-- Он же человек!

     -- Он из тьмы! Он ее прислужник!

     -- Он такой же, как мы! Он человек!

     -- Ты  нас обоих погубил,  -- не слушая, прошептал Лэн. --
Данька...

     По лицу  его текли слезы, и я как-то  разом пришел в себя.
Действительно,  разве  прислужники зла не могут быть людьми  --
внешне? Могут...

     -- Я видел!  -- закричал Крылатый из другой пары, подлетая
к нам. -- Ты отпустил его, ты предал!

     Это был  мальчишка,  наш  с  Лэном  ровесник. Его Старший,
более тяжелый и неповоротливый, отстал.

     --  Я  все об®ясню!  --  крикнул я.  Но  меня не  слушали.
Подлетел и Старший, тот самый парень, с которым я вчера дрался.
И меня это ничуть не удивило. Если уж не везет  --  так во всем
сразу.

     -- Попробуешь скрыться?  -- с надеждой спросил он. В руках
у него был арбалет.

     -- И не подумаю, -- храбрясь изо всех сил, ответил я. -- Я
все об®ясню.

     -- Попробуй... Чеки, лети  в  город. Пуст все соберутся на
площади, у виселицы.

     Его  младший,  явно  уверенный   в   превосходстве  своего
Старшего над нами с Лэном, полетел в город.

     -- Теперь  вы! -- скомандовал мой  враг. -- Оба.  Ты, Лэн,
будешь оправдываться отдельно.

     Мы полетели к городу. Лэн приблизился ко мне и шепнул:

     -- Я попробую выбить у него арбалет. Я быстрый, я успею. И
улетим.

     -- Куда? -- вопросом ответил я. -- Не бойся, выкрутимся.

     -- Точно? -- со слабой надеждой спросил Лэн.

     -- Не бойся, Младший!

     Я  собирался  рассказать им правду. О том,  как  попал  из
нашего мира, как встретился с Лэном, как напал  на Летящего, но
растерялся, увидев, что он человек, как и мы.

     И лишь когда мы стали снижаться над городом,  я понял, это
все рассказывать  нельзя.  Никак  нельзя.  Потому  что меня-то,
может быть, тогда  и  простят. А  вот  Лэну, который скрыл  мою
тайну, конец.

     В этот миг мне захотелось улететь. Но вокруг нас уже летал
десяток Крылатых, и убегать, да еще с моим опытом полетов, было
безумием.  Мы  приземлились  в   центре   площади,  заполненной
народом, на маленький свободный пятачок. Следом, прямо в толпу,
небрежно попадали Крылатые.

     -- Я сразу почувствовал в нем гниль! -- громко крикнул наш
конвоир. -- И был прав!  Сегодня  этот...  Старший...  отпустил
Летящего! Что нам ждать от него завтра?

     Люди вокруг молчали. Здесь были  и  Старшие,  и Младшие, и
девушки, и взрослые. Правда, последних было немного. Но все они
смотрели на меня так...

     Мне стало  страшно.  Разве можно оправдаться перед людьми,
которые тебя ненавидят и заранее все решили?

     -- Что нам ждать от него завтра? -- повторил парень. -- Да
ничего! Потому что мы расплатимся с ним сегодня!

     И он громко  захохотал  собственной шутке. Сквозь толпу ко
мне протолкался Шоки.  Перед ним расступались -- видимо, Шоки в
городе уважали.

     -- Зачем ты это сделал, Данька? -- резко спросил он.

     Я молчал. Да и что мне было говорить?

     --  Надо  решить лишь  одно,  --  тараторил  тем  временем
униженный мной вчера Старший. -- Трус  он  или  предатель.  Мне
кажется, что предатель.

     -- Уймись, -- бросил ему Шоки. -- Данька! Как все было?

     Я посмотрел ему в глаза  --  и понял, Шоки дает мне  шанс.
Пытается дать.

     -- Глаза, -- неожиданно сказал я. -- Глаза!  У меня бывает
такое с глазами, я начинаю плохо видеть. Я  подлетел к Летящему
и потерял ориентацию! А потом тот уже был далеко.

     Наверное, я вспомнил, как мы фантазировали  в школе, перед
контрольными. Голова  болит,  в  животе  колики,  палец на руке
вывернул... В школе такое помогало.

     -- Чушь! --  заорал Старший, наставляя на арбалет. Но Шоки
взмахом руки снова осадил его. Повернулся к Лэну и спросил:

     -- Ты знал об этом?

     Лэн помотал головой и, вот молодец, торопливо сказал:

     -- Нет, не  знал,  но у Даньки что-то  было  с глазами, он
временами останавливался, тер их...

     -- Не верьте его Младшему, он и сам трус!

     --  Заткнись,  Ивон, --  твердо  сказал  Шоки.  --  Всякое
бывает.  Слово  Даньки и его младшего против  твоего  и  твоего
младшего. Ничья.

     Как  ни  странно,  Ивон  не казался особо  огорченным.  Он
улыбнулся и сказал, словно про цитировал с книжки:

     --  Крылатый должен  быть  готов к полету  и  бою. А  если
подвела его  рука -- отсеките  руку, если не услышал он сигнала
-- отрежьте уши... Ты помнишь правила вылета, Шоки?

     Тот  кивнул.  Я   еще  ничего  не  понял,  но  решил,  что
дожидаться  развязки  не  буду.  Взлечу  --  и будь что  будет.
Постараюсь удрать...

     Меня схватили за руки,  кто-то,  упав на землю, вцепился в
ноги. Я  даже и сопротивляться  не пробовал. В полминуты с меня
сорвали Крыло, и я остался перед толпой в одних плавках,  как и
пришел в город. Почему-то стало гораздо страшнее, словно одежда
могла  от  чего-то защитить. Хорошо хоть, чьи-то грубые  пальцы
надели на меня очки.

     -- Ты все понял? -- спросил Шоки. -- Это закон, Данька.

     Я ничего не понимал, но все-таки. Спросил:

     -- Что будет с Лэном?

     --  Если  ты не  выйдешь  с ним  на  следующий вылет,  ему
придется искать другого Старшего, -- с сочувствием сказал Шоки.

     Если не выйду? Значит, надежда все-таки есть?

     -- Шоки, Лэн не трус. Помоги ему если что, --  попросил я.
Шоки кивнул и повернулся к толпе. Заорал:

     -- Что вы все собрались?  Это  дело  Крылатых! И прогоните
Младших, им нечего здесь делать!

     Женщины и  мальчишки  помладше  стали быстро выбираться из
толпы. Лишь один из мужчин спокойно возразил Шоки:

     -- Мы  тоже были Крылатыми.  И вправе остаться. К тому же,
кому-то придется быть с этим мальчиком... потом. Присмотреть за
ним.

     -- Хорошо, -- хмуро согласился Шоки. -- Ивон, ты доволен?

     -- Вполне! -- нагло ответил тот.

     -- Ты так ненавидишь Даньку?

     -- Я ненавижу Летящих. А он отпустил одного из них!

     Шоки подошел ко мне и достал кинжал. Я задергался, но меня
держали крепко, не вырвешься. Что же он собирается делать?

     -- Отпустите,  все было не так!  -- крикнул вдруг  Лэн. --
Данька, скажи им...

     --  Молчи!  --  крикнул  я. -- Молчи, я  приказываю  тебе!
Младший!

     Лэн замолчал, зажав себе рот руками. Но смотрел он на меня
с таким  ужасом, что, отпусти  меня сейчас помощники Ивона -- я
бы упал на землю. Ноги не держали.

     --  Зачем  ты  отпустил  Летящего?  --  подойдя  вплотную,
спросил Шоки. Моя ложь его не обманула.

     --  Не  смог  ударить, он был  похож  на  тебя,  -- так же
шепотом признался я.  И  увидел, как побледнел мой единственный
среди Старших заступник.

     -- Это был мой  брат, -- тихо сказал он. -- Но  это ничего
не меняет.

     Ивон вышел из-за моей спины,  остановился  рядом  с Шоки и
быстрым движением сорвал с меня очки. Я погрузился во тьму. Как
неприятно быть  слепым  среди  зрячих!  Только  шумное  дыхание
вокруг и страх, страх, страх...

     -- Дай мне! -- сказал невидимый Ивон.

     -- Нет, -- отрезал Шоки. -- Держите ему голову!

     И тут я понял. Понял все. И забился, пытаясь вырваться или
хотя  бы  отвести назад  голову,  в  которую  вцепились  чьи-то
услужливые руки, а потом просто кричал:

     -- Не надо, не надо, лучше убейте меня!

     Мне зажали и рот, я  вцепился  в чужую руку зубами, но  не
смог прокусить ткань Крыла. А потом была боль в левом  глазе --
огненная, сверлящая боль от удара  кинжалом  и  вспыхнувший  на
мгновение кроваво-огненный свет...

     Когда мне снова  смогли зажать голову, то боль вонзилась в
правый глаз. Только  я этого уже  не помнил. Или  очень  хорошо
постарался забыть за то время, что провел без сознания.

        6. Настоящий свет, Настоящий взгляд...

     Я лежал, накрытый одеялом, и ничего у меня  не болело. Это
потому, что ничего страшного и не  случилось.  Я  просто  уснул
рядом с Солнечным котенком, и мы еще не  тренировались с Лэном,
и не было вылета, и не было...

     Но ведь было. Было! Было!

     Я вскрикнул,  вспоминая  случившийся  ужас.  И чья-то рука
легла мне на лицо.

     --  Тихо,  мальчик,  тихо...  Не кричи. И не  плачь,  если
сможешь.

     -- Где я?

     -- У  меня. -- Голос  был незнакомым, и его владелец сразу
же поправился: -- У Герта,  у  старого Герта. Ты не слышал  про
меня?

     Я покачал головой.

     -- Ничего, это  ничего, мальчик... Ты хочешь есть? Ты ведь
недавно с вылета...

     Но есть я не хотел.

     -- А пить?

     Герт напоил  меня чем-то, я  даже не понял, что пил. Потом
снова погладил по щеке.

     -- А где Лэн?

     -- Ушел к себе... к  вам  домой. Тебе лучше пока побыть  у
меня, мальчик. День, другой...

     -- Скажите, вокруг темно? -- с глупой надеждой спросил я.

     -- Нет,  -- после короткой паузы  ответил Герт. --  У тебя
глаза плотно закрыты.

     -- А если я их открою?

     -- Не  надо, мальчик. Я  наложил мазь, но если ты откроешь
глаза, то боль вернется.

     -- Это навсегда? -- спросил я.

     Герт молчал.

     -- Что теперь со мной будет?

     -- Если ты не сможешь летать, тебя лишат еды.

     Я засмеялся. Летать? Конечно, какая мелочь! Меня ослепили,
но пока оставили среди Крылатых. Провинился не я,  а мои глаза.
Но меня бросят подыхать с голода. Разве что  Лэн и сердобольные
взрослые будут меня иногда подкармливать...

     -- Не  плачь, -- повторял  Герт, вытирая с моих щек слезы.
-- Ты размываешь мазь, а у меня ее мало. Без нее вернется боль.

     Пусть вернется... Пусть... Я поднял руку, но так и не смог
коснуться своих плотно сжатых век. И  в  этот  момент  хлопнула
дверь и послышались шаги.

     Вот что мне теперь осталось  --  звуки.  Навсегда.  Только
шорохи шагов и сочувственные голоса.

     -- Как ты, Старший? -- тихо спросил Лэн.

     Судя  по звуку,  он  был рядом с  кроватью,  на которой  я
лежал. Я нашел на ощупь его руку и вцепился в нее.

     -- Зачем, зачем Шоки это сделал? -- прошептал я. -- Почему
он сам меня... ослепил?

     Почему-то это меня волновало.

     -- Если бы  он дал кинжал  Ивону, тот постарался  бы  тебя
убить,  --  вполголоса  сказал  Лэн.  Уткнулся  мне  в  грудь и
заревел.

     -- Это из-за меня, все из-за меня, Данька...  я должен был
сказать.

     -- Тебя бы точно убили.

     -- Мне надо было сказать с самого начала! Я трус,  это все
из-за меня, я трус, Старший!

     -- Не бросайся  такими  словами, мальчик! -- строго сказал
Герт. --  Ты не трус. Просто ты  не создан  для этой войны.  Мы
совершили когда-то ошибку, а расплачиваться приходится вам.

     -- Это ты помнишь солнце? -- спросил я,  положив руку Лэну
на плечо. Тот всхлипывал уже тише.  Почему-то  его  слезы  меня
успокоили. Я -- по-прежнему  Старший.  Я должен быть сильнее. Я
смогу!

     -- Да, мальчик.  Я одни из последних, кто помнит Настоящий
свет.

     -- Вот мы и встретились, как хотели, -- сказал я.  -- Лэн,
а где Котенок?

     -- Здесь я, -- подал  голос  Котенок, и по звуку я  решил,
что он парит в воздухе надо  мной. -- Я пока молчал, потому что
изучал ситуацию.

     Голосок у него  был серьезный, но довольно спокойный. И ко
мне вернулась надежда.

     -- Котенок! Ты же смог тогда меня вылечить! Помнишь?

     Котенок молчал, зато Герт изменившимся голосом произнес:

     -- Мне не кажется? Ты разговариваешь?

     -- То, что  я свечусь, тебе  тоже не кажется,  --  отрезал
Котенок. -- Данька, я не смогу тебе помочь. Сейчас -- не смогу.

     Я вздохнул и подумал, как  здорово  было  бы исцелиться, и
снова посмотреть в лицо Ивону и Шоки, и вернуться в дом Лэна, и
устроить там охоту с подушками на  Солнечного котенка... Как-то
само собой я опять заплакал.

     -- У меня не  хватает  сил, -- извиняющимся голосом сказал
Котенок. -- Мне  бы чуть-чуть света,  Настоящего, и я  бы  тебя
вылечил. Прости.

     --  А  потом, когда найдем свет, сможешь?  --  с  надеждой
спросил я.

     Котенок заерзал,  опускаясь  на  постель  рядом  со  мной.
Похоже, он не летал, откуда у него силы-то на полет, его держал
в руках Герт. Вот всегда я теперь буду обманываться...

     -- Ответь! -- потребовал я.

     -- Если немного времени пройдет, то вылечу.

     Теперь настала  моя  очередь  отмалчиваться. А Герт тяжело
прошел по комнате и начал рыться в каком-то шкафу --  я слышал,
как скрипнула дверца, зашумели передвигаемые предметы...

     -- Данька, ты меня простишь? -- спросил Лэн.

     -- Перестань, Младший, -- попросил я. -- Мы же партнеры.

     -- Эй, ребятки, если я не ошибаюсь, нужен Настоящий свет?

     Я почувствовал, как встрепенулся Котенок, поворачиваясь на
голос Герта.

     -- Да, чтобы спасти Даньку. Ну и мне бы чуточку не мешало.

     -- Я понимаю,  что  вы издалека,  но  ты-то, Лэн, наш,  --
продолжил Герт.  -- Я был Младшим  у твоего прадеда.  Тогда все
только начиналось, дружок... Ты ведь слышал о Солнечном камне.

     -- Это сказка, -- дрогнувшим  голосом  произнес  Лэн. -- Я
так думал.

     -- Сказка...  Мгла  тогда была нестойкой. Временами солнце
появлялось, и  Солнечные  камни,  что  добывали  в наших горах,
копили его свет.

     -- За столько-то лет они  давно  перестали  светиться,  --
слабо возразил Лэн. Я понял, что он боится надеяться.

     -- Если положить  камень  в темноту -- то  да.  А вот если
спрятать  его  в  шкатулку  из зеркал, чтобы  свет  возвращался
обратно... Что надо сделать?

     -- Положи шкатулку на кровать и открой, -- велел Котенок.

     И  через  мгновение  я  почувствовал на своем  лице  свет.
Теплый, ласковый солнечный свет... Котенок замурлыкал.

     -- Зачем он лижет камень? -- удивленно спросил Герт. И Лэн
ему ответил:

     -- Он  питается  Настоящим  светом.  Ему  нужно  набраться
сил... Так?

     --  Не  мешайте,  --  буркнул Котенок. -- Долго  он  будет
светиться?

     --  Минут  пять, камень-то маленький, -- ответил Герт.  --
Хватит?

     -- Посмотрим, -- окрепшим голосом сказал котенок.

     Я лежал  и ждал. А  Герт тихо  говорил, не то  мне, не  то
Лэну:

     -- Мы тогда решили, что если не сможем  победить, так хоть
перед смертью увидим Настоящий свет. Не  думай,  я  умирать  не
собираюсь. Я не суеверный...

     Потом Котенок, ступая  лапками  мне по лицу, склонился над
моими глазами. Пренебрежительно произнес:

     -- Какая дикость...  Мазь из наркотиков и трав. Лежи тихо,
Данька, будет больно.

     И его  язычок,  маленький  и шершавый, принялся вылизывать
мне глаза. Это длилось долго, но было совсем  не больно, только
чуть-чуть щипало. А Лэн с Гертом молчали, как зачарованные.

     -- Вот, -- сказал наконец Котенок.  --  Вроде  кончил.  Не
знаю, что получилось, я не доктор. Но видеть сможешь.

     -- Так я  не  вижу! -- крикнул я  так  громко, что Котенок
подпрыгнул на мне и заорал в ответ:

     -- Веки подыми, глупый мальчишка!

     И я открыл глаза.

     Котенок смотрел  на меня, и я  понял, какие добрые  у него
глаза, добрые и виноватые. Мех у  Котенка  светился  ярко,  как
раньше. Мордочка была перепачкана целебной мазью и еще чем-то.

     Потом я  посмотрел на Герта.  Он и вправду был старым, лет
шестьдесят или семьдесят.  Я здесь еще таких стариков не видел.
Седой,  морщинистый,   в   старой  застиранной  рубашке,  но  с
галстуком, как  у  Старших  Крылатых.  Герт  выглядел  порядком
смущенным.

     А Лэн  смотрел на меня и тихо плакал.  По инерции. Я знал,
что он сейчас улыбнется и скажет: "Старший, все в порядке!"

     -- Старший, все в порядке!

     Я кивнул и сказал:

     -- Уже понял. Все как раньше, да?

     -- Да.  -- Лэн неуверенно  пожал плечами, и опять я угадал
его слова: -- Только... у тебя глаза немного светятся.

     -- Жуть  какая,  --  прошептал  я,  вздрогнув. -- Котенок,
правда?

     -- Глупые вы все, -- умываясь, сказал Котенок. -- Посмотри
на  хорошую  картину --  и  увидишь, что  глаза  у людей  могут
светиться.  Посмотри  на того,  кто  тебя  любит.  Посмотри  на
ребенка или на старика. Это свет, который в тебе. У  кого-то он
виден  всегда,  а  некоторые  его  гасят  всю жизнь. Глупые  вы
мальчишки...

     Я посмотрел на Лэна и почти честно сказал:

     -- У тебя тоже светятся.

     -- Это они твои отражают, -- нашелся Лэн. Встал и принялся
вытирать с лица остатки слез.  Он,  похоже,  ревел без перерыва
все время после того, что  со  мной случилось. И когда со  мной
говорил, ревел, только беззвучно.

     --  Ничего  не  понимаю.  --  Герт  покачал головой. --  У
мальчика были выколоты глаза, ему ничего  не  могло  помочь.  И
камень-то я отдал просто на всякий случай... Вы волшебник?

     -- Значит, к простым котятам можно и на ты, -- скандальным
голосом заявил Котенок. -- А к волшебным на всякий случай будем
обращаться вежливо... Чего уж там. Не надо.

     -- Между  прочим, я отдал тебе  самое дорогое, что  у меня
было,  --  серьезно  сказал  Герт.  И  Котенок  сразу  перестал
ехидничать.

     -- Извините, я понимаю.  Это  так, я еще маленький, иногда
веду себя плохо.

     Герт,  которому  этого  явно  хотелось,  протянул  руку  и
посадил  Котенка  себе  на  колени.  Тот,  смущенный,  не  стал
возмущаться. Лишь буркнул:

     -- Мурлыкать не буду, не надейтесь... Или на ты?

     -- На ты.

     -- А ты ничего,  нормальный,  -- хамовато сказал Котенок и
повернулся ко мне:

     -- Данька,  пройдись  по  комнате,  погляди  по  сторонам.
Убедись, что  все в порядке, пока  у меня есть  силы что-нибудь
исправить.

     Я встал, оделся (Лэн принес мне одежду, такую же, как  и у
него,  шорты  и  футболку),  прошелся  по  комнате. Все было  в
порядке. Видел я как и раньше, даже...

     Даже лучше. Я  глянул на платяной  шкаф в углу  комнаты  и
непонятно как увидел, что в нем висит. Сквозь закрытую дверцу!

     --  Герт,  у  тебя  в  шкафу  два  костюма,  много женских
платьев, штук десять твоих  рубашек,  Крыло для Старшего и пара
галстуков. Точно?

     -- Закрой  дверцу, негодный мальчишка, -- не поворачиваясь
сказал  Герт.  А Лэн, который видел,  что  я ее и не  открывал,
захлопал глазами.

     -- Я стал видеть сквозь дерево,  --  почти  не  удивляясь,
сказал  я.  Котенок выгнул спину дугой, вз®ерошился и  тревожно
сообщил:

     -- Этого я  и  боялся. Перестарался, похоже... Тебе сильно
мешает такое, Данька?

     -- Ничего не мешает, -- возмутился я. -- Наоборот... Герт,
а к твоему дому идет какая-то старая женщина в синем платье.

     -- Это моя старуха, --  обреченно  сказал  Герт. -- Сейчас
все и начнется...

     Он завертел  головой. Похоже, эта новость подействовала на
него сильнее, чем мои удивительные способности:

     --  Я же  клялся,  что вымою пол...  Свет!  Все из  головы
вылетело.

     Смотреть на него  было  немножко смешно. Я представил, как
этот  старикан,  засучив рукава,  елозит  тряпкой  по  полу,  и
хихикнул. Лэн тоже, по-моему, просто за  компанию. Лишь Котенок
сохранял озабоченность:

     --  Данька,  так ты  уже  и сквозь  стены  видишь? Они  же
каменные!

     --  Сквозь  стены  не  вижу,  --  признался  я.  -- Сквозь
деревянные ставни и уторы -- пожалуйста.

     -- Ты в порядке?

     --  Да  я как  новенький!  --  крикнул  я  и  подпрыгнул в
доказательство. Как раз в тот  момент,  когда  старушка зашла в
дом.

     Вначале она  просто покачала головой. Потом наморщила лоб,
глядя на меня и пытаясь что-то сообразить.

     --  Кэя,  я  не  успел  убрать,  тут такое получилось,  --
засуетился Герт.  Смешно:  взрослый,  даже  старый  человек,  а
оправдывается, как мальчишка.

     -- Герт, я знала, что  ты  взялся  ухаживать за мальчиком,
которого ослепили, --  медленно  сказала старушка. -- Но теперь
мне кажется... Ты видишь?

     -- Да, -- виновато признался я.

     Старушка вдруг просияла и всп