пать, - с готовностью предложил Попович.
     - К собаке-князю в зубы,  -  иронично спросил Добрыня. - К
тому же полчища в Киев и направляются. Догонят.
     - Так постоим за землю русскую! -  вскричал Иван, доставая
булаву. - Не пройдет тута враг половецкий!
     Друзья с сочувствием  посмотрели  на булаву, но спорить не
стали. Выхода все равно не было.
     Полчища надвигались. Алеша торопливо слез с  коня, упал на
колени и стал молиться:

     Создай, Боже, тучу грозную,
     А из тучи-то - с градом дождя!
     Али еще каких осадков!
     Землетрясений и торнадо!
     Разметай полчища несметные,
     Помоги нам, защитничкам...

     - Долго  надо  молиться?  -  поинтересовался  Добрыня,   с
любопытством глядя на безоблачное небо.
     - До перемены погоды, - прекращая молиться, сказал Алеша.
     - Не пойдет.  Хороший  метод, но больно медленный. Полчища
уже близенько.
     - По щучьему  велению,  по моему хотению, поверните назад,
полчища  несметные!  - робко  попросил  Емеля.  Эффект  был  не
больший, чем  при  попытке  насмешить  царевну.  Иван, вспомнив
знаменитую попойку, вздохнул.
     Полчища приближались.
     Вперед выступил Добрыня. Он помахал булавой и предложил:
     - Выходите-ка со  мной во честной  бой! Не все сразу, а по
одному,  паскудники!  Цепочкой.  Буду  я  вас   в  сырую  землю
всаживать, хорошо здесь рожь уродится наперед год!
     Иронически расхохотавшись, полчища прибавили ходу.
     - Ничего не  выйдет, - грустно  заметил Илья. - Вижу уже я
врага своего  заветного, Змея Тугарина.  Не пойдет он с нами на
мировую.
     - Э!  Это  мой враг!  -  возмутился  Алеша.  -  Я  его раз
двадцать убивал!
     Добрыня согласно покивал.
     - Это наш общий враг, - сурово сказал Илья.  - Значит так.
Я бьюсь со змеем, а вы, подельщики, с  полчищами несметными. Ты
же, Емелюшка, езжай следом  и  подбирай трофеи, что у печенегов
из  карманов  будут вываливаться.  Особенно  аккуратно  бутылки
подбирай, разобьются - накажу. Если  у  кого  из печенегов зубы
золотые  будут  выбиты,  ты  их  собирай  и  складывай  пока  в
котомочку. После боя рассортируем.
     И закипела кровавая сеча!
     С первого же удара о голову Змея у  Ильи сломалась булава.
Тогда он ловко  выхватил кого-то из полчищ несметных и привычно
стал молотить супротивничков им, приговаривая:
     - Ах и крепкий татарин, не  ломается!  Не  ломается, да не
сгинается!
     - Я не татарин, я печенег! - орал несчастный.
     - А  то не  твое  собачье дело. Повелю  -  так и  китайцем
будешь! - между делом ответил Илья.
     Добрыня сражался мечем булатным. Как махнет  - так улочка,
размахнется -  микрорайон.  Следом  ехал  Алеша  и ловко топтал
конем упавших.  Временами  он  стрелял  вперед  из лука каленой
стрелой, приговаривая:
     - На кого упадет, тому водить.
     А  Иван-дурак   носился  по  всему  полю,  мотая  булавой.
Вспомнив  наказы  отцовские,  он  бил с размаху и  был  приятно
удивлен эффектом.
     В  пылу  боя  он  с  упоением  наблюдал за отдельными  его
моментами. Вон Емеля, ужом крутится меж  печенегами, обчищая их
карманы. Вон Илья,  колотит  Змея по голове шапкой, наполненной
землей греческой.  И  где  достал,  непонятно.  Вон  Добрынюшка
следующий квартал расчищает. Вон Алешенька молодецким посвистом
супостатов пугает. Вон  на лихом коне  поп Гапон удирает,  а  в
поводу у него - ломовая  лошадь,  к  которой Алена Соловьинишна
привязана... Гапон?! Иван  бросился было за ним, но жаркая сеча
помешала ему поймать предателя. Зато он  успел заметить отрытый
в  сторонке  окоп  полного  профиля,  из  которого  глазели  на
происходящее несколько  боянов  во  главе  с  директором.  Один
записывал  что-то  на грамотку,  другой  меланхолично  мурлыкал
веселый мотивчик. За их спинами подпрыгивал зеленоволосый боян,
размахивая саблей, но в бой не вступая.
     В скором  времени  полчища  стали  сметными.  Потом весьма
умеренными. А  затем  и  последние  остатки печенегов бросились
удирать. Друзья с®ехались и утерли со лбов трудовой пот.
     - Убил Змея-то? - ревниво поинтересовался у Ильи Алеша.
     - Как  всегда,   -   важно   ответил  Муромец,  отбрасывая
печенега,  которым  дрался  сегодня.  Добрыня  на  лету  поймал
печенега и привязал его к седлу, приговаривая:

     А не думай, тать, что легко отделался,
     Ты пойдешь к нам в полон, пойдешь пленничком!

     - На  фига  он нам нужен, печенежина? Али  выкуп  за  него
дадут богатенький? - поинтересовался Алеша.
     Добрыня задумался и смущенно ответил:
     - Да нет, вряд ли. Но  положено  ведь  кого-нибудь в полон
взять.
     И продолжил упаковку пленного.
     - А  где  Емеля?  -  встрепенулся  Алеша.  - Он же  трофеи
собирал, я точно видел!
     Действительно, Емели  нигде  не  было. Друзья поискали его
немного, после чего скорбно переглянулись.
     - Погиб, - изрек общее мнение Илья.  -  Затоптали  его,  и
косточек не осталось.
     Друзья скорбно  стянули  с голов шлемы железные. Подытожил
Илья Муромец:
     - Жалко Емелю, хоть и слабоват  был.  А  еще жальче трофеи
несметные... Что ж, друзья, поехали дальше.
     И они поехали.

     ...А безвременно  похороненный  друзьями Емеля в это время
уже под®езжал к Киеву. В глазах  его  блестели  крупные  слезы.
Временами он поднимал очи долу и скорбно шептал:
     - Не корысти ради, а токмо волею  пославшей меня любови...
Ох,  богатыри,  не  узнайте,  а узнаете - не  прогневайтесь,  а
прогневаетесь - так не бейте, а побьете - так не насмерть...
     Саврасая кобыла иронически косила на него лиловым глазом.
     ...В палатах княжеских  Емеля  первым делом бросил к ногам
Владимира трофеи, после чего гордо потребовал:
     - Не вели казнить, вели миловать!
     - Обдумаем, -  пообещал  Владимир,  косясь  на выпавшие из
котомок  трофеи:   каменья  самоцветные,  яства   басурманские,
пуховики  китайские  и  свитера  турецкие.  Улов  был  богатым,
Владимир уже облюбовал себе  свитер  приятной красно-бело-синей
расцветки и ласково улыбнулся Емеле:
     - Здоров ты, парнишка!
     - Питаюсь налимом.
     - От®ел себе харю, как я погляжу. Откуда товары?
     - Из боя, вестимо. Побил басурманов. Вот так я служу!
     - А с кем же ты дрался?
     - Со Змием ужасным. Похож на корову, рогат и копыт. Я Змия
пинком уложил в одночасье, а после был прочий вражина побит.
     Владимир с сомненьем покачал головой. И неожиданно заорал:
     - А много ль корова дает молока?
     - Не выдоишь за день, устанет рука, - пролепетал Емеля.
     - Все ты врешь, - устало сказал  Владимир.  -  За  тряпки,
конечно, прими благодарность, но все же придется тебя наказать.
     - О, Солнышко наше,  не  надо, спасибо, позволь мне отсюда
домой убежать! - взмолился Емеля.
     - Кончай рифмоплетство! - осатанел князь.
     - Немедля кончаю, - пискнул Емеля.
     Князь помолчал, потом строго сказал:
     - Вот что.  Ежели  ты,  врун,  покаешься,  скажешь  откуда
трофеи на самом  деле, голову рубить  не будем. Вместо  того  -
выдам  тебя  за  Несмеяну...  тьфу,  Несмеяну  за  тебя,  вечно
путаюсь. Согласен?
     Обалдевший Емеля  быстро  кивнул. Князь спустился с трона,
обнял его за плечи и доверительно сообщил:
     - Понимаешь, зятек, Иван-дурак Несмеяну опозорил.
     - А я думал, он только ширинку  расстегнул, - закручинился
Емеля.
     - Да не в  том смысле! Какой ты глупый, настоящий царевич.
Иван отказался Несмеяну в жены брать. Позор?
     - Позор, - неуверенно согласился Емеля.
     - Вот ты  сей  позор  и  покроешь.  Человек простой, сразу
видно  -  из  народа.  Людям  это  понравится. Ладно, сейчас  я
невесту твою кликну, ты про подвиг расскажешь. Только не ври!
     Вскоре по зову  пришли  Несмеяна и Василиса Премудрая (она
же  -   Прекрасная).  Емеля,  пожирая  Несмеяну  глазами,  стал
рассказывать о богатырском подвиге, не забывая  и свое скромное
в нем участие.
     - Да-а, - протянул удивленный Владимир. - А я на богатырей
бочку катил, собирался им головы поотрубать. Бывают, бывают и у
нас,  князей  русских,  ошибочки.  Что  ж   мне  делать?  Может
советников разогнать или Дом Советов подпалить?
     - Зачем  же  крайние меры, милый? - удивилась Василиса.  -
Прикажи верным боянам, пусть они песенки поют о твоих терзаниях
и страданиях за народ русский.  Так  испокон  веков делалось, и
всегда прокатывало.  А то выйди к народу и  крикни: "Люб я вам,
аль не люб?!" Только не забудь перед этим стражничкам жалование
повысить и  вокруг  народа  тройным  кольцом  поставить... А на
советников не гневайся.  Они тут ни  при чем, один  Гапон  воду
мутил.
     - Гапона не трожь, - огрызнулся Владимир. - Какой ни есть,
а в домино отменно играет,  галстук  завязывать  умеет,  боянов
высмеивает знатно. Как придет с повинной, так и разберемся.
     Наступило молчание. Нарушил его Емеля, который  поглаживая
руку Несмеяны, спросил:
     - А свадебку когда сыграем?
     - Свадебку? Через  недельку.  Надо  бражки наварить, налог
свадебный с горожан собрать, ликование народное организовать...
-  Владимир  поочередно  загибал  пальцы.  Потом  уставился  на
Василису и задумчиво произнес: - Что-то  о  тебе  мне  Гапончик
говорил...  Он,   конечно,  под  подозрением,  но  просьбу  его
уважим...  А!  Вспомнил! Мечтал он тебя в сережках  самоцветных
увидеть,  что  я тебе  на  свадьбу дарил!  Давненько  ты их  не
носишь.
     Василиса незаметно побледнела и, ломая руки, сказала:
     - Как скажешь, милый. Одену.
     На том и  закончился  этот содержательный для наших героев
день.  Оставим  же  их  в  тот  момент, когда  все  они,  кроме
Василисы, похоже, пребывают в приятном расположении духа.


        8. СПЕРВА ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО БЕЖАТЬ НЕКУДА,
        А ПОТОМ - ЧТО ЭТОГО И НЕ НУЖНО

     Долго ли,  коротко ли шли богатыри  с Иваном да  с пленным
басурманом, пока не вышли к морю синему.
     - Странно мне это,  -  сказал Илья озадаченно, - думалось,
Руси-матушке конца-края нет...
     Пленный печенег задергался, явно желая что-то сказать.
     - Развязать? - спросил Иван с готовностью.
     - Погодь,  Ванюша,  - остановил его Алеша Попович. -  Дай,
сперва слово ему смолвлю.
     Он строго посмотрел на басурмана:
     - Учти,  враг,  ежели  напрасно  беспокоишь,  вмиг  голову
снесу, а ежели с пользой - восвояси отпустим. - А Ивану шепнул:
- Так и так от лишнего рта избавимся.
     Пленник согласно  закивал.  Дескать, с пользой, с пользой,
сказать только дайте!
     - Что ж, развяжи его, Ваня, коли  жизнь  ему  недорога,  -
сказал Алеша  и принялся демонстративно водить точильным камнем
по лезвию меча.
     Иван  снял  повязку  с  лица печенега, тот  жадно  глотнул
воздуха и заговорил:
     - Я есть картографф, ветрографф  и  гидрографф собаки-хана
печенежского. Весь дорог, рек да порог на Руси знаю...
     - Говорил я, не  зря языка взяли! - обрадовался Добрыня, -
признавайся, тать, где мы можем от гнева княжеского схорониться
да предателями не прослыть?!
     - Нет  у  меня  разумения  сего иметь, -  сказал  печенег,
косясь с опаской на алешин меч. - Могу поведать лишь,  как Русь
ваш, матушка, устроен. А там вы уж сам решать.
     - Давай, пес, рассказывай, - согласился Добрыня.
     Разочарованный Алеша вернул было меч  в  ножны,  но  когда
печенег начал свой рассказ словами - "Русь ваш невелик есть..."
- вновь проворно его выдернул и занес над басурманской головой.
     - Велик, велик,  -  пролепетал  тот  испуганно,  -  только
размером мал.
     - То-то, - сказал Алеша, - точнее формулировать надобно. А
то, не ровен час, беда случится...
     - Мал размером  ваш  Русь...  -  снова  начал печенег речь
свою. И вот что из рассказа сего богатыри узнали.
     Русь,  оказывается  - остров в океане. За  неделю  его  по
периметру на добром коне обскакать можно  запросто. Четыре реки
на острове сем: самая большая  -  Смородина,  поменьше - Волга,
Днепр да Москва-река. На реках сих и стольный  град Киев стоит,
и десяток  городишек  провинциальных  с  деревушками  окрест. А
посередь  Смородины  опять  же  островок - Царство  Кащеево.  В
царстве том только малый лесок да болота кусок.  И замок самого
Кащея еще. Вот и все география русская...
     А  в  недрах земных  -  ни  серебра,  ни  злата,  ни урана
какого-никакого. Сплошь - кораллов монолит, лишь  слюда есть да
графит...
     Обидно Ивану стало за землю русскую.
     - Что ж вы, печенеги да половцы, так и прете на  нас, коль
нет у на ничего?
     - Есть  у  вас  то, что ни  в  какой  другой  земля нет, -
ответил   басурман   искренне:    -   То   скатерть-самобранка,
гусли-самогуды, ведьмин студень  да  прочий хабар! Цену купцы с
большой  земли за  все  это дают немеряную.  То  ль из  корысти
какой, то ль из интереса научного.
     - Вот, значит, что  вам  надо, - вымолвил доселе молчавший
Илья Муромец. - Что ж, и змеи многоглавые за морем не водятся?
     - Не водятся, - подтвердил печенег.
     - Скучно, знать, живут там.
     - Скучно, - согласился тот.
     - А зелено-вино-то есть у них?
     - Это есть.
     - Тогда еще  ничего, - кивнул  Илья. - Что ж, ладно, Ваня,
отпусти ты его с миром. Не  досуг нам с ним возиться, своих дел
хватает.
     Развязал Иван  пленника,  тот  и  был  таков. Поминай, как
звали. А богатыри с Иваном призадумались.
     - Некуда нам, братья, и бежать-то, выходит,  - сказал Илья
после долгого молчания. -  Да  и негоже нам, богатырям русским,
словно  татям  ночным  во  степи хорониться. В  Киев  вертаться
надобно, челом князю  бить. Какой ни есть, а владыка отечества.
Пущай решает - казнить аль миловать... Да и вовсе бежать нам не
следовало. С горяча это мы, не подумавши.
     На том и порешили.

     ...Вот  входят  богатыри  в  стольный  Киев-град,   головы
понуривши. Смерть лютую чают.  Что  за диво?! Народ по обочинам
стоит, славу им поет, шапочки  в  небо  подкидывает. А глашатай
князев вдоль дороги бежит, выкрикивает периодически:
     - Внимание, внимание!  Слава  русским  богатырям да дураку
Ивану - за компанию!
     - Видать совсем обнаглел собака-князь, - нахмурился  Илья.
- Указ издал, что б встречали нас с почестями. Заманивает.
     Когда глашатай  в  очередной  раз пробегал мимо богатырей,
Илья изловчился и поймал его за шкирку.
     - Признавайся, злыдень,  издал  князь  указ?  - спросил он
грозно, придвинув лицо глашатая к своему, нос к носу.
     - Издал, - прохрипел тот.
     - И о чем сей указ?
     - О  том,  чтоб вас, как в Киев  воротитесь,  встречать  с
почестями.
     - Так   я   и  думал,  -  с  торжеством  и   обреченностью
одновременно произнес Илья, отпуская  глашатая.  Тот быстренько
отполз в сторону - от копыт подальше.
     - Слыхали? - обернулся Илья к остальным.
     Алеша печально кивнул. А Добрыня изрек:
     - Сказал бы я, что о князе нашем думаю, да благородство не
позволяет.
     Алеша, соглашаясь, вновь печально кивнул.
     "Ну, снова про политику начали,  -  подумал  Иван. - Опять
беды не миновать..." И предпринял попытку отвратить неминуемое:
     - Братцы, мы ж с повинной идем!..
     - Молчи,  сопляк!  -  осадил  его  Илья  решительно.  -  Я
передумал. С боем к князю пойду.
     - Один за всех! - обрадованно вскричал Алеша.
     - И все  за  одного,  -  отозвались  богатыри и пришпорили
коней.
     Иван, не зная, что  и  думать, помчался следом. Не казнят,
так на Несмеяне поженят. Хрен редьки не слаще...
     А народ все шапки кидал.

     ...В терем княжеский  влетели они, не слезая с коней. Вмиг
сени миновали и ворвались в гридни столовые. А там - пир горой!
Гостей да собутыльничков - видимо-невидимо!
     Как узрел  Владимир  Красно  Солнышко  богатырей  с мечами
наголо, потемнел челом. Но сдержался, встал с кубком  в руках и
таковы слова молвил:

     Гляньте гости мои - бояре да богатыри,
     Вот и прибыли на пир герои русские,
     К князю русскому - без уважения

     Но не стану за то я серчать на них,
     А напротив - поклонюсь с благодарностью -
     За победу над ратью несметную
     Да за службу земле нашей честную!

     И,  сказав  сие, опрокинул  князь  чашу,  а  затем  поклон
богатырям отвесил.
     Богатыри  стояли  потупясь.  Правду   князь   говорит  али
ерничает?
     Тишина над столом воцарилася.
     "Ерничает, - решил все же  Илью,  -  издевается". И открыл
было рот, чтобы как-нибудь пообиднее князя оскорбить, но тут же
и закрыл. Только выдавил:
     - О-о!.. - и пальцем на Емелю указал.
     Богатыри и Иван уставились в указанном направлении.
     А Емеля  начал было под стол  сползать, но понял,  что это
его не спасет и закричал истошно:
     - Ребята?!  Приехали?!  А  мы  тут пьем за вас,  ей  богу!
Садитесь! Ну че вы как не родные-то, а?!
     Иван-дурак вмиг прослезился. И тоже закричал:
     - Емеля! Брат!  А мы уж  думали, погиб ты! А ты, значит...
ты значит... - И тут до него дошло: -  А  ты  убег,  значит?  И
трофеи, ирод, прихватил?!!
     - Да  ты  что,  Ваня!   Как   ты  мог  подумать?  -  очень
правдоподобно оскорбился Емеля. - Не убег я, а  о подвиге вашем
князю сообщить  поспешил.  А  трофеи захватил, как вещественное
доказательство.
     - Ну, не так,  зятек, все было, положим, - тихонько сказал
ему князь. А во всеуслышание продолжил:  -  Ты,  Иван,  говори,
говори, да  не заговаривайся! Емеля со  дня на день  зятем моим
будет!
     - Зятем?! -  обрадовался  Иван. - Добился, значит, своего!
Выходит, князь, за меня ты свою дочку отдавать не станешь уже?
     - За тебя?  - презрительно фыркнул Владимир, словно такого
разговора никогда и не было. - Ну, ты, Иван, загнул!  Ты, спору
нет, герой, конечно... Однако ж, если б я за каждого героя дочь
свою отдавал...  Она б у  меня давно б уж сама матерью-героиней
стала!
     Тут сидящие  за  столом  громогласно заржали, и обстановка
окончательно  разрядилась.   Богатыри  сунув  мечи  в  ножны  и
соскочив с коней, коих дворовые  сейчас  же  из гридней вывели,
уселись за стол подле князя и присоединились к общему веселью.
     Лишь Добрыня Никитич невесел был. И Ивану ясна была грусть
его.  Знать,  опять он хотел у Владимира  сватать  деву  Забаву
Путятишну.  Думал,  князь  не  откажет на радости...  Да  Ивану
услышал  он  отповедь и просить не решился зазнобушки.  Убоялся
облома позорного.
     А веселье катилось своей чередой. Вот уже Емеля через стол
полез с дураком целоваться, вот Алеша свой коронный  тост - "за
прелестных дам"  - произносит... Вот, невесть откуда взявшийся,
боян Лапкин славу трем богатырям кричит.  Вот Владимир-князь, с
Ильей обнявшись,  признается  клятвенно:  "Да,  прав ты, Илюша,
собака я!" А тот в ответ: "Да ведь и сам я, князь, собака!.." И
пьют  они   на   брудершафт,   икрой  заморской,  баклажановой,
закусывая...
     Тут было выполз Иван-дурак из-за стола - к Марье-искуснице
потянуло, да остановил его князь гневным окриком:
     - Куда это ты,  добрый  молодец, намылился?! Аль не сладко
тебе мое кушанье?
     - Сладко, княже, -  принялся  оправдываться Иван, - да дел
по горло...
     - Нет уж, ты постой! И  у  меня к тебе дело есть!  Подь-ка
сюда!
     Приблизился Иван к князю опасливо.
     - А  ну-ка,  молодец,  примерь  сей шелом на  буйную  свою
головушку, - протянул князь ему богатырский головной убор.
     Одел  Иван   шлем,  тут  Владимир  невесть  откуда  булаву
трехпудовую  выхватил  и ударил его по головушке. Засверкали  в
глазах дурака звездочки.
     - Будь  же  богатырем  княжеским   отныне!   -  воскликнул
Владимир. Иван, ошеломленный, под  гогот  сотоварищей, шатаясь,
двинулся к выходу. Не понял еще счастья своего богатырского.
     И лишь  снаружи,  на  воздухе,  опомнился:  "Богатырь! Я -
богатырь!  Сбылось  повеление  отцовское!  Сбылась  мечта   моя
заветная!.." И с  мыслею  этой кинулся он со  всех  ног к месту
своего проживания.
     - Маша! Маша! Богатырь я! - закричал он с порога.
     Словно  солнышко  ясное  выглянуло. То Марья-искусница  из
св