ворили: "Это летит Кубатай. Он  настоящий герой! Он
летает!"
     Ивану  от  такой  лирики  стало  не  по себе. Он  отпихнул
Кубатая, и, чтобы сгладить грубость, сказал:
     - Да, мудрец.  Герой  ты,  ничего  не  скажешь. Тяжко тебе
пришлось.
     - Ничего, - отмахнулся Кубатай. -  Я  ведь,  если  честно,
кошек очень даже люблю. И они меня уважают. Стоял я  однажды на
кочке, ждал  рейсового  прыгохода...  ну,  повозки,  в общем. И
подошел ко мне котенок. Маленький, пушистый,  ласковый. Стал об
ноги  тереться,  мяукать. Следом увязался, домой пришел. Уж  на
что у меня домашние кошек не любили - и то умилились...
     - Ты его воспитал, да? - растроганно спросил Иван. Кубатай
понурился.
     - На улицу выкинул.  Через силу, да делать нечего. Мы ведь
там, на большой земле, со  сфинксами  конфликтуем.  А они вроде
кошек больших. Посуди,  как  мне, генералу, дома кошку держать?
Боевой дух упадет! Выкинул я его. В окно.
     - Не беда, кошка всегда на ноги упадет, - утешил его Иван.
     - Ты  наших  домов не видел, - тихо  произнес  Кубатай.  -
Ладно,  хватит  комплексы  пережевывать!   Мне   очень  помогло
превращение  в   кота!   Теперь   я   понимаю   истоки   своего
неприязненного отношения к  сфинксам.  И смогу с ними бороться,
не со сфинксами, конечно, а с истоками.
     - Вот и ладно,  вот и славненько,  - залопотал Иван.  -  А
теперь поспешим, хорошо? Василиса ждет...
     - Дело, - заявил  толмач. - Только знаешь, Иван, просьба к
тебе есть.  Я сейчас на пару  шагов к Кащеиному  замку подойду,
обернусь  уткой, да  и  снесу десяток яичек.  А  ты потом  меня
обратно вынеси.  И яйца не  забудь захватить. Я вот котомку под
них подготовил, сложишь туда. Лады?

     К болоту  друзья  пришли,  когда  стало  вечереть. Кубатай
твердо печатал шаг, держа руку на эфесе сабли и глядя вдаль. За
ним  шел  Иван-дурак,  размышляя  о  пережитом.  Следом  плелся
толмач, одной рукой  держась  за поясницу, а другой придерживая
котомку с  яйцами. Золото тянуло  его к земле-матушке, но он не
сдавался.
     - Алеша! - завопил Иван в клубящийся испарениями сумрак. -
Попович! Друг! Выходь!
     Болото молчало. Кубатай почесал затылок и заметил:
     - Стоит  позвать   кикимору.   Слух  у  нее  тонкий,  плюс
магические способности... Услышит.
     Иван  вздохнул.  Не  хотелось  ему  с  кикиморой  коварной
общаться, да что поделаешь...
     - Лизавета! - крикнул он. - Русалочка болотная! Выплынь-ка
на бережок, укажи, где мой дружок!
     Тишина.
     - Алексей! Алешенька! Дружок! - снова крикнул  Иван. И тут
болото забулькало, завоняло, образовало длинную цепочку  кочек,
и до Ивана донесся знакомый голос.
     - Да здесь я, угомонись! Как дела? Кащея побили?
     - Побили, побили...  -  прослезился  на  радостях  Иван. -
Алеша! Жив!
     - Как видишь,  -  самодовольно  заявил  Попович, выходя из
темноты.
     - Отпустила  тебя  злыдня  болотная, - радостно  прошептал
Иван. - Вот счастье-то!
     - Но-но!  -  посуровел  Алеша.  - Не ругайся на  жену  мою
будущую! Осерчаю!
     - Что? - оторопел Иван.
     - Невеста она моя,  -  отчеканил Алеша. - Сейчас пожиточки
соберет,  да  и  придет. Повенчаемся мы  с  ней  в  Киеве, да и
заживем  припеваючи.  Она,  пусть  на жабу и похожа,  зато  без
обмана - и днем и ночью одинакова.
     - Ну, коли так, - смутился Иван. - Что ж, совет да любовь!
     Алеша просветлел лицом и зашептал Ивану на ухо:
     - А главное,  теща со мной не  поедет в Киев!  Останется в
этом болоте! Жену  я нашел, тещи  не будет! Чего  еще  богатырю
желать?
     По  кочкам   тема  временем  грациозно  вышла  на  бережок
кикимора. В кружевном платьице она показалась Ивану не такой уж
уродливой. А  что зеленая... Так ведь  и сам -  не беленький...
Кубатай галантно подал даме руку и сказал:
     - Рад  за   вас,  очень  рад.  Примите  мои  поздравления,
прелестница.
     - Ох,  льстец...  -  смущенно  залопотала  Лиза.   Кубатай
подхватил ее за пояс, и повел по кочкам.  Следом двинулись Иван
с Алешкой и покряхтывающий Смолянин.
     - А у нас тут, на болоте, чудо дивное случилось, - делился
впечатлениями Алеша.  -  Представь,  почудилось  вдруг мне, что
никакой я не Алеша Попович, а простой мужичок по имени Васасек.
И не богатырь я  вовсе,  а торговец мелкий, срамными картинками
на базаре торговавший. Будто жил я в неведомой  стране, а потом
приехал  на  Остров Русь...  -  Алеша  запнулся,  и  неуверенно
продолжил: - ну да, вроде как на остров, и богатырем обернулся!
Представляешь?
     - Не бери в  голову, Попович, - ласково успокоил его Иван.
- То  морок был, Кащеем напущенный.  Ты - богатырь.  Зовут тебя
Алеша.
     - Да,  наверное,  - задумчиво сказал Алеша. - Я  богатырь.
Зовусь  Васа...   тьфу,  Алешей!  Вот  сволочь,  Кащей!  Ладно,
рассказывай, как побил ты ворога?
     И дурак принялся вдохновенно врать, понимая,  что не стоит
забивать другу голову неприглядной истиной. Так, за разговором,
и  болото  форсировали. На берегу привал разбили, пожевали,  да
спать легли. А утром дальше в путь тронулись. Впятером оно куда
веселее было...
     Вскоре и  рощица  бамбуковая,  посреди которой дуб могучий
рос,  показалась.  А  от  дуба доносился посвист  страшный,  от
которого бамбук словно ива плакучая гнулся.
     - Худо дело! -  воскликнул  Алеша. - То Алена Соловейкина!
Вспомнила папашины фокусы, да и стала Илюшку свистом пытать!
     - На помощь! - крикнул Иван, выхватывая кладенец.
     И  друзья   побежали   к  дубу,  лавируя  между  гнущимися
бамбучинами  и  придерживая  шапки,  норовящие  улететь  вдаль.
Кубатай храбро  размахивал сабелькой, и даже миролюбивый толмач
воинственно крутил над головой увесистую котомку.
     Только возле дуба остановились они,  и  рты  в  недоумении
разинули. Потому что  там,  в огромном гнезде, сидели обнявшись
Алена с Илюшей, да и свистели на два голоса, мечтательно в небо
глядя.
     - Ты губы трубочкой складывай, - поправляла Муромца Алена.
- А  язык в глотку  подбери, тогда свист заливистый да могучий,
как положено. Я же буду  тебе  подсвистывать,  рулады  выводить
дивные...
     Земля вокруг  дуба  была  усеяна  пустыми бутылками из-под
зелена вина  "Князь  Владимир"  и  банановой  кожурой.  Видать,
самобранка на славу потрудилась, чтобы помирить Илью с Аленой.
     - Муромец! - заорал ошеломленный Иван. - Ты - свистишь?!
     - Фрейдизм!   -    мудро   изрек   Кубатай,    разглядывая
насвистывающую    парочку.    -   Вытеснение    подсознательных
комплексов. Илюша-то  Соловья  кончил,  потому  что  сам  слуха
музыкального был  лишен  начисто.  А  теперь  он преодолел свое
эго...
     - А,  ребята!  - радостно воскликнул Илья. - Полезайте  на
дуб, мы вас свистеть научим! Кстати, как там с Кащеем?
     - Побили мы  его, - хмуро сказал Иван. -  Но не кончен еще
труд наш богатырский!  Надо  сережки Василисе отдать, спасти ее
от позора, а землю русскую - от междоусобицы.
     - Надо, надо... - вздохнул Илья. - Видать не время мне еще
от  дел  удаляться,  да  свистеть в свое  удовольствие.  Алена!
Пойдешь за меня замуж?
     - Еще спрашиваешь,  охальник! - возмутилась Алена. - После
всего, что у нас было! После того, как свистели на  два голоса!
Пойду!
     И  Алена  с Ильей, не сговариваясь, с богатырской  грацией
спрыгнули с дуба. Когда пыль  рассеялась,  а  банановая  кожура
улеглась, Илья заключил друзей в об®ятия и воскликнул:
     - Теперь  бы  нам еще Добрынюшку спасти! Эх, погудели  бы!
Ой, ребята, а чего  случилось-то  со мной! Привиделось мне, что
никакой я не Илья Муромец, а простой парень,  с именем коротким
- Яр,  и силенкой,  поболе чем у простых людишек.  Что живу я в
Киев-граде, только  город тот на  наш Киев не похож. Бананы там
не растут,  и говорят  не по-русски. И вот я,  то есть этот Яр,
почувствовал  в   груди   томление,  поехал  сюда  и  обернулся
богатырем. Вначале тридцать три года баклуши бил, как положено,
а потом  стал крепким да добрым...  Чудо дивное, друзья!  А что
Алене пригрезилось - этого мы никогда вам не  скажем. Все равно
не поверите.
     - То морок, Кащеем напущенный, - сказал Алеша и повернулся
к Ивану. - Правильно говорю, Вань?
     - Правильно, правильно, - закивал дурак. -  Ну  что  ж,  в
путь?
     - В  путь,  Добрынюшку выручать, - кивнул Илья.  -  Все  в
Киеве знают - Яр друзей в беде не бросает!
     Иван с Алешей сделали  вид,  что не расслышали обмолвку, и
они всемером зашагали по дороге.  Кубатай,  по  просьбе  Ивана,
исполнил песенку про  Африку, потом, на бис, спел еще несколько
песен на заморских языках.
     Вскоре к реке Смородине подошли.
     - Что  делать-то  будем?  -  спросил  Иван  у  мудреца.  -
Подскажи, Кубатай!
     - Логичнее всего было бы пойти в Киев, -  начал мудрец, но
увидев лицо Ильи Муромца торопливо добавил: - Однако не бросать
же Добрынюшку!  Давайте  попробуем  найти  Садко, уговорить его
вернуться к морскому царю, заменить Никитича...
     - Долго,  -  отрезал Иван-дурак. - Что ж  мы,  вдоль  всей
Смородины будем идти, искать хитрого купца? Он же наверняка без
дела не сидит, торгует между делом.
     - Такие низменные вещи мне в  голову  не  укладываются,  -
вздохнул Кубатай. - Что ж, тогда кто-то из нас, самый плавучий,
должен отправиться на дно морское...
     - Сейчас  ты  отправишься!  -  завопил  Алеша,   прикрывая
кикимору грудью. Но Лиза отстранила его и гордо сказала:
     - Прав  мудрец!  Я  одна  могу  Добрынюшку   спасти.  Я  и
отправлюсь  в  путь  к  царю  морскому.  А  ты,  Алешенька,  не
волнуйся. Царя  я знаю, мы с  ним вместе когда-то  росли. Почти
как брат и сестра друг другу, только еще лучше. Уговорю!
     С этим  оптимистическим  заявлением  Лиза прыгнула в воду.
Минут пять  друзья  стояли  и  наблюдали  за безмятежной речной
гладью, потом расстелили самобранку и сели трапезничать.
     - Лиза дело говорит, -  успокаивал  Алешу Илья. - Она одна
способна Добрынюшку вызволить. Не по нраву мне вначале пришлась
сия кикимора, а теперь вижу -  душа у нее добрая. Будет она мне
сестрой названной. И даже еще ближе.
     - Она, она замечательная! - возбужденно воскликнул  Алеша.
- Спасибо, Муромец! И я  тебе  скажу  -  ты для меня - словно я
сам, жена твоя - словно моя!
     - Чего? - удивился Илья.
     Алеша покраснел.
     - Да это я так, по ошибке... Наливай, Илья.
     Недолго пришлось  богатырям переживать за судьбу Добрыни и
Лизы. Волны речные забурлили, разверзлись, и  из них показалась
кикимора с Добрыней Никитичем на плече.
     - Отпусти   меня   подобру-поздорову,  чудище!   -  кричал
Добрыня. - Не бери грех на душу, не неволь богатыря русского!
     Кикимора молчала. Видать тяжело ей было тащить Добрыню.
     - Никитич! - дружно завопили Алеша и Илья. - Все путем! Не
бойся, это не чудище, а сестра твоя будущая!
     - А? -  Добрыня  перестал вырываться и изумленно уставился
на своих товарищей. - Ребята! Живы!
     - Живы! - крикнул Иван. - А я Кащея побил!
     - Молодец! - обрадовался Добрыня,  оказавшийся  на твердой
почве. -  А чего вы  про сестру  мою будущую говорили?  - и  он
опасливо покосился на Лизу. Та зарделась.
     Добрыне кратко об®яснили ситуацию. И про примирение Ильи с
Аленой поведали, и про подвиги Ивановы.
     - Рад за вас, - тихо сказал Добрыня, выслушав богатырей. -
Что ж, хоть  кому-то из нас судьба ласково улыбнулась. Отрадно,
отрадно...
     Усевшись на  бережку  Добрыня  стянул сапоги, выплеснул из
каждого   по   полведра  водицы,   потом   принялся   вдумчиво,
основательно выжимать портянки. Илья с Аленой переглянулись.
     Кому как  ни  им  была  понятна  печаль Добрыни! Забавушка
Путятишна, дочь  Владимира,  давняя любовь Добрыни Никитича, по
прежнему ходила в девках...
     Илья хлопнул кулаком по  скатерти-самобранке.  Так сильно,
что в Смородине  вода плеснула, а с деревьев листочки принялись
осыпаться.
     - Не бывать такому, что мы оженимся,  а  ты  в  холостяках
останешься!  -  грозно воскликнул Илья. - Значит  так.  Идем  к
Владимиру, да и говорим: или отдавай дочку за Добрыню, или...
     - Или? -  заинтересовался  Смолянин.  - Меня очень волнуют
альтернативы!
     - Или осерчаем, - зловеще добавил Илья. - Алешу и Ивана не
спрашиваю,  а  тебя,  толмач,  и тебя, мудрец,  перед  вопросом
поставлю! Поможете нам?
     - С удовольствием, но полномочий не имею, - грустно сказал
Кубатай. -  Впрочем,  словом мудреным, да обхождением вежливым,
всегда помочь могу.
     - И на том спасибо, - согласился Илья. - Ты, толмач?
     - У меня отпуск кончается, - засуетился Смолянин. - Боюсь,
не успею вернуться вовремя, мне Кейсеролл голову оторвет. А вот
яичко золотое, для ублажения княжеского  взора,  могу  от  души
оторвать.
     Илья подумал и кивнул:
     - Оторви уж пару яичек. Мы и Василисе презент преподнесем.
     Смолянин пошевелил губами, потом кивнул:
     - Ладно, пару. Все равно я в прибыли.
     На том и порешили. Илья с Аленой пошли плот сколачивать, а
Иван, по дурости своей любознательный,  к  Добрыне  с  вопросом
под®ехал.
     - Добрынюшка,  а  не было  ли  чего  дивного  в  подводном
царстве?
     - Было, - согласился  Добрыня.  - Примерещилось мне, что я
не Добрыня-богатырь, а простой парень по имени Завгар. Неплохой
вроде  парень,  умный,  но  сложения не богатырского.  То  ногу
сломаю, то другую. Скучная, одним словом, жизнь. А потом поехал
я на  Русь, богатырем стал... Но  рассудив трезво решил  я, что
галлюцинации эти были  мороком,  Кащеем напущенным. И больше их
вспоминать не собираюсь.
     Так Иван и  не  удовлетворил толком любопытство, не узнал,
чем  занимался  Добрыня  в  прошлой  жизни.  А  вскоре  и  плот
подоспел,  сели  на него всей командой и  в  путь  отправились.
Плыть  не  в  пример  легче   было.   Кикимора   Лиза  то  плот
подталкивала,   плывя   за   кормой,   то   встречных   русалок
распугивала, не давала им петь песни свои завлекательные.
     А уж сколько радости было,  когда  к  бережку пристали, да
коней своих увидели!  Те, бедненькие, уж и травку всю выщипали,
и листочки  с  деревьев  пообрывали.  Рассупонили  их богатыри,
разнуздали, водичкой сладкой напоили. Иван на радостях Гнедка в
губы поцеловал!
     Немножко по направлению  к  Киеву вместе проехали, а потом
толмач прощаться стал.
     - Богатыри!  - улыбаясь  сказал  он. - Рад  я  был с  вами
познакомиться, но  пора и честь знать.  Отправлюсь я к  себе на
родину, и всем буду про вас рассказывать.
     - Это правильно, - благосклонно кивнул Алеша.
     - Привет Кейсероллу, - сказал Кубатай.  -  У  меня в Киеве
еще дело есть, так что я завтра приеду.
     - Увижу - передам, - похихикивая сказал Смолянин. - Видишь
ли, Кубатайчик, ухожу я из ДЗР.
     - Чего? - поразился Кубатай.  -  На что ты жить-то будешь?
Кому твой русский язык нужен, кроме нашей конторы?
     Смолянин гордо потряс в воздухе кулечком с яйцами.
     - Вот оно - мое  будущее!  Организую я компанию, назову ее
"Я+Я". Буду яйцами торговать.
     - Почему "Я+Я"? - изумился Кубатай.
     - "Я плюс Яйца"! - пояснил Смолянин. - Звучит?
     - Ну, в  общем, да, - признался  Кубатай. - Только  ж яйца
твои кончатся быстро, вот и прогоришь.
     Смолянин загадочно улыбнулся.
     - Во-первых,  золотые  яйца  товар  дорогой,  штучный,  на
любителя. А во-вторых - он  невольно  схватился  за поясницу, -
во-вторых прав был Манарбит.
     - В чем прав?
     - Остаются   кое-какие   свойства   после   пребывания   в
этномагическом поле! - загадочно изрек толмач и пришпорил коня.
     Кубатай, разинув  рот,  следил за стелющимся за Смолянином
облаком пыли. Потом тревожно сказал:
     - Что ж мне-то останется? А, Иван?
     - Весной увидишь, - дипломатично предположил дурак.
     Кубатай кивнул и сказал:
     - Придется мне  с Кейсеролла молоко требовать за вредность
работы. Молоко... и сливочки, и сметанку...
     Так и поехали  дальше  -  Илья с Аленой и  Алеша  с  Лизой
счастливые,  Добрыня   -   надежд   преисполненный,  Кубатай  -
задумчивый, а Иван-дурак, по обыкновению, радостный.

     А  при  дворе князя Владимира тем временем начинался  бал.
Была   приглашена   вся  знать   русская,   послы   кавказские,
половецкие, и  печенежские, татарва пленная да киргизы заезжие.
Столы ломились от икры, блинов да зелена вина.
     Лишь Василиса  Прекрасная, сидя в своей горенке, пребывала
в глубокой  печали.  Марья-искусница,  помогающая ей одеваться,
пыталась успокоить княгиню.
     - Ваше  высочество,   верьте  ему!  Он  успеет!  Он  такой
прыткий! Да и мудрец заморский с ним.
     - Прыткий, прыткий,  -  грустно  повторила Василиса. - Все
они прыткие, на обещания-то... Ах! Что же мне делать? Честь моя
под угрозой!
     - Первая часть  Киевского  бала!  -  заявил  заглянувший в
горницу паж. - Василиса, тебя князь кличет!
     - Ах!  -  закатив глаза произнесла Василиса. - Совру,  что
забыла сережки на тумбочке. Но если ко второй  части бала дурак
не приедет - конец мне.
     - А значит - и всей земле  русской,  -  горько  прошептала
Марья. - Татары вконец обнаглели, предлагают Владимиру на дочке
их хана  ожениться!  Сделать  женой младшей, любимой... Попадет
тогда Русь под иго татарское!
     Василиса кивнула.
     - На  двоеженство  Владимир не пойдет. Знает, что слаб  по
мужской части. А  вот если со  мной разведется -  конец...  Ох,
Марьюшка, быть беде!
     ...Иван-дурак в  это время приближался к дворцу Владимира.
Кубатай, сославшись  на  жгучую  потребность  в  семечках,  без
которых  он  лишится  красноречия,  поскакал к Марье  домой.  А
богатыри, оставив Лизу и Алену на ближайшем постоялом дворе, во
весь дух мчались ко Владимиру.
     - Неладно что-то с караулами! -  крикнул  Ивану  Алеша.  -
Больно уж их много! И все не наши, а из половецких наемников да
кавказских волонтеров!
     - Беда, беда, - подтвердил Иван.  -  Что  караулов много -
понятное  дело,  сегодня же Новогодье, праздник великий. А  вот
что нерусь в сторожить отрядили  -  знак  недоверия Владимира к
богатырям.
     И  тут  дорогу  им  заступил караул половецкий.  С  мечами
наголо, да булавами наизготовку.
     - Мы есмь  полноправный  стража  земля  Русская,  -  гордо
крикнул начальник  караула.  -  Куда вы спешить, подозрительный
богатырь?
     - Сдерживай эмоции!  -  шепнул  Иван  Илье.  - Контролируй
силу! Не поддавайся ее темной стороне!
     - Не поддамся, - пообещал Илья, и ответил:
     - Ах вы  грязь  подзаборная, подхвостье песье! Мы богатыри
русские, спешим на праздник княжеский!
     Караул посовещался, и начальник его заявил:
     - Ладна. Разрешай вам проехать  -  только не всем, а трем.
Тот,  черномазый,  с  кладенцом  высокой  убойной  сила,  пусть
обратна едет.
     - Расист! -  завопил  Иван,  которому  попали  по больному
месту. - Бей  их,  мужики! Нас четверо, пока  еще  мы вместе! И
скоро все получим  по  невесте! Девиз  наш  - постоим за  Русь!
Вперед, друзья, не трусь!
     И богатыри  накинулись  на неосторожных половцев. В разгар
боя Алеша крикнул Ивану:
     - Беги к дворцу! Успей отдать сережки!
     - Сейчас, я только пособлю вам трошки, - ответил Иван.
     - Беги, дурак, в твоих руках - Россия!
     - Ну так и быть, - согласился Иван, - меня вы упросили.
     И  Гнедок  резвым  галопом  помчался к дворцу. А  там  уже
начался антракт.  Бояны  и  вечно  недоедающие  летописцы жадно
накинулись на халявное угощение, привычно поругивая официантов,
старающихся  подсунуть  им  подсохшую   икру   и  недобродившую
медовуху.  Владимир,  уже  заметивший  отсутствие  на  Василисе
сережек, нервно  грыз ногти, временами поглядывая на подаренный
татарами портрет ханской дочери. Портрет был  хорош, а невеста,
несмотря  на   явное  малолетство,  князю  нравилась.  Может  и
правда... развестись  с  Василисой?  Тем  более,  что сбывались
худшие опасения Владимира  - насчет Василисы и Кащея. Но где-то
в глубине души  Владимир боялся такого решения. Он понимал, что
это буде