тываться
Ватсон.  -  Прискорбно видеть, что леди, работающая на  славном
поприще Электричества, столь грустна...

     - Да  вот  мне где твое электричество! - взорвалась  вдруг
девушка. И  засучила рукав - на коже был  виден красный след от
ожога. -  Утром, в автобусе, такого вот шкета,  - и она указала
на меня пальцем, - заставляла место  уступить!  И  получила  от
страх-птички... электричеством...

     С завода  мы шли молча.  Ватсона не радовали ни гремящие и
дымящие корпуса,  ни  огромная,  с  арбуз, сувенирная лампочка,
которую подарил нам перепуганный директор завода. Лишь у самого
лимузина  (кстати,  это  оказался  "Кадиллак"),  Ватсон   хмуро
сказал:

     - Да, как это ни печально, но  электричество в неправедных
руках способно служить несправедливости...

     Хотел я  ему  еще  про  электрический  стул рассказать, но
пожалел. Сели  мы  в  машину,  и  чуть осмелевшая экскурсоводша
спросила:

     - А теперь  куда?  Хотите - вагоноремонтный завод посетим,
или асфальтобетонный?

     - Что мы, тронутые? - грубо спросил я. - В цирк едем!




     Холмс,  посасывающий  нераскуренную трубку,  молча кивнул,
соглашаясь. Надо нам было найти Кубатая...  Смолянина с Кащеем,
конечно,   тоже,    но   генерал-старший   сержант    оставался
единственным, кто на Стаса влияние имел.

     Пока  мы  к цирку  ехали,  много  чего  насмотрелись.  Как
какой-то  мальчишка  с  прилавка  ларька  шоколадку  стянул.  А
продавец  замахнулся  было  на  него,  но  на небо посмотрел  и
передумал. Как  на  крыше  высотного  здания  лозунг укрепляли,
универсальный такой: "Слава Великому!" Как два  пацана стояли и
ссорились, а над ними две стаи страх-птиц дрались. Как девчонка
лет  семи  рабочим на стройке указания  давала  - как и что  им
строить...

     Так что к цирку мы приехали мрачные и подавленные.

     Народу у входа было много. Причем, в основном не дети - им
видно и без того развлечений хватало. Взрослые стояли в длинной
очереди  у  кассы, но нам, когда экскурсовод показала  какой-то
документ, дали пройти со  служебного  входа. По пути мы увидели
двух  художников,  которые, дымя  папиросами,  рисовали  афишу:
Кубатай,  с  пышной зеленой шевелюрой, бил Смолянина по  голове
огромным  пенопластовым  молотком. Смолянин  от  этого  потешно
раскрывал рот,  и  оттуда вываливалась маленькая рыбка, которую
на лету ловил Орлик.  Видимо,  в цирке решили принять ДЗР-овцев
на постоянную работу.

     Нас усадили в первом ряду,  дали  программки,  пакетики  с
жареным арахисом, баночки  с  пепси-колой, и вообще, были очень
вежливы.

     - Лучше  пусть   выступят,   -   шепнул   мне   Холмс.   -
Страх-птичкам  дано   задание   следить   за   ними  до  самого
выступления. К чему лишние проблемы?

     Я согласился. Зачем проблемы, да и в цирке я давно не был.

     Вначале   выступала   дрессировщица  с   собачками,  потом
фокусник...  А  потом, когда над ареной стали натягивать  сетку
для  выступления  воздушных  гимнастов,  вышел  конферансье   и
об®явил:

     - Впервые!  После  триумфальных гастролей  по Мадагаскару!
Весь  вечер  на  арене!  Рыжий  и  Зеленый  клоуны!  Смолянин и
Кубатай! Пра-а-ашу!

     И на арену, неумело хохоча и улюлюкая, вынеслись ДЗР-овцы.
Яркие  цветастые  трико эффектно  облегали  мускулистую  фигуру
генерала и  деликатно  драпировали стройное тело переводчика. В
руках Смолянина была крошечная гармошка, у  Кубатая - небольшая
гитара. Лица  их  покрывал  толстый  слой  разноцветной  гуаши.
Шевелюра Смолянина  сияла,  отросшая  на голове Кубатая щетинка
нежно зеленела. На середине зала друзья остановились и с ужасом
огляделись по сторонам.

     Зал     затих,     ожидая.    Страх-птички,     призванные
проконтролировать выступление, весело вились  над  ареной. Двое
рабочих сцены торопливо вынесли вслед и  поставили посреди зала
большую  плетеную  корзину,  накрытую клетчатым платком...  ой,
нет, Смоляниновской юбкой!

     Первым  овладел  ситуацией   генерал.  Видимо,  подготовка
диверсанта включала  в  себя  многое.  Он  невесело улыбнулся и
печально протянул:

     - А вот и мы-ы-ы...

     - А вот и вы, -  жалобно  согласился  Смолянин,  испуганно
оглядывая переполненный зал.

     - Мы  к  вам пришли,  -  продолжал  генерал,  беря  гитару
поудобнее.

     - И будем  петь, - обреченно сказал переводчик, растягивая
гармонику.

     Я мельком глянул  на Холмса с Ватсоном. Они с любопытством
наблюдали за представлением.

     - Если скучно жить на свете,

     Если вас достали дети, - пробренчал Кубатай.

     - Кто прогонит горький сплин?

     Кубатай и  Смолянин! - несколько самоуверено, но мелодично
пропел младший майор.




     Что-то  мне  эта  мелодия  напомнила...  А  зал  оживился,
послышались редкие боязливые  аплодисменты. Ободренные ДЗР-овцы
запели громче, и на совсем другой мотив.

     - Сидела птичка на лугу... - баритоном пропел Кубатай.

     - Подкралась  к   ней   корова...   -  дискантом  подтянул
Смолянин.

     - Ухватила за ногу.

     Птичка, будь здорова!.. - хором протянули оба.

     Что  тут  началось!  Буря  аплодисментов!  Овации!   Крики
"браво!" Я даже не сразу понял  в чем дело - а потом сообразил,
что  все  подумали о Страх-птицах. И  мне  стало не по себе.  А
ДЗР-овцы раздухарились.

     - Ма-ма, ма-ма, что ж я буду делать?

     Ма-ма, ма-ма, как я буду жить?

     У ме-ня нет ни одной страх-птицы,

     У ме-ня нет теплого пальта!

     Зал ликовал.  Аплодисменты  смолкли  лишь  для того, чтобы
услышать новый куплет.

     - Если слушаются плохо,

     Не жалейте поп и спин!

     Посмотри как порют лихо

     Кубатай и Смолянин!

     Часть детей повскакивала  со  своих мест, но осмелевшие от
примера ДЗР-овцев  родители отвесили им подзатыльники и усадили
обратно.  Встревоженные  страх-птицы   закружили  под  куполом.
Запахло озоном.

     Видимо, сообразив, что выступление на грани срыва, Кубатай
отбросил гитару, выхватил саблю... оглушительно свистнул.

     И на арену выбежал наш Орлик. Но в каком виде! Выкрашенный
в серебристо-серый  цвет,  с  лампочкой,  прикрученной к клюву!
Сообразив,   что   издевательства  над   ненавистными  роботами
продолжаются, публика взвыла от восторга.

     - Эт-то еще что за птичка? -  риторически спросил Кубатай.
И, приплясывая, погнался за пингвином. Орлик  для вида пробовал
убегать, но Кубатай его догнал, запрыгнул на спину и загарцевал
по арене, на ходу выкручивая лампочку из патрона.

     - О-е-ей!  -  войдя во вкус, крикнул Смолянин. Бросился  к
корзине, сдернул с нее юбку... там белели сотни куриных яиц!

     - Бейте  яйца!   -  завопил  Смолянин,  кидаясь  яйцами  в
пингвина, и размахивая  своим кильтом. - Время бить яйца! Время
бить яйца!

     Все встали. И принялись  скандировать,  слегка замахиваясь
правой рукой:

     - Время бить яйца! Время бить яйца!

     Я  понял,  что  присутствую  при  рождении  Сопротивления.
Наблюдаю его тайный опознавательный жест, вижу гордое клетчатое
знамя  и  слышу  смелый  клич.  Куда  там испанцам,  с  их  "Но
пасаран!"

     - Время  бить  яйца! Время бить яйца! - продолжали  вопить
люди. Лишь  иногда  отдельные,  видимо, наиболее натерпевшиеся,
уточняли тайный смысл:

     - По-роть! По-роть!

     Честно  скажу, хоть  мне  и не нравилось  то,  что Стас  с
бедным миром сотворил, но тут  я  задумался.  Как-никак  родной
брат... а против него зреет переворот! Что делать? Пойти против
правды или против брата?

     И тут в ослепительном сиянии  Кубатай,  Смолянин  и  Орлик
исчезли со  сцены.  "Стас!"  -  сообразил  я. "Следил, негодяй.
Через зеркальце волшебное или через наливное яблочко..."

     А людей  было уже не  остановить! Люди кинулись на арену и
принялись топтать  ни  в  чем  неповинный  продукт.  Некоторые,
выхватив из брюк ремни,  тут  же укладывали своих детей поперек
колена, спускали  штаны  и  принимались об®яснять разницу между
преступлением и наказанием.




     Через  мгновение   и  нас  с  англичанами  охватило  белое
свечение; Стас магически выдергивал нас из цирка.


        Глава седьмая, в которой малолетний чародей обижен и

     озадачен, а Кубатай признается, что он был неправ.
     (Рассказывает доктор Ватсон.)


     В  апартаменты  юного  тирана  мы  вернулись,   так  и  не
досмотрев до конца замечательное цирковое представление. Вместо
табуретки  посреди  зала  стоял  роскошный трон. Для  нас  были
приготовлены шесть  зеленых  обитых бархатом кресел. Стас сидел
на  троне  и  вертел  в  руках  маленькое  блюдечко  с наливным
яблочком на нем.

     - Так, - мрачно произнес он, глядя на генерала.

     - Стас, ты не  прав,  - отважно сказал Кубатай, размазывая
по лицу гуашь. - Ты совершенно неправ!

     - Я все  хорошо сделал! - упрямо  заявил Стас. -  На земле
теперь  войн  нет!   И  детей  не  обижают!  Я  еще  литературе
покровительствую и экспедицию на Венеру готовлю!

     - Стас,   во-первых,   нельзя   так   самовольно   счастье
навязывать.

     - Можно,  -  заложив  ногу  за  ногу  ответил  Стас.  - Вы
садитесь, садитесь, в ногах правды нет.

     - Во-вторых, дети - они иногда  куда  хуже  взрослых...  -
вздохнул Орлик и всплеснул крыльями.

     - Ты бы уж молчал... Кащей! - отрезал Стас.

     - Без магической силы я лишь  мирный  ученый  Манарбит!  -
возмутился Орлик. - Заколдованный неким юным магом.

     Стас щелкнул пальцами... и Орлик преобразился  в Кащея! То
есть - в ученого Манарбита.  Вполне  приличный  на вид человек,
похож на бакалейщика с Бейкер-стрит!

     - А  в  третьих,  мистер  Диктатор, - добывая  из  кармана
трубку сказал  Холмс, - ты вернулся  вовсе не домой.  Это всего
лишь  книжка!  "Царь-царевич,  король-королевич". И теперь  мне
ясно, почему она носит столь странное название.

     Вот это  замечание  моего гениального друга уязвило Стаса.
Он наморщил лоб... но потом просветлел лицом.

     - Вам завидно, да? - радостно спросил он. -  Завидно! Но я
не  жадный.  Живите  в  моем мире, пользуйтесь. Вас,  как  моих
друзей, все уважать будут. Все вам  будет!  Холмс,  вы  станете
министром внутренних дел. Вы, Ватсон, министром электрификации.
Кубатай, ты за  космос  будешь отвечать.  И  за диверсии. И  за
охоту.  Вместе  будем  охотиться  - на тигров,  пантер,  львов!
Смолянин, я  тебя  министром  культуры сделаю. Хочешь? Кащей...
ладно, Манарбит! Я  даже  на тебя  не  злюсь! Хочешь -  станешь
президентом Академии Наук? Или советником по делам магии?

     Стас соскочил с трона,  возбужденно  прошелся взад-вперед,
потом подошел к брату, взял его за руку, и тихо сказал:

     - Костя...  А  тебе,  ты  ведь  мой  брат...  Я  тебе тоже
магическую силу дам. Как у себя... почти. Вместе будем править.

     Признаюсь, это было трогательное зрелище. Но  в сердце мое
закрался страх:  а вдруг кто-то  из нас не выдержит и поддастся
на  посулы   тирана?   Вот   я,   например...   Быть  министром
электрификации всего мира - что может быть прекраснее?

     Костя молчал.  Кубатай крутил ус. Смолянин улыбался, грызя
ноготь. Манарбит облизывался.

     - Костя,  да  мы  же  все теперь можем! -  продолжал  свои
уговоры Стас. - Все! Помнишь, ты о мотоцикле мечтал?

     Юный джентельмен  щелкнул  пальцами,  и  прямо  в  комнате
появилась сверкающая никелированными частями конструкция.

     - "Харли Дэвидсон"! - гордо пояснил Стас,  уселся на трон,
закинул ногу за ногу и продолжил уговоры: - Говорите, не  все у
меня хорошо? Так помогите! Я вот,  ночей  не  сплю...  похудел,
кстати! А



     почему? Все потому, что  не  только о себе думаю... Костя,
помнишь  эту  сказку  дурацкую - "Цветик-семицветик"?  Девчонке
счастье привалило, а она - "хочу на Северный полюс...", потом -
"ой,  холодно,  хочу  обратно...",  а  листочков   -  уже  пять
осталось... Или "Шел по городу  волшебник".  То  ему клюшку, то
еще какой-нибудь  ерунды...  Вот  другой  пацан  - умный, сразу
миллион волшебных коробков заказал. Но он жадный был, злой, а я
нет, я для всех хочу. По-государственному думать надо!

     - У Стругацких  в  "Пикнике"  парень  обо  всех думал... -
попытался возразить Костя.

     - Ну  да,   классно   он   придумал:   "счастья   всем   и
бесплатно..." Откуда  этот  шар-то  дурацкий  знает,  что  кому
нужно? Тут пожеланиями не отделаешься, тут надо рукава засучить
и вкалывать. Это во-первых. А  во-вторых,  одно  дело - книжка,
другое - на самом деле...

     - Вот именно, мой юный  друг,  - вступил в разговор Холмс.
О, его  строгий дедуктивный ум не  поддался на посулы  Стаса! -
Это мир книжный. Вымышленный. В реальном мире никаких изменений
не произошло.  Вам  же,  в  целях  безопасности всей Вселенной,
следует как можно скорее вернуться в него.

     - Кубатай сказал,  что  эти  миры  совпадают! - возмутился
Стас.  - А  он  -  самый  умный! Правда?  - и  он  повернулся к
генералу за поддержкой.

     - Ну...  -  смущенно протянул  Кубатай,  -  ты  прав,  мой
мальчик, но увы,  лишь наполовину. Трезво подумав, я понял, что
реальный  мир  и  мир  художественного  произведения,  пусть  и
документального, несколько различны.

     - Стас, да  ты  сам  подумай,  -  вмешался Костя, призывая
юного деспота к здравомыслию, - волшебство Кащея вне острова не
должно действовать...

     - А вот действует! - Стас  щелкнул  пальцами,  подлетел  в
воздух, трижды  перекувыркнулся  через  голову  и  вновь  мягко
опустился в кресло.

     - Потому и действует, что мы на острове!

     - Где, где?! Ты что совсем очумел?

     - Сам ты  очумел. Мы в книжке. А книжка  - в библиотеке. А
библиотека - на острове...

     Довод был убийственным. Стас замер  с  раскрытым  ртом.  А
Манарбит, похохатывая, добавил:

     - Я ведь потому мир завоевать и не смог,  что за пределами
Руси магия моя не  действовала!  Неужто, думаешь, я глупей тебя
был?

     - Глупей! - вскинулся Стас. - Ты страх-птичек не выдумал!

     - Да и  ты не выдумал, - вновь вмешался  брат тирана. - Ты
их из рассказа Шекли украл. Букву одну заменил в названии... да
поколдовал малость. Тоже мне, изобретатель...

     - Мистер Кубатай  -  недюжинного  ума  мужчина, - тактично
сказал Холмс. - Но всем свойственно ошибаться. Тем  более, он и
сам признал свою ошибку.

     Стас, нахмурившись,  молчал. Наконец, пробормотал,  словно
проснулся:

     - Значит,  я  книжку завоевал?  Да  и  то,  может,  только
потому, что мне авторы позволили? А эти двое, которые тут жили,
они вроде как и не причем?

     - Какие двое? - спросил Костя.

     - Да писатели эти,  что  "Сегодня, мама!" сочинили. Я, как
власть захватил,  разыскал их. Стал требовать, чтобы покаялись,
извинения  попросили  за издевательства свои... А они кричат  -
мол, "мы ничего  такого не писали!",  "мы друг друга  вообще  в
глаза  раньше  не   видели!  В  разных  городах  живем!"  Я  не
поверил... ну...  хотел  было  в  Антарктиду  сослать...  потом
просто... заколдовал...

     - Где они?! - хором воскликнули мы все.




     - Да тут они, тут! Холмс с Ватсоном на них сидят.  Вот эти
кресла зелененькие.

     Я в панике соскочил с кресла, Холмс также последовал моему
примеру. Виновато стряхнул с зеленой обивки оброненный пепел.

     Кубатай   со   Смолянином,  почему-то,   наоборот,  ехидно
переглянулись, подошли к  креслам и плюхнулись на них. На лицах
их застыло блаженство.

     - Расколдовывай! - махнул рукой Кубатай.

     - Нет,  -  заупрямился   Стас.   -  А  как,  например,  вы
об®ясните, что ничего из  того,  что здесь происходит, в книжке
написано не было? А? Мы же  читали, не было там такого! Это что
- уже я книжку дописываю? Все по-настоящему? Так какая разница,
значит мир настоящий.

     Тут  мой  друг в какой уже раз  поразил  окружающих  своей
ловкостью и проницательностью:

     - Возможно и так. Но, как  подсказывают  мне  мои  научные
методы индукции и дедукции, а также  небольшой опыт путешествий
по  вымышленным  мирам,  мы  находимся  в  продолжении  книжки,
которое авторы пишут как раз сейчас.  Вспомните, джентльмены! В
библиотеке последние страницы книги были еще  девственно-чисты!
Если бы Стас изменил мир после описанных событий, ну, как в том
мирке,  с   мотоциклетчиками,   то   книжка  была  бы  написана
полностью. Увы, сейчас мы - в воле авторов!

     Братья   ошалело   переглянулись.   Логика   Холмса   была
убийственна, а сомневаться в его честности Стас не рискнул.

     - Ну дают! - возмутился Народный Диктатор, не устояв перед
фактами.  -  Понапишут,  а  мы  -  расхлебывай?! Совсем что  ли
обнаглели?! Что хотят с нами, то и делают!

     - В общем-то, у вас есть возможность выйти из их власти, -
вкрадчиво заявил Холмс. - Ведь вы - реальные люди, и вам просто
нужно вернуться в реальный мир.

     На лице его при этом почему-то появилась легкая улыбка.

     - Но если  все,  что сейчас происходит, придумано другими,
то мы ничего не сможем  сделать,  пока они этого не напишут,  -
плаксиво заявил Стас. И посмотрел на злополучные зеленые кресла
кровожадным взглядом.

     - Типичный фатализм  сфинксов.  -  непонятно ответил брату
Костя. Тут позволил вмешаться в  беседу  и  Ваш покорный слуга.
Ситуация явно требовала вмешательства профессионала...

     - Простите,  джентельмены, меня  за  самоуверенность,  но,
являясь  в  некотором смысле литератором, я хотел бы  заметить,
что в  вашем  понимание  взаимоотношений  между  персонажами  и
автором за версту виден делитантизм.

     Стас потряс головой, и я  понял,  что  для детского разума
фраза была слишком витиеватой.

     - Продолжайте, мой друг, продолжайте, - вскричал Шерлок, -
вы  редко  высказываете  свои  мысли,  зато   они  как  правило
блестящи!

     Польщенный, я закончил:

     - Думаю,    мы    можем    поступать    так,    как    нам
заблагорассудится. А  авторы будут вынуждены писать именно это.
Более   того,   они  будут  уверены,  что  все  наши   действия
продиктованы сугубо их собственными фантазией и волей.

     - Браво!  -  восхитился  Холмс.  Кубатай,  подпрыгивая  на
кресле, зааплодировал.

     Стас почесал затылок. Потом глянул на брата:

     - Тогда - домой?

     - Погоди, - ответил тот. - Во-первых, надо этих... которые
мебель... расколдовать. А во-вторых, что с этим миром-то будет?
Не оставлять же его так?

     - А это не моя забота, - ощетинился Стас.  - Как написали,
так и  будет. Что написано пером, не вырубишь  топором. А я тут
вообще



     ни при  чем!  Забросили  ребенка  в Антарктиду... оставили
один на один с Кащеем...

     - Давай, работай, не увиливай! - нахмурился Костя. - Между
прочим, кто-то  сам  собирался  стать писателем... книжку начал
сочинять...

     - Ладно,  ладно,  молчи, - вытаращив глаза, пошел Стас  на
попятные.  -  Трудно  мне  что ли? Сейчас. Дядя  Кубатай,  дядя
Смолянин, встаньте, пожалуйста.

     ДЗР-овцы неохотно подчинились. Стас щелкнул пальцами, и на
месте кресел возникли  два  джентельмена. Один, хоть и молодой,
но лысоватый. Другой, хоть и  еще  моложе,  но толстоватый. Они
обалдело оглядывались по сторонам.

     - Значит, так... господа писатели, - сурово сказал Стас. -
Я тут разобрался маленько... вы, как бы, не при чем. Это другие
писаки  во  всем виноваты, двойники ваши. Они  про  нас  книжки
написали. Так что - живите.

     - А откуда вы взялись? - разглядывая нашу пеструю компанию
спросил писатель потолще.

     - Об®яснять  долго,   -   махнул   рукой  Кубатай,  нервно
поглаживая саблю - скажу лишь, что мы из другого мира.

     - Помните, как  у  Стругацких  в  "Понедельнике", - встрял
Костя, который явно стремился загладить проступки  брата, - там
машина была, типа велосипеда...

     - Ясно, догадался, - заявил писатель постарше и полысее. -
Они из вымышленного  мира; из книжки, которую, в