Сергей Лукьяненко. Принцесса стоит смерти

-------------------------------------------------------------
(C) Сергей Лукьяненко

Данное  художественное  произведение    распространяется    в
электронной форме с ведома  и  согласия  владельца  авторских
прав  на  некоммерческой  основе  при   условии    сохранения
целостности  и  неизменности  текста,   включая    сохранение
настоящего  уведомления.  Любое  коммерческое   использование
настоящих текстов без ведома  и  прямого  согласия владельцев
авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.

По вопросам коммерческого использования  данных  произведений
обращайтесь  к  владельцам авторских прав непосредственно

 Официальная авторская страница Сергея Лукьяненко
---------------------------------------------------------------



         * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ * 


        1. "ОБРУЧЕНИЕ"

     - В тебя можно влюбиться?
     Я не сразу расслышал вопрос. Занятый очень сложной попыткой подняться
с земли, не опираясь на  разбитые  в  кровь  кулаки,  я  почти  забыл  про
девчонку. Такое часто случается в очень  жестоких  драках  -  к  их  концу
успевает забыться причина ссоры.
     - В тебя можно влюбиться?
     Мне наконец-то, удалось встать. Сильнее всего болели руки, и это было
неплохо. Выходит, большую часть ударов я сблокировал. Если бы не прямой  в
лицо, на последних секундах, победа оказалась бы идеальной. И  бескровной;
для меня, конечно...
     - В тебя можно влюбиться?
     Голос девчонки был настойчивым и спокойным. Словно не ее, отчаянно  и
неумело отбивавшуюся, тащили недавно к скамейке трое здоровенных ублюдков.
Будто и не было короткой, беспощадной драки, к  концу  которой  я  впервые
перешел незримую грань - начал бить на  поражение.  Насмерть.  Потому  что
иначе могли убить меня.
     Я  как  будто  увидел  себя  со  стороны.  Высокий,  мускулистый,   в
разорванной рубашке, с залитым кровью лицом. Кастет у  них  был,  что  ли?
Супермен-любитель, нетвердо стоящий в окружении трех поверженных врагов  и
спасенной девушки. Можно ли в такого влюбиться?
     - Да, конечно, - вполголоса, не осознав еще нелепости вопроса, сказал
я. - Можно...
     И посмотрел на девчонку.
     Господи, и чего они к ней  привязались?  Совсем  еще  малолетка,  лет
тринадцати-четырнадцати. Красивая, правда...
     Очень красивая.
     Мягкие каштановые волосы, свободно падающие на тонкие плечи. Стройные
ноги, длинные, но без подростковой несоразмерности. Фигурка, правильная до
идеальности,  до  классических  пропорций  греческих  скульптур.   Большие
темно-синие глаза на тревожном,  и  от  этого  еще  более  красивом  лице.
Значит, все-таки испугалась... Лишь голос остался спокойным, сдержанным.
     Я смотрел на девчонку, не в силах оторвать взгляда. Она и одета  была
удивительно: в коротких, облегающих шортах, маечке-топике  из  глянцевитой
багрово-красной  ткани,  таких  же  вишневых  кроссовках,   бледно-розовых
носочках, валиками скатившихся на щиколотках. Красивую тонкую шейку дважды
обвивала золотистая цепочка, такая массивная, что у меня мелькнула мысль -
подделка. И вдруг я понял, что это не так.  На  девчонке  не  было  ничего
бутафорского. Цепь - золотая, стоящая уйму денег.
     Господи, и как на нее не напали раньше?
     - Тебе очень больно? - тихо спросила девчонка.
     Я покачал головой. Больно, конечно, но тебе не стоит об этом  думать.
Тебе  надо  поскорее  попасть  домой.  И  не  бродить  по  ночам  в  самом
заброшенном  городском  парке,  где  полно  обкуренных  анашой   юнцов   и
напившихся до одури пьянчуг.
     -  Сейчас  все  пройдет,  -  твердо,  уверенно  сказала  девчонка.  И
протянула ко мне руку.
     Теплые, нежные пальцы коснулись моего  лица.  Она  словно  не  видела
липкой крови, запекшейся на коже. Или - не боялась до нее дотронуться.
     Боль прошла.
     Меня словно обдало холодным ветром. Сознание обретало  ясность.  Тело
вздрогнуло, я напрягся, готовый снова кинуться в  драку.  Готовый  умереть
из-за незнакомой девчонки. Готовый убить любого, кто посмеет ее обидеть.
     А боль исчезла.
     - Я очень рада, - продолжала девчонка. - Ты красивый, хоть это  и  не
важно. Ты сильный, но и это не самое главное. Ты смелый.
     На секунду она замолчала. Ее пальцы скользили по моему лицу, и где-то
в глубине  кожи  рождался  легкий  холодок.  Странно,  ведь  ладонь  такая
теплая...
     - А самое главное - в тебя можно влюбиться.
     Я кивнул. Теперь уже - вполне сознательно. Я хочу, чтобы  ты  в  меня
влюбилась, странная девчонка.
     Потому что я уже люблю тебя.
     - Ты будешь ждать, пока я вырасту?
     Она улыбнулась, и огромные синие глаза вспыхнули. Девчонка спрашивала
уже зная ответ. Словно исполняя скучный, но обязательный ритуал.
     - Да...
     - Тогда дай мне руку.
     Что-то тяжелое и маленькое легло в мою ладонь.  Пальцы  сжались  сами
собой, пряча неожиданный подарок.
     - Ты должен носить его, пока не передумаешь. Пока не устанешь  ждать.
А мне пора.
     Девчонка  шагнула  назад.  В  темноту,  в   сплетение   деревьев,   в
неизвестность.
     - Постой... - я подался к ней. - Я провожу...
     И снова улыбка - смеющиеся глаза на лице юной богини.
     - Меня проводят. Это слишком далекий путь... для тебя. Я рада, что мы
обручились. Прощай.
     Меня охватило непонятное оцепенение. Я видел как она уходит, и каждая
клеточка тела, каждый мускул, каждый нерв тянулся вслед. Надо было идти за
ней, надо было проводить девчонку домой...
     Но я не мог сдвинуться с места. Я лишь смотрел на нее. А потом разжал
ладонь. И увидел кольцо из тяжелого желтого металла.


     ...Сегодня вечером мы тусовались на хате  у  Крола.  Какое  место  он
занимает в нашей конторе понятно, я думаю, по прозвищу. Лопоухий, с  вечно
красными,  слезящимися   глазами,   не   по   делу   суетливый.   Зато   с
родителями-геологами,  подолгу  пропадающими  в  командировках,  и  вполне
приличным штатовским видиком.
     На тусовку я пришел уже разогретым. Состояние было странным -  обычно
я или совсем не пью, или довожу себя до полного кайфа. Сейчас мне пить  не
хотелось абсолютно.
     В комнате у Крола было темно,  работал  видеомагнитофон,  на  широкой
разболтанной кровати сидело человек семь-восемь. Кто-то громко позвал:
     - Серж, приземляйся!
     И потише, но куда более властным голосом:
     - Эй, место Сержу...
     Я вяло взмахнул рукой, одновременно и здороваясь, и об®ясняя, что  не
собираюсь садиться. Постоял минуту, привалившись к косяку, глядя на экран,
где шла очередная серия "Кошмаров на  улице  Вязов".  Неистребимый  Фредди
Крюгер молотил пальцами-бритвами тощего очкастого  парня.  Кровь  хлестала
фонтаном. Очкарик, с обреченным видом, словно понимая  бесплодность  своей
затеи, палил во Фредди из  двух  огромных  револьверов.  Клочья  полосатой
рубахи и куски гнилого  мяса  вылетали  из  Крюгера  не  менее  эффектными
гейзерами.
     Развернувшись, я побрел к ванной. Вслед мне несся восторженный  голос
гундосого переводчика: "А теперь, ребята, я займусь вами по-настоящему..."
     В ванной комнате готовилась к любви незнакомая парочка. Девчонка  уже
разделась, парень стягивал брюки. На меня они уставились так ошалело,  что
я немного протрезвел. Даже дошло в  чем  дело  -  дверь  была  заперта  на
довольно массивную щеколду. Не рассчитал усилия, что поделаешь.
     -  Я  быстро,  -  об®яснил  я,  включая  холодную  воду.  -  Чувствую
потребность умыться...
     Ледяная струя хлестнула по затылку, потекла  за  шиворот.  Я  помотал
головой, постанывая от наслаждения. Так, что мне еще нужно? Сигарету...
     Девчонка  стояла  смирно,  прикрывшись  полотенцем.  Парень  медленно
багровел от злости. Крутя головой под струей воды, я краем глаза  наблюдал
за ним и пытался предугадать дальнейшую реакцию. Если он  меня  знает,  то
выждет минуту, приладит задвижку на двери, и спокойно...
     Так, значит, не знает. Я дернулся, уходя  от  удара.  Парень  саданул
ребром ладони по чугунному краю ванны и взвыл. Не давая ему опомниться,  я
ударил в плечо. Несильно,  просто  разворачивая  в  удобную  позицию...  И
влепил ногой в живот - на этот раз покрепче. Парень согнулся и сел на пол.
     - Еще полезешь - ударю пониже, - наставительно произнес я.  -  Будешь
неработоспособен.
     Поискал глазами полотенце, не нашел. Улыбнулся девушке:
     - Мне бы вытереться.
     Она быстро протянула полотенце, которое держала перед собой на  манер
ширмы.  Я  осторожно  взял  махровое  полотнище  за  уголки  и,  продолжая
занавешивать девушку, промокнул лицо, кивнул и вышел в коридор.
     Поиски сигареты привели меня на кухню. Будь  моей  целью  введение  в
легкие никотина, этого посещения оказалось бы вполне достаточно.  Несмотря
на открытое окно и небольшое количество народа - трое парней да целующаяся
парочка, воздух казался настоем кислорода на табачном дыме.
     Устроившись на подоконнике  рядом  с  Графом  и  Досом,  я  не  глядя
протянул руку. Граф вложил вложил в нее  новенькую,  только  распечатанную
пачку: мягкая желтая обертка с пасущимся на фоне минарета верблюдом.  Явно
не турецкие, для продажи "за пределами США".
     - Ого...
     Я подцепил короткую "кэмелину", а пачку опустил в карман.
     - Ты мне даришь, идет?
     Граф  поморщился,  но  возражать  не  стал.  Поднес  зажигалку,  тоже
фирменную, на этот раз предусмотрительно не выпуская из рук.
     Затянувшись, я блаженно улыбнулся  и  расслабленно  откинулся  назад.
Прямо в проем открытого окна.
     Девчонка, не прекращая  целоваться,  завизжала.  Я  перегнулся  через
карниз, замер,  разглядывая  с  высоты  девятого  этажа  ночную  Алма-Ату.
Ровные, как линеечкой вычерченные, обозначенные пунктиром фонарей,  улицы.
Пятна цветного света на площадях.  Машины,  ползущие  по  улицам,  некогда
носившим имена Пастера и Горького, а ныне -  кого-то  труднозапоминаемого.
Окутанное мягким светом здание высотной гостиницы  с  окруженной  красными
огоньками "коронкой" на крыше.
     Ногами я надежно зацепился за чугунные ребра  батареи.  Дос  похлопал
меня по животу: хватит дурить, навернешься вниз...
     Я распрямился, снова усаживаясь на подоконник. Граф молча  кивнул  на
стол,  где  в  окружении  стопок  и  нарезанной  ломтями  колбасы  скучала
ополовиненная бутылка водки "Жыбек-жолы". Две ее пустые сестры лежали  под
столом. Я помотал головой. Нет, не хочу. Не знаю почему, но не тянет...
     В  прихожей  хлопнула  дверь.  Через  минуту,   заполненную   шорохом
снимаемой обуви и  тихим  разговором,  в  кухню  вошел  Ромик.  За  ним  -
незнакомая девчонка.
     Голова закружилась. Я вдруг почувствовал, что  трезвею.  Синие  глаза
из-под каштановой челки, стройная  фигурка,  джинсовые  шортики.  Девчонка
была красивая. И казалась до боли знакомой.
     Я смотрел как Ромик с подружкой приближаются к нам. А в глубине  души
звучал вкрадчивый шепоток рассудка. "Успокойся. Опомнись,  Сергей.  Прошло
пять лет. Почти  пять...  Можно  влюбиться  в  семнадцать  лет,  но  глупо
вспоминать в двадцать два детскую любовь. Она просто похожа."
     Очень похожа.
     Я пожал Ромкину ладонь. И почему у  него  вечно  влажные  руки?  Граф
бесцеремонно спросил:
     - Ты с новой подружкой?
     Ромик покосился на девушку, уклончиво сказал:
     - Как видишь...
     - Я пока не твоя подружка, - рассматривая нас, сказала девушка. -  Ты
меня представишь?
     - Знакомьтесь, это Ада. С биофака... - начал Ромик.
     - В начале представляют  мужчин,  -  брезгливо  произнесла  Ада.  Она
оценивающе смотрела на меня. Так изучают манекен на витрине.
     Подвинув плечом Доса, я взял Аду за руку. Потянул к себе.
     - Садись.
     Она молча села.
     - Меня зовут Серж. Будешь моей подружкой?
     Ада пожала плечами. Взглянула на Ромика. Тот косо улыбнулся.
     - Не беспокойся, он разрешит, - об®яснил я. - На  той  неделе  я  ему
уступил свою девчонку, так что за ним должок. Верно, Ромик?
     - Серж, ты оборзел, - тихо сказал Ромик.
     - Исчезни, - коротко приказал я.
     Ромик взял со стола полную  стопку.  Залпом  выпил.  Бросил  на  меня
ненавидящий взгляд. И вышел.
     Он меня знал.
     Я прикрыл глаза, затянулся, глотая  сладковатый  дым,  услышал  голос
Графа:
     - Поговорить с ним, Серж?
     Я покачал головой.
     - Он в своем праве, Граф. А я и верно оборзел. Сам разберусь.
     Сигарета дотлела почти до фильтра. С каждой  затяжкой  табак  казался
все крепче.
     - Мне не нравится, что ты куришь, - негромко сказала Ада.
     Я кивнул, доставая из кармана пачку. Перебросил  ее  через  плечо,  в
темный провал окна, сплюнул на пол окурок. Граф тоскливо посмотрел в окно.
Сказал ни к кому не обращаясь:
     - В валютном брал...
     - За мной, - успокоил я его. - Граф, мне нужна пустая комната.
     Граф кивнул. Подхватил Доса,  потянул  из  кухни.  Парочка  и  третий
парнишка смылись еще раньше.
     - И что это значит? - отстранившись от меня спросила Ада.
     Я  жадно  разглядывал  ее.  Похожа.  Но  той  девчонке   сейчас   лет
восемнадцать. Ада старше.
     - В тебя можно влюбиться? - выделяя каждое слово спросил я.
     Ада пожала плечами.
     - Это твое дело. Рискни...
     ...И что-то  словно  раскололось.  Похожие  черты  стерлись.  Обаяние
исчезло.  Рядом  сидела  обыкновенная  двадцатилетняя  девушка,   в   меру
красивая,  в  меру  наглая.  С  крашенными  в  модный  цвет  волосами.   В
сексопильных шортиках, сооруженных из старых джинсов.
     Та  девчонка  ответила  бы  по  другому.  Не  знаю  как,  но  не  так
деланно-небрежно, с видом роковой женщины, прошедшей огонь, воду и  медные
трубы.
     - Пить ты мне разрешаешь? - грубо спросил я, и потянулся за бутылкой.
Ада  кивнула.  Я  глотал  водку  прямо  из  горлышка,  не  чувствуя  струи
обжигающего пламени на губах.
     - Оставь, - попросила Ада.
     Я протянул ей бутылку с плещущей на донышке  водкой.  Вдохнул  полной
грудью. Рот, горло, пищевод  -  все  словно  загорелось,  налилось  жгучей
тяжестью. В  сознании  мелькнула  четкая,  предупреждающая  мысль:  "через
полчаса я отключусь".
     Я посмотрел на Аду. Она допила водку  так  же  я  -  из  горлышка.  И
ничего, сидела спокойно, заложив ногу за ногу. Я вдруг заметил,  что  ноги
покрыты редкими волосиками. Несильно, да еще и старательно обесцвеченными,
но...
     "Что может быть страшнее волосатых  женских  ног?  Волосатая  женская
грудь."
     С грудью мы разобраться успеем.
     - Ты про меня слыхала? - спросил я, чувствуя, что язык  повинуется  с
некоторым трудом.
     Ада кивнула.
     - Да. Ты Сергей-Серж. Держишь весь район, а мог бы держать  и  город.
Каратэист. Инструктор рукопашного боя в спортклубе.
     - Что еще? - требовательно спросил я.
     - Воевал где-то на юге,  с  сепаратистами.  Был  ранен  в  Каспийском
десанте. Учился в меде, бросил. Сейчас восстанавливаешься.
     Ничего себе, известность...
     - Еще, - почти закричал я.
     Ада помолчала.
     - Ты никогда и никому не признавался в любви. Даже тем, с кем спал. А
их было немало. Говорят, что лет пять назад, еще при  Союзе,  ты  спас  от
бандитов девушку, и полюбил ее. Она подарила тебе кольцо, которое ты с тех
пор носишь. Это оно?
     Я поднял правую руку - нестерпимо тяжелую и неуклюжую. На  безымянном
пальце тускло желтело  кольцо.  Бледной  искоркой  светился  вдавленный  в
золото крошечный бриллиант.
     - Ему не нравится, - тоскливо сказал я. Голову застилал  колеблющейся
туман, перед глазами все плыло. - Видишь,  как  оно  потускнело?  Я  делаю
дрянь, я ведь себя как свинья...
     Приблизив лицо к Аде, я шепнул:
     - Ты на нее похожа, ясно? Снаружи..
     Ада понимающе кивнула.
     - Я поняла. Ты ведь ни у кого не отбивал девчонок. Они  сами  к  тебе
липнут.
     - Ты про меня все знаешь, - задумчиво  сказал  я.  -  Давно  за  мной
охотилась? Я же в тебя не влюблюсь...
     - Мне нравятся сильные мужчины, -  она  тряхнула  челкой.  -  Те  кто
сильнее меня.
     - Кто подавляет твою волю... Кому хочется подчиняться. Мне жаль тебя,
Адка, - как в бреду прошептал я. Комната исчезла. Был лишь  неяркий  свет,
вязнущий в сигаретном дыму. и девчонка с хищными глазами. - Хочешь,  чтобы
я тебя взял? Ладушки, возьму...
     - Прямо здесь? - иронично спросила она.
     - Да.
     Я подцепил пальцами поясок на шортах, дернул.
     - Снимай!
     Она соскочила с подоконника. Секунду глядела на  меня  -  показалось,
что Ада сейчас двинет  мне  по  морде,  и  уйдет...  А  я  брошусь  вслед,
захлебываясь в оправданиях, в пьяной вере, что все-таки нашел ее, девчонку
из детского сна, из первой любви...
     Ада  расстегнула  пуговицу  на  шортах,  с  треском  развела  молнию.
Стоптала шорты, оставшись в кружевных белых трусиках.
     - Дальше! - сползая с подоконника велел я. - И блузку...



        2. ЗОВ

     Я  проснулся  к  полудню.  Раскалывалась  от  боли  голова.  Во   рту
пересохло, губы покрылись сухой белой гадостью.
     А еще мне было нестерпимо стыдно. За  избитого  в  ванной  парня.  За
пижонство с сигаретами. За опозоренного Ромку.
     За синеглазую симпатягу с коротким именем Ада.
     Я посмотрел на кольцо  -  оно  казалось  скорее  серым,  чем  желтым.
Бриллиант походил на стекляшку.
     - Я сволочь, - вставая со скомканной простыни прошептал я. - Сволочь,
которая  держит  район.  Сволочь,  которая  учит   сопляков   драться,   и
заколачивает на этом деньги.
     По пути в ванную комнату я включил магнитофон,  и  квартиру  наполнил
грохот электронной музыки. Старина Жан-Мишель Жар старался вовсю.
     Холодный душ. Потом - горячий: тугие струи кипятка, бьющие из гибкого
шланга. И снова - ледяная вода под предельным напором.
     Я замерз и обжегся. То постанывал от удовольствия, то визжал от боли.
Потом, не вытираясь, вылез из ванны, прошел  на  кухню,  поставил  греться
чайник. Квартира была пуста - родители давно ушли на работу.  Мои  хорошие
родители, гордящиеся хорошим сыном.
     - Я сволочь, - повторил я. - Но тебя так трудно ждать. Так долго... Я
и правда тебя люблю. Хоть и не знаю ничего, даже имени.
     Залив кипятком две ложки растворимого кофе,  я  уселся  с  чашкой  за
стол. Вскрыл пачку сухого галетного печенья. Есть не  хотелось,  наоборот,
подташнивало. Но я по опыту знал, что после еды станет легче.
     Попивая кофе я украдкой посмотрел на  кольцо.  Металл  ожил,  налился
чистой янтарной желтизной. Прозрачный кристаллик, который я привык считать
бриллиантом, начал блестеть.
     Иногда мне казалось, что именно кольцо  не  позволяет  забыть  давнюю
встречу в парке. Странное это было кольцо - меняющееся  в  зависимости  от
моего настроения. Сейчас, после мысленного покаяния, оно стало нормальным,
красивым золотым кольцом. А камень поблескивал даже ярче обычного.
     Гораздо ярче.
     Я полюбовался переливами света на маленькой крошке углерода,  которую
чудовищное давление и жар превратили из черного угля в сверкающий алмаз.
     Если  кольцо  было  случайным  подарком  незнакомому  спасителю,   то
странная девчонка была дочерью миллионера.  Вряд  ли  я  снова  увижу  ее.
Наверняка не встречу никого похожего.
     И все же - здорово, что  она  была.  Смеющиеся  синие  глаза.  Мягкие
пальцы, смывающие боль. И настойчивый вопрос: "В тебя можно влюбиться?"
     - Да, - ласково произнес я, глядя на кольцо. - Да.
     - Ты все еще ждешь?
     - Да.
     - Ты придешь, если я попрошу?
     - Да...
     Меня подбросило со стула. Да  нет  же,  я  соскочил  сам.  Я  уже  не
вспоминал. Не болтал сам с собой.
     В гулкой тишине, особенно ощутимой после доигравшей кассеты, я слышал
ее голос. И  вовсе  не  такой,  как  в  мечтах  -  спокойный  и  по-детски
беззаботный. Голос дрожал, словно от страха или боли. Он был неуверенным и
тихим. И в то же время - стал тверже и серьезнее. Девочка выросла.
     И вспомнила обо мне!
     - Ты не боишься? Это очень далекий путь.