том, что  мы с братом - слуги Осириса,  похищенные им далеко на
севере сто лет назад. И  о  том, как Осирис решил искупаться  в
Ниле, и взял нас с собой, чтобы мы несли его  сандалии (Доршан,
гордящийся своей  честью подпирать сандалии фараона, побелел от
зависти).  И вот  сейчас  нас взяли в  плен  глупые солдаты,  а
всеблагой Осирис стоит среди  крокодилов  в грязной воде и ждет
свою обувь. Так что нас нужно поскорее отпустить.

     - А где сандалии-то Осирисовские? - поинтересовался фараон
хитро. - Хоть взглянуть бы одним глазком...

     - Мы их выронили, когда стражники  напали,  -  вмешался  в
разговор Стас.  - А они сразу стали невидимыми.  Так и лежат на
берегу.

     Ой, зря это Стас начал мистику  примешивать! Мой деловитый
рассказ о купании Осириса  фараона  как-то развеселил, а тут он
снова помрачнел.

     - Что посоветуют мне придворные? - поинтересовался фараон.
- Что с этими врунами делать?

     Придворные переглянулись. Наконец, один вышел вперед:

     - О  всеблагой  фараон,  стопами попирающий земные  недра,
головою окунаясь в небесную реку, я,  как  ты  помнишь,  Ашири,
твой советник от Севера. Наши  предки  говорили:  не клади всех
детей  в  одну  лодку.  Это   мудрая   мысль,   она   означает:
предусматривай любые неожиданности. Даже  если  белые чужеземцы
не  слуги  Осириса,  следует  отнестись  к  ним  с  почтением и
отпустить. На всякий случай.

     Мне   очень   понравились   слова   Ашири,   я   едва   не
зааплодировал. Но тут вперед вышел другой советник и сказал:

     - Я - Гопа, представитель солнечного юга  и верховный жрец
бога Ра, против такого мягкосердечия! Надо отстегать их плетьми
во  славу  Осириса, а тогда уж  выгнать  вон! Если они -  слуги
Сета, то Осирис будет доволен. А если слуги Осириса, то светлый
бог не обидится, что мы побили их за нерадивость.

     Жрец мне меньше понравился. Но все-таки - отпустить...

     Добрый фараон еще раз прокашлялся, а потом заявил:

     - Оба вы неправы,  мои  мудрые советники. Мы поступим так:
отнесемся  к  незнакомцам  с  почтением и посадим их  в  лучшую
темницу. Ту,  что  для  моих  строптивых  родственников.  Будем
кормить их мясом  и  поить пивом,  а  послезавтра, в день  моей
свадьбы с прекрасной  Хайлине,  сожжем обоих на шикарном костре
из сандалового дерева. Осирис  не  пожалеет для меня двух своих
слуг. Тем более таких нерадивых, что не уберегли его сандалии.

     И  величавым  жестом  фараон  дал  понять,  что  аудиенция
окончена.



     - ...Это ты виноват, - бубнил Стас, сидя на  куче соломы в
лучшей  темнице  фараона,  -  ты  старший.  Должен  был  что-то
придумать и спасти нас.

     - Ты  пел  плохо, -  огрызнулся  я,  -  а  у  фараона слух
музыкальный. Вот он и рассердился.

     Стас примолк и подошел  к  решетчатой двери, за которой, в
маленькой  комнатке,   сидели  наши  стражи:  Ергей  с  Уликом.
Схватился за решетку, как павиан в зоопарке, и замер.

     Стражники не  обращали  на  него  внимания.  Ергей  чертил
дротиком  на  мокром  глиняном  полу  иероглифы  и  смеялся  от
радости,  если  получалось.  Улик,  подперев  голову   ладонью,
негромко пел.

     Стас немного повнимал песне, а потом крикнул:

     - Эй!

     Улик, прекратив мурлыкать мелодию, повернул голову:

     - Чего тебе, слуга Осириса?

     - Пить хочу! - заявил Стас.

     - Пиво? - спросил Улик.

     - А хоть бы и пиво, - ответил Стас.

     Улик подал ему через решетку маленький кувшинчик.

     - Алкоголик, - подтвердил я прежний диагноз.

     Стас смутился.

     - Ну,  в  будущем  же  пили,   надо   теперь   в   прошлом
попробовать...

     Он  понюхал  пиво,  опустил  туда палец, осмотрел  его,  и
брезгливо сказал:

     - А может, и не надо.

     Ергей,  у  которого  получился  сложный  иероглиф  "воин",
разразился  веселым  смехом.  Улик  посмотрел  на  него,  потом
шепотом спросил:

     - Эй, слуги  Осириса,  хотите  свежих  сладких  фиников? И
чистой воды из колодца?

     - Когда Осирис придет за нами, тебе зачтется твоя доброта,
- сказал оживившийся Стас.

     - Да  Сет  с  ним,  с  Осирисом.  Меня  тут  просят  закон
нарушить... ну, пропустить  одну  дамочку поглазеть на вас. Она
мне за  это денежку даст. А я  вас не  обижу. Только никому  не
говорите, ладно?

     - Мы не в зоопарке! - возмутился  Стас,  и  затряс  руками
решетку. - Не фига водить всяких!  За  горсть  фиников  Осириса
продаешь!

     - Да  остынь,  - прикрикнул я на него.  -  Фиников  свежих
хочешь?

     - Хочу, -  молниеносно  сменил  тон  Стас.  - Ладно, Улик.
Только вначале финики, потом дамочка.

     - А можно наоборот? Дамочка вечером, а финики утром?

     - Можно. Только  финики вперед, - ответил начитанный Стас.
Улик задумался.

     - Эй, слуги Осириса, как по-древнеегипетски будет "сорок"?
- крикнул нам Ергей. Он, видно, начал тренироваться в счете.

     - Перумга, - буркнул Стас. - Ну что, Улик?

     - Темно  уже,  как   я   финики  рвать  буду?  -  пробовал
сопротивляться Улик.

     - Твои проблемы, - отрезал Стас.

     Улик вздохнул  и  удалился  за  финиками.  Ергей разулся и
загибал пальцы  на  ногах.  Наверное,  отмечал  десятки. Как на
счетах. Стас тоже это понял, потому что спросил:

     - Интересно, а чем он первую сотню отметит?

     - Молчать,  -  вяло  приказал  я.  -  Тоже  мне,  Ржевский
нашелся.

     - Скучно, как  на необитаемом острове, - пожаловался Стас.
Но тут вернулся Улик с гроздью фиников.

     - На базар пришлось бегать, - пожаловался он нам.

     - Дорого?  - сочувственно  поинтересовался  Стас,  уплетая
финики.

     - Как вам  сказать...  -  вытирая  куском папируса дротик,
уклончиво ответил Улик.

     Я подавился фиником, а толстокожий Стас лишь пожал плечами
и произнес:

     - Не могу сказать,  что мне такой товарообмен совсем уж не
нравится.

     Я  подумал  и тоже продолжил пожирание фиников.  И  тут  в
дверь  тихо  постучали.  Улик  сбегал  к  двери,  отпер  засов,
выглянул, и принялся часто кланяться, говоря:

     - Входите, барышня,  входите,  слуги Осириса лежат у ваших
ног.

     Мы уставились на дверь. И увидели девчонку лет двенадцати,
смуглую и тонколицую,  закутанную  в разноцветные накидки. В ее
волосы  был  воткнут стебелек зеленого папируса. Мне она  сразу
понравилась.

     - Ха, соплячка какая-то, - грубо сказал Стас. Хорошо хоть,
по-русски сказал. Я дал ему подзатыльник. За непочтительность.

     - Ты  чего?  -  обиделся  Стас.  Но  потом глянул на  меня
внимательно, прищурился и ехидно бросил: -  Все ясно. Влюбился,
братик.

     Тут девчонка подошла к  самой  решетке и ласково, на очень
мелодичном древнеегипетском, сказала:

     - Мальчики, бедные, вас тут хоть кормят?

     - Откуда  ты  знаешь,  что  мы  мальчики?   Мы  ростом  со
взрослых! - подозрительно посмотрел на нее Стас.

     - Ну и что? Это  взрослые  бояться поверить, что вы можете
быть  детьми,  но с  них  ростом. Ведь  тогда  ваши родители  -
великаны. А я-то вижу - у вас лица глупенькие.

     Я  взглянул  на  Стаса,  ожидая  услышать  от  него  поток
встречных  оскорблений.  Но  мой  вздорный  братец  смотрел  на
девчонку и жмурился, как наевшийся  сгущенки  котенок.  Да  уж,
если кто у нас влюбился - так это он.

     - Как ты смеешь так  нагло  говорить со слугами Осириса? -
неуверенно возмутился я.

     - Так и смею!  -  девчонка надула  губки.  - Я -  Хайлине,
невеста фараона. Вот! Что хочу, то и ворочу!

     - Тогда... Может,  ты  нас  спасешь?  - неуверенно спросил
Стас. Хайлине покраснела и опустила глаза.

     - Ой, ребята...  Нет, не смогу.  Я же только невеста, а не
жена. А когда стану женой - вас уже сожгут.

     Мы подавленно молчали.

     - Я прикажу, чтобы вам дрова маслом  облили, - попробовала
утешить нас Хайлине. - Вы тогда быстро сгорите, раз - и готово!

     Но  нас  это  не утешило. Тут  к  Лине  (Мы  со Стасом, не
сговариваясь,  так  ее  стали  звать), подошел Улик  и  грустно
сказал:

     - Сейчас   будет   проверка  караула,   барышня.  Уходите.
Посмотрели - и будет.

     Лина  взглянула   на   наши   печальные  лица  и  спросила
стражника:

     - А можно завтра еще подойти?

     - Завтра? Да мы хотели смениться...

     - Полталанта серебра дам, - прошептала Лина.

     Улик клацнул зубами и сказал торопливо:

     - Можно завтра. Можно послезавтра. Все можно.

     Лина помахала нам рукой и вышла.

     А  мы  с  братом  начали устраиваться на  ночь:  разгребли
солому на две кучи и улеглись на них.

     - А дома сейчас ужин, - мечтательно  сказал  я,  глядя  на
решетку. - Макароны с мясом.

     - Уймись,  чревоугодник,  - замогильным  голосом отозвался
Стас. А через минуту, когда я уже стал засыпать, добавил:

     - Такую  девчонку   встретили  -  и  вдруг  умирать  надо.
Обидно...

     Мне тоже было обидно.  Поэтому  я стал придумывать, как бы
нам все-таки отсюда выбраться. И уже почти придумал, но заснул.




        3. ТРАГИЧЕСКАЯ ГЛАВА


     Хайлине пришла утром.

     - Мальчики, расскажите  что-нибудь,  -  попросила она, - о
землях, откуда  вы пришли, о том как там  люди живут... Здесь у
нас так скучно, просто ужас. Ничего не происходит.

     - Но  как-то  вы  все-таки  развлекаетесь,  -   неуверенно
возразил я.

     - Да, -  задумчиво  ответила  она,  - иногда какого-нибудь
пленника-нубийца  крокодилам  скармливают.  Только мне это  уже
давно надоело.

     Я опасливо глянул на нее и поспешно сменил тему:

     - А я читал, у вас, в древнем Египте, театр очень развит.

     - Театр? - удивилась Лина. - А что это такое?

     - Ну, это когда  мужчины  и женщины переодеваются и играют
разные сценки.

     - Сценки? - снова переспросила она.

     Вот как ей об®яснить?

     - Они изображают  из  себя  других  людей,  - выручил меня
Стас.

     - Они  врут,  - поняла Лина. - Да,  это,  наверное,  очень
интересно. Только у нас за вранье тоже крокодилам скармливают.

     - Да-а, - протянул Стас, - весело вы тут живете.

     - Вот  я  и  говорю,  -  вздохнув,  сказала Лина. А  потом
спросила с  надеждой: - Слушайте,  а если я вам сбежать помогу,
вы мне театр покажете?

     Ответить утвердительно у меня язык не повернулся: не люблю
я   врать    людям,   которые   мне   нравятся.   Но   все-таки
поинтересовался:

     - А что, ты правда можешь нам помочь?

     - Вообще-то  нет,  -  грустно  призналась она. -  Если  бы
могла, я бы сама давно сбежала.

     - Тебе-то зачем? - удивился Стас, - ты же невеста фараона.
Завтра  свадьбу  сыграешь, станешь фараоншей. У тебя куча  слуг
будет, куча  рабов,  наряды,  там,  всякие,  сокровища... - он,
распаляясь, говорил так, словно собственные слова причиняли ему
боль, а Лина,  слушая его, хмурилась и становилась все мрачнее.
Заметив это, Стас продолжил с каким-то  жестоким злорадством: -
И фараон у тебя симпатичный.  Молоденький  такой.  Любить  тебя
будет. Тебе же интересно, да ведь?

     Вот  гад! Меня  аж  перекосило от его  наглости.  И еще  я
понял:  он  ревнует  отчаянно,  вот и психует. А  Лина  ударила
кулачком по решетке и закричала:

     - Замолчи,  дурак!  Какой  же  ты  дурак!  -  и  сразу  же
заплакала навзрыд.

     Стас оторопело замолк, а Улик, до тех пор не вмешивавшийся
в беседу, на этот раз заметил:

     - Ну все, хана вам, слуги Осириса.

     Я не очень понимал, чего Лина расплакалась. Ну, нахамил ей
Стас, тем же  и  ответила бы. Ее, во  всяком  случае, на костре
сжигать не собираются. Наверное, ей просто  фараон не нравится.
Я попытался успокоить ее:

     - Лина,  ну   что   ты,   перестань.  Фараон  как  фараон,
нормальный...

     - Что бы вы  понимали, мальчики, - перебила она, беря себя
в  руки.  - Вы думаете, меня  спрашивали,  хочу я замуж или  не
хочу? Неменхотеп  приказал  всех  девчонок  ко дворцу пригнать,
прошел, ткнул в меня пальцем,  "вот  эта", - говорит. И все.  И
больше я ни папу, ни маму не видела.

     - Их к тебе не пускают? - жалостливо спросил я.

     - Казнили  их,  - тихо  ответила  она,  и  две  запоздалые
слезинки скатились по ее щекам.

     - Как это казнили? - опешил я, - за что?

     - За то, что  папа был простым  гончаром, а мама  -  женой
простого  гончара.  А  у  фараона не может  быть  родственников
низкого происхождения.

     - Ну и логика, - поразился я. А у Стаса лицо  стало такое,
будто он тоже собрался плакать.

     - Лина, прости меня, - сказал он просто, и я даже зауважал
его. - Я сам не знаю, что на меня нашло.

     - Да ладно, - она вытерла слезы. - Ты же не знал ничего. К
тому же скоро я встречусь с ними, - и она улыбнулась.

     - С кем? - не понял я.

     - С папой и с мамой, - ответила она, продолжая мечтательно
улыбаться. -  Ведь фараон тяжело болен,  и он знает,  что скоро
умрет. А  вместе с ним в  царство мертвых отправятся  его самые
любимые слуги и, конечно, жена. Он для того и женится,  чтобы в
землях Анубиса [Анубис - бог царства мертвых (прим. авторов)] у
него была молодая жена.

     У меня комок подкатил к горлу, а Лина продолжала:

     - И я  не боюсь туда уйти, ведь сказано  же в первой песне
жреца Неферхотепа: "Время,  которое  проводится на этом свете -
сон". А в  землях Анубиса меня ожидает пробуждение в прекрасном
мире, и там я снова найду своих родителей.

     - Религия - опиум для народа,  -  по-русски  пошутил  Стас
невесело. И закончил философски: - А может, так и лучше...

     В  это  время  глаза  Лины  окончательно  высохли,  и  она
сказала, понизив голос, так, чтобы не услышал Улик:

     - Но иногда  все-таки  страшно.  Сказано  в песне арфиста:
"Никто из тех, кто ушел туда, еще не вернулся обратно". И вдруг
прав герой Ани, который не верил в царство мертвых? Так говорил
он богу Атуму: "Нет в  той  пустыне  воды, она глубока-глубока,
она темна-темна, она вечна-вечна". Порой я думаю так же.

     И тут я вдруг  допридумал  то, что начал придумывать вчера
перед сном.

     - А фараон хотел бы вылечиться? - спросил я для начала.

     - Конечно, - ответила Лина. - Только никто его вылечить не
может.  Он  уже двенадцать лекарей крокодилам скормил, а  двоим
повезло: он их отравил ихними же лекарствами.

     Отлично! То есть не  то  отлично, что лекарей поубивали, а
то, что я выяснил главное.

     - Лина, -  сказал я, - по-моему, ваш Ани  прав. А раз так,
тебе нужно спасаться. Если мы отсюда выберемся, мы тебя возьмем
с собой. Там, откуда мы  пришли,  тебя будут учить в школе,  ты
будешь ездить на машинах, летать на самолетах...

     - А кто такие самолеты?

     - Не  кто,  а что, - поправил  я.  - Самолеты - это  такие
большие серебряные птицы, внутри которых сидят люди.

     Зря я про самолеты  начал.  Сразу почти напрочь потерял ее
доверие. Сначала-то она мечтательно протянула: "Красиво...", но
потом встряхнула головой и сказала:

     - Мальчишки любят фантазировать. Но это нечестно. Я-то вам
всю правду рассказала.

     - Да  Сет  с   ними,  с  самолетами,  не  это  главное,  -
постарался я исправить положение. - Я  тебе  клянусь,  что  там
тебе будет хорошо. И уж точно никто там тебя не  заставит замуж
выходить.

     - И что же, я всю жизнь буду жить одна?

     - Почему одна?!  Станешь  старше,  сама себе мужа найдешь.
Который понравится.

     Тут Стас сделал вид, как  будто  что-то  уронил и принялся
лазить по  глиняному полу камеры. Но  я-то понял, зачем  он там
лазает: чтобы мы не заметили, как он покраснел.

     Но Лина на него вовсе не обращала внимания. Она напряженно
думала. Наконец, повторила брезгливо:

     - Сама найду мужа? Но  ведь  это стыдно! Женщина не должна
искать себе мужа.

     Прямо "Белое  солнце пустыни" какое-то. Только паранджи не
хватает.

     - Ладно, -  продолжал  я,  чувствуя,  как удача ускользает
между пальцев. - И с мужем  тоже, Сет с ним. Главное - не убьют
тебя. А нужно жить, потому что никакого царства мертвых нет.

     - А ты откуда знаешь?

     - От верблюда, - огрызнулся  я,  хотя слова "откуда" и "от
верблюда" на древнеегипетском совсем не рифмуются. Но почему-то
именно это ее сразу убедило. Может быть, в  этом совсем древнем
и отсталом Египте вместо кошек священные животные - верблюды?

     - Хорошо, - сказала она. - Только как вы спасетесь? Отсюда
не убежишь.

     - Ты с фараоном можешь поговорить?

     - Могу, конечно. Только я стараюсь лишний  раз  с  ним  не
встречаться.

     Стас  к  этому  времени  уже  оправился  от  смущения  и с
любопытством прислушивался к нашему разговору.

     - Придется  встретиться.  Передай ему сегодня же, что я  -
великий лекарь своего народа и могу исцелить его за пять минут.

     - Это правда? - не поверила она.

     - Честное  слово,  - ответил  я.  -  С  помощью  волшебных
браслетов...

     - ...и специальных заклинаний, - влез Стас.

     - А это еще зачем? - спросил я его по-русски.

     - Пусть думают, что без нас  не  справятся,  а то браслеты
отберут, а нас все равно поджарят.

     "Умен",  -   удивился  я  мысленно.  А  Хайлине,  подумав,
сообщила:

     - Сегодня  я  ему  ничего  передать не смогу,  он  сегодня
свадебную юбку примеряет. Только завтра утром.

     Времени оставалось в обрез.

     - Постарайся пораньше, - попросил я.

     - Хорошо, - кивнула она. - Только мне кажется, фараон тебе
не поверит.

     - А ты скажи ему, пусть попробует.  Если  я  наврал,  меня
все-равно на костре сожгут, так ведь? А вдруг не наврал?

     - Хорошо,  попробую,  -  пообещала  она  и,  попрощавшись,
вышла.

     - И какое заклинание мне читать  прикажешь?  -  спросил  я
Стаса, когда дверь за ней закрылась.

     - Да  какая  разница,  -  махнул  он  рукой.  -  Главное -
по-русски.  Хоть  считалочку   какую-нибудь  возьми.  Например,
"эники, беники ели вареники..."

     - Ладно, годится, - согласился я.




        4. Я ВСПОМИНАЮ ПРО ДВОЙНУЮ УХУ


     - Ну  и  как  это,  интересно,  вы  меня лечить будете?  -
спросил фараон, когда Улик и Ергей привели нас утром к нему. Мы
в  это  время, само-собой, лежали у его  ног.  Традиция  такая.
Традиции уважать надо.

     Пульты-оживители   мы   предусмотрительно  отстегнули   от
браслетов и сунули в карманы.

     - О всеблагой фараон,  попирающий...  - начал я, но забыл,
чего он там попирает, - попирающий...

     - Стопами небо, а головой  -  земные недра! - помогая мне,
выкрикнул Стас.  Окружающие фараона вельможи и советники ахнули
и в ужасе закрыли лица руками.

     - Так,  -  сказал Неменхотеп, - по-вашему выходит, я  стою
вверх ногами. Хорошее начало. Поехали дальше.

     - Не слушай моего бедного  брата,  - сказал я торопливо. -
Он слегка ослеплен твоим сиянием, вот и двинулся рассудком.

     Стас недобро зыркнул на меня, но благоразумно промолчал. А
я продолжил:

     - Недуг твой, о фараон, проистекает от чрезмерной мудрости
твоей и величия.

     Неменхотеп понимающе покивал.

     - То-то я гляжу, все мои советники такие здоровые.

     Советники потупили взоры.

     - Говори, - благосклонно кивнул мне фараон.

     - Для полного исцеления нужно надеть на  запястье вот этот
браслет, - я  поднял  над головой руку. -  После  чего я прочту
особое заклинание.

     - И все? - недоверчиво поджал губы фараон.

     - Все.

     - А вместе с болезнью мои мудрость и величие не того...

     - Нет-нет, не бойся, - заверил я.

     - Ну давай, попробуем, - протянул он руку. И  я было начал
отстегивать браслет, но меня остановил Стас:

     - Пусть сначала гарантии  даст, - шепнул он по-русски, - а
то мы его вылечим, а он на радостях нас опять же зажарит.

     Резонно. Я остановился.

     - А как я могу быть уверен, что когда тебя вылечу,  ты нас
отпустишь?

     - Фараон  сидит  перед ним с протянутой рукой,