одного в долине, и
как  меня  ослепили, и  что  сделали с  Лэном,  и про  Лабиринт
Настоящего меча и торговцев...

     А потом я замолчал, потому что больше обид не вспомнилось,
а начни я  перечислять их по  второму кругу --  обязательно  бы
разревелся.

     Солнечный  котенок  слушал  молча.  Лишь  один  раз  начал
мусолить  лапкой  мордочку  --  когда я вспомнил  о  Лабиринте.
Тихо-тихо вздохнул и спросил:

     -- Данька, ты выговорился?

     -- Да!  --  огрызнулся  я,  одной  рукой запрокидывая Лэну
голову, а  другой обнимая его за плечи. --  Ты вовсе не добрый,
Котенок! И Свет твой ничем не лучше Тьмы!

     Котенок снова вздохнул.

     -- Думаешь, мне это нравится,  Данька?  Это  ведь только в
сказках если человек добрый, то он ничего плохого  не делает. А
в жизни, если Свет хочет  бороться  с Тьмой, то он должен  быть
жестоким. Нет у нас другого выхода, понимаешь?

     -- А это выход? Сжечь город и людей?

     -- Ну  не весь же город...  Может, никто и  не пострадает.
Надо сбросить пару склянок с Черным огнем на  центр города, там
жилых домов мало. Сгорят Клубы, мастерские,  склады... Ну, даже
если пара домов  и  загорится -- это же  не  атомная бомба! Все
успеют выскочить! Зато Крылатые пойдут на Летящих.

     -- И все друг друга перебьют! Летящие драться умеют.

     -- Нет,  Данька.  Нам  нужно,  чтобы  Летящие  отвлеклись,
стянули все силы в одно место. А мы атакуем их главную башню.

     Почему-то, когда Котенок начал пересказывать свой план, он
перестал казаться  подлым  и жестоким. Так, Военная хитрость...
Ну сгорит пара домов в городе -- зато мы победим Летящих.

     И я понял, что выгляжу теперь полным кретином.

     -- Ну и  что мы сумеем  сделать в главной  башне?  Неужели
стоит убить правителя Летящих -- и они все  разбегутся и солнце
появится?

     -- Не знаю я, Данька, -- устало признался Котенок. -- Я же
об®яснял -- мне самому не все понятно. Но я чувствую,  что надо
атаковать главную башню.

     -- А где мы Черный огонь возьмем?

     --  Мало  башен вокруг? -- Котенок разве  что  плечами  не
пожал.  --  Неужели  вы  с  Лэном  не справитесь с  одним-двумя
Летящими? Башню разрушим,  Черный  огонь заберем. Все на пользу
пойдет...

     -- А Летящих в башне -- убьем.

     -- Да!

     Все. Не было у меня больше возражений. Не мог я  их найти,
и только сердце грызла глухая, беспросветная тоска.

     Я беспомощно посмотрел на Лэна.

     -- Младший... Это ведь твой город... Решай.

     Лэн  потрогал  нос  --  кровь уже не шла,  достал  платок,
осторожно высморкался. Тихо сказал:

     -- Да я сразу понял, нет другого выхода...

     Вот теперь все. Если даже Лэн соглашается...

     -- Давай бросим Черный огонь на другой город? -- предложил
я. -- Здесь же твои друзья... -- Я чуть не добавил "и мама", но
вовремя замолчал.

     На другой нельзя. Это подлость.

     -- А  кто бросать будет?  -- спросил я Котенка так, словно
колбы с Черным огнем уже стояли в шкафу.

     --  Ты,  --  не  колеблясь ни секунды сообщил  Котенок.  И
торопливо заговорил, увидев  мое лицо: -- я не могу, физически.
У меня лапки не поднимутся --  это ведь все-таки зло. Не могу я
совершить такое. И Лэну нельзя, ему никак нельзя совершать злых
поступков. Тьма только этого и ждет. Данька, ты пойми.

     Почему-то я все должен понимать...

     -- Данька,  ты  не  обижаешься?  --  Котенок требовательно
смотрел на меня.

     -- Я разучился.

     Мы еще говорили о чем-то -- только это  было так, впустую.
Все уже решилось. Если бы я мог придумать выход...

     Потом, поднявшись  в  свою  спальню, я посмотрел Настоящим
взглядом в зеркало. И  увидел,  что мое взрослое "я" улыбается.
Чуть-чуть и с грустью. Но улыбается.

     Котенок знал, кого брать в подручные.

     Я снял  с пояса меч  Туака и пустые ножны Настоящего меча,
повесил их на стену.  Настоящий  меч пока не спешил появляться,
ждал своего часа. И я подумал, что когда он наконец возникнет в
ножнах, мне будет  трудновато  удержаться от искушения сразу же
его выхватить.

     Ладно, проблемы надо решать по мере поступления.

     Сев на  кровать,  я  с  ненавистью  смотрел на зашторенное
окно. Распахнуть бы занавески  --  и увидеть... нет, не солнце,
сейчас все-таки ночь. Просто звезды -- много-много ярких звезд,
как  в  горах.   И  луну...  интересно,  здесь  одна  луна  или
несколько?  Мне  когда-то  снился  сон, что я купаюсь  ночью  в
озере, а потом смотрю вверх  --  и вижу, что над головой  целая
толпа разноцветных лун. Жаль, такое бывает лишь во сне.

     А здесь,  даже если лун  и много, не хватает сущей малости
-- солнца.

     Я услышал, как скрипнула дверь,  и  отвернулся  от кона. В
комнату заглянул Лэн.

     -- Ты не спишь?  -- зачем-то спросил он. Ах да, свет  я не
зажигал, а Лэн без очков...

     -- Заходи.  -- Я хлопнул в  ладоши, но лампа  почему-то не
зажглась.

     --  У  меня тоже  не  горит.  --  Лэн  уверенно  прошел по
комнате, сел  на край кровати.  -- Их давно надо было поменять,
еще перед уходом. Я завтра сбегаю на склад...

     -- Угу, -- буркнул я.

     Лэн  мялся,  и я вдруг почувствовал неловкость. Все  равно
как если  бы он сидел с  завязанными глазами и  разговаривал со
мной.

     --  Надо  поменять,  --  еще  раз   согласился  я,  убирая
Настоящий  взгляд.  -- А то сидим в  темноте...  Может,  свечки
есть?

     -- Есть, внизу. Принести?

     -- Да ладно, все равно спать пора. Лэн?

     -- Что?

     -- Ты извини...

     -- Ладно,  что я, не понимаю...  Данька, я тебе  одну вещь
сказу, только не обижайся.

     У меня заныло под ложечкой.

     -- Ну?

     -- Черный огонь на город сброшу я.

     -- Почему?!

     --  Это  мой город.  Если  ты сожжешь  его  -- ты  станешь
врагом. Чужим, который пришел со своей правдой. Не обижайся!

     -- А если ты сожжешь город?

     -- Я буду предателем. Только я предам не город и не людей,
потому что я их  люблю. Я нашу жизнь предам. Если у  нас ничего
не получится --  я предателем и  останусь. А если  получится  и
жизнь изменится, я буду мятежником, бунтарем.

     -- Революционером, -- подсказал я. -- Лэн, а как же Тьма?

     -- Потерпит, -- зло сказал Лэн. -- Данька, ты согласен?

     -- Давай вначале добудем Черный огонь. Потом решим.

     -- Ладно, -- легко согласился Лэн. И замолчал.

     -- Тебе страшно?

     Лэн поерзал, а потом признался:

     -- Темно. Я раньше не боялся  темноты,  честное  слово.  А
сейчас она... словно притаилась перед прыжком.

     -- Знаешь что, -- сказал я. -- Ложись здесь и спи.

     -- Правда?

     -- Правда.

     Лэн с  готовностью  растянулся  на  кровати и повеселевшим
голосом сказал:

     -- С тобой не страшно... Я хотел Котенка к себе позвать, а
он сидит внизу и книжки читает.

     --  Грамотей...  --  согласился  я. -- Лэн, у  нас  завтра
вылет, не проспать бы.

     -- Я рано просыпаюсь... -- сонно сообщил Лэн. -- Спокойной
ночи.

     -- Спокойной ночи.

     Я  тоже  закрыл глаза и лег. Рядом  ровно  дышал  Младший,
тишина  стояла  мертвая.  Спокойной  ночи...  Привычное  старое
заклинание, может, еще первобытные люди желали друг другу перед
сном спокойной  ночи. И верили, так же как  и мы, что пожелание
спасет от любых бед.

     Интересно, а  когда я буду  кидать на город колбы с Черным
огнем, кому-нибудь поможет "спокойная ночь"?

     Что бы ни говорил Лэн -- ему нельзя сжигать город.

        3. Черный огонь.

     Котенок высунул голову из-под воротника Крыла и недовольно
спросил:

     -- Долго еще тянуть будем?

     Я не ответил. Мы парили над башней Летящих уже с полчаса и
никого не могли заметить.  Пару  раз Лэн пикировал вниз, кружил
вокруг башни и вновь поднимался. Будь там много Летящих, они бы
не удержались и бросились в погоню.

     -- Данька! -- потребовал Котенок.

     Посмотрев на  Лэна,  я  качнул  Крылом  и начал снижаться.
Башня  медленно  росла  --  словно  не  мы спускались, а  скалы
вспучивались нам навстречу.

     Обычно  Летящие  ставят  свои  башни возле озер,  рек  или
болот. Не то чтобы им очень нужна была вода... то  ли традиция,
то ли ихние представления о красоте.

     Эта башня стояла  посреди скал, а водой поблизости даже не
пахло.  Ее  называли   Круглой,   хотя  чем  она  была  круглее
остальных,  никто  об®яснить не мог. Именно сюда пришел  бывший
Старший Лэна, Керт, когда решил стать Летящим. Наверное, потому
Лэн и предложил напасть на нее.

     Мы  опустились  на открытую площадку в самом верху  башни.
Три  тонких  каменных  столбика   поддерживали   над  площадкой
деревянный колпак  крыши,  похожий  на  китайскую  шляпу. Доски
прогнили, на  площадке  валялся  какой-то  мусор, в углублениях
скопилась вода. Ведущий вниз люк был полуоткрыт.

     -- Неряхи,  --  презрительно  сказал Котенок, выбравшись у
меня из-за пазухи и спрыгнув  на  пол.  -- Позорники... Ребята,
стойте здесь, я пойду первым.

     --  Почему?  -- больше для порядка поинтересовался я.  Мне
было страшно.

     -- В меня труднее попасть, -- об®яснил Котенок. -- Ждите.

     Он спрыгнул  в  люк,  не  спланировал,  а именно спрыгнул.
Шерстка его пылала -- прятаться смысла не было,  а вот напугать
Летящих Свет мог.

     Не  сговариваясь,   мы   с   Лэном  вытащили  мечи.  Ножны
Настоящего меча пустовали, и это чуть-чуть успокаивало. Значит,
большой опасности нет.

     -- Спускайтесь, -- пискнул снизу Котенок.

     Комната,  где   мы   оказались,   тоже   была   пустой   и
захламленной.  Мусор,  следы  высохших луж, Какие-то  тряпки...
несколько  мечей  без  ножен.  Лицо  Лэна  вдруг  дрогнуло,  он
протянул руку:

     -- Это меч Керта...

     Меч как чем, подлиннее моего и с кроваво-красным камнем на
рукояти. Я осторожно поддел его ногой, сталь звякнула.

     --  Тише!   --  зашипел  Котенок,  вглядываясь  в  темноту
винтовой лестницы, уходящей вниз.

     Мы замерли, но опасности, похоже, не  было. Котенок просто
вслушивался в тишину.

     -- Это хороший меч, -- прошептал Лэн мне на ухо.  -- Лучше
твоего. Хочешь его взять?

     -- У меня есть  хороший меч, -- так же тихо ответил  я. --
Этот слишком тяжелый.

     --  Пошли!  -- Котенок  побежал  вниз  по  ступенькам.  Мы
двинулись  следом,  ориентируясь на  идущий  от  него  свет.  В
помещении  очки   помогали   плохо,   а  Настоящее  зрение  мне
использовать не хотелось.

     -- Странно, почему не горят факелы, -- шепнул Лэн.

     -- Может, башня пуста?

     Лэн с сомнением пожал плечами.

     -- У них вечно башен не  хватает.  Они  предпочитают  жить
просторно...

     Лестница привела нас в круглую комнату  где-то на середине
башни.  Котенок  спрыгнул  на   пол   --  и  застыл  на  месте.
Почувствовал неладное, я бросился к нему.

     У стены  стояла кровать -- самая обыкновенная, застеленная
белой  простыней.  На  ней,  глядя в потолок, лежал  Летящий  в
черном комбинезоне. Одна  рука  свешивалась на пол, и перепонка
крыла вздрагивала от сквозняка. Окно в комнате было выбито.

     "Мертвый", -- очень спокойно  подумал  я. Но Лэн, сжав меч
обеими  руками,  стал подкрадываться к кровати. И я  сообразил,
что мертвые Летящие каменеют.

     Издав хрипящий звук, Летящий медленно повернул голову. Лэн
замер.  Холодный,  стеклянный  взгляд  прополз  по  нам,  потом
Летящий сказал хрипло, но неожиданно громко:

     -- Дайте воды.

     Оцепенение прошло.  Я  приблизился  к  кровати,  держа меч
наизготовку. Следом, тихо шипя и явно  не  замечая  этого,  шел
Котенок.

     -- Не  двигайся!  --  предупредил  я.  Летящий оскалился в
улыбке:

     -- Не смогу. Я болен. Я умираю. Дайте воды.

     -- Обойдешься! -- злорадно сказал Лэн.

     Я молча отстегнул фляжку, поднес  к  губам  Летящего.  Тот
сделал пару жадных глотков и отстранился. Сказал:

     --  Все.  Во мне  мало  того,  чему  нужна  вода.  Но пить
почему-то хочется.

     -- Ты сейчас умрешь, -- сообщил Лэн. Летящий кивнул:

     -- Умру. Минут пять... не больше.

     -- Я не знал, что вы тоже болеете, -- зачем-то сказал я.

     -- Мы болеем старостью. Дольше, чем вы... но тоже болеем.

     Летящий долго смотрел на меня, потом кивнул:

     -- Я понял. Ты не отсюда. Ты пришел победить...

     --  Да!  И  он  победит! -- Котенок неожиданно  вступил  в
разговор. Он  весь  напружинился,  выгнул  спинку  и смотрел на
умирающего  Летящего  с  неожиданным вызовом. Летящий  медленно
повернул голову --  мне показалось, что я слышу странный хруст.
На простыню у лица Летящего осело облачко пыли.

     -- А... эмиссар Света... Забавный...

     Он  потянул  к Котенку  руку,  и  хруст  стал  явственнее.
Зашелестели, падая  на  пол,  песчинки.  Котенок  отпрыгнул и с
удивлением спросил:

     -- Ты что, не боишься меня?

     -- Уже нет... уже  неважно.  Котенок... У меня тоже был...
хороший... Мальчик, откуда ты пришел?

     Лицо Летящего  было  землисто-серым,  изо  рта  при каждом
слове вылетало облачко пыли. Я  попытался  ответить  и не смог.
Ужас шершавым комком застрял в горле.

     -- Ты не из Реттельхальма, я вижу... Да... Но жаль...

     Он уже  начинал  заговариваться,  а  когда  рука  Летящего
задела пол, от  кисти отвалился палец. Каменный, лишь на изломе
влажный, как мокрая глина.

     -- Зачем вы  пришли  сюда? Жалкая башня... старый Летящий.
Мы редко умираем от старости. Вы  умеете  убивать...  Зачем  вы
пришли?

     -- Нам нужен Черный огонь. -- Я наконец-то смог ответить.

     -- А... -- Кожа с  лица  Летящего  сползала пластами серой
штукатурки. -- Что ж, попробуй, я не смог...

     -- Убей его, Данька! -- завопил Котенок.

     -- Заткнись,  гад! -- взорвался я.  -- О чем  ты говоришь,
Летящий?

     Но он уже перешел на другое.

     --  Черный  огонь... Под  шкафом,  внизу,  люк.  Там  есть
запас... Возьми...

     Теперь у него шевелились лишь губы.  Все  окаменело  --  и
лицо, и руки, и даже глаза затянуло серым. Но он еще шептал:

     -- Котенок, забавный... я хотел, не смог... какая разница,
за что воевать... я хотел...

     Потом он замолчал.

        xxx

     Если бы  Летящий не сказал  про тайник, нам никогда бы его
не найти. Там было четыре колбы с Черным огнем, и  еще какая-то
гадость в бутылках, которую мы не стали брать, и смешная тонкая
шпага,  которую  я  отнес  наверх  и  положил  на  окаменевшего
Летящего. В кожаном мешочке, лежавшем  в  самом  углу  тайника,
была всякая  странная мелочь: незнакомая монетка, огарок свечи,
прозрачный  кристаллик,   мячик   из   красной  резины  большой
бронзовый  ключ,  перочинный  ножик,   карандаш...   Эти  вещи,
наверное,  что-то  значили  для  Летящего,  когда  он  еще  был
человеком. Их я тоже положил рядом с ним.

     В  одной  из пустых комнат на столе  я  нашел  карандашный
рисунок, скорее даже набросок --  быстрый,  но  уверенный. Я не
стал говорить Лэну  о нем. Керт  нарисовал его после  того  как
стал Летящим, в этом я не сомневался. Название было написано на
обороте: "Мой  город". Но города там не было  -- только лица. Я
узнал Шоки -- с очень  добрым  серьезным  лицом и пробивающейся
из-под   него   ухмылкой;  Ивона   --   обрюзгшего,   толстого,
благочестиво  сложившего  на груди руки; Герта -- беззубого,  с
горящими глазами и брызгами слюны. Был там и Лэн.

     Я поджег  рисунок и положил  на груду хлама в углу. Открыл
окошко,  и  ветер  принялся  раздувать  костер.  Керт  не  стал
рисовать хуже и,  наверное, не лгал.  Просто он стал  видеть  с
другой стороны.

     Действительно неважно,  за  что  воевать.  И  правду можно
найти где угодно. Просто  выбери  вначале, как ты хочешь видеть
-- и становись на ту или другую сторону.

     Когда мы поднялись на открытую площадку,  из нижних этажей
башни уже тянуло дымом. Лэн  бережно  укладывал  колбы с Черным
огнем в сумку. Я взял у него одну, и Лэн поморщился:

     -- Зачем?

     -- Он заслужил, -- ответил я, не вдаваясь в уточнения. Лэн
не  стал  спорить,  застегнул  сумку и взлетел.  Котенок  хмуро
смотрел на меня, потом поинтересовался:

     -- Почему ты меня обругал?

     -- Потому что  понял,  о чем  говорил  Летящий, -- так  же
кратко,  как   Лэну,   об®яснил  я.  Котенок  вздохнул,  совсем
по-человечески, и взлетел за Лэном.

     Я еще постоял над открытым люком и прежде чем бросить туда
колбу сказал:

     -- Я смогу. Я сильнее.

     Башня запылала мгновенно, и горячий воздух подбросил меня,
едва  я  раскрыл  Крыло.  Надо  было  спешить  --  срок  нашего
"патрулирования" заканчивался.

        xxx

     Дома  я  долго плескался в ванне. Наполнил  ее  до  краев,
плеснул шампуня и отмокал  минут  двадцать. Запах дыма в®елся в
волосы, а плечи болели -- мы слишком много сегодня летали.

     От горячей  воды  усталость  не  прошла,  а превратилась в
сонливость. Тогда я включил холодную воду  и  стал  под  душем,
пока с  визгом не вылетел из  ванной. Вот теперь  стало хорошо.
Обтеревшись тонким,  слишком  мягким полотенцем, я надел шорты,
футболку и  спустился вниз. Лэн  сидел за столом, тоже мокрый и
довольный, а Котенок вылизывался, улегшись в кресло.

     Наверное, мы все чувствовали себя очень грязными.

     -- Данька, будешь суп? -- завопил Лэн, едва увидев меня на
лестнице.  Он  снова казался прежним Младшим, как после  нашего
знакомства, и я улыбнулся:

     -- Буду. Даже добавки попрошу.

     -- Вначале поговорим? --  хмуро  попросил Котенок, но мы с
Лэном дружно замотали головами.

     -- Сговорились, --  буркнул  Котенок и принялся за жареное
мясо. Суп он не любил.

     Мы торопливо поели. Сумка Лэна стояла в углу комнаты, и мы
все непроизвольно поглядывали туда.

     -- Поговорим? -- снова подал голос  Котенок. Даже немножко
жалобно.

     -- Давай, -- согласился я, отодвигая тарелку.

     Решительности Котенку было не занимать. Тянуть он не стал.

     -- Данька, мы на грани ссоры. Так?

     -- Ага, -- с какой-то неуместной радостью признал я.

     --  Это  плохо! -- с жаром заявил  Котенок.  --  Послушай,
Данька,  мы  столько преодолели! У тебя Настоящий  меч,  у  нас
Черный огонь, мы можем начать решающую  битву  между  добром  и
злом. Все  шансы на успех  -- у  нас! Но только  если мы  будем
вместе, будем дружны как прежде...

     -- Котенок, --  прервал я его,  -- а почему  тот  Летящий,
когда он еще  был человеком, не  решился сжечь город  и  начать
"решающую битву"?

     Котенок замотал головой:

     -- Да с чего ты взял?  Даже если он пришел из другого мира
и боролся вначале за Свет...

     -- Не ври,  -- попросил я. Котенок замолчал. Поколебался и
сказал:

     --  Видимо,  ему не хватило решительности. Он был  слишком
романтичным, слишком наивным. Думал, что за добро можно драться
только   честно.   А  когда  понял,  что  от  него   требуется,
растерялся. Ну... и ушел к Летящим.

     -- Может,  он был прав? Летящие не сжигают  города -- а ты
предлагаешь это сделать.

     Котенок молчал. Нет, конечно, я  не  собирался  уходить  к
Летящим. Но третью дверь в свой мир искать было еще  не поздно.
Пока я не натворил такого, после чего уже не уйти...

     В  дверь  тихонько  постучали.  Лэн,  явно   обрадованный,
бросился открывать. Котенок старательно не смотрел на меня.

     Дверь открылась  и  вошел  Герт.  Молча,  словно  чувствуя
напряжение, висящее в комнате, потрепал Лэна по голове и прошел
к столу.

     Мне стразу стало легче. Я понял, что надо делать.

     -- С возвращением, мальчики, -- сказал Герт, усаживаясь. К
"мальчикам" он отнес, похоже, и Котенка.

     --  Добрый вечер,  Герт.  -- Мне до  сих  пор было  трудно
называть взрослых,  тем  более  стариков,  просто  по имени. Но
Герта я почему-то стариком не видел.

     --  Мне рассказали  о  том, что было  на