идев
рептилоида.
   -- Счастлив  познакомиться  с   известным  покорителем  космоса!   --
протараторил Счетчик.

   Конечно,   проснулась  и   Маша.   Когда  рассвело,   все  знакомства
состоялись,  факты,  на  мой  взгляд  больше  похожие на  домыслы,  были
изложены.  А  Счетчик  вновь  спел  знакомую песню  о  неминуемой гибели
человечества, если...
   Я сел рядом с Даниловым.  Словно надеялся, что хоть он, боевой офицер
и опытный космонавт, найдет аргументы против предложенного плана.
   В какой-то мере мои надежды оправдались.
   -- Почему  нельзя ознакомить с  ситуацией правительство?  --  спросил
Данилов.
   -- Во-первых,  если  наша  акция будет санкционирована,  гнев Сильных
упадет на всю Землю... -- начал дед. Данилов пожал плечами:
   -- Разрешение может принимать разные формы. Устные. Двусмысленные.
   -- Во-вторых, у нас нет времени. А бюрократию нам не одолеть никогда.
   -- Это верно.
   -- Какой у тебя сейчас чин в ФСБ? -- спросил дед.
   Данилов поморщился.
   -- Такой же как и в космосе. Полковник.
   Вот это да! Данилов открыто признался в своей работе на органы!
   -- Саша,  ты  умный человек.  У  нас есть шансы на успех...  ну зачем
Счетчику врать?
   -- Чтобы похитить челнок.
   -- Схемы джампера доступны всем чужим. Не в технологии дело.
   -- Чтобы подставить нас.
   -- Карел подставит и свою расу.
   Счетчик сидел  с  безучастным видом,  словно  его  разговор никак  не
касался.
   -- Что скажешь,  а?  -- Данилов повернулся к рептилоиду. -- Не ведешь
двойной игры?
   -- Разве мой утвердительный ответ что-то докажет?
   -- А все-таки -- почему такое нежелание сообщать факты?
   -- Боюсь предательства.
   Данилов развел руками:
   -- Ну  что  тут скажешь!  Петя,  как тебе аргументация?  Мы,  значит,
должны верить ему на честное слово...
   -- Есть разница,  --  неохотно признал я.  --  Мы рискуем лишь своими
жизнями. А Счетчик -- судьбой всей Галактики.
   Данилов осекся.
   -- Ага, утешительно... Всего лишь своими жизнями. Мелочь...
   Счетчик молчал.
   -- Ладно...  --  Данилов  покосился  на  деда,  тот  кивнул:  --  Мне
предлагают вылет послезавтра. На Джел-17.
   -- Мы торгуем с Джелом? -- заинтересовался дед.
   -- Эпизодически. Они хотят купить десять тонн произведений искусства.
   -- Они  же  слепые!  --  воскликнул я,  вспомнив собственные рейсы на
Хикси.
   -- Скульптуры. Джел покупают у нас бюсты с изображением людей. Россия
перехватила заказ у  американцев.  У  нас  оказалось безумное количество
бюстов...  неактуальных  ныне.  Мраморных,  гипсовых,  бронзовых.  Заказ
срочный,  трасса незнакомая.  Предложили лететь мне.  Боженко,  это  мой
второй пилот,  в  отпуске.  Хотели его отозвать,  но  я  предложил взять
пилотом тебя, Петя.
   Значит, не случайно завел Александр тот разговор.
   -- Навигатором у  меня Ринат Турусов.  Хороший парень...  не хочу его
вмешивать.
   -- Я могу провести расчет любого джампа, -- быстро сказал Счетчик.
   -- Не  сомневаюсь.  Но как оставить Рината на Земле,  а  тебя и  деда
протащить на челнок...
   -- Не только Карела и Андрея Валентиновича,  --  молчавшая до сих пор
Маша вступила в разговор. -- Еще и меня.
   -- Это требование Счетчика? -- Данилов посмотрел на Карела.
   -- Мое, -- сказал дед. -- Маша пригодится.
   -- После нашего побега твою семью будут ждать серьезные неприятности,
девочка, -- на лице Данилова было все, что он думает об этой идее.
   -- У меня нет семьи. Я сирота, -- отрезала Маша.
   Я  невольно  вскинул  на  нее  глаза.   Надо  же.  И  она  росла  без
родителей...  только не  с  дедом,  одна.  Выбраться из  той колеи,  что
негласно уготована детдомовцам...  окончить институт,  а не вкалывать на
ферме или ракетном заводе... молодец, Маша...
   И  опять  что-то  заныло  в  груди,  тоненько и  тревожно.  Словно  я
отворачиваюсь, не желая видеть неприятной, злой, отвратительной правды.
   -- Ладно. Если вы настаиваете, Андрей Валентинович...
   Дед кивнул.
   -- Я  протащу вас на челнок,  --  решил Данилов.  --  Мы с  Петей вас
протащим.
   Он глянул на часы.
   -- Семь.  Через час Пете позвонят из Звездного.  Пришлют машину.  Так
что, готовь рапорт, парень.
   Я кивнул.
   -- До  обеда  тебя  помучат...   потом  прием  у  кого-то  из  совета
директоров "Трансаэро" и в Роскосмосе...  -- рассуждал вслух Данилов. --
Погладят по  головке,  похвалят.  Закинут удочку --  готов  ли  к  новым
полетам. Предложат место второго пилота на "Волхве".
   У  меня  чаще  забилось сердце.  Быть пилотом на  легендарном челноке
Данилова -- это сбывшаяся мечта!
   -- Ты согласишься...  еще два часа на бюрократов...  Вечером,  скорее
всего, тебе придется лететь в Хабаровск. Думаю, вместе полетим.
   -- Мы с Машей забронируем места на другой рейс, -- вступил в разговор
дед. -- На космодром нас пропустят, полагаю? В гостевой сектор?
   -- Пропустят,  --  кивнул Данилов.  --  Начальник космодрома, генерал
Киселев, очень неплохо относится к "постулатам Хрумова".
   -- Никогда не знаешь,  как слово отзовется, -- вздохнул дед. -- Петя,
ты давай, приводи себя в порядок. Раз уж сейчас поедешь в Звездный.
   Я поднялся из-за стола. Ухватил с блюда кусочек подсохшей лососины.
   -- Там будь серьезным и собранным!  --  сказал в спину Данилов. -- Не
подавай виду, что знаешь все заранее!
   -- Слушаюсь, товарищ командир корабля, -- ответил я.
   Нет,  точно,  мир  сошел с  ума.  И  мне придется спятить --  отвечая
требованиям моды.

   И почему дед так уверен в моих особых качествах?  --  думал я,  когда
под вечер машина компании везла меня домой.  Если уж  хотел воспитать из
меня   будущего   спасителя   человечества  --   так   я   должен   быть
сообразительным и хитрым как он сам. А не подчиняться покорно решениям.
   Зря он на меня ставку делает... если делает, конечно. Зря.
   Машина остановилась у ограды.
   -- Через три  часа мы  заедем,  --  сказал водитель.  --  Вы  успеете
собраться, Петр Данилович?
   -- Да, конечно. Спасибо.
   Выбравшись из  машины я  сразу  же  увидел Алешку.  Мальчишка стоял у
ворот своей дачи, слегка насупленный и недовольный.
   -- Привет! -- я помахал ему, и Алешка медленно двинулся через дорогу.
Остановился, пропуская от®езжающую машину. Лишь подойдя неохотно сказал:
   -- Здравствуйте...
   -- Меня караулишь?
   -- Вот еще...
   -- Пошли, камни тебя дожидаются.
   И  с  чего дед  решил,  что  дети ко  мне  тянутся?  Скорее,  на  шею
садятся...
   -- Я днем звонил,  --  слегка оживившись начал Алешка. -- Ваш дедушка
сказал, что вы уехали, вернетесь на минуту, и снова уедете... надолго.
   -- Так и есть, -- признал я. -- Но пять минут у меня найдется.
   Тирана в  саду не было,  и  слава богу.  Мне всегда казалось,  что на
ребенка пес не набросится, но проверять я не собирался. Впустив паренька
в дом я сказал:
   -- Сейчас, разувайся...
   А сам торопливо заглянул в свою комнату. Рептилоида не было.
   -- Заходи, -- роясь в дипломате сказал я. Алешка с некоторой робостью
вошел.  Оценивающе покосился на мой компьютер,  куда с большим интересом
-- на двуручный меч, висевший над кроватью. Спросил:
   -- Инопланетный?
   -- Нет, почему. Эспадон, британский.
   -- Настоящий?
   -- Нет, копия, -- признался я.
   -- А...  --  Алешка утратил к мечу интерес.  --  А настоящее оружие у
вас... ух ты!
   Эффект был хорош.  Научились в  последнее время в  космопортах делать
маленький  бизнес  на  сувенирах.  Пакет  из  прозрачного  пластика  был
разделен на девять отделений, в каждом лежал разноцветный камешек. Еще в
пакет был  вложен солидного вида  документ,  гарантирующий,  что  данные
камни и впрямь являются частью планеты Сириус-8, иначе -- Хикси-43.
   -- Настоящие? -- тихо выдохнул Алешка.
   -- Ну... видишь же, там сертификат есть, -- уклончиво ответил я.
   -- Ха,  сертификат... -- презрительно сказал мальчик. У меня родились
какие-то смутные подозрения в отношении бизнеса,  которым занимается его
отец. -- Сертификат подделать -- ерундовое дело.
   -- Я покупал эти камни на Сириусе, -- уточнил я.
   Видимо,  мое  честное слово его вполне удовлетворило.  Алешка кивнул,
покачивая на ладони пакет.
   -- Спасибо, дядя Петя. У меня теперь такая коллекция...
   -- Рад за тебя,  -- я вздохнул и сел на кровать. Прислушался -- вроде
бы сверху никто не спускался.  Наверное,  дед и рептилоид в курсе, что я
вошел не один.
   -- Я  побегу,  --  великодушно решил Алешка.  --  Вам  же  собираться
надо... А куда теперь полетите?
   -- Не знаю.
   -- А...
   -- Привезу,  --  пообещал я.  --  Привезу тебе новый камень. Если там
будут камни...
   Алешка кивнул,  и сжимая свой драгоценный пакет двинулся к дверям. Но
вдруг замялся:
   -- Дядя Петя, у вас неприятности?
   -- С чего ты взял?
   -- Ну... кажется.
   Я вздохнул.
   -- Слушай,  Алешка... тебе приходилось делать то, что не хочется? Что
кажется совсем неправильным?
   Мальчик кивнул.
   -- Вот... мне сейчас приходится, - об®яснил я.
   -- Вы же взрослый! -- сказал Алешка с удивлением.
   Я невольно рассмеялся.
   -- Это не помогает, поверь. Пошли, я тебя провожу до калитки.
   Тирана в саду по прежнему не было.  И в доме ведь не слышно было... Я
слегка насторожился,  но вначале все-таки довел пацана до ограды, а лишь
потом прошел по саду. Никого.
   А в прихожей меня уже ждали. Маша и Карел. Рептилоид взгромоздился на
перила,   и   выглядел  невозмутимым  как   всегда.   Девушка  стояла  с
пистолетом-парализатором в руках.  Самое смешное,  что и это меня уже не
удивляло.
   -- Что это за мальчик? -- резко спросила Маша.
   -- Не "что", а "кто", -- обходя ее сказал я. -- Сосед. Я ему сувениры
порой привожу.
   Маша схватила меня за руку. Прошипела:
   -- Да ты что,  спятил, Петр? Нашел время в игрушки играть! Если бы он
увидел Карела?
   -- То ты бы пальнула в него?  --  закончил я.  Маша замолчала.  --  А
потом Счетчик почистил бы ребенку память?
   -- Не твое дело!  --  девушка по-прежнему держала меня.  И  направила
пистолет в мою сторону. -- Ты рисковал всем! Андрей Валентинович...
   Во мне что-то дрогнуло и сломалось.  Я перехватил ее кисть, вывернул,
заставляя выпустить пистолет.  Карел начал пятиться вверх по  перилам --
молча, не отрывая от нас взгляда.
   Несколько секунд Маша пыталась бороться, потом сдалась.
   -- Это мое дело, -- сжимая ее кисти сказал я. -- Это мой дом. Мальчик
-- мой друг. Андрей Валентинович -- мой дед.
   -- Ты мешаешь...  --  сказала Маша.  Сдавленно,  словно я ее за горло
держал, а не за руки. -- Портишь все...
   -- Хочешь,  испорчу все окончательно?  --  я улыбнулся.  -- Потребую,
чтобы ты осталась на Земле?
   Ее руки обмякли.
   -- Извини,  -- слишком уж быстро Маша это сказала. -- Я испугалась за
успех...
   Я отпустил ее и пошел на второй этаж.  Карел проводил меня мерцающими
глазами, Маша стояла, растирая кисти.
   Да  что  же  происходит!  Мой  дом  --  уже  не  мой  дом?  Играем  в
заговорщиков? Ей к психоаналитику надо отправиться, а не в космос!
   Не знаю, слышал ли дед нашу перепалку, дверь у него была полуоткрыта.
Наверное, да. Но он ничего не сказал.
   Великий  шовинист сидел  прямо  на  полу  и  пролистывал фотоальбомы.
Пухлые семейные альбомы,  из тех, что наводят ужас на несчастных гостей.
Дед  маленький,  дед в  институте,  дед на  стажировке в  Штатах,  дед с
бабушкой... давно ее нет в живых... Дед с моим папой. Папа в армии. Папа
с мамой... и мной в проекте... Я, голышом на пеленках...
   Чего он взялся за старые фотографии?
   При моем появлении дед резко захлопнул альбом.
   -- Все прошло нормально?
   -- Да. Я в экипаже "Волхва", послезавтра старт... Ты не видел собаку?
   -- Видел. Маша отвезла Тирана в питомник.
   -- Что? -- завопил я.
   -- Маша. Отвезла. Пса. В питомник.
   Дед с кряхтением поднялся.
   -- Петя,  дом будет пустым. Через сутки его опечатают и начнут рыться
в документах.  Я не хочу,  чтобы пес получил пулю, защищая наше барахло.
Маша оплатила его проживание в питомнике в течении двух лет.  Мы заберем
его, вернувшись. Надеюсь.
   Как всегда дед был прав. Но...
   -- Почему ты не сказал мне? Я бы с ним попрощался!
   -- Петя,  нельзя оставлять кусочек души за  спиной.  Не  нужны лишние
прощания.
   -- Они не лишние...  --  у меня защипало в глазах. Ну да. Не оставляй
ничего позади...  Все равно останутся --  Земля,  Россия,  дом... хитрый
паренек Алешка, для которого я лишь источник сувениров. Я еще никогда не
уходил,  так  четко зная,  что  могу  не  вернуться.  Даже перед первым,
тренировочным полетом в космос не дрейфил, как сейчас...
   -- Петр, собаке будет там хорошо. Неужели ты думаешь, я не переживаю?
   Я через силу кивнул.
   -- Дом будут обыскивать,  --  продолжил дед.  --  Я уже сжег все свои
бумажные документы и  стер информацию на машине.  Почисти свой компьютер
тоже...  если там есть что-то  личное.  Отформатируй диски,  и  лучше --
несколько раз.
   Его ноутбук и впрямь был включен,  но экран оставался темным,  лишь с
парой строчек БИОСа. А в камине -- очень много легкого, белесого пепла.
   -- Хорошо, дед.
   -- И возьми эти альбомы,  --  вздохнул дед. -- Вынеси в сад. Сожги. В
комнате не хочу, слишком много вони.
   Он что, серьезно?
   -- Не хочу,  чтобы чужие руки лапали наши лица,  -- сказал дед. -- Ты
уж прости старика.  Пленки где-то есть,  потом распечатаем все заново...
если вернемся.
   -- Дед...
   -- Петя, прошу тебя.
   Я колебался.
   -- Или мне самому тащить их  в  сад?  --  тонко закричал дед.  --  А?
Самому?
   ...С  грудой альбомов я  вышел из  дома.  Маши внизу уже не  было,  и
рептилоида тоже.  Я  оттащил альбомы в дальний угол сада,  где в детстве
жег костры и строил каждое лето шалаш. Бросил их на жухлую траву.
   Что-то  чудовищное в  этом  было,  противоестественное.  Человеку  не
стоило придумывать фотографии --  зная,  что порой их приходится жечь. С
распахнувшихся страниц на меня смотрели лица --  деда,  родителей,  меня
самого,  знакомых  и  незнакомых людей...  Вот  дед,  еще  нестарый,  на
каком-то конгрессе.  А вот... надо же... с Даниловым! Совсем молодым, но
каким-то сжавшимся,  неловким, отводящим от об®ектива взгляд. Не любил я
смотреть старые снимки -- а зря.
   Я  достал из кармана спички,  которые торжественно вручил мне дед,  и
тут взгляд упал на фотокарточку родителей. Со мной на руках. Уменьшенная
копия той самой фотографии, что висит у деда в кабинете.
   Нет уж!
   Нагнувшись я  надорвал пластиковый лист  и  вытащил  фотографию.  Она
полетит со мной. Огню и так хватит пищи.
   Под фотографией оказался сложенный вчетверо,  пожелтевший от  времени
лист. Я вытащил и его, осторожно развернул -- и сердце сжалось.
   Это  была  вырезка  из   газеты.   Статья  под  названием  "Президент
соболезнует... с борта "Боинга". На черно-белой фотографии было какое-то
железное месиво в овальной воронке, окруженной поломанными деревьями.
   Правильно дед  сделал,  что  не  показывал мне этой газеты.  Я  отвел
взгляд.  Сглотнул пересохшим горлом  тоскливый комок  из  боли  и  вины.
Сложил листок, и вместе с фотографией спрятал в карман.
   Горели альбомы плохо.  Конечно,  сплошной пластик. Пришлось сходить в
гараж,  и плеснуть на альбомы бензином.  Я посидел у огня,  грея озябшие
руки, но дым был слишком едким.
   Память -- она всегда плохо горит.

   Долго ли собираться, когда уходишь навсегда?
   Чистое белье,  пара рубашек...  в  полет все  равно уходить в  форме.
Компакт-диск  со  всякой  ерундой  --   юношескими  стихами,  начатым  и
заброшенным навсегда романом,  какими-то письмами, записями любимых игр.
Пара  дисков с  музыкой.  Жаль  будет,  если при  обысках "потеряют" мою
коллекцию.  Впрочем,  там  в  основном классика,  а  не  попса,  может и
уцелеет...
   Все уместилось в дипломате, как обычно. Когда уходишь на день и когда
уходишь навсегда -- имущество теряет смысл. Это не поездка на курорт.
   Я поднялся наверх и попрощался с дедом.  Если все будет нормально, то
завтра мы увидимся.  Дед продолжал рыться в  своем хламе.  Я  хотел было
сказать, что нашел вырезку, потом передумал. Ему тоже тяжело вспоминать.
   Внизу меня ждала Маша, и на этот раз -- без пистолета.
   -- Хотела извиниться, -- начала она.
   Я  стоял по-дурацки,  на  ступеньках,  нависая над ней.  Но  обходить
девушку было бы не тактичнее.
   -- Да ерунда, -- пожал я плечами. -- Ты извини. Я вспылил.
   -- Просто я очень переживаю за успех операции,  --  сказала Маша.  --
Обидно, если все сорвется из-за ерунды... извини, в общем.
   -- Ты очень хорошо относишься к деду. Маша, вы давно знакомы?
   Она замялась.
   -- В  какой-то мере.  Я  обучалась под эгидой Фонда Хрумова.  Так что
твой дед платил за мое обучение...  за все,  в  общем,  платил.  Но дело
совсем не в этом!
   -- Понимаю,  --  я  коснулся ее  плеча.  Почему-то мне казалось,  что
такой,  товарищеский жест, ей понравится. -- Все нормально. Встретимся в
Свободном.
   Маша кивнула.
   -- Береги деда, -- попросил я, и вышел из дома.
   Автомобиля еще не было,  но возвращаться не хотелось. Хотя бы потому,
что  нам с  Машей больше нечего друг другу сказать.  Пока --  нечего.  Я
прошел по саду, непроизвольно высматривая Тирана, вышел за ворота.
   Почему  у  меня  нет  какой-нибудь  дурной привычки?  Коротать время,
покуривая сигарету или попивая пиво из банки, было бы куда веселее.
   Я  ждал  машину минут  десять.  А  потом,  когда вдали послышался шум
мотора, увидел бегущую ко мне фигурку.
   -- Дядя Петя!
   Алешка остановился рядом со мной, переводя дыхание. Похоже, он спешил
изо всех сил.
   -- Что случилось? -- я невольно встревожился.
   -- Да не, ничего... опоздать боялся. Это за вами?
   Я глянул на под®езжающую машину.
   -- Да.
   -- Я... подарок вам принес.
   Мальчик как-то неловко полез в карман,  и, отводя глаза, протянул мне
продолговатый сверток.
   -- Вот... ну, я побегу.
   -- Подожди, -- попросил я. Разорвал бумагу. Алешка мялся.
   Нож.
   Ничего себе!
   Не  китайская подделка.  Слишком  хорошая сталь,  и  слишком потертая
рукоять.   Десантный  нож  российской  армии.  В  свободную  продажу  не
поступает.
   -- Ты что, парень? -- тихо спросил я.
   -- Вы  же любите всякое холодное оружие.  А  мне...  так...  не очень
нравится.
   -- Тебя родители вздуют, -- я протянул нож обратно. -- Бери.
   -- Они не  знают.  Это мой нож,  я  его у  ребят выменял.  Давно уже.
Возьмите.
   Вот  так  подарок.  Что-то  неуловимое исходило от  ножа...  какая-то
странная, неприятная аура. Так давит руку лишь оружие, познавшее жизнь и
смерть.
   Нельзя оставлять нож у  мальчишки.  Да и  я  не имею права его брать.
Надо сдать в милицию. Но ведь это подарок...
   Да,  крутой я террорист!  Собираюсь угонять космический корабль --  и
боюсь взять незарегистрированное оружие!
   -- Спасибо,  -- пряча нож в карман сказал я. -- Когда вернусь, мы еще
поговорим про эту штуку. Ладно? И больше не выменивай таких вещей.
   -- Я и не собираюсь.
   -- Спасибо, -- еще раз сказал я. Потрепал мальчишку по голове и пошел
к машине. Интересно, заметили водитель и охранник, что я держал в руках?
   Впрочем,  какое им дело? Я офицер. Могу с пистолетом ходить по улице,
не то что с  куском отточенной стали.  У  меня в удостоверении записано:
"Имеет право на ношение и применение любого личного оружия."
   -- Удачного полета! -- крикнул Алешка вслед.
   Я забрался на заднее сиденье, и водитель мгновенно тронул. Сказал:
   -- Данилов просил доставить вас пораньше...
   Видно судьба у меня такая --  опаздывать на самолеты.  Откинувшись на
сиденье я оглянулся на дачу, на мальчика у ворот.
   Не оставляй позади ничего!
   Только как тогда понять, куда надо идти?

   В  Шереметьево было как всегда,  шумно и  бестолково.  Охранник довел
меня до  служебного входа в  офис "Трансаэро",  и  лишь после этого счел
свой долг исполненным.
   -- Удачно слетать! -- пожелал он.
   В чем-то он недалеко ушел от Алешки.