ещей было две дюжины.
     -- Вот как,--  сказал я задумчиво.-- Как же нам проникнуть
в  дом? Не  может  быть, чтобы никого  не  осталось. Кто-то  же
должен следить, охранять...
     --  Да,  господин,  но  вчера вечером сторожа  забрали,  и
теперь дом совсем без наблюдения.
     -- Кто забрал?
     -- Этого я не знаю,  господин.  Какие-то  люди приехали на
микроавтобусе,  о  чем-то долго говорили с ним, потом  посадили
его в автобус и увезли с собой. Он не вернулся еще.
     -- Спасибо, что сказали. Мы постараемся выяснить все это.
     -- Да, господа, постарайтесь  выяснить.  Здесь разыгралась
страшная трагедия.  Говорят, все было залито кровью...-- глазки
его сверкнули.-- А утром, когда выносили трупы...
     Он  долго  рассказывал,  что  было  утром  и  днем,  и кто
приходил и  что говорил на  следующий день, я слушал, но ничего
нужного не  слышал.  Только какие-то люди, забравшие сторожа...
но и  сторож ничего  не мог знать, потому что  той ночью еще не
был сторожем,  а  был  неработающим пенсионером и, естественно,
спал. Наконец, старичок выложил все,  что  знал,  что слышал от
других и  что придумал сам или с помощью  таких же вот праздных
старичков  и  старушек. Пообещав узнать специально для нас  всю
правду о происшествии, он удалился.
     -- Опасный старичок,-- глядя ему вслед, сказал Герберт.
     -- Опасный,-- согласился я.-- Пойдем отсюда.
     В подвале стоял трупный запах. Тела,  конечно, вынесли, но
уборки  никакой  не делали,  присыпали  пол  опилками,  и  все.
Мальчишки мои тупо сидели  на  ящиках. Некоторые даже головы не
подняли  при  нашем появлении. Сашка ходил, глядя  под  ноги  и
загребая  грязные   опилки.  Начиналась  меланхолия,   реакция,
депрессия. Устали. Очень устали.
     -- Отряд, стройся,-- негромко скомандовал я.
     И в  глазах,  как  порох,  вспыхнула  надежда... Фил писал
когда-то  романтические  стихи,  как  там:  поражение  в  битве
суровой, жестокой и праведной, где давно не помощник надежный и
верный наган...  что-то  еще...  и  друзья,  погибая, уходят во
вражеский стан... Дай Бог, чтобы на этот раз Фил ошибся.
     -- Парни,-- сказал я, когда  они,  все  шестнадцать -- еще
двое в  солдатской  форме  караулили  снаружи  --  выстроились,
подравнялись и  приготовились  внимать  всему,  что  я скажу.--
Сейчас  я  уйду.  Возможно,  надолго. На сутки  минимум.  Когда
вернусь, у нас будет оружие, транспорт, квартиры, документы. Мы
станем  полноценной  боевой  единицей.  Но для этого  вам  надо
просидеть здесь минимум сутки. В режиме иолчания -- знаете, как
на подводных лодках? Свет не зажигать, к окнам не приближаться,
в комнаты, где есть  телефоны,  не входить. Вести себя разумно.
Герберта  слушаться,  как  бога.  Если  через  пять суток я  не
вернусь,  значит  -- все. Тогда... в общем, постарайтесь  тогда
сами что-нибудь сделать. Но я  хочу  быть  спокоен насчет того,
что в  любой момент у меня  будут наготове два  десятка бойцов.
Всем все ясно?
     Нестройно и, в общем,  не  очень бодро отозвались, что да,
все, конечно, ясно. Вот только нельзя ли со  мной? Нельзя. Там,
куда  я  иду,  и  один  человек --  толпа.  И  --  все. Никаких
пререканий. Считайте себя  в засаде. Это тяжело, это нудно, это
долго -- но таков приказ.
     Я отпер решетку, отделявшую подвал от лестницы, осторожно,
чтобы не греметь железными ступенями, поднялся на этаж, взял со
щита  ключи от  дешевых  комнат -- там,  как  правило, не  было
телефонов.  Не  поленился сам отпереть эти комнаты  и  во  всем
убедиться своими глазами. Телефон -- это островок государства в
твоей квартире,  говаривал,  бывало,  Фил.  И  Яков,  помнится,
утверждал, что  обычный  гражданин  не  в состоянии представить
себе и десятой доли того, на что способен его скромный "Чудов и
Ко". Потому -- застраховаться хотя бы от этого...
     Застраховался.
     Мальчишки  разбрелись  по  комнатам.  Я  открыл  буфетную,
осмотрелся. Огромный шведский холодильник  был  полон всяческой
едой. В подвале тоже есть какие-то консервы. С голоду не умрут.
Вода течет  и холодная, и горячая.  Ну, все? Пожалуй,  что все.
Надо идти. Уходя -- уходи.
     --  Пойдем,  Герберт,--  сказал  я.--  Покажу,  как  дверь
запирается...
     На лестнице я оглянулся. Сашка смотрел нам вслед. Я кивнул
ему и улыбнулся -- он не ответил. Он не считал  нужным скрывать
свою обиду.
     -- Хороший у тебя парень,--  сказал  я  Герберту  внизу.--
Теперь вам бы еще везения чуток...
     Герберт молча кивнул.
     Решетка,  отделяющая лестницу  от  подвального  помещения,
запиралась обычным, хотя и очень  сложным  замком.  Дверь же из
магазинчика  в  подвал  была   стальная,   снабженная  системой
засовов, делающих ее практически неуязвимой для обычных средств
взлома... если, конечно, не отпирать ее налетчикам...
     -- Вот так это делается,--  я  показал  Герберту, что надо
нажимать и что крутить.--  Снаружи  это можно пробить разве что
из гаубицы.
     Он шевельнул губами, показывая, что понял юмор.
     -- Если вы  сами  не откроете,  никто  ее не откроет,--  я
продолжал вбивать  это в него,  как гвозди в доску... кстати, о
гвоздях -- где-то тут были гвозди, ага, вот они... и молоток.
     -- Ты действительно вернешься?-- спросил Герберт.
     -- Если останусь жив,-- сказал я.
     -- И тебе так необходимо идти?
     -- Не  знаю,-- сказал я.--  Но чтобы выяснить это точно --
тоже надо идти.
     --  Понимаешь...--   сказал   он  и  замолчал.  Я  ждал.--
Понимаешь, я тебе стольким обязан...
     -- Баш на баш,-- сказал я.-- И вообще...
     Что именно "вообще", я не знал.
     Мы пожали друг другу руки --  и  вдруг  обнялись,  крепко,
неистово.
     -- Мальчишки,-- сказал я.-- Все на тебе. Удачи вам.
     -- Тебе удачи. Возвращайся.
     -- Вернусь.
     Наших  часовых  я  отправил  в подвал и  постоял  немного,
слушая,  как  Герберт  запирает  дверь. Кажется, он  все  делал
правильно. Тогда  я  забил  наружную  дверь  гвоздями, поставил
замысловатую  закорючку,  сегодняшнее  число и значок  двойного
треугольника на куске липкой ленты -- и запломбировал дверь.
     Улицы  были  мертвнно-пусты. Казалось,  что  город  брошен
многие месяцы назад. Только изредка мерещилось, что за стеклами
шевелятся шторы. Кто-то еще жил  здесь,  кого-то  еще  тревожил
звук мотора. Кто-то еще надеялся...
     А на что надеюсь я?
     Ни на что.
     Ни малейшего  просвета  впереди.  Ни  малейшей зацепки. Ни
единого шанса на успех.
     И очень мало шансов уцелеть.
     Было жутоко и весело, как во сне, когда  падаешь с большой
высоты.

        16.06.1991.   22   час.   Пустошь  в  районе   пересечения
Ярославской и Окружной железной дороги.

     Задачка: как поймать в Сахаре льва?
     Лес рук: перегородить пустыню, господин учитель!  Пополам,
каждую половину еще пополам, потом еще, еще -- наконец, лев сам
собой оказывается в  клетке.  Можно просеять Сахару через сито.
Можно посыпать нюхательным табаком: лев начнет  чихать, по чиху
мы  его  и  найдем.  Сделать  надувную  львицу, вставить в  нее
пищалку типа "уйди-уйди" -- лев прибежит сам. Поймать зайца, но
в  документах  оформить его как льва. Покрасить пустыню  черной
краской,  а  в  клетку  насыпать  песку:  лев подумает, что  от
пустыни  только  это и осталось. Хорошо, а  ты,  Игорь,  почему
молчишь?  Но  львы   вообще   не  живут  в  пустынях,  господин
учитель...
     Весной  восемьдесят  восьмого  я поучаствовал в  настоящей
охоте на  льва.  Правительство  Родезии  пригласило  группу  из
"Трио" помочь  организовать аналогичную службу, и семь человек,
в том числе  и  я,  полетели в Солсбери и  поработали  там  два
месяца -- и  кое-что сумели сделать, хотя и предупредили хозяев
сразу: наши  методы  действенны  против городских террористов и
городских партизан, а здесь их донимают партизаны классические:
мелкие подвижные  отряды,  проникающие  с территории Рейха. Но,
повторюсь, кое-что  у  нас  получилось,  и  нам в благодарность
устроили недельное  сафари. Так что  я имел шанс убить льва, но
не воспользовался им. Льва убил Командор, причем не из ружья, а
саантагом  --  коротким зулусским копьем. Там я усвоил  главное
правило  охоты  на   львов:   их  надо  подстерегать  в  засаде
неподалеку от дичи, на которую львы охотятся.
     В крайнем случае, можно изготовить надувную дичь.
     Как правило,  горожане не имеют ни малейшего представления
о метаболизме  их  родного  города:  откуда  поступает, условно
говоря,  пища,  где  и  как она переваривается,  куда  исчезают
отходы.  Даже  специалисты, занятые в этой сфере, знают  только
свой участок --  и  почти ничего  о  системе в целом.  Полиция,
которой по  должности  требуется  знать свой город досконально,
здорово плавает  в  этих  вопросах. Охранные спецслужбы: тайная
полиция Рейха  и  контрразведка  "Щит"  Сибири  -- уверены, что
достаточно   контролировать   основные   коммуникации:   связь,
электроснабжение,  тепло,   воду  и  канализацию,  --  чтобы  в
решительный  момент   овладеть  любой  ситуацией.  Если  же  им
потребуется дополнительная информация, они могут в любой момент
привлечь необходимых специалистов. У нас такой возможности нет,
поэтому приходится все держать в голове.  Вот, например, сможет
ли рядовой  москвич,  или  московский  полицейский, или военный
комендант, или сам  бургомистр ответить, ни у кого не спрашивая
и не заглядывая  в  справочники, куда денут грузовик, сгоревший
на  автостоянке   неподалеку   от   "Матросской  тишины",  если
уголовное  дело  по этому факту не закрыто?  Не  знаете?  Тогда
спросите меня, и я отвечу: его отбуксируют на арестную закрытую
площадку  гаража  Скварыгина. Там он и будет стоять,  доступный
полицеским следователям...  Я  сорок  минут ползал под колесами
авторуин, моля бога, чтобы охранник не  пришел  в  себя  раньше
времени и уже соображая, каким способом пробраться к "Алазани"и
поискать там  на  стоянках  маркированные  машины,  прежде  чем
наткнулся на тот самый грузовичок -- про который мы думали, что
у него  миномет в кузове. А может  быть, и  был миномет --  как
теперь узнаешь? "Маячок" я нашел сразу,  в  обычном  месте:  на
правой  задней  рессоре. Сюда огонь, похоже, не  проник  --  по
крайней  мере,  копоти не было. До перелаза  я  добрался  очень
вовремя: начался  шум,  замелькали фонарики, залаяли собаки. Но
-- все: я уже был по другую сторону стены. Все: я уже в машине.
Все:  я  уже еду,  на  ходу вытаскивая  из  кармана "маячок"  и
прикладывая  его  к  первому  попавшемуся железу --  к  рулевой
колонке.  В  "маячке" щелкнуло магнитное реле, и  из  бока  его
полезла, раскачиваясь, белая ленточка: запаянная во  фторогласс
антенна. Теперь,  пока  грузовик  не  остановится, "маяк" будет
через    определенные    промежутки     времени     выплевывать
миллисекундные импульсы на волне  два  и две десятых метра. Это
диапазон армейских и полицейских переносных радиостанций,  вряд
ли  он  заглушен  сейчас;  в  то  же  время  импульсы настолько
коротки, что динамиками радиостанций не воспроизводятся.  Зато:
если  Кучеренко  жив  и  действует,  -- а  в  этом  у  меня нет
сомнений,  иначе  на кой черт ему шесть  автоматов,  два  ящика
патронов и реактивный гранатомет? -- то я очень сомневаюсь, что
он не  следит за эфиром.  Если же  он следит за  эфиром, то  не
может  не  заметить того, что одна из  помеченных  ранее  машин
вновь  ожила,  проделала  маршрут  по городу и  остановилась  в
подозрительной близости  от нашей резервной базы... И Кучеренко
не был бы  сотрудником  "Трио", если  бы  не попытался хотя  бы
глазами  увидеть,   а   при  благоприятных  условиях  и  руками
пощупать, кто же это такой на меченной машине катается?
     Здесь можно было бы  снимать  фильмы о войне. Выходящие на
пустошь дома стояли мертвыми, пустыми, закопченными  коробками.
И пространство между ними, и пустошь до железнодорожной насыпи,
высокой, как крепостной вал, -- все было неимоверно захламлено,
взрыто и  изгажено.  Так  обычно  и  действовали домовладельцы:
доводили район до полной непригодности для жизни, потом сносили
старые дома и  строили новые --  гораздо более дорогие.  То  же
самое недавно  происходило  в  Раменках:  поставленные  там  во
времена оккупации  многоэтажные  бараки  запылали, как свечи, в
ночь  случалось  до  десятка  пожаров.  Потом  в  дело  вступил
консорциум "ФТРК", всего за год  построивший  на  месте тупых и
пыльных кварталов замечательный шлафтревир типа "Пари-2001"  --
и  положивший   в  карман,  как  посчитали  журналисты,  четыре
миллиарда золотых марок. А здесь, наверное, поставят особняки и
будут продавать по миллиону, по два, по пять, по десять...
     Я сидел  на чердаке выгоревшей четырехэтажки. В наследство
от португальского  офицера,  командовавшего  нашим арестом, мне
достался  хороший  полевой  бинокль  с  фотоумножителем.   Это,
конечно, не ноктоскоп, но -- трофейному коню... При полной луне
в него  видно, как днем,  и кое-что можно рассмотреть при свете
звезд. Но, к сожалению, в рассеянном  свете сумерек изображение
получалось размытым -- как  в  светящемся тумане. Тем не менее,
когда  два  неясных  силуэта  приблизились  к  машине-приманке,
обошли ее,  и один из них присел у  правого заднего колеса, все
стало ясно. Теперь  -- не упустить...  где их машина?  Я  повел
биноклем  влево.   Ага,   вот  она.  Выше  обычной  легковой...
микроавтобус? Про микроавтобус говорил "опасный старичок"...  И
еще два силуэта рядом с машиной. Ну, что же...
     Со  всей  возможной скоростью  я  спустился  на  землю  и,
стараясь оставаться за домами, рванул по направлению к ним.
     Я чуть-чуть  опоздал.  Выглянул  из-за  последнего угла --
дверца машины хлопнула, и она мягко, бесшумно, упруго тронулась
с места. Черный "хорьх-уни", нечто промежуточное между семейным
автомобилем  и  микроавтобусом. До  него  было  метров  сто,  и
пара-тройка секунд для  размышления  у меня  была.  Но я их  не
использовал. Будто  кто-то толкнул меня в  спину -- я  вышел на
дорогу -- если это позволительно назвать дорогой, то,  на что я
вышел -- и поднял руку.
     Метрах в  пятнадцати  от  меня  "хорьх"  резко затормозил,
приоткрылась дверца, показалась голова...
     -- Пан!-- закричал Кучеренко.-- Пан! Парни, это же Пан!
     Я понял вдруг, что все это время не дышал.

        16.06.1991. 23  часа. Переулок Марии Шеммель, 1. Рекламное
агенство "Паритет".

     Десять минут полной  тишины.  "Сонный хав". Антон и Мартин
засыпают мгновенно: Мартин верхом на стуле,  уткнувшись лицом в
скрещенные руки, Антон на коротком конторском диванчике. Во сне
у них трогательно-детский вид.  Я и не думал даже, что в  БД --
"Брюнхильддолх",   "Кинжал   Брунгильды"  --   принимают  таких
пацанов. Хотя,  впрочем, и у нас  есть молодежный отряд  -- для
разного рода агентурных операций.  Валечка,  например, начинала
там, и Дима Крупицын тоже...
     Я  спать  не стал. Включил монитор и  принялся  в  быстром
темпе  прогонять  через  себя информ-блоки, поступаюющие  через
трабант по каналу  МОЭС.  На нашем приемнике стояли дешифраторы
всех систем, и поэтому на монитор щла информация и от "Азии", и
от  "СИ",  и  от  "Империума",  и  от  "Юнаб".  Перестановки  в
сибирском  правительстве:  министром  обороны  назначен  маршал
егерских   войск  Коломиец.   Арестованы   начальник   генштаба
генерал-майор   Перевозчиков   и  начальник   военной  разведки
полковник Швец.  Застрелился  в  своем  кабинете  полковник ВВС
Крестовиков,  по-простому  --  Тарантул...   Еще   два  тяжелых
ледокольных авианосца: "Адмирал Колчак" и " Адмирал Канивец" --
вышли  вчера  из  порта  Седов  и  взяли  курс  на  запад.  Они
присоединятся  к  Ударной  группе  САФ. На сегодняшний  день  к
северо-востоку  от  полуострова  Канин сосредоточено уже  около
пятидесяти боевых  и вспомогательных кораблей Сибири, среди них
семь авианосцев и семь тяжелых атомных  ракетных крейсеров типа
"Петр Великий".  По непроверенным данным, сегодня в шестнадцать
часов в  Варшаве  встретились  президент Толстой и рейхсканцлер
фон Вайль;  правительственные  службы информации обеих стран не
подтверждают, но и не отрицают  факта  встречи.  Не вернулся на
базу самолет "Та-220", совершавший плановый инспекционный полет
над Южной Сибирью. Связь с  самолетом  была  потеряна, когда он
находился над озером Балхаш.  Продолжается  эвакуация населения
из Москвы.  По  данным  российского  "красного  креста",  число
беженцев превысило  три  миллиона  человек. В руках журналистов
телекомпании    "Свет"    имеются   документы,    неопровержимо
доказывающие  факты  массовых  расправ  армии  над  гражданским
населением в Москве. Глава Московской городской канцелярии НСПР
Грузинов найден  убитым  около  собственной машины. Убиты также
его шофер и двое телохранителей...
     Это уже Серега и вот эти парни. Оставшись  без начльства и
найдя друг друга, они принялись действовать  на  свой  страх  и
риск.  Впрочем,  "друг друга" -- не совсем  точно.  Это  Серега
нашел их.
     Еще одиннадцатого  днем  он,  высадив  на Цветном бульваре
Крупицыных, поехал по проверочному маршруту -- и засек за собой
слежку. Серега показал  высший  пилотаж: сначала он выбросил на
дорогу "лягушку" и заставил машину преследователей проехать над
ней,  а   потом   оторвался   --  воспользовавшись  неимоверной
проходимостью "волгаря", перемахнул через железнодорожные пути.
Зарулив  на  ближайшую  автостоянку,  он  стал  отслеживать  по
"лягушке" машину преследователей,  и делал это до трех ночи, до
контрольного часа возвращения. Похоже, что мы разминулись с ним
на несколько минут. Он только заглянул в подвал  и сразу уехал.
Убитого Командором чужака он посчитал за  меня. Следующие сутки
у  него  ушли  на  на  вычиление  базы преследователей. Он  был
уверен, что побоище в подвале  --  дело их рук. Наконец, он  их
локализовал:  оптовый  магазин-склад неподалеку  от перекрестка
Варшавского  и   Каширского  шоссе.  Серега  нашел  себе  точку
наблюдения, задействовал  всю  технику,  что у него оставалась:
несколько      узконаправленных      десантных      микрофонов,
релихт-звукосниматель, позволяющий  слышать  то,  что говорят в
помещении,  сверхчувствительный  приемник, способный  принимать
сигналы, генерируемые обмотками телефонных наушников. К  исходу
следующих суток он  понял, что эти  ребята к акции  против  нас
отношения  не  имеют,  что  это  БД,  родственная  нам  служба,
подчиненная лично  рейхсканцлеру,  что  ход  событий  в  Москве
категорически  не  устраивает  верховное  правительство...  Тем
временем началась стрельба, по шоссе пошли танки. Тринадцатого,
в  двадцать  два часа,  вся  группа,  около  тридцати  человек,
собралась вместе,  и  прозвучал  приказ: атаковать и уничтожить
руководителей   заговора.   Очевидно,  началась   подготовка  к
выполнению приказа,  но  через полчаса территория была оцеплена
рейхсгренадерами, раздались выстрелы, а  вскоре  подошли четыре
танка и из пушек разнесли все  постройки.  Впрочем,  один  танк
кто-то ухитрился  подбить.  Серега  не видел, чтобы кого-нибудь
захватили живым. Самого его не нашли чудом. Утром, пробираясь к
своему  фургону,   он  обнаружил  знакомую  по  погоне  машину.
Естественно, он  навел на нее релихт-звукосниматель и послушал,
о  чем  говорят.  Потом  подошел и представился. В  отличие  от
всякого  рода  разведок  и  у  нас,  и в  БД  сотрудничество  с
иностранными  родственными  службами   при  выполнении  задания
теоретически  допускается,  хотя  и не приветствуется.  "Разбор
полетов"  после  подобных эпизодов  и  длителен,  и  тяжек.  Но
ситуация -- Серега это понимал -- складывалась иключительная, и
действовать приходилось не по уставу, не по традициям и обычаям
службы  (которые,  как  правило,  суровей устава), даже  не  по
зрелому размышлению -- а  исключительно  по интуиции. Да и речь
шла   не   о   борьбе   с  террористами,  а  о   чем-то   прямо
противополо