о, что Дневной Дозор несколько лет не может выследить убийцу. Странно и подозрительно.

     -- Помнишь Краков?

     -- Такое, к сожалению, не забудешь! Нас подставляют?

     -- Не исключено, -- Борис Игнатьевич отошел от окна. -- Антон, твоя оценка ситуации?

     -- Я не совсем понимаю... -- промямлил я.

     -- Допустим, что в городе и впрямь бродит Дикарь, убийца-одиночка. Он неинициирован. Временами у него происходит всплеск сил, он выявляет кого-то из Темных и уничтожает. Способен Дневной Дозор его обнаружить? Увы, поверь мне, более чем способен. Но тогда почему же не обнаружил и не отловил? Ведь гибнут Темные!

     -- Гибнет мелочь, -- предположил я.

     -- Правильно. Жертвовать пешками -- в традиции... -- шеф запнулся, поймав мой взгляд. -- В традиции Дозора.

     -- Дозоров, -- мстительно уточнил я.

     -- Хорошо, Дозоров, -- устало согласился шеф. -- К чему может привести подобная комбинация? Общее обвинение Ночного Дозора в халатности? Ерунда. Мы должны контролировать поведение Темных и соблюдение Договора известными Светлыми, а не выискивать маньяков. Тут Дневной Дозор сам виноват...

     -- Значит, цель провокации -- конкретный человек?

     -- Молодец, Антон. Помнишь, что Юля сказала? Подобную акцию среди наших могут провести единицы. Это доказуемо. Допустим, что Дневной Дозор решил обвинить кого-то в нарушении Договора. В том, что кадровый, ознакомленный с Договором сотрудник собственноручно чинит суд и расправу.

     -- Но это легко опровергнуть. Найдем Дикаря...

     -- А если Темные найдут раньше, но не станут об этом шуметь?

     -- Алиби?

     -- У кого-то алиби может отсутствовать.

     -- Трибунал с полным допросом, -- мрачно сказал я. -- Вывернуть сознание, и дело с концом.

     -- Сильный маг легко закроется даже от Трибунала. Не обманет, но закроется. Более того, Антон, перед Трибуналом, в котором присутствуют Темные, это придется сделать. Иначе слишком много информации попадет к врагам. А если маг закрывается от дознания -- он автоматически признается виновным. Со всеми вытекающими последствиями и для него, и для Дозора.

     -- Невеселая картина, Борис Игнатьевич, -- признал я.

     -- Веселого мало.

     -- Так что же от меня требуется? -- напрямую спросил я. -- Ведь это не мой профиль!

     -- Антон, я хочу, чтобы ты просчитал, кто из наших под ударом. У кого есть алиби на все известные случаи, у кого нет.

     Шеф опустил руку в карман пиджака, достал DVD диск:

     -- Это полное досье за три последних года. На четверых, включая меня.

     Я сглотнул, принимая диск.

     -- Пароли сняты. Но ты сам понимаешь -- видеть этого не должен никто. Копировать информацию нельзя. Расчеты и схемы шифруй... и не жадничай с длиной ключа.                ''

     -- Мне нужен помощник, -- неуверенно сказал я. Глянул на Ольгу. Впрочем, какой она помощник -- ее знакомство

     с компьютерами ограничивается сражениями в "Еретика", "Хексен" и прочими стрелялками-бродилками.

     -- Мою базу данных проверяй лично, -- помедлив, негромко сказал шеф. -- По другим можешь задействовать Анатолия.-- А мне что делать? -- поинтересовалась Ольга.

     -- Ты будешь делать то же самое, только иначе. Методом личных расспросов. Допросов, если честно. И начнешь с меня. Потом оставшуюся троицу.

     -- Хорошо.

     -- Приступай, Антон, -- шеф кивнул. -- Приступай прямо сейчас. А на остальные дела сажай своих девочек, справятся.

     -- Может быть, мне покопаться в данных? -- спросил я. -- Если вдруг у кого-то не будет алиби... Организовать? Шеф покачал головой:

     -- Нет. Ты не понял. Мне не нужны фальшивки. Я хочу убедиться, что никто из наших не причастен к этим убийствам.

     -- Даже так?

     -- Да. Потому что невозможного в этом мире нет. Антон, вся прелесть нашей работы состоит в том, что я могу дать тебе такое задание. И ты его выполнишь. Невзирая на личности.

     Что-то во мне дрогнуло, но я кивнул и пошел к двери, сжимая драгоценный диск. Лишь в последний миг вопрос оформился, и я спросил, поворачиваясь:

     -- Борис Игнатьевич...

     Шеф и Ольга мгновенно отстранились друг от друга.

     -- Борис Игнатьевич, здесь данные на четверых?

     --Да.

     -- На вас, Илью, Семена...

     -- И на тебя, Антон.

     -- Зачем? -- глупо спросил я.

     -- Во время противостояния на крыше ты пробыл во втором слое Сумрака три минуты. Это третий уровень силы.

     -- Не может быть, -- только и сказал я.

     -- Это было.

     -- Борис Игнатьевич, вы же говорили, что я маг среднего уровня!

     -- Допустим, что мне куда нужнее отличный программист, чем еще один хороший оперативник.

     В другой момент я испытал бы гордость. Смешанную с обидой, но все же гордость. Я ведь всегда думал, что четвертый уровень магии -- мой потолок, да и то достигну я его нескоро. Но сейчас все затопил страх -- неприятный, липкий, отвратительный страх. Пять лет работы в Дозоре на тихой штабной должности отучили меня бояться чего бы то ни было -- властей, бандитов, болезней...

     Но магов третьего уровня у нас больше десятка. Почему среди подозреваемых я?

     Потому что ты задел лично Завулона. Прищемил хвост начальнику Дневного Дозора Москвы. И с него станет организовать для Антона Городецкого персональную засаду. Или же перенастроить добрую старую запасную ловушку.

     Я сглотнул и молча вышел.

     Наша лаборатория -- тоже на четвертом этаже, только в другом крыле. Я торопливо шел по коридору, кивая встречным, но не останавливаясь.

     Шеф ведь, наверное, не врал. Я задал прямой вопрос и получил прямой ответ. Конечно, с годами даже самые светлые маги нагуливают изрядный слой цинизма и достигают высот в словесной эквилибристике. Но последствия прямой лжи были бы слишком тяжелыми даже для Бориса Игнатьевича. Так что, возможно, удар направлен на меня.

     Наш тамбур -- с электронными системами проверки. Я знал, что маги относятся к технике насмешливо, а Семен однажды продемонстрировал мне, как легко обмануть голосовой анализатор и сканер сетчатки. И все-таки я добился закупки этих дорогих игрушек. При случае они не защитят от прямой атаки Иных. Но я вполне допускал, что когда-нибудь нас решат пощупать ребята из ФСБ или мафии.

     -- Раз, два, три, четыре, пять... -- буркнул я в микрофон, глянул в об®ектив камеры. Несколько секунд электроника размышляла, потом над дверью зажегся зеленый огонек доступа.

     В первой комнате никого. Гудел вентиляторами сервер, пыхтели вмурованные в стену кондиционеры. Все равно жарко. А ведь только началась весна...

     В лабораторию системщиков я не пошел, а сразу двинулся в кабинет, который мы делили с Толиком, моим замом. Толик частенько оставался здесь ночевать на древнем кожаном диване по причине неустроенного быта.

     Сейчас он сидел за столом и задумчиво рассматривал какую-то замшелую материнскую плату.

     -- Привет, -- бросил я, садясь на диван. Диван крякнул.

     -- Сдохла, -- мрачно сказал Толик.

     -- Ну и выкинь.

     -- Сейчас, мозги только выну...

     Толик отличался запасливостью, выработанной за долгие годы работы в бюджетных институтах. У нас с финансированием проблем не было, но он бережно собирал и хранил все старые и уже никому не нужные железки.

     -- Нет, ты подумай, полчаса пыхтел, -- так и не встала!

     -- Да она совсем гнилая, что ты с ней возишься? Выбрось!

     -- Может, кэш еще снять? -- задумался Толик.

     -- У нас срочная работа, -- сказал я.

     -- У?

     -- Угу. Вот... -- я показал диск. -- Здесь досье... Полное досье, на четырех сотрудников Дозора, включая шефа.

     Толик выдвинул ящик стола, смахнул туда "мамку" и внимательно посмотрел на диск.

     -- Я буду проверять троих. А ты -- четвертого. Меня.

     -- Что искать?

     -- Вот, -- я достал распечатку. -- Возможно, кто-то из подозреваемых временами совершает убийства Темных. Несанкционированные. Здесь указаны все известные случаи. Нам надо либо исключить возможность этого, либо...

     -- Это ты их убиваешь? -- в глазах Толика вспыхнул неподдельный интерес.

     -- Нет. Но ты мне не верь. Давай работать. Информацию на себя я даже не стал смотреть. Скинул все восемь тонн мегабайт на машину Толика и забрал диск.

     -- Если что интересное попадется, тебе показать? -- спросил Толик. Я покосился на него -- пока что он ковырялся в текстовых файлах, теребя левое ухо и размеренно щелкая мышкой.

     -- На твое усмотрение.

     -- Ладно.

     Разумеется, я начал с шефа. Вначале шла шапка -- общая информация о нем. С каждой прочитанной строчкой я покрывался потом.

     Конечно, подлинное имя и происхождение шефа даже в этом досье не значилось; на Иных его ранга вообще не документировали подобные факты. И все-таки я делал открытия чуть ли не каждую секунду. Начать с того, что лет шефу было больше, чем я предполагал. Как минимум, на полтора столетия больше. А это значило, что он лично принимал участие в заключении Договора между Светом и Тьмой. Поразительно -- все уцелевшие с того времени маги занимают посты в главном управлении, а не сидят на утомительной и нудной должности регионального директора.

     Кроме того, я узнал несколько имен, под которыми шеф фигурировал в истории Дозора. Откуда он родом. Об этом иногда размышляли, заключали пари, приводили "бесспорные" доказательства. Но почему-то никто не предполагал, что Борис Игнатьевич -- родом с Тибета. А уж допустить, кому он был наставником, я не смог бы и в самых смелых фантазиях!

     В Европе шеф работал с пятнадцатого века. По косвенным признакам я понял, что причиной столь резкой смены места жительства была женщина. И даже догадался, какая.

     Закрыв окошко с общими сведениями, я посмотрел на Толика. Тот проглядывал какой-то видеофрагмент. Конечно же, биография моя оказалась не столь увлекательной, как жизнеописание шефа. Я вгляделся в маленькую движущуюся картинку -- и покраснел.

     -- На первый случай у тебя бесспорное алиби, -- не оборачиваясь, сказал Толик.

     -- Э-э, послушай... -- начал было я.

     -- Да ладно. Я сейчас на ускоренном прокручу, чтобы всю ночь проверить...

     Я представил, как фильм будет выглядеть в ускоренном виде, и отвернулся. Нет, я предполагал, что руководство контролирует своих сотрудников, особенно молодых. Но не настолько же тщательно!

     -- Бесспорного алиби не будет, -- сказал я. -- Сейчас я оденусь и выйду.

     -- Вижу, -- подтвердил Толик.

     -- И меня не будет почти полтора часа. Я тогда искал шампанское... Пока нашел, немного протрезвел на воздухе. Размышлял, стоит ли возвращаться.

     -- Не бери в голову, -- сказал Толик. -- Лучше просмотри интимную жизнь шефа.

     Через полчаса работы я понял, что Толик был прав. Если у меня и были причины обижаться на беспардонность наблюдателей, то тогда ничуть не меньшие -- у Бориса Игнатьевича.

     -- У шефа алиби, -- сказал я. -- Бесспорное. На два случая -- четыре свидетеля. Еще на один -- чуть ли ни весь Дозор.

     -- Это когда охотились на Темного, что с катушек слетел?

     --Да.

     -- А вот у тебя даже на этот случай алиби нет. Ты появился только под утро, и хронометраж весьма приблизительный. Есть фотография, как ты входишь в офис, и все. Так что теоретически ты мог замочить всех этих Темных. Причем... Ага, вот оно! Смотри, каждый эксцесс совпадает с пиком твоего эмоционального возбуждения. Словно ты не вполне себя контролировал. -- Толик развернулся ко мне и подмигнул.

     -- Я этого не делал, -- устало сказал я.

     -- Верю. Что дальше?

     -- Стирай все, потом сходи к девочкам. Сделай суровое лицо. Они ведь там пасьянсы раскладывают.

     -- И то дело, -- легко согласился Толик. -- Когда освободишься?

     -- Часа через два.

     -- Я загляну.

     Он ушел к нашим молодым программисткам, которые занимались, в основном, официальной деятельностью Дозора. А я продолжил работу. На очереди теперь был Семен.

     Через два с половиной часа я оторвался от машины, размял ладонями затылок -- вечно затекает, когда сидишь, уткнувшись в монитор, включил кофеварку.

     Ни шеф, ни Илья, ни Семен не подходили на роль свихнувшегося потрошителя Темных. У всех было алиби -- причем зачастую абсолютно железобетонное. Вот, например, Семен ухитрился провести всю ночь одного эксцесса на переговорах с руководством Дневного Дозора. Илья был в командировке на Сахалине -- там однажды заварилась такая горячая каша, что потребовалась помощь из Центра.

     Только я оставался под подозрением.

     Не то чтобы я не доверял Толику. Но все-таки данные на себя просмотрел повторно. Все точно, никакого алиби.

     Кофе был невкусным, кислым, видно, давно не меняли фильтр. Я глотал горячую бурду, глядя в экран, потом вытащил сотовый и набрал номер шефа.

     -- Говори, Антон.

     Он всегда знал, кто ему звонит.

     -- Борис Игнатьевич, подозревать можно лишь одного.

     -- И кого именно?

     Голос был сухим и официальным. Но почему-то мне казалось, что шеф сейчас сидит на кожаном диване полуголый, с бокалом шампанского в одной руке, ладонью Ольги в другой, а трубку прижимает плечом или левитирует ее возле уха...

     -- Но-но... -- одернул меня шеф. -- Ясновидец чертов! Кто подозревается?

     -- Я.

     -- Понятно.

     -- Вы знали это, -- сказал я.

     -- Почему ты так решил?

     -- Не было надобности привлекать меня к обработке досье. Вы бы и сами справились. Значит -- хотели, чтобы я сам убедился в опасности.

     -- Допустим, -- шеф вздохнул. -- Что делать будешь, Антон?

     -- Сухари сушить.

     -- Зайди ко мне через... э... через десять минут.

     -- Хорошо, -- я выключил телефон.

     Вначале я пошел к девчонкам. Толик был там, и все они усердно работали. На самом деле никакой надобности в двух никудышных программистках Дозор не испытывал. Допуск по секретности у них самый низкий, и почти все приходилось делать нам. Но куда еще пристроить двух очень-очень слабых, но славных волшебниц? Если бы согласились жить, не высовываясь, обычной жизнью, так ведь нет -- хочется романтики, хочется службы в Дозоре... Вот и придумали для них работу.

     А в основном они убивали время, лазая по сети и поигрывая в игры -- причем наибольшая популярность приходилась на долю пасьянсов.

     За одной из свободных машин сидел Толик. На коленях у него пристроилась Юля, ожесточенно елозя мышкой по коврику.

     -- Это называется обучение компьютерной грамотности? -- спросил я, наблюдая за мечущимися по экрану монстрами.

     -- Ничто так не улучшает навыки работы с мышью, как компьютерные игры, -- невинно отозвался Толик.

     -- Ну... -- я не нашелся, что сказать.

     Сам я давно уже не играл. Как и большинство сотрудников Дозора. Истреблять нарисованную нечисть интересно, пока не встретишь ее воочию. Ну, или прожив сотню-другую лет и приобретя огромный запас цинизма -- как Ольга...

     -- Толик, я, наверное, сегодня не вернусь.

     -- Ага, -- он без всякого удивления кивнул. Способности к предвидению у нас в общем-то невелики, но подобные мелочи мы чувствуем сразу.

     -- Галя, Лена, пока, -- кивнул я девчонкам. Галя прощебетала что-то вежливое, всем видом демонстрируя увлеченность работой. Лена спросила:

     -- Мне можно будет уйти пораньше?

     -- Можно.

     Мы не врем друг другу. Если Лена просит разрешения -- значит, ей и впрямь надо уйти. Мы не врем.

     Только иногда лукавим и недоговариваем.

     На столе у шефа царил жуткий беспорядок. Валялись ручки, карандаши, листки бумаги, распечатанные сводки, тусклые, выработанные магические кристаллы.

     Но венцом безобразия была горящая спиртовка, над которой в черном графитовом тигле калился белый порошок. Шеф задумчиво помешивал его кончиком дорогого "паркера", явно ожидая какого-то эффекта. Порошок игнорировал как нагрев, так и помешивание. Я покосился на диван. Ольги в кабинете не было, только вот пустая бутылка из-под шампанского и два бокала стояли на полу.

     -- Что будем делать? -- не поднимая глаз, спросил Борис Игнатьевич.

     Он был без пиджака, рубашка помята, галстук с®ехал на бок.

     -- Я не убивал Темных... Этих Темных.

     -- Знаю.

     -- Но доказать этого не могу.

     -- По моим расчетам, у нас в запасе два-три дня, -- сказал шеф. -- Потом Дневной Дозор пред®явит тебе обвинение.

     -- Можно организовать фальшивое алиби.

     -- Ты пойдешь на это? -- заинтересовался Борис Игнатьевич.

     -- Нет, конечно. Откуда все эти данные? Откуда снимки и видеозаписи?

     Шеф хмыкнул и почесал нос кончиком авторучки.

     -- Что, не нравится! Ты ведь смотрел и мое досье, Антон. Оно менее откровенно?

     -- Нет, пожалуй. Потому я и спрашиваю. Почему вы позволяете собирать подобную информацию?

     -- Я не могу этого запретить. Контроль осуществляет Инквизиция.

     Дурацкий вопрос: "А она действительно существует?" -- я сумел удержать на языке. Но, наверное, мое лицо было весьма выразительным.

     Шеф еще минуту смотрел на меня, ожидая вопросов, потом продолжил:

     -- Вот что, Антон. С этого момента ты не должен оставаться один. Разве что в туалет можешь сходить самостоятельно, а в другое время -- два-три"свидетеля рядом. Есть подозрение, что произойдет еще одно убийство.

     -- Если меня действительно подставляют, то убийства не случится, пока я не окажусь без алиби.

     -- Ты окажешься без алиби, -- усмехнулся шеф. -- В этом и вся наша надежда.

     Я вытаращил глаза, ничего не понимая.

     -- Ольга! -- позвал шеф.

     Дверь в стене, которую я всегда считал створкой шкафа, отошла в сторону. Вошла Ольга, поправляя волосы, улыбаясь. Джинсы и блузка туго обтягивали ее тело. За ее спиной я успел заметить большую ванную комнату с джакузи и одностороннее зеркальное окно во всю стену.

     -- Ну что, готова? -- спросил шеф. Она пожала плечами.

     -- Спиной к спине! -- скомандовал шеф. У меня засосало под ложечкой -- я понял, что сейчас произойдет что-то очень серьезное.

     -- Оба откройтесь! -- рявкнул Борис Игнатьевич. Опустив веки, я расслабился. Спина Ольги была горячая, даже сквозь блузку. Нет, я не испытывал, скажем так, романтического трепета или влечения. Может, потому, что помнил ее в нечеловеческом виде; может, потому, что мы слишком быстро стали друзьями и соратниками. Может быть, из-за веков, разделивших наше рождение -- что значит молодое тело, когда ты видишь пыль столетий на чужих глазах. Мы остались именно друзьями, не более.

     -- Начали! -- скомандовал шеф.

     Воздух наполнился словами, смысл которых я не понимал, словами на древнем языке, звучавшем над миром тысячи лет назад...

     Полет.

     Это и впрямь полет -- будто земля ушла из-под ног, будто тело утратило вес. Меня затопило волной столь безумной и чистой, ничем не замутненной радости, что мир померк. Я упал бы, но сила, бьющая из поднятых рук шефа, держала меня и Ольгу в невидимых путах, заставляла изгибаться, прижимаясь друг к другу, привязывая тончайшими нитями...

     А потом ниточки перепутались.

     -- Ты уж извини, Антон, -- сказал Борис Игнатьевич. -- Но у нас нет времени на об®яснения.

     Я молчал. Тупо, оглушенно молчал, сидя на полу и глядя на свои руки -- на тонкие пальцы с двумя серебряными кольцами, на ноги -- стройные, длинные ноги, еще влажные после ванны и облепленные слишком тугими джинсами, в ярких бело-голубых кроссовках на маленьких ступнях.

     -- Это ненадолго, -- сказал шеф.

     Какого... -- я хотел выругаться, дернулся, вскакивая с пола, но замолчал при первых же звуках своего голоса. Грудного, мягкого, женского голоса.

     -- Антон, успокойся! -- молодой мужчина, стоящий рядом, протянул руку и помог мне подняться.

     Пожалуй, без этого я бы упал. Центр тяжести совершенно изменился. Я стал ниже ростом, мир виделся несколько в другом ракурсе.

     -- Ольга? -- спросил я, гля