру я понял, что все еще далеко не закончилось.
   У входа стояли два незнакомца,  высокие,  стройные,  излишне хрупкие,
наверное,  с планеты низкой гравитации. Лица у обоих тонкие, прозрачные,
нечеловеческие...  на эльфов из детских сказок похожи.  Когда я  подошел
поближе,  то  понял,  что один из  них -  женского пола,  едва-едва были
заметны под комбинезоном груди, да и бедра пошире.
   -- Доброго  дня  вам,   --   слаженно  приветствовала  меня  парочка.
Улыбнулись.  Но больше никаких попыток к общению не предприняли -  то ли
ждали  они   кого-то   еще,   то   ли   собирались  со   всем   поселком
перездороваться.
   -- День добрый, -- прошептал я, проскальзывая мимо.
   Ой, что внутри творилось!
   Здесь было еще шесть иномирцев.  Разделить их  на две тройки труда не
составляло -  один экипаж выглядел совсем как наши люди,  только одет во
все темное,  со странными прическами, длинными прядями волос над ушами и
с  маленькими круглыми шапочками,  будто приклеенными к головам.  Сидела
эта троица на высоких стульях у бара, и пила вино, причем, почему-то, из
своей бутылки,  я такой раньше не видел. То ли метаболизм у них иной, то
ли обычаи не позволяют чужого пить?
   Вторая тройка была куда забавнее.  Вначале мне  показалось,  что  это
тоже экипаж из детей,  потом я понял, что люди-то взрослые, только очень
низкорослые и  хрупкие,  с кожей голубоватого оттенка и светлыми,  почти
белыми волосами.  Я  попытался понять,  что их  такими сформировало,  но
ничего умного не придумалось.  Планета с высокой гравитацией -  так были
бы кряжистыми. Планета с низкой гравитацией - были бы длинными и тощими.
А    так    -     словно    подростки,     только    глаза    недетские,
настороженно-серьезные, и хлещут водку безостановочно.
   А наш народ вокруг как с ума посходил...
   Все   -    в   лучших   одеждах.   Подаставали   и   праздничное,   и
дедушкины-бабушкины  сундуки  порастрясли.   Лица   у   всех   важные  и
равнодушные,  будто каждый день у  нас подобное паломничество иномирцев,
причем не туристов,  что только под охраной корабельных пушек веселятся,
а  по городу лишь с охраной ходят,  а именно таких вот,  свойских ребят.
Говорят все об  умных вещах -  о  внутренней политике,  об  отношениях с
чужими,  о  достижениях науки,  о  перспективах внутреннего развития,  о
премьере фильма "Атлантис", где на выбор целых десять сюжетных линий - и
где "Атлантис" гибнет,  и  где благополучно на Эндорию прилетает,  и где
Мак-Уильяма обвиняют в краже сокровищ трона, и где оправдывают, и где он
гибнет от нехватки кислорода,  и  где отбирает у  своей любимой запасной
баллон и в живых остается...
   Ужас какой!
   Нет,  я  понимаю,  мне и  самому хочется сейчас чем-то блеснуть перед
заезжими знаменитостями,  о  которых каждый день в  новостях говорят.  И
приди  я  пораньше,  может  стоял  бы  сейчас  рядышком с  инфантильными
астронавтами,  громко споря с Ромкой Цоем,  что лучше -  два разогнанных
реаджекс-привода, или один интерфазник с кварковой подкачкой...
   Как иномирцам, наверное, смешно нас слушать...
   А может быть, и не смешно. Может быть - все равно. И это еще обиднее.
   С Ромкой я поздоровался за руку, мы чуть смущенно переглянулись.
   -- Не обижайся, -- шепотом сказал Цой.
   -- Да ладно, проехали, -- так же тихо ответил я.
   Мы улыбнулись друг другу, и я подобрался к стойке. Григорий глянул на
меня,  был он весь замотан и задерган,  даже у него, многое повидавшего,
улыбка стала ненатуральной.
   -- Выпить? Пива? - быстро спросил он.
   -- Да все равно... давай водки.
   Дядька  глянул неодобрительно,  но  рюмку  мне  налил,  и  положенную
закуску выдал. Я отошел в сторонку, специально встал так, чтобы ни с кем
общаться   не   пришлось.    Вертел   в    руке   рюмку,    смотрел   на
ненатурально-шумный бар. Интересно, а где же семейство Эйко?
   И тут я их увидел.  Конечно, чего бы они пить пошли? Они резвились за
стеклянной стеной,  в бассейне.  Мальчик, Артем, как раз стоял на вышке,
готовясь  прыгнуть.   Рядом  замерла  наша  детвора.   Внизу,   в  ярком
купальнике,  стояла Эн Эйко, облепленная девочками так же, как ее брат -
мальчишками. Выглядели они совсем мирно, и я с легким смущением вспомнил
свой ночной страх.
   -- Алексей...
   Я  повернулся.  За  спиной  стоял  отец  Виталий.  Тоже  с  рюмкой  и
огурчиком.
   -- Ты слышал что-нибудь об этих несчастных детях?
   -- Ну... мне говорил капитан... Огарин...
   -- Да,  он всем сказал, -- отец Виталий вздохнул. - Они уже об®явили,
что им нужен третий член экипажа. Потому я к тебе и подошел, Алексей.
   -- Я все знаю. Эта девочка - убийца.
   Священник перекрестился.
   -- Не  в  этом  грех,  многим в  нашем несовершенном мире  приходится
держать  в  руках  оружие.  Кто  обвинит  человека,  честно  работающего
телохранителем или киллером?  Меня другое тревожит, Алексей. Я поговорил
с малышкой, у нее совсем нет понятия греха...
   На всякий случай я кивнул.
   -- Знаю,  тебя переполняют мечты покинуть нашу общину...  -- с легкой
укоризной сказал отец Виталий. Опустив глаза я кивнул. - Это не грех, --
строго сказал священник.  - Я тебя сам благословлю в дорогу, если судьба
так повернется. Но - не с ними! Хорошо?
   -- Хорошо,  -- и все-таки я не удержался от вопроса: -- А почему не с
ними? Это опасно для меня?
   -- Конечно, -- отец Виталий укоризненно покачал головой. - Неужели ты
не  понимаешь?  Ты  незнаком  с  бурным  человеческим миром  Империи.  И
начинать путь в таком обществе...
   Он вздохнул, залпом выпил. Крякнул, заел огурчиком.
   -- Даже не думай! - наставительно добавил он. - Хорошо?
   Так он и  отошел,  смутив меня до чрезвычайности.  Вся община обо мне
печется...  Я  еще раз глянул на  бассейн -  но девочки там уже не было.
Только ее брат что-то рассказывал нашей детворе.
   Ушла куда-то?
   В  этот миг дверь трактира отворилась,  и  Эн  Эйко вошла собственной
персоной.  Поверх купальника она набросила халат. Кивком поздоровалась с
иномирцами в  темном,  а  вот  экипаж из  инфантильных даже  взглядом не
удостоила. Прошла к стойке и сказала дяде Григорию:
   -- Квас-водку, двойную.
   Дядька поморщился:
   -- У нас не принято наливать спиртное детям.
   -- У меня гражданство Культхоса, я имею все гражданские права.
   С  очень  неодобрительным видом  дядька смешал в  высоком стакане сто
грамм лучшей водки с  шипучим,  темным квасом,  кинул туда  кубик льда и
ломтик соленого огурчика, как положено, воткнул тонкую соломинку.
   Эн  выгребла  из  кармана  халатика  пригоршню мелочи,  расплатилась.
Забралась на  крутящийся стул,  оглядела трактир.  Я  заметил,  как люди
отводят взгляды.
   -- Да,  у меня права взрослого человека, -- тихо сказала Эн. Потянула
напиток через трубочку. - Да, я училась в специальном учебном заведении.
Умею убивать. Так ведь многие умеют. Даже среди вас, верно?
   Никто ей не ответил.
   -- Так почему вы не хотите с нами лететь?  -  воскликнула девочка.  -
Это совершенно безопасно,  честное слово!  И я,  и Артем умеем управлять
яхтой. У нас все шансы выиграть, все!
   Гонщики в темном остались невозмутимы.  А вот похожие на подростков -
заулыбались. Видимо, они свои шансы тоже ставили достаточно высоко.
   -- Даже если не победим,  -- девочка сделала еще глоток. - Все равно,
разве никто из вас не хочет путешествовать?  Увидеть другие миры?  Потом
вернуться,  если нигде не понравится... Слово чести, мы доставим обратно
того, кто полетит с нами!
   Отец  Виталий  оглядел притихшую паству,  вздохнул,  и  твердым шагом
направился к девочке.
   -- Вы хотите предложить свою кандидатуру?  -  с  самым невинным видом
осведомилась Эн.  Но  мне  вдруг показалось,  что под ее  тоном прячется
глухая тоска.
   -- Милая  девочка,   --  хорошо  поставленным  голосом  произнес  наш
священник. - Я хочу лишь об®яснить, почему никто не сможет вам помочь.
   -- И почему же?
   -- У  нас  тихая и  мирная планета,  --  сказал отец  Виталий.  -  Мы
христиане,  православные. И даже в рамках церкви Единой Воли мы немножко
особенные... понимаешь?
   -- Не совсем, -- отчеканила девочка.
   -- Это надо заглядывать далеко-далеко в историю,  милая, -- священник
покачал головой.  -  Наш  народ  очень  многое пережил.  Очень  долго он
истреблял сам  себя.  Триста  лет  назад  мы  лишились даже  собственной
страны...  да  так,  что и  не заметили того.  Мы забыли свои корни,  мы
потеряли веру.  И все наше возрождение связано было с верой. Не просто с
верой -  с  верой отцов,  дедов,  с  верностью традициям,  с  отказом от
насилия...
   -- Я  историю знаю,  --  Эн встряхнула мокрыми волосами.  Вытащила из
бокала соломинку, сделала крупный глоток. - Короче, пастырь.
   -- Девочка,  трусов среди нас нет, -- тихо произнес отец Виталий. - И
никто не боится с  вами лететь,  даже если ты и впрямь столь совершенный
киллер, как говорит капитан Огарин. А уж помочь ближнему, помочь слабому
- прямой наш долг...
   -- Что же тогда?
   То ли она опьянела, от немалой для ее возраста и сложения дозы. То ли
просто завелась.
   -- Милый ребенок,  --  столь же мягко продолжил отец Виталий.  - Твое
существование -  прямой вызов нашим обычаям и  традициям.  Не  принято у
нас,  чтобы маленькая девочка умела убивать. И потому быть с тобой рядом
- значит не помочь вам, а навредить себе. Понимаешь?
   -- Брезгуете? - резко спросила девочка.
   -- Скорбим,  -- отец Виталий склонил голову. - Прости, но здесь ты не
найдешь попутчика.
   -- Ваши дети куда разумнее вас, -- девочка прищурилась.
   -- Даже если кто-то  из них по молодости и  наивности захочет с  вами
лететь,  --  в  голосе  Виталия  прорезались жесткие нотки,  --  его  не
отпустят.  У  нас не Культхос.  Совершеннолетие наступает в  шестнадцать
лет. А никто из взрослых с вами не отправится.
   Секунду девочка размышляла. Потом посмотрела на Григория:
   -- Вы тут единственный, кто служил в имперских силах, воевал, повидал
Вселенную,  --  сказала она.  Быстро же Эн собрала информацию...  --  Вы
немолодой человек, но неужели вам не хочется еще раз повидать иные миры?
Да и заработать... на омоложение, на аТан, в конце концов!
   Может быть,  отец Виталий и испугался за ответ Кононова.  Я -  нет. Я
дядьку хорошо знал.
   -- Повидал,  повоевал, -- Григорий перегнулся через стойку, посмотрел
Эн глаза в глаза.  -  Потому и вернулся.  Потому и не полечу с вами.  На
омоложение,  даст Бог,  еще успею заработать.  Ну а аТан мне не нужен. У
нас тихий мир.
   Эн как-то сразу сникла.  Наверное,  до сих пор она еще надеялась, что
найдет себе попутчика... Допила коктейль, поморщилась, отставила бокал с
ломтиком огурца на дне. Глянула на меня, пробормотала:
   -- Какая гадость эта ваша квас-кола...
   -- Конечно,  --  сказал Кононов. - А ты не заметила, что никто вокруг
ее не пьет?
   -- Гадость,  --  со вздохом подтвердил отец Виталий. -- Исключительно
для туристов.
   Нет, все-таки они молодцы! Трактирщик и священник - вот кто, на самом
деле,  душа нашей общины,  а не совет старейшин,  или городничий. Только
что   перед  гражданами  сидела  странная,   опасная  девочка,   не   то
выпрашивающая,  не то требующая чего-то непонятного.  А теперь - обычная
глупая туристочка,  ко  всему еще малолетняя и  с  гонором...  Все сразу
заулыбались,  снисходительно,  по-доброму. Ромка Цой, подходя к Григорию
за  добавкой,  даже  потрепал ее  по  мокрой голове.  Эн  дернулась,  но
выглядело  это  совсем  уж  жалко  и  смешно.   Ребенок,  притворяющийся
взрослым...
   Инфантильные голубокожие иномирцы со  звоном  сдвинули рюмки.  Другой
экипаж о чем-то оживленно заговорил на непонятном наречии.
   Видимо, они обсуждали изменившиеся шансы на победу.
   Эн спрыгнула со стула и  пошла к  двери в спортивный комплекс.  То ли
одеться, то ли рассказать брату о неудаче. Перед ней расступались, будто
боялись задеть ненароком...
   И  в этот миг наружные двери распахнулись,  и в трактир вошел Огарин.
Лицо  его  было  помятое,   видно  всю  ночь  не  спал,   и  очень-очень
напряженное.
   -- Капитан,  это ваша вина!  -  звонко и зло закричала девочка.  - Вы
разгласили информацию обо мне и сорвали полет! Вы за это ответите!
   Денис глянул на нее совершенно мимолетно:
   -- Успокойся. Это абсолютно неважно.
   -- Неважно?  -  девчонка рванулась к нему, и я вдруг вспомнил про то,
что она может убивать голыми руками. - Неважно?
   Огарин  не  шелохнулся.  На  миг  их  взгляды скрестились в  коротком
противостоянии, и девочка остановилась.
   -- Неважно,  --  повторил  капитан.  -  Я  уполномочен сообщить  всем
участникам регаты, что гонка остановлена.
   Голубокожие вскочили. Как это произошло, я не заметил, но в их тонких
детских  руках  блеснули  короткие  кинжалы.  Люди  в  темном  оказались
выдержаннее. Переглянулись, и один из троицы задал вопрос:
   -- Основания, капитан?
   -- Лейтенант Тораки даст  вам  все  об®яснения,  --  Денис  шагнул от
двери. И в трактир вошел военный, которого я прежде не видел.



        Глава 3. Псилонцы и Империя

   Офицера,  только что  прибывшего с  культурной,  большой планеты,  от
наших служак отличить было легко.  Вроде бы и  форма та же,  и  выправку
Огарин может продемонстрировать такую же, а то и лучшую. Внешность самая
обычная - высокий, темноволосый, скуластый, азиатского типа. У нас таких
половина в общине.
   И все-таки...  дух какой-то, атмосфера вокруг него. Вот как вокруг Эн
Эйко,  когда я  ее впервые увидел,  мерцало защитное поле,  так и вокруг
офицера  -  аура,  дыхание  огромных  штабов,  заполненных адмиралами  и
порученцами,  величественных  кораблей,  плывущих  сквозь  пространство,
резких  приказов  и  героических поступков...  Эх,  почему  мне  так  не
повезло? Почему не ушел в имперские силы?
   -- Добрый день,  граждане, -- офицер в легком поклоне склонил голову.
- Лао Тораки, офицер особых поручений при штабе адмирала Лемака.
   Конечно,  его имя нам ничего не говорило.  А  вот должность -  офицер
особых поручений при прославленном Лемаке... Все наши как выдохнули, так
и забыли вдохнуть.
   -- Я буду краток,  --  офицер,  убедившись,  что внимание достигнуто,
даже  не  счел  нужным  отходить  от  двери.  -  Распоряжением адмирала,
согласованным с Императором...
   Если кто-то и намеревался перевести дух, то снова передумал.
   -- Звездная  система  Ново-Ки